Его призрак

      Что бы вы сделали, если бы знали, что сегодня – ваш последний день на Земле? Пошли бы по магазинам? Сходили бы в кино? Попрощались бы с близкими, сказали, как вы их любите? Наверное, кто-то предпочтет первый вариант, потому что друзей и дорогих сердцу людей у него нет, кто-то – второй.       Эрен Йегер, шестнадцатилетний, подающий большие надежды в баскетболе парень, к примеру, выбрал бы второй вариант. Друзей у него немного, но зато все лучшие. Придут на помощь в любое время суток, не бросят, не предадут. Он бы с удовольствием с ними попрощался, сказал бы, что лучших друзей и пожелать было нельзя. Обнял бы Микасу, свою сводную сестру, потрепал бы своего друга Армина по голове… Улыбнулся бы родителям, сказав, что был счастлив быть их сыном…       Он бы непременно всё это сделал, будь у него шанс и время.       Но его не было.       Всё случилось внезапно, как и всё происходящее в нашей жизни. Вы никогда не замечали, как быстро Судьба рушит наши планы, как подкидывает нам пищу для размышлений, как уходят от нас люди, которых мы знали всю жизнь, и как появляются на нашем жизненном пути новые? Друзья, недруги, наставники. Те, на кого можно будет положиться, и те, кто предадут нас в самый неподходящий момент. Мы не знаем этого. Не знаем, кого встретим и что случится в следующий миг. Мы просто живём.       Вот и Эрен просто жил. Ровно до одного солнечного дня, который ничем не отличался от других. Если бы не одно но.       Говорят, что перед смертью перед глазами человека проносится вся его жизнь. После смерти Эрен всегда жалел, что спросить и сравнить ощущения ему было не с кем.       За пару секунд до своей смерти он просто шёл по улице, бездумно разглядывая идущих навстречу людей. Конец июля – жара, мешанина из цветастых юбок и загорелых ног, шум машин, гудки клаксонов, звон льда в бокалах посетителей кафе, жар от плавящегося асфальта завивается едва заметными спиралями и поднимается в воздух, делая обстановку совсем невыносимой. Создавалось впечатление, словно кто-то намеренно решил зажарить жителей на сковородке этого большого и без адской летней жары душного города.       Обычно Эрен не жаловался на жару, но в тот день его словно подменили – делал не то, что всегда, шёл не тем маршрутом, каким обычно. С тренировки по баскетболу, с которой он шёл тогда, их тоже отпустили пораньше – из-за жары.       Может, если бы не стечение всех обстоятельств, сейчас он был бы жив?       После своей смерти парень не раз задавал себе этот вопрос.       И очень жалел, что ему на него никто не ответит.       Раньше Эрен никогда не чувствовал потребность в прохладе в такое жаркое время года, но в тот день он зачем-то развернулся и пошёл обратно – проходил мимо магазина, откуда тянуло почти холодом, и решил зайти остудить разгоряченное жарой тело.       Стоит ли упоминать, что в то заведение он так и не зашёл?       Из дверей магазина ему навстречу вышел человек в строгом чёрном костюме. Эрен усмехнулся, подумав, что тот наверняка ужасно себя чувствует – все вокруг щеголяли различной степенью раздетости, а этот офисный хрен даже в жару не спешил сменить привычный костюм на что-то более лёгкое.       Мужчина смерил парня презрительным взглядом и чуть ли не пихнул в сторону, желая убрать с дороги, чтобы пройти к ждавшей его машине.       От внезапного удара Эрен качнулся и едва не упал, и уже собирался обматерить этого наглеца – парень никому не позволял так с собой обращаться, – как что-то больно ткнулось в затылок.       Эрен увидел, как глаза мужчины широко раскрылись от ужаса.       И это последнее, что он запомнил.       Жизнь словно остановилась перед его глазами, и всё померкло.       В это же время, в здании на другой стороне улицы, в оконном проёме неподвижно застыл человек. Сейчас он не думал о том, что нужно поскорее убираться, что его могут вычислить – охранники его цели уже оглядывались по сторонам в поисках стрелявшего, а мужчина всё не мог оторвать взгляда от лежавшего на земле тела.       Он… промахнулся?       Нет, не может быть.       Если бы этот парень не дёрнулся в сторону, сейчас мёртв был бы другой человек. Тот, которого ему заказали.       Обычно Леви не испытывал ни угрызений совести, ни каких-либо чувств вообще по отношению к тем, кого должен был убить, и все его коллеги по преступному ремеслу отмечали его необычайную отстранённость. Ханджи, с которой ему, к сожалению, приходилось иногда работать в паре, всегда с противным хихиканьем спрашивала – есть ли у него вообще сердце?       Сейчас, с большим трудом отведя взгляд от тела на земле, медленно, медленнее, чем обычно, разбирая винтовку, Леви понял, что сердце у него всё-таки есть, что бы там про него кто ни думал и ни говорил.       Что-то дрогнуло внутри, когда мужчина понял, что убил не того. Этот мальчишка… Совсем ещё ребёнок. Он был ни в чём не виноват.       На лестнице послышался топот ног – погоня была совсем рядом, но Леви это не волновало. Он всегда каким-то шестым чувством понимал, когда и куда ему нужно идти. И дело было не только в том, что к каждому своему заданию он тщательно готовился, до красных точек в глазах рассматривал планы зданий, из которых будет стрелять. Его всегда вело чутьё, немыслимое, почти звериное, - и он никогда не ошибался. Наверное, из-за этого он и приглянулся Эрвину – командиру их маленькой группы. Они работали вместе уже много лет – идеальное трио, неуловимое и смертоносное.       Эрвин – глава и стратег – именно он руководил всеми операциями и разрабатывал планы, Ханджи, несмотря на всю свою ребячливость и внешнее раздолбайство, была лучшей в своём деле – воровкой высокого класса. Все знали о существовании Кошки-воровки, но полиции так ни разу и не удалось ни застать её на месте преступления, ни даже разглядеть её. Женщина с невероятной ловкостью обходила все камеры, ни разу не засветившись ни на одной из них. Улик на местах она не оставляла никогда, лишь свою визитную карточку – аккуратную прямоугольную бумажку с нарисованной на ней кошкой. Сколько ни бились над этими бумажками полиция и криминалисты, сколько ни пытались вычислить, где её производят или покупают, никто так и не смог поймать эту хитрую женщину. Вживую Ханджи видели лишь те немногие, с кем группа соглашалась работать. О том, что Кошка-воровка и Ханджи Зоэ – одно и то же лицо, - и вовсе знали только Эрвин, Леви и их знакомый хирург.       Леви присоединился к этой группе, когда ему было около двадцати трёх. Тогда, воспитанный своим дядей, Аккерман-младший был никому не известен, и все участники предстоящего ограбления смотрели на него свысока. Все были мастерами своего дела, и только Леви был новичком, у которого из заслуг была только фамилия известного в преступных кругах дяди – Кенни Аккермана, которого за привычку кромсать своих жертв прозвали Потрошителем, - его же рекомендации, против которых, скрипя зубами, не сумел возразить тогдашний лидер временной группы, и пара успешно выполненных заказных убийств. К тому же, Леви был самым молодым из них, и никто не воспринимал «мальчишку» всерьёз.       Не отнёсся к нему скептично только Эрвин. Он лишь наградил невысокого молодого человека внимательным взглядом, а потом отвернулся, сосредоточившись на своей части плана.       Сначала всё шло, как по маслу, однако в самый неподходящий момент в здании неожиданно появилась охрана – дополнительный мини-отряд к тому, что они уже усыпили. Охранников было всего четверо, но, так как вся группа была занята своим делом, нависшей над планом угрозы срыва никто не заметил.       Леви, как самому младшему, доверили стоять на стрёме. Когда Леви увидел, как эти четверо выходят из-за угла, он чертыхнулся сквозь зубы и мысленно проклял ещё одного человека в их команде – Марко должен был наблюдать за обстановкой с другой стороны здания, разделяя обязанности Леви в слежке за периметром, пока основная часть группы будет грабить поместье.       Выяснять, что случилось с Марко – заснул он там, или его убили, - времени не было.       Леви, не раздумывая ни секунды, четырежды нажал на курок между ударами сердца. Пули с мягким шорохом прошили воздух, тела охранников мягко осели на землю.       Когда выяснилось, что всё могло полететь к чертям из-за оплошности Марко – тот зазевался и упустил четверых охранников из виду, - Эрвин забрал причитающуюся им долю награбленного и заявил, что работать с такой паршивой командой они больше не будут.       Впрочем, эти слова Леви не касались. Его, наоборот, пригласили быть третьим в их группе – им как раз не хватало такого умелого маленького снайпера. Леви тогда решил не раздумывать особо, к чему относилось это «маленький» - к его росту или возрасту, - и согласился. А почему нет? Эрвин показался ему человеком с мозгами, Ханджи – первоклассная воровка, - шла в качестве бонуса.       Вместе они добьются большего, - подумал тогда Леви и не прогадал. Они и вправду многого достигли.       Леви закинул футляр с винтовкой на плечо и, выждав пару мгновений, - когда топот ног стихнет на верхнем этаже – охранники ошиблись с местом, откуда стреляли, - преспокойно спустился вниз по лестнице. Он был уверен, что внизу его никто не ждал – и был прав, - все охранники неосмотрительно побежали ловить снайпера, никого не оставив охранять выход, поэтому Леви беспрепятственно покинул здание и вышел в раскаленный июльский день.       Его привлёк шум сирен. Леви посмотрел через дорогу. Накрытое тело парня заносили на каталке в машину скорой помощи.       - Такой молодой, - вздохнув, произнесла какая-то стоявшая рядом женщина, обращаясь к другой. – Вся жизнь же была впереди…       - Он же не покончил с собой, - пожала плечами другая. – Просто… Может, судьба у него такая?       - Интересно, кому он перешел дорогу, что его вот так вот хладнокровно застрелили средь бела дня?       Никому, - ответил мысленно Леви, наблюдая, как скорая медленно отъезжает от тротуара, как сигналит водитель, понукая столпившихся вокруг людей разойтись и дать машине дорогу. – Он просто попал под руку. Оказался не в том месте, не в то время.       И Леви было искренне жаль его. За всю свою преступную карьеру он убил многих – плохих и хороших, виноватых и невиновных, жён, матерей, мужчин, отцов.       Но детей он не убивал никогда, даже если ему угрожали расправой.       А невиновных детей – тем более.       Под вечер собственная квартира, казалось, встретила его непривычной затравленной тишиной. Раньше эта тишина никогда не давила на него, наоборот, ласково принимала, укутывала, дарила покой. Она никогда не тяготила его, молчаливо составляла компанию каждый вечер, каждую ночь, - всё время, что Леви проводил в своей квартире.       Теперь же, едва ступив в прихожую, ему на секунду показалось, что тишина встретила его укоризненно, чуть ли не осуждающе. Мужчина вдруг подумал, что, если бы тишина в его квартире на миг стала человеком, она бы наверняка посмотрела на него глазами того парня, которого он случайно застрелил сегодня.       Леви потер лоб и глаза ладонью, и, оставив футляр с винтовкой прямо в прихожей – он уберет её завтра, - прошёл на кухню. Вообще не в характере Леви было оставлять такие явные доказательства своей вины на видном месте, - если вдруг к нему заявится полиция, убрать винтовку он уже не успеет, - но сегодня ему было плевать. Внутри разлилась странная пустота, не хотелось делать абсолютно ничего.       Мужчина открыл кран и плеснул немного воды в лицо. Прохладные змейки мгновенно проложили множество дорожек, пробрались под рубашку, намочив ткань и заставив кожу покрыться мурашками.       Леви открыл окно и, закрыв глаза, несколько минут простоял неподвижно, вдыхая ночной воздух. Руки сами потянулись к верхнему ящику стола. Щелчок – и полумрак комнаты осветило маленькое пламя, сменившись крохотной красной точкой и тонкой струйкой дыма, выпущенной с легким выдохом.       Он бросил курить… Когда? Он уже и не помнил. Наверное, когда Эрвин, поймав его за курением, отвесил ему подзатыльник, и, выхватив у него сигарету изо рта, сломал её пополам, приказным тоном заявив, что отныне Леви перестаёт травить себя этой хернёй.       Леви пожал плечами и правда бросил – сигаретный дым всегда не только расслаблял его, позволяя забыться на те минуты, что горела сигарета, но и возвращал в прошлое. Прошлое, от которого он бежал всю свою жизнь. Дым напоминал ему о далёком детстве, когда отца убили, а мать оставила его. Не сразу, конечно, но однажды она ушла из дома и не вернулась, оставив маленького Леви одного в насквозь прокуренном доме. Он никогда не забудет запах её сигарет – резкий, противный, - мужчина никогда так и не узнал, что за марка это была. Если бы выяснил, поджёг бы завод, чтобы там не производили больше свои паршивые второсортные сигареты.       Кенни, дядя Леви, нашёл его на улице спустя месяц. Искал долго, потому что Леви, которого вышвырнули из дома, - крохотной квартирки в какой-то дыре, которую снимали они с матерью, - научился хорошо прятаться. Улица встретила мальчика неласково, ведь она не была добра ни к кому. Леви очень рано познакомился с местными ребятами. Все были выше и крупнее, и всё норовили избить «мелкого проныру» - маленьким, Леви научился воровать, и весьма успешно. Но однажды ему всё же не повезло – его загнали в угол, и выбраться не было возможности. Он огрызался и бил в ответ, но зажавшие его дети были гораздо старше и сильнее, чем он. По их недобрым ухмылкам Леви понял, что одним избиением ему не отделаться, но молился, чтобы он ошибся.       - Надо его как-то наказать.       - Согласен.       - Отрубить руку? – предложил кто-то.       - Да не, это не прикольно… О. Знаю…       Когда его скрутили и чья-то горячая ладонь опустилась на ягодицу, Леви вдруг с ужасом осознал, что не ошибся. Когда чужие пальцы коснулись ремня брюк, а на ухо с шипением произнесли «Не дёргайся, сопляк», Леви словно обезумел и принялся вырываться из рук мучителей с новой силой. Даже встретившись лицом с чьим-то кулаком, Леви не оставил попыток высвободиться.       - Так-так-так… - заинтересованно протянул хриплый голос, а весь неприметный переулок накрыла чья-то тень. – И что это мы тут делаем, а?       Неудавшиеся насильники и жертва замерли. Леви чувствовал, как рука, сжимавшая его волосы, сжала их ещё сильнее, чуть не сняв скальп с головы.       - Умеешь же ты заводить друзей, Леви, - в голосе сквозила ухмылка. – А ну быстро рассосались от моего племянника.       - Племянника?! – в шепоте нападавших послышался ужас. Парни давно жили на улице, и прекрасно знали мужчину в конце переулка в лицо. Леви упал на колени – его больше никто не держал. Слышался лишь топот ног.       Пока его избивали, начался дождь. Леви сидел на коленях, весь в крови и грязи, в порванной рубашке, и не смел поднять глаза на своего дядю, которого никогда не видел, но знал, что он есть – мать с презрением отзывалась о своём старшем брате, - и однажды даже говорил с ним по телефону – поэтому, едва Кенни заговорил, мальчик узнал его голос.       Леви чувствовал себя жалким и слабым. Ему не хотелось, чтобы дядя видел его таким.       Шаги приблизились, а дождь застучал как-то глухо – на плечи опустилось что-то грубое, но тёплое. В нос ударил незнакомый, но не злобный запах сигарет. Такой вкусный дым Леви вдыхал впервые.       Мужчина присел перед закутанным в плащ племянником на корточки и спросил:       - И чего сидим?       Леви робко поднял на мужчину глаза. Борода, шляпа и вкусный запах сигарет, тепло плаща и шуршание дождя по грубой ткани – такой была их первая встреча.       - Я жалкий, - мужчина хмыкнул – его племянник сейчас походил на побитого жизнью котёнка.       - Нет, малыш, - Кенни положил руку мальчику на голову. – Ты – мой племянник. Ты – Аккерман. А мужчины в нашей семье никогда не бывают жалкими. Ты просто ещё маленький. К тому же, жил у моей непутёвой сестры. Этой ли женщине детей воспитывать? Да ей даже доверить чайник поставить нельзя. – Мужчина поднял завёрнутого в плащ Леви на руки и пошёл прочь из переулка, из этих трущоб, в которых они обитали, в новую жизнь. – Мы им ещё всем покажем, да? – Леви серьёзно кивнул. Кенни криво улыбнулся. – Ну вот и славно.       Годы тренировок и жизни с Кенни – и вот Леви здесь, стал тем, кто он есть сейчас, благодаря своему дяде.       Он курил те же сигареты, что и Кенни, стараясь вспоминать лишь ту часть жизни, которую провёл с ним, а не с матерью, но сигаретный дым, поднимаясь к потолку и щекоча ноздри, нет-нет, да и уводил его мысли в сторону воспоминаний о трудном детстве.       Зажигая очередную сигарету сейчас, Леви хотел отвлечься и забыться, но, едва выкурив первую и принявшись за вторую, он понял, что ко всем воспоминаниям, о которых ему напоминал сигаретный дым, прибавится ещё одно.       Тот секундный миг, когда на землю замертво упал невинный, убитый им сегодня ребёнок.       - Я дозвониться до тебя не мог, какого чёрта, Ле… - мужчина молча открыл дверь и, вздохнув, посмотрел на блондина, застывшего в дверях. – Леви… - выдохнул Эрвин, когда увидел, в каком состоянии пребывал мужчина перед ним. Был полдень, брюнет не отвечал на звонки, Ханджи не знала, где Леви, и Эрвин решил наведаться к тому в квартиру. Обычно Аккерман сразу после выполнения задания не хотел никого видеть, и друзья, уважая это его желание, не донимали его своим вниманием. Но сегодня что-то было не так – Леви не отзвонился с коротким «Всё», как обычно, заставив коллег изрядно понервничать. Блондин помнил, что в этой одежде Леви ушёл на задание. Немного помятая, с расстёгнутыми пуговицами рубашка, чёрные брюки – это, несомненно, были те же самые вещи. Леви не переоделся после задания, как делал обычно. Внимательный взгляд отметил стоящий у ног мужчины футляр для винтовки, переместился к лицу, заметил тёмные круги под глазами и непривычную бледность.       Нос уловил давно забытый, но знакомый запах сигарет.       - Ты курил?       Вопрос встретили тяжёлым взглядом.       - Чего пришёл, Эрвин? Я выполню задание, если тебя это волнует.       Прихожая погрузилась в тягостное молчание. Леви держал гостя на пороге, не пуская его в квартиру.       Что-то не так, - подумал Эрвин, как его внезапно осенило.       - Так это был ты, - прищурившись, произнёс блондин. Сегодня утром на первой полосе газеты пестрел заголовок «Упавшая звезда» - писали о том, что вчера днём был убит подающий надежды игрок баскетбольной команды одной из местных школ. Мотива преступления, ровно как и догадок о том, кто мог совершить такое, не было. Полиция обещала приложить все усилия, чтобы раскрыть это дело. Тогда, утром, Эрвин не придал этой новости значения – в их городе иногда происходило нечто подобное, - заказные убийства не были редкостью, - однако сейчас, когда он впервые видел Леви в таком состоянии, в его голове сошлась картинка. Убили парня на выходе из кафе. Как раз там же и в то же время, согласно наводке, должна была появиться цель – один влиятельный бизнесмен, коллеги которого давно засматривались на его бизнес.       Плюс к этому, Эрвин знал, что Леви давно бросил курить. А раз взялся за старое – значит, определенно что-то случилось.       - Я не промахнулся, - Эрвина поразило, насколько убитым голосом Леви произнёс эти слова. Брюнет отступил на шаг, и блондин воспользовался возможностью зайти, наконец, в квартиру. Леви ушел на кухню, оставив друга в одиночестве в прихожей.       Леви вновь закурил, выдыхая дым вверх. Эрвин даже не думал вновь вырывать у него сигарету – он чувствовал, что снайперу просто необходимо сейчас что-то делать. В данном случае, курить.       Не вовремя зазвонил телефон. Эрвин досадливо поморщился. На дисплее отобразилась фотография улыбающейся Зоэ.       - Ответь, - не поворачивая головы, произнёс Леви.       - Это подождёт, - произнёс Эрвин, выключив телефон. – Расскажешь, что случилось?       Тишина, повисшая в кухне после этого вопроса, показалась Леви удушающей. На секунду ему подумалось – если он обернется, будет ли она смотреть на него осуждающе? Ему казалось, что убитый мальчик стоит за его спиной.       - Я убил его, - тихо проговорил Леви и глубоко затянулся. Сигарета обратилась в пепел почти наполовину. – Чёрт возьми, Эрвин…       Мужчина резко выдохнул дым через нос и посмотрел на блондина. Тот отвёл взгляд, лишь бы не видеть в этих серых глазах сожаление и немой вопрос – почему? Почему это произошло?       Эрвин знал, что Леви был хладнокровен и спокойно относился к убийствам, которые совершал, - в конце концов, без этого в их бизнесе нельзя, мягкотелым и сомневающимся здесь не место, - но у него были свои принципы. Он никогда не трогал маленьких детей и подростков. Судя по тому, что Эрвин прочитал в той статье, Эрену Йегеру, - парню, которого случайно зацепила предназначенная не ему пуля, - только-только исполнилось шестнадцать. По сравнению с самим Леви – он был в два раза старше, - ещё совсем ребёнок. То, что невиновный – убивало вдвойне.       И Эрвин ничем не мог помочь своему другу. Разве что разговорами – заболтать брюнета и заставить его впоследствии забыться сном.       От тихого голоса Эрвина клонило в сон, и Леви был благодарен блондину – сейчас ему необходимо было отвлечься, выпутаться из воспоминаний о том, что произошло вчера днём. Эрвин говорил о многом – и ни о чём. Улёгся с ним рядом на кровать и рассказывал сказки, как маленькому ребёнку, выбирал из всего, что знал, самые нелепые, заставляя Леви недоверчиво хмурить брови и фыркать – не бывает такого, Эрвин, ты это выдумал!       Ну конечно, он выдумал. Он знал множество историй, но большинство из них придумал сам, порой фантазируя на ходу. Он мог бы писать детские сказки, если бы не был профессиональным убийцей и преступным гением. Он прекрасно понимал, что дорога в мирную жизнь для него закрыта. Люди его профессии никогда не доживают до старости. Редкие исключения были скорее мифами и легендами, похожими на те сказки, которые сочинял сам Эрвин, чтобы сейчас рассказать их Леви, и блондин не верил, что они вместе отметят хотя бы один юбилей. Их жизнь была сопряжена с постоянным риском, и все трое это прекрасно понимали. Поэтому все принимали правила игры, и старались и не попадаться полиции, и не умереть.       Они сами уже стали легендой, мифической неуловимой командой, которую мечтали поймать многие, и им оставалось держаться друг за друга, не давать друг другу сорваться – или утонуть в воспоминаниях, как сейчас это делал Леви.       Эрвин грустно улыбнулся, когда заметил, как дыхание друга постепенно стало глубоким. Уснул наконец-то. Несмотря на небольшую разницу в возрасте, мужчина всегда воспринимал Леви как младшего брата, которого у него никогда не было. Разница в росте и комплекции помогала восприятию – на фоне мощного, высокого Эрвина Леви казался маленьким и хрупким. Ну точно – младший брат, который шипит и ершится, не желая принимать помощь от старшего.       Их троица и была для каждого той семьёй, которой у них никогда не было. У них у всех были почти одинаковые судьбы – у кого-то родителей убили, как у Ханджи, кого-то родители бросили – как Леви, на кого-то не обращали внимания, - как у Эрвина.       И эти три одиночества встретились, чтобы стать единым, сплочённым механизмом, готовым дать отпор обстоятельствам и глотку перегрызть за одного из своих.       Сейчас Эрвин помогал своему другу, чем мог.       Стараясь не разбудить спящего, блондин поднялся с кровати и вышел в коридор – ответить наверняка оставившей сотню сообщений на голосовой почте другой части семьи – Ханджи Зоэ.       - Уверен, что хочешь этого? – прищурив глаза, спросил Эрвин. Он уже корил себя за то, что принёс с собой ту газету, со статьёй об Эрене, и легкомысленно оставил её лежать на столе, где её и нашёл проснувшийся и пришедший на кухню Леви.       - Уверен, - хмуро отозвался брюнет, делая глоток чая. Сегодня утром, проснувшись, он понял, что воспоминания немного улеглись, а, наткнувшись взглядом на газету и выхватив из статьи самое важное – «Прощание с Эреном Йегером пройдёт в здании школы», - решил, что ему тоже стоит туда пойти. Почему-то мужчине казалось, что он должен.       Леви убеждал себя, что ему от этого станет легче.       - Что-то мне так не кажется, - не согласился с мужчиной Эрвин. – Не думаю, что тебе стоит смотреть на это.       - Почему?       - Легче тебе точно не станет, когда ты увидишь, как много людей придут скорбеть о нём.       Леви фыркнул. Он и сам понимал, что легче ему не станет, просто чувствовал, что должен пойти. Что-то тянуло его сделать это.       - Я всё равно пойду.       - А то я не знаю, - Эрвин даже не пытался отговорить друга. Если уж что тому в голову взбредёт – не переубедишь. – Я пойду с тобой.       - Как хочешь.       Хотя весь прошлый день стояла удушающая жара, сегодня зной сменился пробирающей до костей прохладой. Небо затянуло тучами, которые грозились вот-вот разразиться дождём.       Несмотря на угрозу дождя, во дворе школы, в которой учился Эрен, было полно народу. Люди всё шли и шли, клали цветы к фотографии широко улыбавшегося парня с баскетбольным мячом в руках, приносили игрушки, зажигали свечи, ставили их в специально для этого установленные коробочки или просто держали капающие восковыми слезами палочки в руках.       Место во дворе, где стояла фотография, утопало в цветах – преимущественно белых лилиях, - и мягких игрушках, воздух над тысячами свечей колыхался и плавился, маленькие огоньки плясали на ветру, который каким-то волшебным образом не задувал их.       И всё-таки Эрвин, да и он сам, был не прав, - вдруг подумалось Леви. До того, как они вошли во двор школы, Леви и правда не знал, зачем идёт сюда. Он думал, что уж утешения тут точно не получит, и сделает себе только хуже, но…       Едва они встали чуть поодаль, в таком месте, откуда открывался хороший обзор на всю площадку перед школой, Леви вдруг почувствовал, как вид колыхавшегося пламени сотен свечей успокаивает его, а сладковатый и терпкий запах лилий обволакивает, словно прощает.       Толпа внизу и за спиной гудела, будто улей, поток людей с игрушками, цветами и свечами всё не кончался, и Леви прикрыл глаза, чтобы не видеть этого калейдоскопа красок, иначе закружится голова.       Кто-то тронул его за плечо и дал в руки незажжённую свечу, когда Леви обратил на него внимание. Эрвину тоже хотели вручить продолговатый кусочек воска, но блондин отказался, и его оставили в покое.       Внезапно толпа замолчала, замерев. В наступившей тишине щелчок собственной зажигалки показался Леви оглушительным. Он подержал фитиль свечи над пламенем, давая ему возможность загореться. Огонь охотно перепрыгнул с зажигалки на нить фитиля, и озорно запрыгал на ветру. Леви прикрыл свечу рукой, а Эрвин закрыл его собой от ветра, за что получил мелькнувшую в серых глазах благодарность.       Толпа расступилась, пропуская вперёд высокую девушку в красном шарфе. В руках она несла огромный букет белых лилий. Она замерла на мгновение перед большой фотографией погибшего паренька, потом наклонилась, и положила букет на выступ, под фотографию.       Вдруг что-то громыхнуло, и небеса пролились на головы людей стеной дождя. Толпа вздохнула, подобралась и потекла в разные стороны – часть людей спрятались под крышей у входа, часть – ушла под прикрытие широкого перехода между зданиями школы.       Вскоре на площадке, щедро поливаемой дождём, остались лишь трое – та самая брюнетка с красным шарфом, по-прежнему стоявшая перед фотографией, и Эрвин с Леви.       Леви даже подумать не успел, как ноги сами понесли его к фотографии. Эрвин безмолвной тенью последовал за ним.       Девушка, кутаясь в шарф, чуть отстранилась, когда Леви с ней поравнялся. Они обменялись секундными оценивающими взглядами. Взгляд девушки задержался на колышущемся пламени свечи, которое Леви прикрывал рукой – ему почему-то не хотелось, чтобы огонь погас, и он спасал его от ветра и дождя как мог.       Девушка вытащила из внутреннего кармана куртки свою свечу и, чуть поковыряв фитиль, высвобождая его от воска, повернулась к Леви. Тот без слов подставил девушке огонь от горевшей в его руках свечи, и с секунду они стояли так – мужчина и девушка, незнакомцы, держащие две скрещенных свечи, объединённых одним огнём.       - Вы знали моего брата? – отвернувшись и пряча свечу от ветра, спросила девушка. Её голос был едва слышен под слоем ткани шарфа, за пеленой ветра и дождя, но Леви прекрасно расслышал её слова и покачал головой.       - Каким он был? - голос вдруг охрип, и Леви кашлянул, чтобы прочистить горло.       - Солнечным, - уголки губ девушки дрогнули в улыбке. – Упрямый. Непоседливый. Верный. Сильный. Вы бы ему понравились, - Леви недоуменно посмотрел на девушку.       - В каком смысле?       - Едва пошёл дождь, все разбежались. А вы подошли ближе и остались. Он сделал бы точно так же, - девушка грустно улыбнулась, потом перевела взгляд на фотографию брата. – Он всегда уважал людей, которые поступают не как все. И сам был таким.       И тут Леви понял, что совершил непростительную ошибку.       Не когда пришёл сюда, а чуть позже, когда позволил себе подойти ближе к фотографии и втянуть себя в разговор с сестрой Эрена.       Этот парень ещё сильнее запал ему в душу, выгрызая себе место в его сердце.