печенье для Санты

– Я дома, – привычно извещает Чанёль, стягивая с ног ботинки с темнеющими на них капельками весенней грязи. Опять Бэкхён будет жаловаться, какой он у него грязнуля. – Привет, любимый! – громко отзывается откуда-то с кухни его благоверный. Чанёль воровато глядит в сторону коридора, ведущего в кухню, и наклоняется, счищая с лакированной поверхности подсохшие серо-коричневые капельки. Он успевает ровно к тому моменту, когда Бэкхён появляется в коридоре, на ходу вытирая руки вафельным полотенчиком, и поднимает голову, совсем забывая, что... – Господи, милый! – ахает Бэкхён, всплескивая руками. Голубое полотенце взлетает вверх и тут же падает на светлый паркет. – Кто это сделал? – возмущается омега, подлетая к нему и аккуратно ощупывая кожу вокруг подбитого глаза. Чанёль не хотел жаловаться, но Бэкхён скорее душу из него вытянет, чем отстанет. – Кёнсу, – на выдохе признается он. – Ох, – понятливо вздыхает Бэкхён, – он не согласился? – Согласился, – кивает Чанёль, чем вызывает удивленный выдох мужа. – Выбил из меня все дерьмо, но согласился. – Не ругайся, – привычно одергивает его Бэкхён, словно Тэхён где-то рядом и может услышать, как бранится его отец, и тут же сочувственно гладит его по плечу. – Идем, приложим холодный компресс. Бэкхён доводит его до кухни, аккуратно придерживая под локоть, словно ему сломали руку, как минимум, а не просто дали в глаз. Пусть и со всей силы, натренированной во время занятий боксом. – Садись, – Бэкхён стаскивает с него пиджак и усаживает на высокий табурет, погладив по голове, словно маленького. Так он гладит Тэхёна, когда тот разбивает коленки или ударяется головой. Вытащив из морозильника упаковку замороженных овощей, Бэкхён заворачивает ее в мягкое полотенце и аккуратно прикладывает к лицу Чанёля, глядя на него с такой щемящей жалостью, что альфе на секунду даже становится жаль самого себя. Но это чувство тут же пропадает, вытесненное другим – его грызет совесть за то, что заставил своего мальчика волноваться, когда тому это строго запрещено. – Я в порядке, – Чанёль старается улыбнуться как можно более убедительно, но с Бэкхёном это никогда не работало. – Правда. Прошу, только не волнуйся, – умоляет он, притягивая омегу ближе и поглаживая упругий живот. – Ну как можно не волноваться, когда муж – балбес, – по-доброму усмехается Бэкхён. В его голосе больше не слышится первоначальная паника, и Чанёль выдыхает с облегчением. – Ну рассказывай, что там у вас произошло. – Что-что, – ворчит Чанёль, снова вспоминая свое унижение. – Я позвонил ему после работы, сказал, что заеду ненадолго, – Бэкхён одобрительно кивает – согласно разработанному ими плану, все так и должно было происходить. Только что-то в конечном итоге все же пошло не так, раз его муж сидит теперь на кухне с наливающимся под глазом фингалом. – Он даже дослушивать не стал – сразу ударил, – ябедничает Чанёль, обиженно поджимая губы. – Что же ты ему сказал? – удивляется Бэкхён, отнимая на секунду импровизированный компресс, чтобы оценить всю масштабность раны, и прикладывая снова. – Поинтересовался, не хочет ли он стать феей для нашего сына, – невозмутимо пожимает плечами Чанёль. – Господи, Чанёль, – Бэкхён закатывает глаза. Его муж ни капли не изменился со студенческой поры – остался все таким же прямолинейным и по-наивному безмозглым. – Он же наверняка подумал, что ты хочешь над ним подшутить. Как однажды на втором курсе, когда вы с Чонином решили нарядить его в костюм Белоснежки на Хэллоуин. – Классный был костюм, – возмущается Чанёль, вспоминая пышное платье с рюшками, украшенное красными лентами. – Ну а потом что? – напоминает Бэкхён, возобновляя ласковые поглаживания по голове. Чанёль, словно щенок, пригревается под его ладонью и расслабляется, совсем перестав следить за собственной речью. – Он избил меня пакетом с костюмом и пообещал, что засунет мне жезл в... – Тшш, – перебивает Бэкхён, наспех закрывая ему рот ладошками, и спрашивает, глядя Чанёлю за спину. – Что такое, Тэхённи? Почему ты не спишь? – Чанёлю становится немножко совестно от того, что не услышал негромких шажков сына и едва не описал в красках все прелести их встречи с дядей Кёнсу, который в глазах Тэхёна и правда выглядит как самая настоящая фея. – Я услышал папин голос, – раздается сонный детский голосок, и Чанёль краем глаза замечает, как сын трет глазки ладошками. Он сладко зевает, и альфа цепляется взглядом за небольшую дырочку между нижними центральными резьцами – первый выпавший зуб, который Тэхён запрятал под подушку в надежде, что прекрасная Зубная фея обменяет его на монетку или маленький подарок. Знал бы ты, сын, какой подарок она подарила твоему отцу, ни за что не захотел бы с ней встречаться, – думает Чанёль. – Разве к тебе не должна утром прийти Зубная фея? – спрашивает он вслух. – Если ты хорошенько не выспишься, то не сможешь ее застать. Тэхён широко распахивает и без того большие глазенки и уносится по коридору в сторону своей спальни. – Ты уверен, что Кёнсу придет? – спрашивает Бэкхён, и в его голосе столько сомнения, что Чанёль и сам начинает волноваться. – Он забрал костюм, – весомо замечает он и, чуть помолчав, добавляет. – И мою машину. – Что?! – возмущается Бэкхён, кажется, и сам еле сдерживаясь, чтобы не нарисовать ему второй синяк, для симметрии. – Всего на месяц, – пищит Чанёль, прикрываясь руками. Он слышит громкий раздраженный выдох и боязливо приподнимает веки. Бэкхён стоит, прикрыв глаза, и глубоко дышит, поглаживая едва выделяющийся под футболкой живот. Как хорошо, что его учат дыхательным упражнениям на занятиях для будущих пап, – снова думает Чанёль, облегченно выдыхая. – Он придет, – шепчет альфа, осторожно приобнимая мужа за талию. – Он любит Тэхёна не меньше Чонина. – Чонин согласился на этот маскарад, чтобы ты не рассказал Кёнсу, сколько денег он просадил в бильярде на твой день рождения, – напоминает Бэкхён, расслабляясь в его объятьях. – Давай все же надеяться на лучшее, – предлагает Чанёль и, целуя омегу в висок, уводит в спальню. А на утро просыпается от восторженных воплей собственного сына, который смотрит глазами-сердечками на облаченного в розовое платье с рюшами Кёнсу, что до побелевших костяшек сжимает в руках блестящий жезл и смотрит полным ненависти взглядом на заглянувшего в спальню Чанёля. Я делаю это только ради Тэхёна, – читает он в чужих глазах и с умилением наблюдает, как омега вытягивает из-за пояса небольшой бархатный мешочек и кладет на вытянутые ладошки мальчика монетку в пятьсот вон и небольшой блокнотик с забавной собачкой. Тэхён прыгает на месте от счастья и на радостях заключает фею в крепкие объятья, чмокая в розовую от румян щеку. Расчувствовавшийся Кёнсу обнимает его в ответ и, наказав быть и дальше послушным мальчиком и не есть много конфет, легкой походкой выплывает из комнаты. Чанёль слышит их с Бэкхёном голоса, доносящиеся из прихожей, и, удовлетворенно улыбнувшись, присаживается перед сыном на одно колено. – Ну что, сын, – улыбается он, потрепав мальчика по волосам, – тебе понравилась Зубная фея? – Очень, – восторженно отзывается Тэхён, – она такая красивая и пахнет совсем как дядя Кёнсу. Чанёль изо всех сил пытается сдерживать смех, пока малыш увлеченно разглядывает щенка-корги на цветастой обложке блокнота, и думает, что лишиться машины на месяц – меньшая цена, которую он мог заплатить за это поистине незабываемое зрелище.