Господь, источник блаженства Господь, огонь священный, помилуй О, как ты свята…, Как ты безмятежна…, Как ты благочестива… Как велико милосердие твоё, уверовавшая Дева Как ты милосердна… О, Непорочная Лилия.
Это должно быть шутка? Или сон? Да, определенно сон. Ведь Дурсли не могли быть настолько… настолько жестокими, чтобы оставить её одну в чужом городе, в чужой стране без денег в кармане, только с одеждой на ней и, главное, с практически нулевым знанием языка. Но оглядываясь вокруг на улицы Токио, переполненные людьми. Вспоминая слова сотрудницы на ресепшене в отеле, сказанные с тяжелым акцентом, всего каких-то двадцать минут назад, о том, что семья Дурслей, оплатив счет, спешно покинули отель, Харри понимает тяжесть ситуации, в которой её оставили «любящие» родственнички. Ей хочется, облокотившись на стену, сползти на пол, что, собственно, она и делает. Оседает на серые плиты, будто вся тяжесть мира давит ей на плечи, обхватывая руками и прижимая близко к груди худые коленки. Сжимаясь в комочек, пытаясь как-то добиться комфорта, защитить себя от всего, что могло бы причинить ей в этот момент боль. Люди бесконечным, безликим потоком проходят мимо. Большинство оглядываются, кто с любопытством, кто с нескрываемой неприязнью, но никто не остается равнодушным. Её яркая внешность, первое, что привлекает к себе внимание. Трудно не заметить алую, как кровь, гриву волос, кричащим цветом бросающуюся в глаза. Бледная, молочная кожа на тонких кистях рук и лице с едва заметной для глаз россыпью веснушек. Второе – красота. Несмотря на плавные и даже резкие черты лица, выдающие в ней иностранца, любой, посмотрев на неё, печальную и хрупкую, как цветок лилии в цвету, отметит её необычную красоту. И не важно, сидит ли она в этот момент на полу или движется в гуще толпы. Неравнодушные взгляды всегда будут преследовать её туда, куда она идет. Харри не замечает их взглядов, перед глазами все размыто от непролитых слез. Ей хочется плакать, топать ногами и кричать о несправедливости жизни, связавшей её с такими жестокими людьми и чувстве безнадеги, глубоко поселившейся в груди. Она не может вернуться домой в Англию. Без специального разрешения, которое было у Вернона Дурсля для него и его семьи, как откомандированного сотрудника компании «Гранингс», Харри не выпустят из Японии. У неё даже не было документов, удостоверяющих личность, они остались в сумочке у тети Петунии. Нет волшебной палочки, из-за ультиматума дяди Вернона – оставлена, скрытой под половицей, вместе с мантией невидимкой и альбомом, в комнате Харри, в доме на Прайвет драйв. Нет любящей и заботливой совы Хедвиг для отправки письма хоть кому-нибудь, лучше профессору Дамблдору, чтобы он придумал способ вытащить Харри из этой страны. Нет денег купить еды или снять номер в дешевом отеле. Даже нет понимания простых предложений на японском языке или знаний о местном волшебном обществе. Харри никогда не слышала о волшебниках в Японии. Несмотря на её заинтересованность в культурах других стран, она мало что знала конкретно об этой стране. Харри решила не идти в полицию. Она не знала, что они предпримут в её ситуации. Несовершеннолетняя иностранка без паспорта и понимания языка. Для всего хорошего, они могут упечь её в детский приют, где она, безусловно, потеряется в системе. Так ей остается бродяжничать. С силой Харри протерла глаза, уничтожая следы горьких слез. Поджав губы, борясь, чтобы снова не заплакать, Харри нашла в себе решимость перестать хандрить, а вместо этого подняться и противостоять невзгодам. В конце концов, это то, что она всегда делала. Вопреки всему боролась за свое существование. Встав, слегка пошатываясь на затекших от сидения в неудобной позе ногах, Харри двинулась в сторону, где, она ранее видела, находился парк. С намерением сейчас переночевать там на лавочке, а на следующий день Харри попытается придумать способ заработать какие-то деньги.***
Прошло два дня с того времени, когда Дурсли бросили Харри в Токио. Ночи в парке, слава Мерлину, проходили без происшествий. Воздух холоднее, учитывая, что Харри очень чувствительна даже к минимально низкой температуре, но теплый, габаритный шарф, оставленный ей на вторую ночь, проходившей мимо, жалостливой бабушкой, значительно помог. И хотя днем гораздо теплее, Харри не стала снимать его, просто обмотала вокруг своих тонких плеч. Умывшись в уборной торгового центра, вместо завтрака Харри выпила чашку кофе, купленную на сэкономленные от её работы деньги. И отправилась к месту своей работы - на площадь с маленьким фонтаном, расположенную рядом с торговым центром. Там Харри пела для прогуливающийся людей и редких туристов. К мысли о том, чтобы зарабатывать с помощью пения, Харри пришла, наблюдая за уличным фокусником, развлекавшего приличного вида толпу. По началу Харри сильно стеснялась. Первые три песни были спеты дрожащим и, пожалуй, тихим для уличного исполнения голосом. Уверенности ей придала поддержка парня с оранжевыми, как лепестки подсолнуха, волосами и пышущей энергией улыбкой. Под конец каждой песни парень активно хлопал и восторженно что-то лепетал по-японски, ярко и заразительно улыбаясь. «Солнце, - думала тогда Харри и бледные щеки окрашивал розовый румянец, - он, как кусочек солнца, воплотившейся в человеке. Яркий и теплый». Окрыленная чужой похвалой, несмотря на языковой барьер, Харри перестала заботиться об окружении и, следовательно, перестала волноваться. Её голос стал ровнее и тверже, звонко разносясь по площади. Люди собирались вокруг неё, заслушиваясь её дивным пением, оставляя в дар деньги. И хотя через какое-то время парень ушел, Харри еще долго грелась теплом его поддержки. Тайно Харри надеялась, что парень с аурой солнца придет сегодня послушать её пение. Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, она встала возле фонтана, пальцами не переставая теребить край темно-синего шарфа. Харри знала много песен, разного репертуара, чаще всего девочка обращалась к классике. Она решила начать с поэмы «Elfenlied» Эдуарда Мёрике. Жаль, Харри не могла аккомпанировать себе со скрипкой. Пожалуй, музыкальное образование - это единственное хорошее, что она получила благодаря Дурслям. Прочистив горло, сделав вздох, Харри запела: Fe os iusti meditabitur sapientiam Et lingua eius loquetur iudicium….. Beatus vir qui suffert tentationem Quoniam cum probatus fuerit accipiet coronam vitae Quam repromisit Deus diligentibus se Kyrie, fons bonitatis Kyrie, Ignis Divine, Eleison O quam sancta, quam serena, quam benigna Quam amoena esse virgo creditur. Quam amoena O castitatis lilium…***
Итори с раннего утра просмотрела все подарочные магазины, которые ей мог предложить торговый центр в двадцатом районе, даже заглянула в арт-салон, но ничего стоящего так и не нашла. На самом деле, она сама не знала, что искала. Единственное, о чем она могла думать, это то, что подарок должен быть «необыкновенным» во всех смыслах данного слова. В конце концов, такая неординарная личность, как Ута, не оценит что-то меньшее. Он, конечно, примет от неё любой подарок, скрывая истинные мысли за фасадом милой улыбки и поддельного интереса. В этом Ута – мастер, но Итори слишком долго и хорошо знала своего друга, чтобы принять за чистую монету его игру. Негодный подарок отправится пылиться куда-нибудь на полку шкафа без второй мысли о нём. Итори не считала себя особенно горделивой или тщеславной, но подобная судьба своего подарка категорически не устраивала её. Поэтому она тратила столько времени и сил на поиски чего-то особенного, но всё равно терпела неудачу. Решив сделать перерыв и выпить чашечку кофе, Итори покинула торговый центр, направляясь к одному из кафе с летней верандой. Мимо неё прогуливались люди, не подозревая, какой опасности они подвергались просто находясь поблизости от опасного, как она, гуль. Тонкие губы, накрашенные коралловой помадой, растянулись в хищной улыбке. Незнание – блаженство. Вдруг она резко остановилась, её тонкий слух уловил самое красивое пение, которое она когда-либо слышала. Спешно обернувшись, Итори поспешила по направлению источника дивного голоса, всматриваясь в толпу. Итори поняла, что выиграла Джек Пот с подарком для Уты, как только она увидела девочку, поющую на площади возле фонтана. Красивая. Нет. Совершенная. По другому не возможно было её описать. Первое, что привлекало к ней внимание – это волосы и глаза, - напоминавшие драгоценности. Пожар ярко-алых волос, красиво искрившийся на свету. Итори сравнила бы их с цветом крови или, может быть, рубином, по воле Ками ставший волосами поющей девчушки. А глаза, что за дивные глаза. Пара изумрудов, обрамленные красным веером ресниц. Завораживающие, с искрой печали на дне. Тонкие черты лица, бледно-фарфоровая кожа, розовые лепестки губ. Маленькая, даже хрупкая, замотанная в габаритный шарф, она казалась такой крошкой. Само очарование. Итори готова была прыгать и визжать от умиления. Девочка была настоящим произведением искусства. Изящная статуэтка или, может быть, балерина из музыкальной шкатулки? Учитывая её прекрасный голос. В детстве Итори владела подобной шкатулкой с маленькой фигуркой балерины внутри. Когда она её открывала, лилась грустная мелодия, под которую танцевала балерина. Да. Девочка будет идеальным маленьким подарком. Итори еще какое-то время постояла, наблюдая за сладко поющей девочкой. «Интересно, сколько ей лет? Четырнадцать? Может быть. Из далека её можно принять за двенадцатилетнюю. Неважно, это только в выигрыше, - рассеяно размышляла Итори. – Придает ей больше духа невинности». Итори подошла к ней, когда закончилась песня. Поначалу девочка ужасно растерялась, она не понимала ничего из того, что ей по-японски говорила Итори. Не растерявшись, гуль легко перешла на другой язык, когда девочка обратилась к ней по-английски с мягким британским акцентом. - Извините, но я не понимаю, - даже, когда она просто разговаривала, её голос звучал так мелодично. - У тебя прекрасный голос, - перейдя на английский, похвалила её Итори. – Как тебя зовут? Почему ты здесь поёшь, ты туристка, а где твои родители? Итори решила сразу узнать ответы на интересующие её вопросы, прямолинейно обрушив их на девочку. Родители, разыскивающие свое дитя, могли доставить много неудобств, не то, чтобы это остановит Итори от идеи получить свой «совершенный подарок». - Меня зовут Поттер Харриель. Можно просто Харри, - ответила она, немного ошеломленная от такого напора неизвестной девушки. Это первый раз когда к ней кто-то подошел и так открыто заговорил. Кроме мальчика-солнца никто не проявлял к ней сильного внимания. Люди просто слушали её пение и оставляли небольшое вознаграждение. Взглянув на красивую девушку, весело улыбавшуюся ей, Харри охватило легкое смущение. Она не казалась ей опасной, но волшебница решила не рисковать и быть осторожной. - Эм, это тренировка. Я пою для тренировки и я здесь с моими родственниками. Мы путешествуем, - теребя край шарфа, Харри смущенно отвела взгляд в сторону. Несмотря на то, что она разговаривала с незнакомкой, ей не нравилось врать. К сожалению, Харри не понимала, что Итори легко раскрыла её ложь и в светло-карих глазах с необычным коралловым оттенком на мгновение загорелся огонек торжества, но тут же потух, сменившись мягким добродушием и пониманием. - Очень приятно, Харри-чан. Меня зовут Итори, - понизив тон голоса, специально заставляя его звучать мягче, она продолжила: – Я понимаю, что это странно и подозрительно, когда незнакомый человек вот так неожиданно подходит к тебе. Но согласись, это ожидаемо с таким завораживающим голосом, как у тебя. Щеки Харри залил яркий румянец. - С-спасибо, - слегка заикаясь, пролепетала Хари, все еще не глядя Итори в глаза, - но в моем голосе нет ничего особенного. - Ах, такая милая, - еле сдерживаясь от визга, произнесла гуль. Вместо этого не давая Поттер возможности сбежать, Итори бросилась зажимать девочку в своих объятиях. - Пожалуйста, можно я заберу тебя к себе домой?! - Госпожа Итори, пожалуйста, отпустите меня, - пытаясь безуспешно вырваться из стальных тисков чрезмерно тактильной девушки, - мне нечем дышать. - Ой, прости! – несмотря на это Итори лишь слегка отодвинулась от волшебницы, руками придерживаясь за ее плечи. – Харри-чан, почему бы тебе не спеть сегодня вечером в моем баре? Я заплачу хорошее вознаграждение и угощу тебя ужином. - Ч-что? – честно говоря, эта девушка только и делала, что сбивала Харри с толку. Первый раз Поттер сталкивается с подобным типом людей, как Итори. Её характер казался Харри, игристым, как шампанское. - Ну, давай, соглашайся! У моего друга сегодня День рождения, и я хотела преподнести ему особенный подарок, - уговаривала Итори девочку, которая даже не подозревала о двусмысленности её слов. – Твой голос будет изюминкой праздника. Ну же, соглашайся. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… - Ну, хорошо, хорошо, - поддавшись под напором уговоров, согласилась Хари. - Ятта! – весело воскликнула Итори, снова бросившись обнимать Поттер, только та на этот раз ожидала этого и легко увернулась от тонких, но весьма цепких рук девушки. Итори в разочаровании мило надула губки, вызывая у Харри тихое хихиканье, звучавшее, как легкий перезвон колокольчиков. «Может быть, спеть у Итори в баре не такая уж и плохая идея, - мимоходом размышляла Харри, следуя за изящной фигурой Итори в направлении четырнадцатого района, - может быть… может быть, я даже потом смогу ей довериться и она поможет мне?» Харри еще не догадывалась, насколько сильно эта случайная встреча с Итори изменит её жизнь.