Artificial soul

==Пролог==

Нет… Не могу… Я не могу поднять на нее меч… Сколько бы раз она ошибочно ни открылась, я не в силах ударить. Не в силах совершить один лишь точный укол, ибо наверняка знаю, даже чувствую, что это будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Я не могу. Каждый раз, когда направляю клинок ей в грудь, она смотрит на меня этими нежными, родными глазами цвета уже поблекшего аметиста. Я вынужденно смотрю в ответ. Жадно, словно голодающий волчонок, пожираю этот взгляд, не в силах оторваться от него, ведь он для меня словно лучик света. Последняя надежда, за которую я отчаянно цепляюсь единственным неразогнувшимся пальцем. И как бы я не желал, мне не исполнить отданного приказа. Я больше не хочу подчиняться. Меня достало. Всей душой я ненавижу эту войну, этих людей, этот мир - абсолютно всех и каждого! Если никто не может пойти навстречу, сдаться первым, это сделаю я. В конце концов, если одной жизнью можно спасти множество других, пусть это будет моя жизнь. Хватит уговоров. Я устал. Выдохся так сильно, что если продолжу - потеряю нечто важное для меня. И пока этого не произошло… *Дзинь-ииинь* Меч лязгнул, ударившись об мраморный пол. Впервые моя рука вот так спокойно разжала рукоять друга, не раз спасавшего мне жизнь. Не нахожу ни единой причины для сожаления. Я смирился. Больше не могу. Она косо посмотрела на меня и отвела руку. Вот и все. Я почувствовал легкий толчок. Разрываемые мясо и мышцы издали привычный для уха чавкающий звук. Холодная, обжигающая плоть сталь беспрепятственно и легко вонзилась мне между ребер. Ровно возле самого сердца. Жаль, не прямо в него. Умирать медленно, с мучением… Впрочем, физические страдания уже не имеют какого-либо смысла. Скоро они закончатся. Утухнут также, как и огонек моей догорающей, короткой жизни. - Кха. Теплая, алая кровь брызгами полетела на холодное лезвие, наполовину торчащее из груди. Странно. Не чувствую ни боли, ни дискомфорта… Я поднял взгляд. Захотелось напоследок опять заглянуть ей в глаза. - Не думал, что ты сможешь… мама. Спасибо тебе… честно, - медленно выговаривая, произнес я. Она не ответила. Молча продолжала стоять столбом, держа ладонь на эфесе и не решаясь закончить начатое. С легким сожалением я опустил взгляд обратно на меч и прислушался. Через побитые окна отчетливо доносились отдаленный лязг стали, крики людей, громкие разрывы снарядов, уничтожающих все, что только окажется в зоне поражения. Сражение продолжается, но надолго ли еще? Ведь если те документы и вправду не врут - скоро оно закончится. Закончится все. С моей смертью каноны этого мира треснут по швам, и он сам себя разрушит. Еще не одна вещь не смогла выдержать чудовищной силы парадокса коим я несомненно и являюсь. Да... Я заставлю этот мир и его владельца склонить свою голову на плаху. Заставлю все это безумие кануть обратно во тьму, туда, откуда оно вышло. Выжившие вернутся домой, и жаль, что это будут лишь те, кто не принадлежит этому миру. Я бы тоже хотел увидеть ту сторону. Как бы я хотел… На пол капнула слеза. Холод смерти начал медленно подступать к сознанию. Я почувствовал, как жизнь неспешно покидает меня. Ноги подкосились, и я рухнул на колени. Ну вот. Еще пару минут и все закончится. В голову полезли ненужные воспоминания из прожитой жизни. Перед глазами как живая возникла сцена давнего разговора с отцом, произошедшего в этом же, охваченном огнем Эрланде много лет тому назад, тогда, когда эта местность еще была чудесным цветущем краем, тогда, когда я еще толком меч в руках удержать-то не мог. Вроде мне было шесть или семь… В тот день шел какой-то праздник. Весь город сиял улыбками, везде носились кавалькады радостных детей, в небе лопались салюты. Тогда, среди множества незнакомых людей я углядел отца. Помню, как увидел его, по спине пробежала дрожь. Многое я хотел спросить у него, еще больше желал нежно обнять, только вот… не мог сдвинуться с места. Я понимал, почему мы не можем быть вместе. У отца в прямом смысле этих слов было не все в порядке с душой, примерно как и у мамы сейчас. Только вот если папу спустя многие годы я все же смог чудом привести в чувство, то с мамой у меня не вышло. Ее проблема оказалась куда серьезней. Впрочем… речь не об этом. Поговорить с отцом мне тогда все же удалось, пусть это и был самый холодный разговор в моей жизни. Деталей я совсем не помню, но наше прощанье навещало меня во снах до сих пор. Такое не забудешь. Тогда отец уже уходил от меня, как я все же решившись, наплевал на долгую боль в сердце и спросил: - Осталось ли в тебе хоть малая частичка от тебя прежнего, папа? Хотя бы малейшее чувство? Хотя бы одна искорка в твоей душе должна же еще гореть. Пожалуйста, - я кричал и умолял его не уходить, а из глаз потоком бежали детские слезы. И он тогда остановился. Остановился только для того, чтобы бросить мне в лицо слова, навсегда покалечившие детское сердце. - Сёриль, - обернувшись, заговорил он холодным голосом, - Тот, о ком ты думаешь, давно умер в пламени собственного отчаяния. Душа Вэя погибла, оставив после себя лишь пепел, до сих пор продолжающий развеваться по ветру. Ненадолго замолчав, он продолжил. - Я живу только потому, что остался жив благодаря ненужному спасению. Все, что я вижу, надоедливо отдает бесцветной оттенком, от которого мне, честно говоря, уже до смерти тошно. Даже зная, что ты мой единственный ребенок, которого я не могу не любить, я не чувствую хотя бы единой нотки этого. Во мне нет даже тени прежнего Вэя… Та ночь, - в глазах отца что-то блеснуло, его лицо на секунду перекосилось от боли, - она сломала твоего отца, уничтожила почти все то, из-за чего он мог считать себя человеком. Только из-за того, что он не смог принять ее смерть, его осколок все еще жив во мне. Но лишь осколок… Я не он. Поэтому, ради себя самого, слушайся Арнвальда во всем. Он сможет дать тебе то, чего не смог когда-то я: счастье и родительскую любовь. В одиночку, Сёриль, тебе ни за что не выжить. Судьба губит одиночек и стирает их души. Я не хочу, чтобы ты заплатил такую же цену как твой отец. Каким бы умелым ты не был, этот жестокий мир проглотит тебя, если в твоем сердце будет пусто. Помни об этом. Такие вот слова он сказал в тот вечер и ушел. Пропал на многие годы. Интересно, с чего это мне вспомнилось. Отца-то я… - Прости… - Боже, прости!!! Нет, Сёриль! Нет! Боже, что я наделала? Лежи, лежи, не двигайся. - Поздно, мама, слишком поздно… - сквозь накатывающую пелену слабо произнесли губы. Я покидал этот мир с улыбкой на лице. Я сделал пусть жестокий, но верный выбор, ведь иногда нам приходится выбирать между меньшим злом и большим.