Рябина и можжевельник

Гаунау. 400 год К. С., 14-й день Осенних Молний Рачий ручей неспешно тек по своему руслу, как и прошедшей весной, только теперь была осень, и в воздухе пахло влагой и землей. Грато недовольно всхрапнул, увязнув копытом в луже, и Лионель успокаивающе похлопал его по шее, не отводя взгляда от окружающего пейзажа. Горы, желтеющие лиственницы, темно-зеленые сосны, все еще зеленая трава – Гаунау все же удивительно красивая страна. Хорошо, что он здесь, сейчас. Хорошо, что удалось еще раз посмотреть на это место. Грато остановился и повернул голову к Лионелю. - Все хорошо, - уверенно произнес тот. - Твой конь так не думает, - Хайнриху удалось появиться почти бесшумно. Лионель заметил его свиту – ронсвикцы – остановившиеся неподалеку. И Хайнрих, на своем могучем гнедом – в зеленом с золотом, похудевший за последние месяцы – и вряд ли этим довольный, отметил про себя Лионель. Все почти как весной, только чувство совсем иное. – Лекарь ликует, на пару с моим конем, - заметив его взгляд, подтвердил догадку Хайнрих. – Я – нет. Ты выбрал странное место для встречи. Почему не Таркшайде или не Альте-Вюнцель? - Мы заключили перемирие именно здесь, - Лионель позволил себе едва заметную улыбку. – Мы сказали, нас услышали именно над этой водой. Сегодня я здесь тоже с намерением, что я скажу, и меня услышат. - Тогда говори, - Хайнрих как всегда перешел сразу к делу. – Только что-то мне кажется, твоему коню совсем не нравится то, что ты собираешься мне сказать. Как и тебе самому. Конь чувствует хозяина, - пояснил он в ответ на вежливо-вопросительный взгляд Лионеля. – И твой – тревожится. - Я попросил о встрече с вами, чтобы попрощаться, - медленно произнес Лионель и поднял взгляд на Хайнриха. – И напомнить вам о заключенном с Талигом перемирии. Да, я помню, что именно вы говорили летом мне и маркграфу. В памяти мгновенно всплыли слова Хайнриха: «Я, хозяин Гаунау по праву рождения, по праву избрания и по праву меча, подтверждаю свой договор не с Талигом, кто видел Талиг? Кто говорил с Талигом? Кто ел с Талигом мясо и пил можжевеловую? Я подтверждаю свой договор с талигойским вождем, и я жду от него того же. Пока Савиньяк держит слово, он может на меня рассчитывать. Порукой тому – слышавший нас полдень, текущая вода и мои предки». - Однако я хотел бы… - Подожди, - Хайнрих поднял руку, останавливая коня. – Сначала скажи мне, что случилось. О Талиге поговорим потом. Бледно-золотистый луч солнца выглянул из-за облака, блеснул каплями влаги на траве – луг заискрился на мгновение, но солнце тут же исчезло за тучами вновь. - Меня вызывает к себе регент Талига, - Лионель решил говорить кратко. Не то время и место, чтобы быть Рафиано. К Леворукому дипломатию. Туда же осторожность – по необъяснимой причине Хайнриху он доверял чуть ли не больше, чем себе или Эмилю. – Насколько мне известно, намерение у него одно – повесить меня за некоторые из моих сравнительно недавних приказов, - надо же, а медведь может удивляться. Лионель отстраненно отметил про себя изумленное выражение лица Хайнриха и пожал плечами. – Это не является для меня неожиданностью. Летом многое произошло, и я сам предлагал господину регенту перенести ответственность за некоторые вещи на меня. - Я слышал, ты нашел возможность избавить войска от скверны, но твой способ многим пришелся не по нраву. - В таком случае, вы осведомлены о происходящем лучше, чем я думал, Ваше Величество. И, в таком случае, вы должны понимать, что господину регенту не понравилось то, как я поступил с талигойской армией. - В Гаунау тихо с тех пор как мы убрали мечи в ножны, - Хайнрих окинул взглядом окружающие их горы. – Но мои люди донесли, что Оллария превратилась в помойку, так же, как Эйнрехт. Мой бывший болван-зять, к сожалению, спасся и, насколько мне известно, они с Гудрун пытаются навести порядок. Поскольку ситуация сложилась незавидная, Штарквинды помогают Фридриху – его окончательно признали кесарем, - Хайнрих скривился. – Что не отменяет того, что он – болван. Мне известно, что армию он отозвал из Марагоны, что дало вам шанс прийти в себя. Тем более скоро зима, и Фридрих временно оставил вас в покое, скорее займется внутренними неурядицами. Это – что касается Дриксен. Про Олларию я знаю меньше. - Там была моя мать, - Лионель вспомнил о том, что видел через маску, и напомнил себе, что теперь мать – в безопасности. – А я видел часть того, что видела она – то, что творилось в Олларии, отвратительно. - Но в Северной и Западной армии – точнее, в остатках Западной армии – все хорошо. - Теперь – да. - И ты понесешь подобное наказание только за то, что сделал все, что было в твоих силах, чтобы беспорядок не распространился на весь Талиг? - Примерно так. Хайнрих неопределенно хмыкнул и почесал бороду. - Я думал, ваш регент умнее. - Боюсь, дело не совсем в этом, - уклончиво ответил Лионель, но Хайнрих мгновенно понял. - Он боится, что ты захватишь всю власть? - Да, - слово было произнесено. От этого не стало легче, напротив, тяжесть навалилась на Лионеля, словно это он держал все эти горы на себе. – Я буду откровенен с вами, Ваше Величество. Мои действия поддерживают многие, и регенту это не нравится. Поскольку герцога Алвы больше нет, насколько я могу судить, Рудольф предпочел бы отдать регентскую цепь одному из своих сыновей или оставить у себя, чем наделить соответствующими полномочиями меня. Савиньяки в союзе с Валмонами и с Кэналлоа, по его мнению, представляют угрозу для трона. Поэтому меня следует устранить, пока я не стал излишне опасен, - Лионель развел руками. Хайнрих долго молчал. Лионель слушал вкрадчивое журчание ручья и шелест ветра в деревьях, почему-то думая об Эмиле и Арно, которых он оставил в Западной армии. Хорошо, что младший нашелся. Плохо, если его брата обвинят в государственной измене, или что там планирует сделать Ноймаринен? Впрочем, в письме тот обещал, что семьи это не коснется – Рудольфу нужен был только Лионель. Что ж, разумно. Хотя мать не простит подобного никогда, и Эмиль тоже, но открыто они не выступят, хотя бы ради того, чтобы не портить будущее Арно – кому нужно, чтобы семью провозгласили мятежниками и предателями короны? - О чем ты хотел попросить меня? – спросил наконец Хайнрих. - Не разрывать перемирия с Талигом. Излом еще не прошел, любая пролитая кровь может привести к гибельным последствиям. В том числе и для Гаунау. - Это я знаю, - хмуро согласился Хайнрих. – Пока горят ложные маяки, я не собирался вести войны с кем бы то ни было. - Мне хотелось бы, чтобы Гаунау осталась союзником Талига в дальнейшем. - Однако, как прямолинейно с твоей стороны просить о подобном. - Я понимаю, - Лионель посмотрел в глаза Хайнриху. – Но у меня нет выбора – я должен ехать к регенту, и оттуда я уже не вернусь. Из его письма это ясно. - Где он сейчас? - На пути к Олларии вместе с армией. Они очистят столицу от бесноватых и наведут порядок к тому моменту, как я появлюсь там. Если от столицы что-либо осталось, - Лионель усмехнулся, поправив перчатку. Невольно подумалось, что в родовых цветах сейчас он смотрелся бы эффектнее. Впрочем, талигойский мундир тоже сойдет. В конце концов, сейчас нет нужды строить из себя Леворукого. - Ты не хочешь умирать? – вопрос был задан столь прямо, что Лионелю пришлось несколько мгновений обдумывать ответ. - Не хочу – но лишь потому, что считаю, что живым я принес бы большую пользу Талигу, нежели мертвым. - В таком случае, у меня есть идея получше. Они почти добрались до места, где ждали их люди. Хайнрих остановил коня, в его глазах вдруг появился лукавый огонек. - Несомненно, твой регент мог бы казнить Проэмперадора Севера и маршала талигойской армии, - произнес он, глядя на Лионеля, напоминая хитрым прищуром больше лису, чем медведя. – Но он не посмеет развязать войну – да и не будет иметь никакого законного права требовать казни короля Гаунау. На какое-то мгновение Лионелю показалось, что он ослышался. Грато вскинул голову и коротко заржал, словно идея показалась ему безумной и смешной одновременно – и Лионель полностью разделял его мнение. Он с изумлением смотрел на сошедшего с ума – подобное предложение? От медведя? Невозможно – улыбающегося Хайнриха и думал о том, что, пожалуй, впервые в жизни лишился дара речи.