different

Когда она пытается скрыться от окружающих, Лу Тен превращает все это в игру. - Ты чего прячешься? Как бы Азула не пряталась, он находит ее с раздражающей легкостью, хотя она каждый раз меняет локацию. Не просто находит – лезет в ее убежище, удивленно моргает и вот так спрашивает. Будто ничего не знает. - Я не прячусь, - с привычной резкостью отвечает она, сдерживая желания сорваться с места и сбежать от этой понимающей мягкой улыбки, от теплых золотисто-карих глаз. Ее слова всегда заставляют его улыбнуться шире и приютиться рядом с ней, всегда-всегда. Азула понимает это и каждый раз ждет, что все изменится. Что всеобщая ненависть к ней отравит и его тоже. - Тогда что ты тут делаешь, тигренок? – не в этот раз, к ее счастью. Ветка слишком узкая, и Лу Тену должно быть неудобно, но он все равно садится рядом, прислоняется спиной к широкому стволу и закрывает глаза. - Я не тигренок, клоун, - снова дерзит Азула. - Нет, тигренок, - улыбается ей кузен. – Если повезет, вырастешь в тигрицу Дило, а пока ты настоящий тигренок, и не надо мне тут возмущений. Азула вспоминает, что нельзя показывать свои эмоции врагу. Азула все еще не знает, можно ли считать Лу Тена своим врагом. - Так почему ты тут сидишь? – снова пристает он. - А ты почему не на войне? – все еще увиливает она. Правда, это вопрос ее действительно интересует. Лу Тену, конечно, далеко до ее отца, но командир из него вполне ничего. Да и боец он не слабый. И возраст ему позволяет. - Я что, так сильно тебе надоел? – картинно распахивает глаза Лу Тен. Азула торопливо кивает, отчего он слишком громко хохочет и дергается, отчего ветка начинает опасно подрагивать. – Ну, на самом деле, кто-то должен оставаться в тылу. И прежде чем она успевает съязвить, добавляет: - Наши с тобой отцы воюют, дедушка на фронте уже давно. Царство Земли – не слабый противник, и кто-то должен быть готов к их вторжению в наши земли. – Он снова прикрывает глаза. Его руки подхватывают ее за бока и притягивают поближе к стволу – к Лу Тену – и подальше от края. – Чтобы защитить дворец, династию. На войне бывает всякое. - Трус, - бурчит Азула, упрямо отползая. – Ты просто боишься воевать. Боишься встретиться с врагом. - Боюсь, - легко соглашается Лу Тен. – Да и к тому же там, на фронте, я совсем заскучаю по тебе и по нашим посиделкам. - Лгун. - А ты жестокая, тигренок, - беззлобно хохочет он. Красивый, взрослый, знакомый до мелочей. Ветка под ними ломается. Азула успевает хватиться за соседнюю, а Лу Тен – нет. Он может сгруппироваться и приземлиться как следует, но вместо этого падает на пятую точку и, разлегшись на земле звездочкой, машет ей, зовя к себе. И этот его образ прочно врезается ей в память, как клеймо, оставленное огнем. - Я пряталась от тебя, - кричит она сверху и, неожиданно для себя самой, улыбается ему.

***

Когда Лу Тена все же призывают на войну, на осаду Ба Синг Се, перед отъездом он встречается с ней и снова зовет тигренком. От него пахнет сталью, благовониями и неизбежностью. - Я буду скучать, тигренок, - он смотрит на нее сверху вниз, грозный, как божество. Знакомый ей до мелочей кузен в сочетании со знакомым ей черно-золотым облачением кажется ей странным. - Тебе не идут доспехи, клоун, - говорит она прямо. Слоняющиеся неподалеку слуги начинают возмущенно шептаться – да как она смеет так говорить с ним, с самим принцем! – и она раздраженно оглядывается. Тебе не идут эти чертовы доспехи, ты слишком миролюбив для войны, не уходи, не умирай там, не оставляй меня, сними это убожество, давай поиграем в прятки, поговори со мной, поговори.... - Спасибо, - кивает Лу Тен. Присаживается на одно колено рядом с ней, тонко улыбается. – Надеюсь, я успею вернуться раньше, чем ты превратишься в тигрицу. - Надейся. Не умирай. - Береги коготки, тигренок, - выдыхает он и обнимает ее. Азула столбенеет, неприкрытое удивление разливается по ее лицу, вспыхивает в глазах. Ей кажется, она слышит, как натужно бьется его сердце под доспехом, кажется, что она должна что-то сказать, но Лу Тен отпускает ее и, потрепав по голове, уходит. Она забывает выкрикнуть «Прощай!» ему в спину.

***

Когда от него приходит первая и последняя весточка, Азула перечитывает ее часами. - «Привет, тигренок», - читает она вслух, чуть прищуриваясь – в этой чертовой угольной пещере слишком мало света. – «Извини, что не писал раньше, с моим приходом проблем у отца не поубавилось». – Азула с трудом подавляет улыбку. – «Эти земляне* - довольно суровый народ, у меня с самой первой стычки с ними мурашки при одном только упоминании. Мощные люди». Вот же идиот. Дальше читать становится труднее, потому что его почерк становится менее разборчивыми, и возникает мысль, что эту часть письма он писал немного позже и, возможно, в спешке. - «Знаешь, ты правильно называла меня трусом и лгуном. Я понял это не сразу. Только недавно, когда мне пришлось убить человека. Да, мы на войне (я знаю, ты так и подумаешь), но это оказалось слишком сложно для меня. Я не собираюсь сдаваться, но… это и правда очень трудно. Спасибо тебе, тигренок, я знаю, что сильно ошибался в себе». Она читает это письмо, пока строчки не начинают прыгать перед глазами, а голова – болеть. Она может пересказать его наизусть, может цитировать дословно. Может, но не хочет. Азула представляет себе, как он пишет это письмо, представляет, как грустно он улыбается, как легко сжимает в сильных пальцах перо, как задумчиво теребит нашивку на груди. Азула не скучает. Но мысленно просит его написать ей еще что-нибудь.

***

Когда приходит весточка о его смерти, она улыбается. Широко, по-звериному. - Вот же клоун, - шипит, убегая от комкающей в руках письмо Урсы. Шипит и убегает из дворца так далеко, насколько ей хватает безумного порыва. Потом одергивает себя и останавливается. Перед ней – огненные лилии, огромное их поле, яркое, как смерть Лу Тена. Айро мог не снимать осаду, мог перемолоть эту боль, мог отомстить за сына. Или не мог? Азула злится: он слишком слаб. Азула винит его в смерти его же сына, единственного человека, не испытывавшего к ней отвращения, Азула мечтает увидеть его падение. Азула понимает: ей больно. Но не знает, как с этим справляться На поминальной церемонии она молчит, глядя, как его тело горит – пусть земля и помогла своим детям победить его, но тело его она не получит. После поминальной церемонии идет на тренировку и четыреста раз идеально повторяет уже изученный прием «рев тигра Дило». Лу Тен ее подвел. Он так и не увидел, какой сильной она стала. Азула не может плакать: сухие глаза горят. Азула теряет в себе самой и себя, и что-то более важное. Азула пустует: эта потеря выжигает ее изнутри. _______________________________________ Когда с момента его гибели проходит всего лишь неделя, Азула с трудом может вспомнить, какого роста был единственный ее друг. Образ Лу Тена стирается у нее из памяти с последней непролитой слезой**. *земляне - жители Царства Земли. мне нравится их так называть. ** защитный механизм психики - вытеснение. очень интересная вещь.