у него есть крылья.

Ночная темень владела всем помещением, и лишь проезжающие мимо машины с включенными фарами позволяли рассмотреть мелькающие в короткий срок очертания предметов. Обои в тонкую полоску, и если человек здесь был в дневное время суток, то мог бы различить темно-синие, белые и бежевые цвета, сменяющиеся длинными беспрерывными по очередности. Стеллажи с книгами, выстроившимися в ряд, корешок к корешку, ровно и по алфавиту, говорили о том, как парень усердно учился. Он не любил это, просто считал, что только таким способом сможет выбиться в люди. Рабочий стол был завален книгами и набросками рисунков, Тэхёну отчего-то нравилось рисовать птиц, крылья и перья, часто он часами мог расслабляться, слушая любимую музыку и выводя на бумаге ручкой волокна перышек. Маленький шкаф, где хранилась абсолютно вся одежда парня, а ему ничего и не было нужно, кроме школьного костюма и парочки ободранных футболок с такими же дырявыми джинсами — в попытках показать свою индивидуальность, срываться с катушек, забывать об учебе или хотя бы просто чтобы не было «эй ты, ботаник» Тэхён искал всё новые способы и извращения. В углу комнаты стоял телевизор, скорее, просто служивший предметом интерьера, потому что на нем всегда стоял горшок с колючим кактусом, за которым ухаживали, да и в наше время не все нуждаются в этом средстве массовой информации. У Тэхёна на выдвижной столешнице по обыкновению лежал ноутбук, который, в основном, и служил разве что для проигрывания музыки и поиска информации по школьной тематике. На одной стене висел плакат с Queen, и Чон Хосоку нестерпимо хотелось бы спеть это крылатое «I was born to love you» хозяину комнаты, но, к сожалению, тот бы не смог услышать его. Хосок знал каждый сантиметр в этой комнате, сроднившись с её хозяином, с его ходом жизни и взглядами на окружающий мир. Но он всегда отдавал себе отчет в том, что не мог насытиться этим милым и ещё юным школьником, который переживал за всех и вся, но хорошенько скрывал эту свою слабость за маской безразличия и меланхоличности по отношению ко всем. Тэхён представал перед Хосоком во всех своих проявлениях: вот он с досадой открывает учебник с такой ненавистной ему биологией, надеясь скорее закончить и приняться за математику. Хосок всегда рядом: поправляет спавшую на глаза челку Тэ; выдергивает его из дремы над учебниками внезапным дуновением в шею, пуская волны мурашек по телу старшеклассника. Вот Тэхён решил посходить с ума, врубая на полную громкость какую-то песню неизвестного рок-музыканта, бегает по комнате с расческой в руках и пытается попадать в такт мелодичному голосу, скачет на кровати, сшибая подушки на пол. Бесится вместе с ним, скачет на подушках и от всей души смеётся, гогочет так, как не делал этого никогда в жизни. Вот он полуголый и мокрый выходит из душа, вытирая волосы, уже начиная названивать своему однокласснику, чтобы договорить о прогулке. Долго и пристально рассматривает фигуру нагого Тэхёна, что перебежками движется по обжигающей прохладой комнате. Хосок лежит на кровати Тэ, гипнотизируя спину того, а парень изо всех сил старается найти что-нибудь поприличнее для дома из его арсенала. /у Хосока комок в горле и дрожь по всему телу/ /Тэхён напевает какую-то глупую попсовую песню и пританцовывает/ Вот парень выбирает себе подходящий наряд, разрывается между рваной белой футболкой и дырявой черной кофтой, что ни говорите, а выбор сложный. Со знанием дела Хосок складывает руки на груди и шепчет Тэхёну нужный вариант: белую футболку, а тот подчиняется и уже через две минуты крутится перед зеркалом, расправляя помятую ткань на животе. Вот Тэхён прибегает домой, весь растерянный и убитый, кинутый девушкой, бросающийся на кровать, чтобы побыстрее обнять своего плюшевого медведя, потому что он тоже может нуждаться в тепле и понимании. Хосок гладит плачущего, вздрагивающего всем телом, упирающегося лицом в животик плюшевого мишки Тэ по макушке, пытаясь проявлять сочувствие. Вот он, уставший, зевает так, что становится видна дальняя стенка его горла, облачается в белую футболку и малиновые шортики, забираясь с ногами под одеяло; мирно спит, сладко посапывая, и изредка переворачивается на кровати в поисках медвежонка, которого мама подарила ему ещё в детстве. Тэхён готовится ко сну и почему-то никогда не уходит в ванную, чтобы переодеться там. Это сводит Хосока с ума, ему всегда приходится якобы зажмуриваться, но не смотреть на облепляющие тело узкие домашние шорты и футболку, оголяющую выпирающие ключицы, где бы — старший уверен — поместился целый океан, нельзя. Они ложатся спать вместе: Хосок с правой стороны кровати, Тэ — с левой, потому что ему так привычнее. Хосок ловит каждый закатный лучик на лице Тэхёна, исчезающий и появляющийся где-то через шесть часов — уже в другом виде — рассветный. Он бы хотел сцеловывать каждый отблеск света на бархатистой коже, чтобы розовые губы не изгибались, когда глазам было слишком ярко, чтобы красивое лицо не хмурилось, а брови не сходились на переносице, чтобы парень не отворачивался от него, перекладываясь на другой бок, при этом обиженно ворча на солнце. Хосок бы и просто хотел поцеловаться с этим неземным существом, ловить его улыбку губами, глушить звонкий хохот своим языком, сплетая пальцы вместе, притягивая хрупкое тело к себе, да вот только Тэхён его не видел. И кричи не кричи, но Хосок был пустым местом, в поцелуях с которым Тэхён явно не нуждался. Но с каждым рассветом младший встречает день с Хосоковым неизменным на губах "я люблю тебя", иногда глаза дергает усмешка, а яркая улыбка появляется на лице, что заставляет вскакивать с кровати, кричать, будто в стену: «Ты видишь? Ты меня видишь? Тэхён! Ответь же», — после горестно вздыхать, замечая за своей спиной на подоконнике, за окном, скачущего по металлу птенца, что и вызывал тёплую эмоцию у хрупкого мечтательного мальчика. /безнадёжно/ /невыполнимо/