Шесть душ - один финал

Путь в Сноудин был закрыт. Прячась за одной из гигантских снежных куч, так заботливо кем-то слепленных, Справедливый наблюдал за гигантским псом в стальном доспехе. Милая белая мордашка, казалось, постоянно улыбалась, если так можно было сказать. Какой вообще породы могли быть псы-монстры в Подземелье? Определить эту милашку было сложно, но примерную силу удара понять было просто. Ещё бы, одно только копьё было длиннее трёх Справедливых, что стояли бы друг у друга на плечах. — Так, спокойно, спокойно, подумай, – говорил сам с собой мальчик, видимо, ещё не до конца отошедший от своего последнего поступка. Видимо, собственный голос успокаивал. – Это же собака, просто собака, да и не выглядит она злой. Неужели классические методы не сработают? Под классическим методом он подразумевал, видимо, лежащую неподалёку палку. Не похоже, чтобы Великий Пёс заметил его, когда Справедливый подбирал свой потенциальный билет внутрь города. Или заметил, но чего-то ждал? Неизвестность пугала. Точно так же мальчик, что решил вместо выстрела просто отвлечь собаку палкой, боялся того, что она схватит его самого. Но сердце подсказывало, что так не случится. Наконец, вздохнув напоследок, Справедливый вылез из-за странной снежной горки и направился к главному входу. Конечно, большой Пёс поначалу встал в боевую стойку, готовясь отражать возможное нападение, но противостоять своей природе явно не мог. Стоило увидеть в руке мальчика такую священную реликвию, как палка, то любые опасности, любые предупреждения, всё, казалось бы, теряло смысл. Разве способен на какое-то зло тот, кто пришёл с ней? А стрелял, наверное, какой-то другой человек, совсем не этот. Примерно такие мысли пробежали у пса в голове перед тем, как Справедливый бросил палку. Радостно залаяв, пёс выпрыгнул из своего доспеха, побежав за вожделенным предметом, невероятно удивив мальчика. Так вот какого размера это создание на самом деле? Но как оно помещалось в броне и управляло ей? Впрочем, времени на поиск ответа на этот вопрос не было. Монстр мог вернуться и прийти в себя, так что мальчик со всех ног бросился бежать по дороге, что вела в Сноудин. Когда Большой Пёс вернулся, то он радостно вилял хвостом, взглядом ища своего нового друга. Но никто не пришёл. И даже так, но здоровяк запомнил Справедливого с доброй стороны, как человека, способного на дружбу. На улицах Сноудина было тихо, точно город опустел. Из-за сообщений о стрельбе, а также о том, что где-то по округе бродит вооружённый и опасный человек, населению было приказано соблюдать комендантский час до тех пор, пока опасность не будет устранена. Но мальчик не знал об этом и даже не догадывался о том, какая опасность стремительно приближалась к нему. Город показался ему местом странным. Как монстры, создания, созданные быть кровожадными, способны на то, чтобы строить так празднично и ярко? Они же ничем от людских зданий не отличаются! Не какие-то там логовища и пещеры, полные костей, а полноценные дома, украшенные, точно на рождество. И в самом центре города стояла наполовину украшенная ёлка, под ветвями которой лежали подарки, заботливо завёрнутые и также подписанные. Миф, который жил в голове у Справедливого, был развеян. Эти подарки были не для него, они предназначались для самих монстров, они поздравляли друг друга. Заботились друг о друге. И, похоже, что единственным настоящим монстром здесь был он сам, убивший двоих жителей. С чего он вообще поверил этому злобному цветку? А что, если он лгал? Прибавив шаг, Справедливый со временем перешёл на бег, точно ему было больно смотреть на это место, которое стало таким тихим из-за него. Что, если он убил невинных? Добряк и другие погибли, он точно знал это, но как именно? Свернув на ближайший поворот, он вновь чуть поправил шляпу, чтобы не было видно глаз, в которых появилась влага, что быстро обращалась в кристаллики льда на морозном воздухе. Чувство вины с чувством справедливости абсолютно смешалось. Сложно было понять, а правильно ли он на самом деле поступил? Было ли его действие справедливым в полной мере? И даже за поворотом было пусто, лишь огромная башня, с которой спускались глыбы льда, падая на механическую дорожку, чтобы отправиться в воду, да несколько камней, что лежали рядом с домом. Справедливый был готов поклясться, что видел у одного из них усы, но мало ли, что это могло быть. Он продолжал идти, оставляя город, который напугал своим присутствием, позади. В конце пути его ждал обрыв, ведущий к реке. И там же лодка с резной собачьей головой на носу, молчаливый перевозчик в тёмном плаще с единственным веслом и тишина. Харон лишь коротко кивнул, показывая место в лодке, точно был готов. Не говоря ни слова, Справедливый запрыгнул в лодку, полностью погружаясь в свои думы и отдавая себя в руки Харона. Что он совершил тогда? Перед его глазами появилась та картина вновь. Вновь он стоит на дороге, к нему бежит старый пёс в балахоне с секирой наперевес, но его лица не было видно. Справедливый стреляет. Монстр падает, так и не поняв, что произошло, сворачиваясь в калачик на снегу. И тут за ним начинает бежать другая собака, возможно, супруга, чьё лицо он разглядел, но не придал значения. Она побежала справедливо мстить. И упала вслед за своим любимым под звуки секиры, что со скрежетом покатилась вдоль заледеневшего края дороги. Он защищал себя, он пришёл сюда, чтобы отомстить за свою семью, он должен быть сильным! Он должен быть решительным! Но что-то съедало изнутри, как ни старайся успокоиться. Ощущение, что вся эта справедливость, грозный вид и жестокость были излишни. Но сделанного не вернёшь. И вот он вошёл в город не как ковбой, но как бандит, которого боялись все жители. Не о такой славе он мечтал. Харон, тем временем, наблюдала за мальчиком. Или наблюдал? Наверное, даже ему или ей это было неизвестно, но зато известны были все дети, что спускались сюда. Ну, или почти все. Точно тот самый перевозчик из людского мифа, она исполнила свою роль – каждый, что садился в лодку, плыл в свой последний путь. Так было с двумя девочками. Так было с добрым пареньком. И так было с этим мальчиком, что сейчас тихо дрожал. Но, похоже, последний знал, куда плывёт. Навстречу своей судьбе, какой бы она ни была. И Харон было известно место назначения, куда стоило довести этого бедолагу. Вернее, ей его сказали. Справедливый не обращал внимания ни на что вокруг. Ни на остатки лесов Сноудина, когда они заплывали внутрь горы, ни на красоты Водопадов, которые он вполне мог оценить, ибо плыли они по внутренним водам по пути, которым ранее не плыл никто. В конце концов, он больше не был защитником. Какой из него защитник, когда защищать некого, кроме себя? Может, на самом деле все те злодеи, которых он видел в фильмах, тоже были не совсем злодеями? Вдруг и у них были похожие истории, как и у него сейчас? Слишком поздно он осознал, что стоило смотреть на вещи с обеих сторон. И теперь выбор был один – просто идти вперёд. Лодка Харон остановилась на Пепельном пляже. Ни сцены, что была при Добряке, ни палаток, ни отдыхающих. Просто место с жёлтым речным песком, что со временем становился серым пеплом на границе с лавовым озером. Тихое бульканье магмы, холодный ветер со стороны вод. И несколько монстров не самого дружелюбного вида, встречающие своего «героя». — Не держи на меня зла, – послышался голос Харон, глубокий, точно исходил из маленькой пустоты, что была под капюшоном. – Это лишь последствия, твои последствия. Ты сам выбрал свой путь. Да, он сам выбрал свой путь, путь мстителя. Он пришёл, чтобы отомстить за своих убитых друзей. Но, будь они живы, что бы они сказали сейчас? Не говоря ни слова, ковбой двигался в сторону отеля к подъёму, что был на краю пляжа, держа руку на револьвере. Что сделано – то сделано, а идти назад смысла уже нет. Ещё четыре патрона. — Стой, именем Короля Асгора! – грозно прокричал довольно высоким голосом Вимсалот, готовя своё маленькое копьё, не идущее ни в какое сравнение с тем, что держал Большой Пёс. — Ты увидишь, – выделил шипяще-гудящим голосом второе слово Астигматизм. – Что случается с такими, как ты. Грозная бабочка в грозной броне и странное создание, напоминающее глаз, но только смотрящий совсем не по-доброму? Их не стоит бояться. В конце концов, они лишь преграждают путь. Астигматизм побежал к приближающемуся человеку первым, на ходу набирая силу для удара с помощью своего же глаза. Но лиловое сияние, окружившее тело монстра, не спасло от простой людской пули, что попала прямо в центр живота-глаза, а затем ещё одной, угодившей уже в обычное теперь уже удивлённое лицо монстра. Пепел поднялся столбом, когда раненый Астигматизм, застонав от боли, упал. Он не мог умереть, но и не мог справиться с подобным. Такая жуткая боль… — Не следовало сюда приходить, – Вимсалот потерял всякую высоту в голосе, когда его напарник был подстрелен. Как выглядит пикирующая бабочка в броне и с копьём наперевес? На самом деле довольно комично, но удар, который она наносит, смешным не покажется. Справедливый выстрелил снова, но на сей раз промазал, а летучий рыцарь, в свою очередь, оставил глубокий порез на плече, как раз на тот самом, что было у держащей оружие руки. Револьвер упал с такой же тишиной, с которой повернулся в сторону опасности Справедливый, не говоря ни слова, не меняясь в лице. Он, похоже, осознавал то, что случится вскоре и воспринимал эту рану и боль словно очищение от того, что совершил. Но почему тогда он не может остановиться, почему продолжает приносить боль и страдания? Потому что не хочет умирать? Или потому что всё еще считает «убитых»? Второй подлёт Вимсалота был неудачным. Здоровой рукой Справедливый смог поймать рыцаря ещё в воздухе, после чего с силой ударил его о лежащие на пляже валуны, те самые, за которыми скрывалась Альфис. Раненый Вимсалот уже не мог больше летать, а Справедливый же, подняв револьвер, пошёл дальше. Отель «МТТ», странное название, хотя тут всё было странным, разве нет? И, конечно же, закрыт. Ковровая дорожка была помята и говорила, что ранее тут прошло много ног, которые теперь скрывались в здании, куда дороги ковбою не было. Разве что надпись на стене «поверни сюда» привлекала его. В конце концов, куда ему ещё идти? Закусив губу и держа оружие наготове, он двинулся вперёд, в переулок. Кэтти и Брэтти в тот момент как раз собирались уходить, как увидели фигуру, что перегораживала им путь. — Это он, – нервно сказала Брэтти. — Да, типа, тот, о ком все говорят, – подтвердила Кэтти. — И куда нам идти теперь? – занервничала Брэтти. — Спроси что полегче, – кошка пожала плечами, не сводя глаз с мальчика. Просто две женщины, гигантская кошка и крокодил, но при этом подруги. Ни в чём не виноватые, как и те, кого он подстрелил на пути сюда. Или же виноватые? А что сделали Тихоня или Храбрец, что сделали остальные дети для того, чтобы заслужить гибель? Ничего, как и эти две. Справедливый поднял оружие, целясь в кошку. — О божечки, ты видишь то же, что и я? – внезапно просияла Кэтти к недоумению Справедливого. — Я сплю? – Брэтти оказалась примерно в таком же состоянии. – Ущипни или поцарапай меня, чтобы я проснулась. Не так сильно! С чего бы им так реагировать на мальчика? Ведь он совсем не тот, чьему появлению теперь стоит радоваться и восторгаться. Может, дело в ком-то, кто был позади? Резко обернувшись, Справедливый встретился взглядом с ним. С огромным роботом, что стоял на одном колесе, в механических руках держал два странных подобия тех же револьверов, на широкой «шее» которого была повязана бандана, а голову украшала такая же ковбойская шляпа. И на груди был значок шерифа. — Вот мы и встретились, бандит, – механический голос Меттатона было ни с чем не спутать. – И каким будет твоё последнее слово? Точно сцена в каком-то фильме. Только Справедливый представлял себя героем, а не злодеем. Он всегда приходил на помощь обиженным и оскорблённым. А что теперь – это за ним пришёл каратель? Судьба – забавная штука, которая явно над ним очень зло подшутила. Или он сам изменил её? Ведь всё могло быть иначе, разве нет? В любом случае, стоило произнести его, это самое слово. — За что вы убили остальных детей? – ни один другой вопрос не волновал его так, как этот. – Я пришёл, чтобы отомстить за них. Матрица Метаттона, казалось бы, была смущена. Созданный для того, чтобы развлекать жителей Подземелья, функция ненависти к людям была побочной. И оказалось, что этот человек поступал точно так же, как и сам робот сейчас. — Их души освободят тысячи монстров, дадут им свободу, – резкие звуки Меттатона, казалось, слегка резали ухо. – Они погибли за благое дело. — Ты не понял, железяка, – начал злиться Справедливый. – Что они сделали, чтобы заслужить смерть? Меттатон смутился. Ведь, в самом деле, мало кто из монстров одобрял подобное, даже сама Ториэль отреклась от власти из-за этого решения. Это был приказ короля ради лучшего будущего. Будущего, что будет куплено ценой семи людских душ. — Ничего такого, что было бы сравнимо с тем, что сделал ты, – прогудел в ответ робот. – Я мщу за своих фанатов точно так же, как ты за своих друзей. Откуда появился ветер в переулке? Его кто-то вызвал? Так или иначе, два ковбоя стояли друг напротив друга, держа руки наготове. Секунда за секундой, мальчик не моргал, робот тоже, его панель оставалась недвижной. Не хватало только перекати-поля на заднем фоне. Справедливый оказался первым. Щелчок курка. И тишина, никакого выстрела не последовало. Мальчик забыл, что патронов было пять, шестой был отстрелян тогда, когда детям демонстрировали силу выстрела и отдачу, ещё до того, как оружие было украдено. Пять патронов за пять погибших, но как быть с шестым, как быть с ним самим? Похоже, Справедливый – единственный, кто остался без своей пули, он проиграл. Выстрел Меттатона, последовавший вслед за тихим щелчком Справедливого, был точным. Не пули, но очень сильные электрические разряды, настолько сильные, что маленький ковбой был отброшен в стену, по которой сейчас медленно сползал. — Тихоня, – сознание медленно оставляло мальчика, но воспоминания же нет. Сердце останавливалось от столь сильного разряда, потому всё, что он мог – это лишь перечислить имена тех, кем так дорожил. – Храбрец, Честная, Уверенная, Добряк. Я ничего не смог сделать, простите меня. Ковбойская шляпа слетела, приземляясь на пыльный каменный пол, револьвер же лежал рядом с бездыханным телом. Рука, наконец, выпустила его, едва он произнёс свое истинно последнее слово. Яркая жёлтая душа, лучащаяся чувством справедливости и сильнейшей решительностью, виднелась в груди мальчика. Шестая. Медленно подкатившийся к нему Меттатон не готовился громко праздновать победу. Был ли это ход хорошего актёра? Или кузен Напстаблука на самом деле вспомнил и свою семью, за которую тоже пришёл бы мстить? — Тебя не забудут, парень, я подберу по-настоящему хорошего актёра на твою роль, – пообещал Меттатон, глядя на погибшего. Предсмертным выражением лица Справедливого была улыбка. Теперь он увидит своих друзей, теперь они все вновь будут вместе, пусть и такой ценой.