Рябина и можжевельник

Гаунау. Липпе. 400 год К. С., 22-й день Осенних Молний Политические союзы – или браки, если угодно – между людьми одного пола редкостью в Кэртиане не являлись, это Лионелю было хорошо известно. В роду Савиньяков подобного не наблюдалось, но примеров из истории Золотых земель хватало. Остановить или развязать войну, укрепить положение Дома – причины находились, и немало. Но чтобы попасть в такую ситуацию самому… - Вы сошли с ума, - вспомнил он свои слова Хайнриху в ответ на озвученное тем предложение. - Отнюдь, - усмехнулся медвежий король. – Это – единственный достойный способ сохранить тебе жизнь без потери тобой положения в армии, обществе и без пятен на репутации. В таких браках нет ничего дурного, ты сам это знаешь. - Мы еще недавно были врагами. А теперь вы предлагаете мне стать вторым королем Гаунау. Вы настолько доверяете мне? - Времена изменились. Золотой Договор сдох, Эйнрехт теперь слушает Фридриха, а он – мой враг. Мне нужно заключать новые союзы и провести свою страну через Излом, и я сделаю это. Почему бы и не с Талигом, и не через тебя? Предложение выгодно нам обоим, - Хайнрих бросил взгляд на ронсвикцев, жестом подзывая одного из них к себе. – Ответ на твой вопрос – да, - неожиданно добавил он, заставив Лионеля в который уже раз за один разговор почувствовать, что почва уходит из-под ног. Подобного развития событий он предугадать точно не смог бы, даже если бы захотел. - Выгодно нам обоим, - медленно повторил Лионель, слушая, как Хайнрих отдает распоряжения своим людям, и неожиданно осознал, что тот прав, и это – действенный способ не только избежать конфликта с Рудольфом, но и лучшая гарантия того, что Гаунау не пойдет против Талига. Лионель поправил высокий воротник и оглядел себя в зеркале. Хайнрих должен по достоинству оценить его костюм – в день церемонии Лионель надел родовые цвета и уже предвкушал лица людей, которые, несомненно, будут шептаться, что их король решил связать свою жизнь с Леворуким. Что ж, это станет неплохим началом его правления в Гаунау. Город, как казалось, еще не до конца осознал произошедшее. Как только Лионель ответил согласием у Рачьего ручья, Хайнрих отправил вперед курьера с приказом о подготовке столицы к прибытию короля и его будущего супруга. Нужно было торопиться, чтобы регент не сумел использовать задержку Лионеля на севере как предлог для обвинения его в дезертирстве, поэтому Лионель с небольшим отрядом поскакал с Хайнрихом в Липпе. Люди, как он отметил, проезжая извилистыми улицами города, были насторожены и находились в некотором недоумении, разглядывая отряд талигойцев. Но явной неприязни или испуга Лионель не видел. Гаунау любили своего короля и доверяли ему и его решениям. - Мой маршал, - Сэц-Алан с ошалевшим видом неуверенно замер на пороге его комнаты. Покои, отведенные будущему соправителю и супругу Хайнриха, оказались роскошными. Медвежьи шкуры у камина, просторная кровать с пологом, темное дерево, золото, коричневая и зеленая обивка кресел. – Меня просили передать, что все готово, и вы можете идти. Его Величество король Хайнрих Гаунау ожидает вас внизу, - Сэц-Алан произносил слова заученно, словно не до конца понимая их смысл. - Благодарю, - Лионель поднял к глазам небольшую шкатулку, в которой лежал обручальный браслет, который ему предстояло застегнуть на объемном запястье Хайнриха – светлое золото и темные, винного оттенка рубины, на оправе вырезан тонкий силуэт оленя в прыжке – восхитительно изящная работа. Лионель мысленно отдал должное гаунаусским ювелирам – учитывая то, в какой спешке им пришлось работать, результат впечатлял. Сэц-Алан все еще мялся у двери, выглядя крайне растерянно. – Что-то еще? - Мой маршал, а это вообще нормально – то, что мы… что вы делаете? – выпалил тот. Лионель усмехнулся. - Понятия не имею, - искренне ответил он. – Но скажу одно – Талигу это выгодно. - Но вы… - Все в порядке, Люсьен. Ступайте, вы должны быть в другом месте как мой свидетель, разве нет? - Да, капитан Реддинг ждет меня внизу, - пробормотал Сэц-Алан, отдал честь и побежал по коридору к лестнице. Лионель провел гребнем по волосам, усмехнулся сам себе и последовал за Сэц-Аланом. По пути в Липпе Хайнрих рассказал ему, что в Гаунау по древнему обычаю сочетались браком весной и осенью. Зима не считалась благоприятным временем года для заключения счастливого союза. Лето чаще всего было временем военных действий, поэтому считалось, что, если союз заключен летом, долго он не продлится. Обряд происходил в сосновых рощах – специально высаженных полукругом – с протекающим через них ручьем или небольшой рекой. Если река пересыхала, то место больше не считалось пригодным для заключения браков. Лионель смутно помнил о варитских обычаях – кажется, он читал о чем-то подобном когда-то давно – но сейчас почти все забылось. Шагая под руку с Хайнрихом к полукругу сосен по тропинке, выложенной светло-зеленым и коричневато-золотистым гравием, Лионель усиленно вспоминал, что еще он знал о варитских брачных обычаях. По обе стороны тропинки были рассыпаны рябиновые и можжевеловые ветки. Крупные алые гроздья рябины в окружении ярко-желтых листьев, вперемешку с зелеными иголками терпко пахнущего можжевельника, усыпанного мелкими синеватыми ягодами. Кажется, весной дороги устилают цветущей рябиной – чтобы брак был счастливым. А осенью – плодами рябины, чтобы брак был плодородным. Лионель скептически выгнул бровь, разглядывая ярко-красные ягоды и вдыхая свежий хвойный аромат. - Обычай есть обычай, - Хайнрих понимающе хмыкнул, заметив его взгляд. – Впрочем, не переживай, требовать наследников от тебя я не стану. - Вы в хорошем настроении, Ваше Величество, - отметил Лионель. - Не каждый день женишься на Леворуком, - усмехнулся Хайнрих в ответ. – Не мог одеться попроще? - Не хотел вас разочаровать в первый же день супружеской жизни. Почему тропинка такая узкая? - А ты как думаешь? – Хайнрих притянул его к себе теснее. – Поэтому. - Понятно, - отстраненно произнес Лионель, разглядывая показавшийся впереди полукруг сосен с деревянным столом посередине. – Странный обычай, но не могу сказать, что не красивый. По обеим сторонам от стола стояли люди – двое со стороны Лионеля и двое со стороны Хайнриха. Сэц-Алан и Реддинг выразительно переглянулись, едва завидев приближающихся к ним талигойского маршала и гаунаусского короля. Лауэншельд и еще какой-то незнакомый офицер со стороны Хайнриха держались независимо и спокойно. На гладкой поверхности стола расположились три небольших кубка – деревянный, серебряный и золотой. Хайнрих остановился у стола рядом с Лионелем. Слева между ветвями сосен блеснуло оранжевым восходящее осеннее солнце – словно за дальними холмами вдруг заполыхал костер. Справа, почти у самых ног Лауэншельда, через поляну протекал широкий ручей. - Я, хозяин Гаунау по праву рождения, по праву избрания и по праву меча, - начал Хайнрих. – Подтверждаю заключение брака с Лионелем, графом Савиньяком, маршалом талигойским и Проэмперадором Севера. В свидетели призываю текущую воду, - он поднял деревянный кубок со стола, отпил несколько глотков и протянул Лионелю. – Пей, - негромко приказал он. Лионель заглянул внутрь – обычная вода. Он помедлил, а потом сделал небольшой глоток, окончательно подтверждая тем самым свое согласие. На вкус вода оказалась свежей, прохладной и чистой. - Наших людей и наших предков, - Хайнрих поднял следующий кубок, отпил и снова протянул Лионелю. Вино. Темно-красное, сладковатое. - И рассвет, - Хайнрих поднял последний кубок, после того как Лионель допил вино. Рябиновая настойка, темно-янтарным цветом почти сливающаяся с золотом. Лионель молча выпил пряно-горьковатую жидкость. Хайнрих тем временем неспешно поднял шкатулку и достал из нее браслет для Лионеля – темное золото и прозрачно-зеленые изумруды. Лионель достал свой браслет, Хайнрих кивнул ему – «ты первый» - и тот аккуратно застегнул браслет на чужом запястье. Когда застежка щелкнула на его собственном запястье, скрыв под полоской золота тонкий шрам, Лионеля снова накрыло чувство нереальности происходящего. Впрочем, это не казалось чем-то плохим. Скорее просто необычным. - Провозглашаю этот брак действительным отныне, и пока жизнь одного из нас либо обоих не оборвется. - Вы сказали, мы услышали, - произнесли четверо людей, стоящие вокруг них. Где-то в холмах закричала птица.