весенее

Она встречает его в саду, который утопает в цветах вишни. Джульетта занята тем, что нежится в лучах итальянского солнца – в такие моменты мир может подождать. Мир – да. А он, видимо, нет. В руках парня только начатая бутылка чистого «Кампари». Рукава белой рубашки закатаны, обнажают чернила татуировок, среди которых она узнает знакомые строчки из пьес Шекспира. - Ты – Джульетта? Можно сказать, что он ошибся. Можно закричать и сбежать. Можно демонстративно проигнорировать его. И потом объяснятся с дедушкой, почему она вела себя так неуважительно с его гостем. Потому что мало кому можно бродить среди виноградников и вишневых садов дедушки Гаспара без разрешения. (Если только не хочет получить пулю в ногу от охранников) Джульетта еще раз пробегается по нему взглядом (едва-едва, чтобы понять, угрожает ли ей что-либо). Одежда дорогая, но нет каких-то кричащих аксессуаров (посмотри, детка, я богат, у меня часы с платиновым корпусом и сапфирами, не хочешь прокатиться на моей новенькой «Феррари»?). И еще ему в ней удобно. Рубашка расстегнута ровно на две пуговицы, чтобы не душила горло, но аккуратно заправлена. Ни одной складки на ткани брюк. Нигде и пятнышка не найдешь. Все цвета теплые – такими предрасполагают к себе людей – хотя ему, с такими глазами, больше подошли бы холодные (синий, фиолетовый и все оттенки зеленого). Она таки задерживает взгляд. Любопытство пересиливает инстинктивную неприязнь к чужому человеку. - И? - Что? - Ты ответишь на мой вопрос? А он спрашивал? Да. Имя. - Да. Я – Джульетта. Только, пожалуйста, не цитируй мне Ромео. Пожалуйста. Мне и прошлых десяти раз хватило. - Приятно познакомится. Улыбка у него, не совсем оскал и сейчас она не хищная, но она кривоватая (правый уголок губ приподнимается чуть выше, чем левый), и скорее дежурная – глаза остаются холодными, безучастными. Он делает глоток «Кампари». Джульетта на расстоянии вытянутой руки чувствует запах горьких апельсинов (померанец миртнолистый), который узнает везде – переела в детстве до такого состояния, что пришлось вызывать врача. - Уорнер. Будто ей надо знать его имя. Но Джульетту учили вежливости (как и его – манерам), поэтому она возвращает такую же дежурную улыбку и потом поворачивается к нему спиной, прячась в качели-коконе из искусственного ротанга. Через какое-то время он уходит прочь. Хоть кто-то здесь понимает намеки. А потом она видит его за семейным обедом. Как важного гостя его сажают во главе стола. Он очень хорошо говорит на итальянском, прекрасно разбирается в культуре и ее дедушка впервые больше внимания обращает на незнакомца (хотя, не такой он и чужой самому Гаспару), а не на нее. Джульетта прямо не знает, что с этим делать – то ли бесится, то ли восхищаться. А еще она узнает, что какое-то время он будет жить здесь. Несколько дней – Уорнер проездом в Италии – они будут скрашивать будни друг друга. Как не странно, он не говорит ее дедушке, что Джульетта была с ним груба. Напротив, приветливо улыбается (на этот раз не фальшиво, и у него оказывается очень красивая улыбка), рассказывает, историю о том, что заблудился в садах, а она – Джульетта – помогла найти ему дорогу к вилле. - Вишен явно стало больше, Гаспар, - говорит этот мальчишка и это заставляет Джульетту внимательней на него посмотреть. Возможно, она его видела раньше. Впрочем, в памяти ничего похожего за этого идеального лжеца не всплывает. Джульетте кажется, что в ее судьбе никогда не могли бы случиться такие клишированные повороты сюжета. Джульетта уже свою жизнь запланировала. И никакие Уорнеры со своими глазами-стеклами в нее не входили. А теперь вот они. Играют в заинтересованных собеседников (по крайней мере, она), а дедушка только и улыбается, подливая масла в огонь. Уорнер говорит, что ему никогда не приходилось бывать в Анкапри и в голове Джульетты созревает мгновенный план. - О, мы можем поехать туда завтра. Там есть прекрасный ресторан - Lido del Faro, прекрасная итальянская кухня и лимончелло. Ты должен его попробовать. Уорнер поднимает бровь, а Джульетта ставит пять баксов, на то, что он откажется. Но куда там. - Если у меня будет такой замечательный гид, думаю, этот город легко станет одним из самых любимых. Этот город для тебя станет одним из самых ненавистных, уж я об этом позабочусь. В зеленых глазах Уорнера легко можно прочитать тот же вызов. *** Вечером приезжают гости, которые хотят поздравить дядю Гаспара с шестидесятилетием. И ее родители тоже прилетают из Нью-Йорка. Ее идеальные внеплановые каникулы внезапно теряют все свои краски. - Джульетта, - мама приветлива, пока рядом гости. Она делает вид, что дочь здесь и вправду на курсах по международным отношениям, она делает вид, что рада ее видеть, она делает вид, что ей не хочется ругать ее последними словами, за то, что она такая безответственная и неблагодарная дочь. Джульетта просто притворяется, что рада видеть мать и даже позволяет ей себя обнять. Как и отцу. Они ненадолго. Буквально завтра же утром улетают. (И слава Богу, в которого Джульетта не верит) Дедушка вроде и не в курсе, что не так между Джульеттой и Беатрис, но он подозревает неладное, это видно по чуть большему количеству морщин и по хмурому лбу, когда он смотрит на свою дочь. В толпе она вылавливает Уорнера. Ему идет терракотовый цвет костюма, белоснежная рубашка и коралловая бабочка. Хотя, коралловый это последний цвет, который бы она с ним связывала. Особенно учитывая такой же цвет ее платья. Они оказываются здесь единственными, кому нет двадцати пяти. Это немного сближает. А еще розовое вино из погреба дедушки. За три часа банкета она не узнает об Уорнере ровным счетом ничего нового. Но обзаводится еще парой деталей своей легенды, которую так красиво рассказывает мать. У нее внезапно появляется парень. Да. Она помнит Адама. Но они вроде, как расстались. Насовсем. Жаль только мама и сам Адам никак не хотели этого понимать. Поэтому она и сбежала прочь из Нью-Йорка. Бросила абсолютно все, устав от скандалов дома и от скандалов возле дома и на глазах у всех – Джульетта терпеть не может выносить сор из избы, а Адам почему-то устраивал все там, где было как можно больше народу. И когда мама рассказывает о том, что в июле месяце она планирует закатить грандиозную свадьбу, Джульетта не выдерживает. Она хватает Уорнера за руку и тянет к матери и отцу. - Просто помолчи и кивни, когда нужно будет, - шипит она сквозь зубы. – Мама, папа, я бы не хотела вас отвлекать от столь важного разговора и, дорогой дедушка, прошу прощения, что перетягиваю внимание на себя, но это буквально на пять минут. Я бы хотела вам всем представить человека, который стал очень дорог мне за это время. Мама, папа – это Уорнер. И он – мой парень. Мы встречаемся уже месяц. Пожалуйста, только не разрушай мою легенду. Пожалуйста. Уорнер лишь усмехается и глаза его недобро блестят. Джульетта понимает, что влипла. Но у нее просто не было сил терпеть все это, и она обязательно объяснит все дедушке, как-нибудь потом. - Миссис Феррарс, - галантен и обходителен до мозга костей. Джульетта вспоминает, что Уорнер вроде «Итон» закончил, - очень приятно наконец-то с вами встретится. Она вспоминает Адама и думает, что он бы публично уличил ее во лжи и обвинил в манипулировании. Мама только открывает рот. Она не знает, как теперь выпутаться из всего, что она наговорила. Джульетта начинает плести свою паутину лжи, которую подтверждает танцами с Уорнером, разговорами с Уорнером, объятиями с Уорнером, ласково кормя Уорнера из рук, позволяя ему делать то же самое, смеясь над его шутками, стоя рядом с ним. И еще поцелуем. Коротким, но слишком… запоминающимся. Он отдает горечью «Кампари» и запахом перца, имбиря, тимьяна, корицы – таким сочетанием, которое отпечатывается в ее рецепторах. Ладно, возможно этот Уорнер не такой уж и неприятный тип. В целом. И он… поступил благородно. - Это всего лишь игра, Джульетта, посмотрим, куда она нас заведет. Значит азартный. Банкет заканчивается далеко за полночь. И тогда она подходит к дедушке. Он сидит в кресле-качалке, курит сигарету ручной сборки, и наблюдает за своими гостями. Он не сильно доволен, но она ожидала, что будет хуже. Намного хуже. - Прости, за все это. Я... потом извинюсь перед Уорнером. - Ты у меня большая девочка, Джульетта, только не хандри дольше, чем это нужно, ладно? И не лги больше, чем надо. - Хорошо, спасибо, дедуль, за понимание. Еще раз с днем рождения. - Пойдем, любовь моя, - за четыре часа это уже двадцатый раз, когда он ее вот так называет, - ты наверняка очень устала. - Конечно. - Куда ты меня тащишь? Моя спальня этажом выше. - Но мы же пара. Не бойся, - он закатывает глаза, видя ее выразительный взгляд, - ничего тебе сегодня не грозит. Если уж ты меня в это впутала, будь добра играть свою роль до конца. В его комнате есть «Кьянти». И оно кажется Джульетте очень не лишним, когда Уорнер требует рассказать, что там произошло. Она пьет сухое красное, скармливая ему белый виноград (кто бы подумал, что ему так понравится, что его кормят из чужих рук) и полуправду (кто бы мог подумать, что он ни разу ее не перебьет, а будет слушать внимательно). Окна его комнаты выходят, как раз на залив, а виноград плетется прямо по стене. Захотел – сорвал гроздь и ешь в свое удовольствие. Уорнер дает ей одну из своих рубашек и, как истинный джентльмен, уступает свою кровать, говоря, что будет спать на диване. Когда она умащивается в ворохе шелковых одеял и подушек ее все же начинает грызть совесть. - Тебе не обязательно вот так вот… ты можешь спать здесь. Я и так слишком много требую. Уорнер не отказывается. Правда, ложится поверх одеяла, хоть и совсем близко, обнимая ее (Джульетта испытывает такое иррациональное чувство защищенности). - Спокойной ночи, Джульетта. – Джей даже через ткань чувствует горячее дыхание на своем плече. Она еще раз поправляет подушку и, вздохнув, закрывает глаза, погружаясь в сон. Да. Ее жизни определенно не хватало таких клишированных поворотов сюжета.