- Мамочка, а когда я вырасту, у меня будет такая же крепкая семья, как и наша? – маленький Дин с любопытством смотрел на Мэри своими огромными глазами-изумрудами.
- Конечно, солнышко, - мягкая улыбка тронула лицо женщины. Как и любой омежка, её сын мечтал о личном счастье в будущем, отчего иногда терзал своих родителей кучей вопросов на эту тему, беспрекословно им в этом доверяя. - Ты встретишь своего альфу, который будет тебя любить, и вы создадите прекрасную семью с кучей детишек.
- А как я узнаю своего альфу? – не унимался малыш, задумчиво хмурясь.
- Твоё сердце подскажет тебе, когда придёт время. А теперь спи, сладкий. Спокойной ночи, - Мэри поцеловала его в лобик и укрыла одеялом.
- Спокойной ночи, мамочка, - сонно пролепетал ей в ответ Дин. Он едва услышал, как тихо прикрылась дверь в его комнату, прежде чем погрузился в красочные сны, наполненные мечтами о его будущем.
Дин вынырнул из воспоминаний и почти сразу усмехнулся самому себе. Если бы он, будучи совсем ещё маленьким и наивным омежкой, знал, что на самом деле будет ждать его впереди…
С самого рождения родители Дина заметили в нём одну странность: у малыша полностью отсутствовал запах особенно так свойственный его полу. Врачи же только пожимали плечами и предполагали, что с возрастом этот изъян исчезнет сам собой, и к периоду полового созревания мальчик будет благоухать, как и все его сверстники. Но переходный возраст не принёс с собой абсолютно никаких изменений, и тогда Дину пришлось пройти кучу довольно долгих и далеко не приятных обследований, заключениями которых была ссылка на врождённый гормональный сбой – редкое и совершенно неизлечимое отклонение. Доктора снова лишь разводили руками, а некоторые из них даже пугали таким последствием, как бесплодие.
Ко времени перехода в старшую школу Дин полностью расцвёл, как омега внешне: светлые волосы, симпатичная мордашка, яркие глаза, длинные ресницы, пухлые алые губы и милая россыпь веснушек на лице. Помимо прочего у него было красивое стройное атлетическое тело, которое, однако, Дин предпочитал прятать под мешковатой одеждой.
Вот только обществу было по большей части плевать на его внешность. Оно имело свои стереотипы, против которых было практически невозможно противостоять. Жестокие и порой просто звериные, когда сильные и здоровые особи всячески стараются подавить слабых или больных в своём окружении, считая их изгоями, ошибкой, стараясь уничтожить всеми силами.
Никого не интересовало: виноват Дин в своём изъяне или нет. Со временем, всё больше замечая отличие от остальных, его одноклассники начинали всё больше отстраняться от него, а кто-то и вовсе гнобить, задирая и причиняя этим моральную, а порой и физическую боль.
В старшей школе для Дина начался и вовсе абсолютный Ад, когда в их класс пришёл сын сенатора Джеймса Милтона Кастиэль. Отец Дина, Джон Винчестер, владелец собственной довольно успешной фирмы, был вполне известен в светских кругах. Они с сенатором были постольку поскольку знакомы, но не особо близко. Их объединяло лишь пара общих дел.
А вот их детям пришлось общаться более тесно, что и привело в итоге к довольно фатальным последствиям. Кастиэль быстро влился в школьный коллектив, за считанные дни обретя корону звезды школы, капитана футбольной команды и просто альфы, на которого вешались все омеги. А ещё главного ублюдка школы, вокруг которого тут же сгруппировалась банда из других крутых альф: Кроули, Аластора, Майкла и ещё пяти отморозков.
И, конечно, одним из основных мальчиков для битья для этой шайки стал неприметный для всех ботаник, дефектный омега без запаха, которому и до этого не слабо доставалось от сверстников.
- Эй, уродец! – услышал Дин знакомый голос, когда шёл с подносом еды к свободному столику в школьной столовой. – А не лопнешь от переедания? – усмехнулись сбоку, и его нога зацепилась за подставленную кем-то подножку. Дин тут же полетел на пол, опрокидывая содержимое подноса и перемазываясь в остатках еды с него.
Дин узнал бы этот голос из миллиона, так что даже не сомневался в том, кому он принадлежит, когда поднимался и разворачивался всем корпусом к главарю местной банды, параллельно отряхиваясь от грязи на своей одежде.
- За что? Что я тебе сделал, что ты до меня докопался? Когда же ты перестанешь быть таким козлом и оставишь меня в покое?
Внезапно нахлынувшая смелость тут же слетела с Дина, когда он понял, что зря вообще повысил голос на Кастиэля. Тот почти мгновенно пришёл в бешенство, отчего окружающие школьники тут же попятились назад, стараясь оказаться подальше от этих двоих.
- А ты не очень-то вежлив, - прорычал Кастиэль, делая шаг в сторону Дина. – Придётся научить тебя манерам. Хватайте его, парни, и за мной!
Из толпы выделилось пару альф из его банды и тут же скрутили Дина, почти волоком таща за своим главарём. Остальные только расступились пошире, даже не пытаясь помочь юродивому или позвать кого-то на помощь.
Оказавшись в одном из пустующих классов, Кастиэль тут же вальяжно расселся за учительским столом, будто король на троне. Его дружки протащили свою жертву и бросили к нему в ноги, отряхнули руки и брезгливо поморщились от поскуливающего от страха омегу.
- Хватит ныть, ублюдок недоразвитый, - холодно припечатал Кастиэль.
– Ты сам виноват в том, что осмелился тявкать. Впредь будет тебе наука, - он кивком головы подозвал своих шестёрок и мотнул в сторону Дина, давая этим самым полную свободу действий.
Первый удар обрушился ему в лицо. Что-то хрустнуло – кажется, это был нос – и Дин почти сразу ощутил горячую солёную влагу на своих губах. Остальные удары посыпались куда попало: снова по лицу, по животу, рёбрам, спине. У мальчишки не было и шанса ответить обидчикам, потому ему оставалось только пытаться защищать себя руками, лёжа на полу в позе эмбриона и тихо поскуливать.
Болело буквально всё, лицо заплыло и стало похоже на кровавое месиво, руки саднили, внутренности разрывало на части и, кажется, было сломано пару рёбер. Дин задыхался, захлёбываясь в собственной крови и слезах, стонал и молил своих обидчиков прекратить эти мучения.
- Достаточно, - прозвучал властный голос, и его, наконец, оставили в покое. Альфы отошли на несколько шагов назад, а рядом опустился на корточки Кастиэль, с ненавистью и отвращением разглядывая работу своих дружков. Схватив Дина за шиворот, он буквально прошипел ему в разбитое окровавленное лицо: - Ты – мерзкое отродье, грёбаный выкидыш природы.
Кастиэль буквально выплюнул эти слова, после чего замахнулся и со всей силы приложил свой кулак в и без того многострадальное лицо омеги. Удар его оказался чуть ли не сильней обоих его шестёрок вместе взятых. Дин просто взвыл от боли, борясь с подступающим желанием просто отключиться, наконец, от всего этого кошмара. – Запомни: ты никто! В этой школе, в этом мире. В этой жизни! Когда же ты уже сдохнешь? Может, помочь тебе с этим и избавить всех от тяжкого бремени твоего существования?
Иронично усмехнувшись на свою же последнюю фразу, Кастиэль размахнулся вновь и снова ударил Дина по лицу. Оглушённый и без того омега с трудом слышал его последние слова, уже не разбирая смысла, медленно проваливаясь в спасительный мрак, обещающий долгожданную тишину и покой.
Когда ему удалось вынырнуть из спасительного забвения, над ним нависала Анна – бета, единственная, которую Дин считал своей подругой, несмотря на то, что последней нередко доставалось за общение с «юродивым». Анна плевала на все эти слухи и продолжала общаться с ним, заставляя чувствовать себя нужным и относительно «нормальным». Она была умна и всесторонне развита, что чертовски нравилось в ней Дину и заставляло его ещё больше дорожить их дружбой. Если бы не Анна, возможно, он бы давно замкнулся в себе из-за своего «дефекта» или и вовсе сошёл бы с ума.
Сейчас, как и всегда, когда с Дином приключалась беда, его подруга была рядом, помогая и поддерживая его как физически, так и морально.
- Дин, Господи, что же они с тобой сделали? Давай, поднимайся. Сможешь сам?
С трудом оперевшись на руку подруги, тот попытался подняться. Боль ощущалась во всём теле, словно по нему проехал каток, но и оставаться здесь, в школе, на полу пустого кабинета не было никакого желания.
- Нам надо добраться до парковки. Я отвезу тебя в больницу, тебе нужен врач, - продолжала взволнованно говорить девушка, помогая Дину подняться.
- Анна, пожалуйста, только ничего не говори моим родителям, - заскулил Дин, с трудом поднимаясь на ноги и опираясь на подругу.
- Дин, это уже перешло все границы, они должны знать! – возмутилась та, стараясь его образумить.
- Я скажу им, что упал с лестницы или что-то вроде того. Они не должны вмешиваться! Ты же понимаешь, что это ничего не изменит, только разозлит этих уродов ещё больше!
Дин прекрасно знал, что вмешивать в это отца с матерью равносильно рытью ямы для самого себя. Мэри с Джоном не смогут изменить абсолютно ничего, а любые их действия в сторону сына Милтонов и его банды только усилят желание тех наносить ему ещё больший вред. Сегодня Дину очень сильно досталось, но завтра, подогреваемые ещё большей злостью и местью за донос, Кастиэль со своей шайкой и вовсе могут довести своё дело до обещанного ими же конца и убить его.
Этот альфа со временем стал личным кошмаром Дина во сне и наяву. Ночами он просыпался в холодном поту, а днём всеми силами старался не попадаться тирану на глаза. Дин ненавидел его всей душой, хоть так же, несмотря на весь свой здравый смысл, и считал Кастиэля очень привлекательным внешне альфой. Тот был высок, атлетически скроен, с чёрными чуть вьющимися волосами и яркого небесного цвета глазами. Вот только излучали они далеко не тепло, а такой арктический холод, от которого по спине пробегали мурашки, заставляя нервно ёжиться от пронизывающего спокойного, но жёсткого взгляда.
Вся школьная жизнь Дина была превращена Кастиэлем в Ад. Нередко омеге приходилось прятать от родителей следы побоев, врать и изворачиваться, лишь бы не привлекать к себе внимание. Его одежда нередко была испорчена очередными приколами Кастиэля и его дружков, а уж об оскорблениях, сыплющихся на Дина словно из рога изобилия, и вовсе говорить не приходится.
Например, однажды эти альфы затолкали его в подсобку в кабинете химии и заперли до самого утра. Дин проплакал там всю ночь напролёт, не понимая, за что ему выпала вся эта незавидная доля. Не имея возможности выбраться, с диким голодом, жаждой и элементарным желанием сходить в туалет.
Родители нашли его лишь на утро и подняли жуткий шум, вот только выяснить, кто это сделал, так никому и не удалось. Дин здраво понимал, что никому не будет выгодно связываться с родителями сына сенатора, которые, к слову, спонсировали всю их школу, так что ещё и поэтому не стал никому рассказывать, кто виноват в случившемся.
Ближе к концу выпускного класса Дин очень надеялся, что вскоре их с Кастиэлем пути разойдутся, и они окажутся как минимум в разных университетах, а, как максимум, и вовсе на разных континентах. Но этим надеждам не было суждено сбыться, и злой рок настиг его даже после окончания школы, когда выяснилось, что Кастиэль не стал уезжать заграницу, чтобы поступить в престижный ВУЗ, а остался в Портленде.
***
Встрепенувшись, Дин вынырнул из воспоминаний. Он и сам не понял, как оказался здесь, на побережье залива. Маленькая тропинка, петляя, вывела его на нагромождённый камнями пляж. Переступая их один за другим, он вышел на песчаную полосу почти у самой кромки воды, подставляя лицо ещё тёплому ветерку, треплющему его волосы, приводя их в полный беспорядок. Волны, бросающиеся одна за другой, лизали берег, создавая умиротворяющий душу шум. Здесь было спокойно, такое окружение расслабляло и располагало к отдыху после тяжёлого или неудачного дня, чем Дин и пользовался довольно часто ещё со школьных времён.
Портленд, штат Мэн – довольно угрюмый город, по крайней мере, Дину с самого детства так казалось. Погода редко баловала солнечными деньками, частые дожди и туман делали это место мрачным, немного устрашающим и не слишком гостеприимным. На окраине, где располагался пляж, раскинулся район для богатых, скучно и безлико украшающий и без того унылую обстановку своим однообразием двух- и трёхэтажных домов, словно серыми скалами.
Дин окинул взглядом тихий уголок уюта и тишины и задумался о том, что только здесь может хоть ненадолго отрешиться от своей неспокойной, словно кем-то проклятой жизни, потому что те новости, о которых он узнал сегодня, напрочь выбили его из колеи, обещая крушение всех надежд на спокойное будущее. В первый же день занятий в университете выяснилось, что Кастиэль Милтон снова будет учиться вместе с ним, пусть и на другом факультете, но Дин был на сто процентов уверен, что и здесь ему не будет покоя от этого противного альфы. Его впереди ждёт ещё не один год издевательств и жестокости, словно школы тому было мало.
Вернувшись домой, Дин ничего не сказал родителям, а только молча поднялся в свою комнату и рухнул на заправленную кровать. Он совершенно не знал, что ему теперь делать и как дальше быть. Подавать документы в другой университет было уже поздно, да и родители вряд ли поймут, почему их сын внезапно отказался от учёбы именно здесь, а волновать их лишний раз он хотел меньше всего.
Возможно, через год ему представится такой шанс, и он даже подыщет нормальное объяснение своим действиям, а пока просто придётся потерпеть, ведь выбранная им профессия была очень интересна и важна для него, особенно учитывая собственный жизненный опыт.
Дин мечтал стать юристом, чтобы защищать невинных людей, подвергшихся насилию. Он хотел, если не оградить, то хотя бы иметь возможность наказывать таких людей, как Кастиэль и его прихвостней, у которых не было никаких понятий о морали и нравственности. Эта цель была настолько важна для Дина, что он готов был ради неё вытерпеть даже общество ненавистного ему альфы ещё какое-то время. Он молил высшие силы только об одном: чтобы оказаться достаточно сильным и вытерпеть все испытания, которые обязательно обрушатся на него уже в ближайшем будущем.
***
Дин шёл по слабо освещённым коридорам университета на лекцию по социологии, рассматривая при этом своё расписание и пытаясь отыскать номер нужной ему аудитории. Это была последняя лекция на сегодня, но, как на зло, совмещённая с группой, где учился Кастиэль. Дин не видел его сегодня целый день, чему был откровенно рад, хоть и знал, что их встреча так или иначе неизбежна. И вот настал этот час и, упрямо, несмотря ни на что, идя в нужный класс, он чувствовал, как его коленки от неизвестности подгибаются всё больше.
Сама лекция оказалась скучной, а присутствие в непосредственной близости Кастиэля очень нервировало. Дин буквально спиной ощущал его прожигающий ненавистью взгляд. Милтон практически сразу умудрился завести себе здесь друзей. Все вокруг просто начинали испытывать перед ним какой-то благоговейный страх, а он пользовался этим, умело подчиняя себе окружающих, отчего у него сразу же образовалась куча фанатов, готовых на всё, ловя каждое его слово, каждый жест с открытым ртом.
Когда лекция закончилась, Дин неспеша собирал свои конспекты, дожидаясь, пока толпа вывалит из аудитории, чтобы не толкаться. Когда же та почти опустела, он встал, чтобы направиться к выходу, но заметил, как дверь изнутри запирает какой-то альфа, имени которого он не знал. Оглянувшись, Дин увидел, что остался наедине с Кастиэлем и несколькими ребятами с его факультета. Паника промелькнула в его глазах и покрыла холодным потом бледное тело, спрятанное под толстовкой и, как и всегда, мешковатыми джинсами.
- Что вам нужно?
Кастиэль поднялся со своего места и медленно подошёл к Дину, нездорово усмехаясь, словно в предвкушении знатного веселья. Оставшиеся в аудитории альфы окружили его, любопытно разглядывая омегу, словно диковинного зверька.
- Друзья мои, - ехидная улыбка ещё сильней расползлась на лице Кастиэля, - хочу представить вам моего давнего знакомого. Так сказать, ошибку природы. Прошу любить и жаловать, - оскалился он в конец в злой усмешке.
- Да кто он такой? Не чувствую его запах. Он у него вообще есть? Невозможно определить, - брезгливо выплюнул один из рядом стоящих альф.
- Вот в том-то всё и дело, - тут же состроил страдальческое лицо Кастиэль, - у него его нет. Как и его нет. Он – никто, вот только понять этого никак не может. И, кажется, ещё и преследует меня. Что, ублюдок, школы тебе не хватило? – почти прорычал он последний вопрос в лицо Дина.
- Что? Да если б я знал, что ты тоже сюда поступаешь, я бы уехал подальше от этого университета! Да вообще из Портленда! – стал возмущаться тот.
- А может, ты просто не понял мои прошлые намёки и тебе объяснить подоходчивей, чтобы ты уже, наконец, смекнул, кто ты такой?
Дин покрывался мурашками от страха, но, не зная откуда, набрался сил и злобно выплюнул Кастиэлю в лицо:
- Зато ты как был козлом, так и остался! – и, размахнувшись, хотел ударить того по лицу, но не тут-то было. Быстрым кошачьим движением Кастиэль поймал его руку и сжал её с такой силой, что наверняка останутся синяки.
- Посмотрите-ка! Тигрёнок выпустил коготки! У тебя что, все мозги за лето иссохли? Значит, придётся снова учить тебя вежливости, – альфа держал Дина, как бы тот ни пытался её вырвать. – Что, хочешь ударить меня? - саркастически скалясь, спросил он сжавшегося в испуге Дина. - А что, если я переломаю все твои пальцы на этой твоей грёбаной руке? Один за другим?
Второй рукой Кастиэль погладил их, как бы успокаивая, а потом резко схватившись за указательный, выгнул его под неестественным углом. Палец хрустнул. Дин сразу же заорал, падая на колени от неимоверной боли. Но это было не всё: Кастиэль схватился за средний палец и сломал и его. Дин срывал горло, по щекам стали течь предательские слёзы, разум мутился от боли, и он хотел сейчас просто потерять сознание, чтобы не чувствовать ничего, а еще лучше умереть.
— Если ты ещё не понял, выкидыш природы, — продолжал Кастиэль, ломая на этот раз безымянный, — тебе здесь будет не очень-то сладко, — прошипел Кастиэль, отпуская его, наконец. — Идёмте, ребята, с него на сегодня хватит.
Дин услышал щелчок замка, а потом хлопок двери. Альфы ушли, а он остался лежать на полу со сломанными пальцами, завывая от боли и захлёбываясь слезами. В воспалённом мозге снова и снова вертелась фраза Кастиэля: «на сегодня». Черт подери, значит издевательства и побои будут и завтра, и послезавтра, и вообще всё время, пока Дин будет здесь учиться. Где найти сил вытерпеть это всё?
Кое-как Дин доплёлся до больницы, где ему наложили гипс на пальцы и выписали обезболивающее. Разволновавшимся родителям он снова соврал, сказав, что неудачно упал. Он и сам не понимал, как они всё ещё верят в его неуклюжесть, а не устраивают допрос с пристрастием, но всё же был чертовски благодарен за это.
Теперь он ходил в гипсе и будет ходить ещё долго. Лекции приходилось записывать на диктофон, а не конспектировать. Анны рядом больше не было - она уехала учиться в другой город. От безысходности Дин всё больше и больше впадал в отчаяние и замыкался в себе, дёргался от каждого шороха, пугался прикосновений. Ночи по-прежнему проходили в кошмарах. Родители, обеспокоенные тем, что их сын стал таким неспокойным, хотели отвести его к психологу, но Дин заупрямился, уверенно заявляя, что с ним всё в порядке.
Учебный год только начинался, а на душе Дина уже был полный раздрай, сравнимый быть может лишь с поистине осенней погодой за окном. Над Портлендом завывал ветер, стягивая тучи, заволакивающие небо густой пеленой темноты. Тяжёлые капли дождя срывались вниз, грозясь перейти в настоящее буйство стихии. Ставни старого особняка Винчестеров грохотали, словно колокольня в воскресное утро.
Дину не спалось. Он сидел на подоконнике, задумчиво вглядываясь сквозь мокрое окно в улицы города, прохожих, разбегающихся по домам, прячась от осенней непогоды, падающие жёлтые листья, сорванные ветром с тополей, оставленных стоять голыми, гордо упираясь верхушками в небо и, словно статуи божеств, возвышаясь над домами. Где-то уже грохотала гроза, приближаясь всё ближе, а Дин всё сидел и думал о том, как нелепо началась его жизнь в долгожданном университете.
