Доверья тоненькая нить

Утром Таммейн вошел в его комнату, остолбенел и не смог сказать ни слова. Даже гаркнуть «Подъем!», как собирался. Рюшики, так сказать, горло пережали. Было и смешно, и обидно: это вот эту-то комнату женишок ему готовил? Впрочем, если Ансельму прислали миниатюрку с портретиком Эйхани скольки-то летней давности, видно, чтоб Тэм заранее не отказался, то и Конраду, наверное, послан был единственный портрет, что писался для Тэма еще в его невинные четырнадцать. Немудрено, что Эйхани так все воспринял — Таммейн на том портрете принцесса и есть: волосы водопадом, кружева, улыбка. Сейчас он так улыбаться не умеет, только скалится, как зверь. Эйхани сладко спал, обнимая сразу шесть подушек. Тэм, наконец, отмер, рявкнул, как и намеревался: — Подъем! Труба зовет! Эйхани сперва оказался в штанах, потом на ногах, потом проснулся. — Утро, — буркнул вместо приветствия Тэм. — Зайчатина тушится, завтрак после тренировки. — Тогда идем, не будем заставлять зайчатину ждать. На небольшом пятачке двора, предназначенного для тренировок замкового гарнизона, стоило им обоим обнажить мечи, закружился стальной вихрь. Оба были равны по силе, но удары Тэма казались более жесткими, злыми, на поражение. Двуручники взлетали с такой легкостью, что казались невесомыми, и только пятна пота на туниках показывали, что эта легкость — мнимая. Эйхани больше защищался, а если и приходилось переходить в атаку, он старался откинуть от себя противника. Разница в обучении была колоссальная: Тэма учили убивать, а не защищать свою жизнь. — Все, — наконец, сказал Эйхани. — Ты начинаешь переходить границы. Тренировка окончена. Тэм опустил меч, кивнул, признавая, что тот прав. Хотя в крепости тренировка на этом бы не окончилась, отнюдь. Он был распален схваткой и зол, но сдерживался, как мог. Дошел до колодца, ухнул на себя ведро ледяной воды, встряхнулся, как зверь. Эйхани тоже облился водой, пригладил ладонью волосы, так и норовящие встопорщиться. — А сейчас вперед, к зайчатине. — Ешь один. Мне нужно… прогуляться, — сформулировал Тэм, направляясь к конюшне. Ярость следовало сбросить подальше отсюда, от ни в чем не виноватого жениха. Эйхани пожал плечами, но отправился завтракать в одиночестве, рассудив, что жених у него не ребенок, сам о себе позаботится. И при дневном свете что-то сильфиду уже не так хотелось вступать в брак вот с этим… Впрочем, дядюшка ведь говорил, что нужно быть степеннее и взвешеннее. Потерпеть, подождать, наладить отношения. А еще было любопытно, куда это отправился разозленный лесной. Когда он позавтракал и поднялся на стену, увидел медленно едущего к крепости Тэма, тот казался уже спокойным, держал в руке ветку с листиками, пряча ее в ладони, вороватым движением подносил к лицу. Заметив Эйхани, сжал свою добычу в кулаке, а потом незаметно, как ему казалось, выбросил прежде, чем въехал во двор. Сильфид спустился вниз, решив, что надо сделать вид, что он ничего не заметил. — А твой заяц тебя ждет. Пойдем потом рыбу наловим? На подозрительный взгляд мигом ощетинившегося Тэма ответил открытой улыбкой, и тот чуть заметно расслабился. — Раков. Тут должны водиться, думаю. Ну и рыбу тоже. — А я же спросить хотел… А почему именно тебя мне в женихи назначили? У меня-то все в семье уже обвенчанные, один я свободный как ветер. — А меня не жалко, — хмыкнул Таммейн. — Наследный принц женат, второй просватан, принцесса тоже. — А почему не жалко, я вроде как не особенное чудовище. — Не в том смысле, — поморщился Тэм. — Если бы договоры о браке принца Ларса или принцессы Агнессы было выгодно разорвать и отдать кого-то из них тебе, так бы и сделали. Но эти сделки выгоднее, их разрывать жалко. Вот и вспомнилось его величеству о бастарде сестры. — Ладно, ступай завтракать, я пока в спальне приберусь. — А ты предпочел бы принцессу? — с какой-то отчаянной прямотой спросил Тэм, останавливаясь на пороге трапезной. — Я? Нет, что ты, я люблю мужчин. К тому же, воинов. Никогда не понимал, что делать в постели с теми милыми статуэтками, которые вокруг меня вертелись. Дядюшка ведь потому и писал особо, что брак должен быть мужской. Тэм на это ничего не ответил, только посмотрел сумрачно, дернул плечом и ушел есть. А Эйхани отправился переделывать обстановку своей спальни и думать. За утро в его женихе открылось несколько новых граней, не все из них были привлекательными, кое-что — откровенно пугающим. Но все же внутри затеплилась надежда, что к этому ларчику удастся подобрать ключик. Надо будет в лес его вывозить. А на озерах позвать поплавать. Легкое и беззаботное времяпрепровождение. Тэма таким не баловали, это точно. Подушечки и прочая рухлядь постепенно перекочевывала в дальние комнаты жилого крыла, вскоре в комнате из всего украшательства остался только расшитый полог. Тэма он заметил не сразу, тот стоял в дверях, скрестив руки на груди, с затаенной насмешкой наблюдал за тем, как Эйхани мучается, пытаясь его снять. Потом предложил: — Помочь? — Помоги, — согласился сильфид, в пятый раз не сумев стащить эту тряпку с каркаса. Вместе получилось быстрее и аккуратнее, полог даже не порвался, хотя и был далеко не нов. А Эйхани получил возможность полюбоваться украдкой на то, как перекатываются под смуглой кожей литые мускулы, когда Тэм тянется вверх, привставая на мыски, как фыркает досадливо, сдувая со лба колечки волос. Красив был жених, настолько красив, что так и хотелось его на эту самую кровать увлечь. Сильфид даже потянулся к нему, намереваясь хотя б потрогать, потом усилием воли отдернул руку. Рано пока. Он его еще не приручил. Впереди еще минимум три недели, максимум — месяц. — Сейчас я это утащу куда-нибудь, и пойдем на озеро, возьми пока корзину для добычи. Тэм кивнул и ушел вниз, на кухню, искать корзину. Ему было непривычно полное отсутствие какого бы то ни было командования, возможность делать, что пожелается, хоть на голове стоять, отсутствие контроля. Никто не орал на него, обещая всыпать плетей за безделье, никто не гонял по плацу, не смотрел с неприятной жадностью. Взгляды Эйхани, которые он замечал и чуял всей кожей, были совсем не такими, к которым он привык. Они тоже были полны желания, но такого… воздушного, легкого. А еще в глазах горел неприкрытый восторг, словно сильфид любовался Тэмом как картиной. Тот искренне недоумевал, чем там любоваться. Красоты после того, как он недрогнувшей рукой обкорнал свои кудри под корень, не осталось, тонкость — следствие больше недокорма, чем полукровности — давно сменилась мускулатурой, плечи раздались вширь, сам он вырос в длину. Даже тонкой талией не похвалиться, мышечный корсет такой, что и лошадь, лягнув, не пробьет. Только Эйхани и горя мало было, видимо, вот и сейчас явился, снова перекосил жуткую свою морду в радушной улыбке. — Готов? Идем. — Ну, идем. Тэм посматривал на него, гадая, как из той картинки выросло то, что выросло. И кто свернул принцу нос набок, оставил короткий шрамик поперек брови и еще один — на челюсти слева. Эйхани заметил его взгляд, отвернулся, ускорив шаг. — Сейчас кого-нибудь да наловим, не рыбы, так раков, не раков так русалку. — А потом нам русалочья родня придет морды бить. Тебе, видно, не впервой? — А, не, морду мне разбойники подпортили, было дело… А за русалку можно выкуп рыбой запросить. — Сами не наловим, что ли? — хмыкнул Тэм, ускорил шаг. Разбойники, значит. Не повезло. Или повезло, наоборот. Он бы дорого дал за то, чтоб после какой-нибудь стычки остаться с кривым хлебалом. Но тут кровь лесного духа брала свое, и все на Тэме заживало, как на собаке. — Так с русалкой ж интереснее. Да и они милые, изловишь, бывало, такую, она визжит, водой брызгается, а потом затихнет, умается и обратно в реку уплывет, там под водой отсидится, вынырнет и опять давай плескаться. Пока старший брат не вынырнет… Таммейн недоверчиво слушал, приподнимая брови. Для него это все было нереально. Русалок он видел только однажды, в далеком детстве, сбежав в лес и выйдя к крохотному озерцу. Их было трое: две сказочной красоты женщины и мужчина. И он поспешил уйти подальше, чтобы не подглядывать за тем, чем они там занимались. — А вот и наше озеро. Одно из. Самое рыбное, как говорят. Озеро было чистым и безмятежным, никакие русалки не торопились нести рыбу, да и самой рыбы пока видно не было. — Странно, почему тут ни одного крестьянина из окрестных деревень нет? Если озеро рыбное? — Нейтральные земли, никто сунуться не решается. Тут уж либо к моему дяде во владения, либо к твоему, там и деревни есть. — Скорее уж, спорный кусок земли. Было б из-за чего спорить — один замок и два десятка озер. — А теперь это все принадлежит нам с тобой, так что… Не хочешь поплавать? Вода хорошая. Вдруг какая русалка за… пятки ухватит? — Я плохо плаваю, — сквозь зубы признался Таммейн. — Вот и поучишься, чтобы плавать хорошо. Пока дни теплые, можно будет вволю купаться. Идем, — Эйхани раздевался. Тэм смотрел на это дикими глазами. Добровольно раздеться? При ком-то? И после этого не ждать посягательств на свой зад? — Идем, — махнул ему Эйхани. — Озеро прогрелось, в нем даже побродить — блаженство. Тэм, не бойся, тут нет водоворотов и течений. — Тут есть ты, — еле слышно буркнул тот и неуверенно потащил с себя сорочку. Сильфид внимания на него не обращал, забирался в озеро все дальше и дальше. Таммейн разделся, напряженно замер, потом нехотя направился в воду — это была хоть какая-никакая, а защита от чужих глаз. Вода в самом деле казалась теплой, но только на мелководье, но он потихоньку привык, зашел по пояс, поплескал себе на плечи, рискнул зайти дальше, окунулся. Плавал он вправду плохо, в горах были слишком бурные и мелкие речушки, чтобы плавать, и слишком ледяные озера, только вскочить и выскочить, пока не скрючило судорогой. Эйхани уже нарезал вовсю круги по озеру как заправская рыбина. Рядом с ним плыл еще один силуэт, устремился к поверхности, вынырнул, оказавшись дивной красоты русалкой, весело хохочущей. Тэм замер, во все глаза рассматривая ее. Девушка откинула назад длинные зеленоватые волосы, повернулась, заметив его, замерла, рассматривая, затем решительно поплыла к Тэму. — А ты кто? Не сильф… Травка, лесная травка. Поплавай со мной? — и протянула к нему руки. Тэм только головой замотал. — Извини, вон, с Эйхани плавай, я не умею. — Я тебя не утоплю, — засмеялась озерная девушка, подплывая ближе. — Тогда хоть согрей меня, мне грустно, мне одиноко, а ветер только уплывает. Лесной отвесил челюсть, судорожно пытаясь понять, это ему вообще снится, или взаправду. — Ты… с ума сошла? Убраться на берег он уже не успел — она схватила за руку, прижалась всем прохладным телом. Единственный запрет, что был у Тэма — бить женщин — не давал даже резко отбросить ее, и он откровенно растерялся. Русалка уже обвила руками его шею, прильнула, заглядывая в глаза. И с визгом отлетела в воду, отброшенная резким порывом ветра. — Злой! Злой сильф! Зачем он тебе, ему со мной лучше, он такой же как и я! Он холодный, он жестокий. Тэм резко развернулся и решительно направился к берегу. Глупая идея была лезть в воду. Искупаться можно и у колодца, и там даже лучше — никто не повесится на шею. — Не слушай ее, — Эйхани догнал его, коснулся плеча. — Не обращай внимания, она через пару минут все забудет и поплывет играть в другое озеро. Таммейн сбросил его руку. — Не слушать что? Она права, я жестокий и холодный, к ласке не приучен, на добрые слова огрызаюсь. — Но ведь все можно исправить. Ты просто не привык к тому, что к тебе кто-то добр, вот и все. Мы же и знакомы всего один день. Тэм холодно усмехнулся. — Мальчик, которого любили. Что я буду делать, если размякну тут, расслаблюсь, а потом придет депеша, и меня вызовут в гарнизон? Да меня там в первую же ночь, не глядя на звание, порвут до подреберья, только учуяв слабину. — Ты больше не солдат Ансельма, — Эйхани взял его за руку. — Тебя никуда не вызовут, а если вызовут, ты имеешь полное право не повиноваться, как принц и супруг принца. Ладонь под его рукой сжалась в кулак. — Я не солдат, я офицер. И присягу с меня никто не снимал. — Сняли, как только согласились на свадьбу. Брось, Тэм… Ансельм не станет рисковать твоей жизнью и здоровьем. На это Тэм просто расхохотался, выдернул руку из его хватки и ржал, то и дело утирая набегающие на глаза слезы. — Что смешного я сказал? Если с тобой что-то случится, я имею полное право требовать ответа, а в случае чего и сразу — армию дяди. Сам подумай, Ансельм истрепал свою армию в боях, еще одну войну с ближайшим соседом ему будет тяжко выигрывать, да и остальные соседи тоже помогут с превеликой охотой. — Дядя на твои претензии только пожмет плечами. А ради одного меня твой дядя не пошлет армию, невелика сошка, сам подумай. Но смеялся я не потому, — Тэм наклонился, поплескал в лицо водой, не замечая взгляда Эйхани, которым тот обласкал его поджарую задницу. — Ради одного меня дядя пошлет армию, — поправил Эйхани. — Так что смешного было в моих словах? — Ты так сказал — «Ансельм не станет рисковать моей жизнью». Смешно же. Не понимаешь? — Нет, не понимаю. Какой король в здравом уме станет вредить единственному гаранту мира? Тэм махнул рукой, подхватил штаны, натягивая их прямо на мокрое тело. — С рыбой, похоже, не задалось. Я поохочусь, может, добуду косулю, утром видел следы. — Мне отправиться с тобой? Он помедлил, тряхнул головой, разбрасывая с коротких курчавинок капли воды. — Если обещаешь вести себя тихо. — Конечно. Обещаю, — согласился Эйхани, одеваясь. — Отлично. Они вернулись в замок, чтобы взять охотничьи луки и переодеться. И Тэм первым направился к разведанному утром водопою, где видел следы стада косуль. Он и кабаньи следы видел, и десятки следов хищников, от куницы до волка. Вот где должна быть добрая охота — непуганого зверья полно. Он чуял запахи и звуки, чуть заостренные уши чутко ловили каждый шорох. Лес принимал его, как часть себя, и это было так, будто он вернулся домой после долгой-долгой разлуки. Все семь лет ему пришлось провести в горах, граничащих со степью, там леса просто не было, а то, что было — лесом не назвать. Эйхани любовался женихом, чувствовавшим себя в родном ему мире. Сильфиду лес тоже нравился, хотя темные чащи инстинктивно заставляли желать уйти оттуда поскорее, слишком уж мало в них неба. Его же дикий волк стремился туда, чувствуя себя хозяином этих мест, растворяясь в них. Вскинул руку, требуя замереть, потек, неслышно переступая, пригибаясь, вскинул лук. Миг — и пропела тетива, стрела сорвалась в полет, а за нею следом — и сам охотник. Эйхани догнал его уже у туши лесного красавца-оленя, вытирающим окровавленный кинжал, которым Тэм закончил агонию добычи. Лесной облизнулся, и сильф заметил в уголке его губ следы крови. — Вот и королевский пир, — глаза Таммейна светились в полумраке чащи. — Это уж точно. Этой косули нам хватит на пару дней, а то и больше, — Эйхани любовался Тэмом. — У тебя такие глаза красивые, когда ты радуешься. Светятся. То ли то, что они были в лесу, то ли не угасший азарт охоты было причиной, но Тэм впервые не дернул плечом, слыша комплимент, и глаза его не погасли, теряя всю радость. — Я видел несколько земляничных полян и заросли лесной смородины. Ей самое время. Хочешь? — Хочу, — согласился Эйхани. Тэм вскинул на плечо оленью тушу, даже не охнув, рубашка не скрывала напрягшихся каменных мускулов на его спине и руках. И пошел куда-то, позволяя Эйхани следовать за собой. Ягоды отвлекли сильфида от возникшего заново желания хотя бы обнять жениха, прижаться к нему как та русалка. — Как же она пахнет, — Эйхани отправлял в рот землянику. Тэм, посмеиваясь, наблюдал за ним, вроде бы, бесцельно проводя рукой под листьями. Но в итоге кустики земляники словно по собственной воле сбрасывали созревшие ягоды в его ладонь. Лесная кровь, и какая разница, что на своих собратьев-чистокровных Тэм не похож ничем, кроме глаз да немного ушей. — Самая пора для медовой ягоды, — он брал с ладони по одной ягодке губами. Эйхани искоса наблюдал за ним, медленно облизывая пальцы от ягодного сока. На лице Тэма плясали солнечные пятна, словно ластились к нему, наглая бабочка присела на крутой завиток на макушке, отказываясь улетать, даже когда он шевелился. И глаза сейчас не светились яростным торжеством хищника, а мягко мерцали, как мерцает родник на мшистом ложе у корней дерева. Спокойно. Эйхани отвел взгляд, плавно поднялся на ноги. — Я вернусь в замок, надо позаботиться о косуле. На самом деле, ему хотелось остаться в одиночестве по другой причине. Сильфида буквально притягивало к Тэму, а обрывать начавшее устанавливаться подобие равновесия не хотелось. — Хорошо. Я приеду позже. Нарву ягод и смородинового и земляничного листа. Пил чай с такими? — легко согласился лесной, радуясь возможности еще немного побыть наедине с лесом. — Чай должен получиться ароматным, — согласился Эйхани, взваливая косулю на плечо. В замке разделка туши ненадолго отвлекла его от мыслей о том, что надо попытаться жениха хотя бы поцеловать. Уж в невинном поцелуе Тэм ведь не откажет? Хотя кто там этого бешеного знает… Может и отказать. Но если попросить тогда, когда он только вернется из леса, пока он еще не закрылся обратно в свою броню, может и выгореть дело. Эйхани прибрался после разделки туши и уселся ждать жениха, намереваясь получить от того хотя бы один поцелуй. Все-таки, свадьба уже достаточно скоро, надо натренироваться. Таммейн вернулся через час, довольный, и без сорочки — из нее он сделал мешок для листьев, в рукава собрал смородину, так что нес свою добычу очень бережно. И только сжал пальцы на вороте, когда Эйхани, выступив из-за двери в кухню, поймал его за плечо и коснулся губами не успевших сжаться губ. Поцелуй был неглубоким, сильфид боялся испугать жениха, так что ограничился «приветственным» выражением чувств. — А ты как раз к ужину. Тэм погасил ресницами вспыхнувший в глазах яростный огонь, неторопливо отступил на два шага, опустил свою добычу на стол. И почему-то промолчал, ничего не говоря. — Вскипячу воды для чая, — Эйхани отправился за котелком. — А ты ужинать садись, чудо ты лесное. Отсутствие реакции напрягло больше, чем если бы Тэм кинулся отбиваться. Что ждать от такого жениха, он не знал, то ли ножа под ребра, то ли подушкой ночью придушения. То ли еще какой пакости. А может, он все-таки начинает привыкать? «Посмотрим завтра», — сказал он сам себе. И все равно полночи проворочался, разглядывая лишенный ткани скелет полога и мучаясь от того, какие желания вызывал в нем этот лесной полукровка. Ну, то есть, мучился он недолго, руки-то на месте остались, и как с этим справиться, он прекрасно знал. Минувшим вечером он все-таки сбежал, вскипятил воду, сказал жениху, что тот может делать себе чай и хоть им залиться, и ушел в комнату, пока не кинулся Тэма обнимать со всем пылом сильфида. Ведь хорош же, такой красавец, лесное диво. И губы такие после ягод сладкие, еле разорвал поцелуй. Хотелось его, до дрожи в руках. Чтоб не каменел, как статуя, а выгибался, сжимал руками и ногами. Или чтоб опрокинул и сам взял — ему-то было одинаково хорошо. Тэм тоже уснул далеко за полночь, и мысли в его голове метались, как вспугнутые птицы меж ветвей. То, что сделал Эйхани, не вписывалось ни в какие рамки его прежней жизни. Он помнил только один поцелуй —  тот, что навлек на него немилость матери и послужил причиной отсылки в Фаранг. А тут просто так, потому что Тэм вернулся из леса. Подошел, поцеловал, как будто так и положено делать. Он не видел прежде такого, даже в детстве — нравы в Эфране были строгими, и демонстрировать свои чувства на людях было не принято. Может, это потому что Эйхани — наполовину сильф? Они ж все без ума, как увидят объект для воздыханий и секса. Он трогал свои губы и не мог понять, что чувствует. А казалось бы — один поцелуй, ничего такого особенного. Немудрено, что рассвет он проспал, и вскочил, только ощутив в комнате чужое присутствие.