***
Менма бродила во тьме. Вдоль по стенам на много километров лабиринта тянулись мокрые, протекающие трубы водопровода, а под ногами хлюпало холодное и вязкое — не вода. Кровь. Тяжкий, удушливый железистый запах не давал в этом усомниться. В этом месте она часто бывала после особенно тяжёлых тренировок. И, как бы удивились дорогие мамочка и папочка, ей здесь нравилось. Можно было вечно бродить по лабиринту собственного сознания, царапая стены кунаем или отросшими когтями, наблюдая, как крошится с приятным звуком отсыревший бетон. Ковырять дырки в обманчиво крепких блоках, вдыхая влажную пыль. Он крошился в её руках, как большой кусок школьного мела, и его было так же вкусно грызть, как и стащенные втихаря кусочки… Стоило бы, конечно, подумать о том, что это её подсознание, и даже самые маленькие действия обязательно отразятся на рассудке и здравости мыслей, но Менму давно не интересовали такие мелочи. Она с упоением проковыривала дыры, зная, что, сколько бы ни старалась — не сможет прорыть их насквозь. Можно было рисовать рожицы на воображаемом бетоне, вырезая целые скульптуры, лица знакомых или семьи. Например, Кушину с выскобленным животом — Ками, вот бы у них больше не было прибавления в семействе! Или папашу с иссечённым телом — на нём было удобно отрабатывать смертельные удары — веселее, чем на безликих манекенах. Об изображениях младшего брата можно даже не говорить. От них редко что оставалось. Было бы неплохо, если и с оригиналом что-нибудь этакое приключилось. Но чего нет, того нет. Сама себя дочь Четвёртого Хокаге считала неплохим скульптором, да и художником тоже ничего — до заморыша из Корня с дзюцу рисованных зверей, конечно, далеко, но кого тут спрашивают. Её творчества мог увидеть разве что кто-то из Яманака, но как раз этих ребят девочка с удовольствием послала бы дальней дорогой. Спецы по разуму и прочей ментальной дребедени в чертогах собственного разума ей были не нужны. Сотворят ещё чего или ещё лучше — расскажут кому. Нет уж! К счастью, никто пока не додумался до такой глупости, как проверять её состояние с помощью мозголомов. Впрочем, она усмехнулась про себя, на крайний случай, у неё есть средство — заманить несчастного идиота к клетке с демоном, и в реальный мир выйдет лишь овощ. Безвольный, слабый, способный лишь слюни пускать, да в уголочке не отсвечивать. Если честно, Менма не знала, как выглядит её биджу — за решёткой в главном зале клубилась непроглядная, вязкая темнота, напоминающая чернила в баночке. Изредка в ней вспыхивали красные угли, с глазами, даже самыми демоническими, имеющие мало общего. Намикадзе была не дура, и соваться туда не спешила, но откуда-то точно знала — вошедший туда разум потеряет навсегда и с гарантией. И не только разум. Чернильная тьма обещала сожрать душу нерадивого посетителя с той алчной, голодной жадностью, с которой кислота разъедает плоть, а ржавчина поглощает металл. Одной маленькой капельки хватит, чтобы душа сгорела, словно на медленном вертеле. Мука намного страшнее любой пытки, придуманной иллюзионистами. Она не умела повелевать этой тьмой полностью, но к своим тринадцати годам научилась отщипывать от неё малюсенькие капельки, не больше речной жемчужины и обволакивать своей чакрой, чтобы, не дай Ками, случайно не коснуться. При желании, она могла бы выпустить эту чёрную капельку в реальный мир и с любопытством понаблюдать, что будет. До сегодняшнего дня она никогда не решалась. И вот, стоило встать вопросу жизни и смерти, как это случилось само собой… Ей было дико интересно, что же случится с сосудом Однохвостого тануки из-за её мимолётной шалости? Посмотреть бы своими глазами! Если бы не внезапное вмешательство непонятной Учихи, у неё были бы все шансы. Менма нахмурилась и села прямо в кровь, прислоняясь спиной к изгрызенной стене коридора — не заботясь о том, что таким образом оказалась по живот в алой жиже. На память девочка никогда не жаловалась и потому смело могла сказать, что до этого тётку с гунбаем в деревне не встречала. Конечно, в таком большом поселении, как Коноха, всех шиноби знать нельзя, особенно, если неизвестная Учиха вдруг окажется из засекреченных структур, но отчего-то в груди царила твёрдая уверенность, что такую силу не стали бы прятать в Корне или АНБУ. Да и… столь лохматую шевелюру не запомнить было бы сложно. К сожалению, из памяти выпала большая часть времени с момента появления шиноби. Возможно, причиной стало глубокое погружение в силу своего демона — раньше Намикадзе подобного не практиковала, тут уж по-другому не получалось — зверёк песочников больно разошёлся. А возможно, виной были не типичные для Учиха глаза — шаринган со странным рисуночком вызывал безотчётный, подсознательный ужас. Подспудно Менма знала: именно из-за этих глаз она блуждает по лабиринту разума так долго и не может проснуться. Совершенно непонятно, сколько это всё продлится и что ожидает её по пробуждении, но делать что-то определённо надо. Осталось только придумать что и как.***
— Тэме. Тебя что-то беспокоит? — Саске внимательно всмотрелся в друга, что вот уже час не отрывал взгляда от входа в их импровизированное убежище. Поскольку дочка Хокаге так и не соизволила прийти в себя, а время стремительно утекало сквозь пальцы, было решено прихватить бессознательную тушку девчонки и её сокомандников и выдвигаться в сторону башни. Оставлять джинчурики без пригляда было чревато, а Сенджу и Харуно вряд ли смогли бы обеспечить свою безопасность в такой компании. До выхода оставалось всего ничего. — Плохие предчувствия, — Наруто поморщился. — Словно перед очередным эпическим пиздецом.