Разрывая нити.

Так как из-за бурана я не смогла поехать на праздник домой(, то решила порадовать вас продой. Надеюсь, вы ее ждали. И она вам понравится. Так же хочу поздравить всех девушек с уже прошедшим Международным Женским Днем) Счастья, любви, творческих успехов и вдохновения всем)))) И пожалуйста оставляйте свои комментарии, хотя бы пару слов)) Глава 8. Брэдли шел по еле заметной тропинке, что змейкой проскальзывала между деревьями. Тихий шорох опавших листьев и хруст мелких веток под ногами успокаивал, а чуть прохладный ветерок обдувал парня сзади. Спокойствие – вот что ощущал парень, неспешно прогуливаясь по лесу, именно этого ему не хватало в последнее время. А ему многое надо было обдумать и решить. В частности предложение Томаса: уже через час после того глупого согласия, он был готов взять свои слова обратно, но гордость и упрямство ему это не позволили. Но его продолжали мучить мысли насчет того каким способом Андерсон собирается добиться их примирения. Брэдли не понаслышке знал, на что способен его друг для достижения цели. Томас не думал о чувствах других и смело шел «по головам», если это было нужно. Именно этого опасался Коулман. Все же Метти жизнь и так потрепала, и Коулман не хотел бы ему лишних проблем. Среди деревьев показался просвет, а тропинка слилась с давно неезженой дорогой, которая почти заросла травой. Брэдли вытащил руку из кармана и провел ладонью по высокой траве, что росла по краю тропинки, а затем двинулся по дороге. Через пару минут он уже был перед высоким зданием с облупившимися белыми стенами, на железной двери, которой висел амбарный замок. Коулман, скользнув по нему взглядом, обогнул здание слева и, направляясь в неприметной дверце с боку, что тихо поскрипывала от порывов ветра. За ней была лестница, по которой и поднялся Брэдли. Старый матрас, небрежно брошенный у забитого досками окна, другой аккуратно свернутый лежал у стенки, а на полу в беспорядке валялись комиксы, журналы для подростков, а из-под них выглядывали пожелтевшие страницы «Playboy». Коулман улыбнулся, заметив их. Было весело заставлять краснеть Метти, обсуждая с ним этих нарисованных теток. Оуэн краснел, заикался и возмущенно смотрел на друга, когда он подсовывал ему очередное издание, и тихо шептал что-то о «чертовом извращенце». А сам Брэдли тем временем безнаказанно (пока Метти не начинал лупить его тем самым журналом) разглядывал смущенного парня. Тогда он был счастлив, что это видит только он. Это место, куда он пришел, было их с Оуэном тайным местом. Они нашли его, когда им было по десять: в тот день они искали место для их тайного штаба или домика на дереве. Но наткнулись на заброшенное здание, где когда-то было контора деревоперерабатывающего завода. Так ребята нашли эту неприметный вход в коморку на втором этаже, где и решили остаться. Это место было удобно во всех смыслах: не далеко от дома, с защитой от непогоды, да и пристраивать ничего не надо было. Здесь они хранили свои детские сокровища: коллекция маленьких игрушек из любимых журналов (как странно, что он их не забрал), модель какого-то фрегата, которую Брэдли собирал вместе с Метти, ну, и дальше по мелочи. Коулман всегда приходил сюда, когда нужно было подумать и сосредоточится, например, перед игрой или в такие ситуации как сейчас. Перебирая вещи их детства, он успокаивался и мог трезво рассуждать. Место медитации, так про себя он называл эту коморку. Но предаваться воспоминаниям и размышления ему помешал шум за окном. Сначала он думал, что это ветер, но на улице отчетливо послышались чьи-то голоса. Коулман бросился к забитому окну и приложился к щелочке между досками, оглядывая двор… * * * Метти счастливо шел впереди Бена, который шагал по широкой тропинке. Они лишь недавно освободились от дел в оранжерее, где перетаскивали кадки с цветами. Оуэн до сих пор не мог поверить, что у него появился друг. Иногда Метти хотелось схватить его за руку, что бы удостовериться, что такой человек находится рядом с ним – добрый, понимающий, готовый всегда прийти на помощь. Метти еще не до конца избавился от своих страхов, но улучшения все же были. Теперь, например он мог немного дольше находиться в толпе, не поддаваясь панике (а то раньше школьные перемены были для него кошмаром), но все еще ощущал себя в ней некомфортно. Лишь одна мысль, что у него есть хотя бы призрачный защитник, в лице Стивенса, позволяло ему успокоиться. Метти нравилось идти за его спиной, когда он как айсберг рассекал толпу. Та незаметная защита и забота, которой его окружал Бен, позволила Оуэну расслабиться и вести себя более свободно: теперь он не зажимался перед одноклассниками, но все еще сохранял дистанцию, стал более активным и иногда становился тем самым мальчиком, которым был два года назад. Хотя и теперь были времена, когда моменты прошлого волной накатывали на парня, и, казалось, он в них захлебнется, позабыв о том, что все это лишь воспоминания и его больной воображение. В таком состоянии у него начиналась тихая истерика: ему казалось, что все узнали о его постыдном прошлом, а смотрят на него как на что-то грязное и противное, любую скабрезную шутку или смех он принимал на свой счет. Дойдя до пика, запирался у себя в комнате, врубая на полную громкость музыку, а затем брал в руки телефон и набирал единственный державшийся в голове номер и слушал гудки, а услышав знакомое «Алло», бросал трубку. Сейчас он так же поступал в такие моменты, но номер старого друга заменил номер Бена. А Метти все так же бросал трубку, услышав немного грубоватое «Что надо?» на том конце провода, только теперь после этого он выключал проигрыватель и брал телефон в руки, зная, что через секунду он начнет трезвонить, а голос с легкой хрипотцой спросит: «Что случилось Метти?». Иногда «Метти» заменяли на «малыш», а Оуэн становился счастливым и успокаивался, начиная болтать о всякой чепухе, что приходила в голову, скрывая как плохо ему было минуту назад. Но сейчас Бен был рядом, он, молча, шел, поглядывая на Метти, который с загадочным выражением на лице вел друга куда-то вглубь. Вскоре они оказались около какого-то заброшенного здания. - И куда ты меня привел? – наконец-то задал вопрос Бен. - Здесь раньше была какая-то контора, - начал издалека Метти. Он все еще не был уверен, что Стивенсу будут интересны места его детства, но все же здесь хранились одни из самых светлых воспоминаний. Оуэну хотелось поделиться ими хоть с кем-нибудь, что бы он ни стал еще одним бредом, что бы знать, что хоть кто-то кроме него знает о значимости этого места для маленького ребенка внутри него. - Мы нашли это место с моим другом, когда были детьми и устроили здесь штаб, - продолжил он, а Бен внимательно его слушал. – Здесь почти все заперто, кроме одной маленькой комнатки наверху. Я знаю, что уже давно не ребенок, но мне нравиться приходить сюда. Вспоминать то беззаботное время под названием детство. В летние дни мы приносили с собой плед или вытаскивали матрасы, расстилали его вон под тем деревом, - палец указал на внушительное дерево на краю заросшей аллеи, - и болтали о всяких глупостях, разглядывали облака, угадывая знакомые силуэты. Тогда было здорово. Метти запрокинув голову, продолжал говорить о чем-то еще, но Бен уже перестал слушать, но не потому, что было неинтересно, а потому что мысли заняли совершенно неконтролируемые образы. Сейчас Метти был прекрасен: убранные волосы открывали белоснежную шею, мечтательный взгляд был устремлен в никуда, а длинные ресницы придавали насыщенно-зеленым глазам яркости, а губы будто бы просили, что бы их поцеловали. Оуэн был красив, и это можно было увидеть с первого раза. Но Метти, почему-то намеренно делал себя уродливее: чего только стоили те кошмарные балахоны, что он носил или кошмарные очки, которые он надевал в школе, хотя дома предпочитал контактные линзы. Бен этого не понимал, но чувствовал, что пока о причинах спрашивать не стоит, не так уж они близки. Для Бена Оуэн был настоящей загадкой – ученики в школе его игнорировали, да и сам Метти старался меньше контактировать с окружающими. Выяснить причину у одноклассников не удалось, потому что ответ типа «он ботаник» выглядел глупо, и, присмотревшись, можно было заметить, что отношение к парню строится по поведению пары личностей из школы. А от этого еще сильнее хотелось понять причину. Да и простая симпатия к Метти как к чему-то необычному перерастала в нечто большее, что еще больше запутывало парня. Бен сам не понял, как с губ сорвались слова, вертевшиеся в голове: - Ты мне нравишься. В тишине леса они прозвучали очень отчетливо. Едва голос затих, Метти повернулся к парню, собираясь, толи что-то сказать толи спросить. Но не издал ни звука, так как его губы накрыли другие – сухие, слегка обветренные, но такие теплые. Поцелуй вышел нежный слегка детский, но Метти продолжал стоять, боясь шелохнуться. До тех пор пока горячий язык не решился пройти дальше. Это заставило Оуэна очнуться, он оттолкнул парня и бросился бежать, не замечая ни дороги, ни тропинки. И не услышал слова прощения и просьбу остановиться…