Шесть душ - один финал

Они стояли перед этим мерзавцем-цветком, что поглотил их, и готовились вынести свой вердикт. Но Фриск решила пощадить его, несмотря ни на что. И все остальные согласились с этим решением, давая Флауи второй шанс, вот только для чего? И произошло ещё одно искажение. И вновь они в своих колбах-тюрьмах, лишённые тел и лишённые части силы. И понимающие, что так и не смогли поговорить друг с другом, слишком занятые чудовищем. Но это уже был сдвиг – они вернули себе часть решимости, иначе бы всё, что им оставалось – это так же бездумно смотреть на Асгора. И, что самое главное, каждая душа понимала, что если это искажение вернуло их в прошлое, то они не одни – Фриск придёт за ними вновь. И она на самом деле пришла. Как и в прошлый раз, Асгор, повернувшись, немало удивился и встретил девочку улыбкой. Пусть и натянутой поверх вечной грусти, с которой он заботился о золотых цветах, теперь так странно напоминавших детям о Флауи. Но что-то в этой истории было на самом деле иным. Асгор был более многословен, чем в прошлый раз. Когда Фриск ушла за Асгором, то, спустя некоторое время, в тронный зал вбежала Ториэль, спешившая со всех ног. Она точно знала, куда идёт и кого ищет, лишь у Справедливого, который так и не познакомился с ней, её появление вызвало беспокойство, но большая мама оказалась далеко не последней в числе посетителей. Существо, похожее на рыбу, ворвалось в зал вслед за Ториэль. Признать в ней ту самую убийцу в доспехах было нелегко, но рыжий хвост был очень узнаваем. Присутствие убийцы, в свою очередь, взволновало души Честной и Уверенной, но было похоже, что она волнуется больше. Они пришли за Фриск? Но почему? Они пришли на помощь кому-то из сражающихся? И почему души до сих пор не призваны на бой? Вопросы, вопросы, сплошные вопросы без ответа. Альфис, пробежавшая следом, наверное, могла на них ответить, но она тоже спешила. И, конечно же, два братца-скелета, гордый Папирус, шедший с выпяченной грудной клеткой и Санс, не вынимавший рук из карманов куртки. Часть этих монстров пленённые знали, часть нет, но, судя по лицам, они не на бой отправлялись, это внушало некую надежду, что этот мир изменился в лучшую сторону. Последний посетитель разбил эту надежду вдребезги. Это был Флауи, всё это время выглядевший, как один из цветков. — Скучали по мне? – злобно спросил он, медленно поворачиваясь к колбам своей зубастой физиономией. – Я по вам очень скучал. Ведь нам было так хорошо вместе, разве не помните? С каждого из лепестков Флауи сорвалось по небольшому снаряду, которые, летя с огромной скоростью и выпущенные явно с силой, с лёгкостью разбили колбы. — Но теперь-то мы точно будем близки, я это вам гарантирую, – мерзко пообещал им цветок, широко раскрыв пасть. Почему они не могли сопротивляться? Возможно, потому что колбы сдерживали их силы? Или потому что появление их врага было таким внезапным? Так или иначе, оказавшись внутри утробы этого злобного растения, каждый вновь познал это давящее на разум ощущение, точно кто-то вытягивал из тебя все чувства. Но последующего превращения в уродливую тварь не последовало, что-то изменилось даже сейчас. Место, куда попали похищенные души, напоминало тёмную комнату, похожую на поляну в Руинах, но только все цветы и трава там были бесцветными, а огромные чёрные корни протягивались по всему периметру, охватывая всё, что было возможно увидеть, уходя в пустоту, где их силуэт терялся. Эти же корни опутали детей, которые, как ни удивительно, смогли воссоздать свои тела. В центре поляны находилась странная сфера, тёмная настолько, что казалось, что она темнее самой пустоты и способна поглощать свет. И внутри неё что-то было, но что именно, разобрать было уже невозможно. Воля Флауи сейчас была сильнее. Огненный сгусток, казалось, возник, словно из ниоткуда, к удивлению как Фриск, так и Асгора, в которого он и влетел. — Дитя, ты в порядке? – Ториэль, казалось, была не на шутку взволнована. – Поверить не могу, что он желал причинить тебе вред. Самому невинному существу на моей памяти. — Тори? – послышалось от Асгора, который, медленно приходя в себя, наконец, поднял голову. Удар, похоже, был сильным. – Ты вернулась! — Не называй меня «Тори», Дримурр! – обычно приветливое и заботливое лицо Ториэль выражало смесь презрения и отвращения. – Ты – жалкий щенок! Если бы ты на самом деле желал освободить всех нас, то ты бы пересёк Барьер сам, используя одну душу, после, получив шесть от людей снаружи, ты бы мог освободить всех нас мирным путём! Похоже, слова Ториэль были правдой, поскольку в глазах короля вновь появился тяжкий стыд, а трезубец исчез, точно его не было. — Но вместо этого ты предпочёл, чтобы мы жили в вечном отчаянии, поскольку ты ждал, когда люди сами упадут. — Тори… – видимо, он привык к этому слову. – Ты права. Я – просто слабохарактерный слизняк. Но как ты думаешь, мы бы могли стать друзьями снова? — Нет, Асгор, – хмыкнула Ториэль, отвернувшись. Сложно сказать, как бы отреагировал раненый в самое сердце Асгор, если бы не появление Андайн. — Асгор! Человек! Никто здесь не будет драться! – сказала она, перед этим запрокинув голову и издав недовольный звук, после которого она обычно сплёвывала, но сейчас сдержалась. – Все сейчас же станут друзьями или что-то вроде того, иначе я… я… Запутавшись в мыслях, Андайн, как всегда, выглядела угрожающе и недовольно, но Ториэль, видящая её впервые, была приятно удивлена. — Привет! – начала она, улыбаясь. – Я – Ториэль. А ты – подруга человека? Я так рада увидеть тебя! — Ох, серьёзно? – совсем не ожидавшая такой реакции, Андайн улыбалась всей своей зубастой рыбьей пастью. – Я тоже рада тебя видеть. После такого обоюдного приветствия лидер гвардии подошла к Асгору, теперь уже став не столько радостной, сколько разочарованной. — Асгор, это что, твоя бывшая? – спросила она, не веря, при этом поглядывая на Ториэль, которая, судя по всему, ей очень даже приглянулась. – Вот жеж, это грубо, приятель! Судя по всему, титул короля был скорее символическим, нежели у людей, поскольку говорили они, как старые друзья. И вдалеке снова слышен шум, точно кто-то, едва ли не падая, бежит со всех ног. — Стоп! – чуть ли не задыхаясь и закрыв глаза, прокричала Альфис. – Никто никого не ранит сегодня! Когда же она смогла рассмотреть то, что творилось близ барьера, то её чешуйчатые щёки вновь покрылись ярким румянцем. — А ты ещё одна из друзей человека, – не веря своим глазам, просияла Тори. – Я Ториэль, рада видеть тебя! Альфис же, явно нервничая и не понимая, что происходит, теребила край халата. — Не понимаю, – говорила она нервным голосом. – Их что, двое? И снова из коридоров дворца был слышен громкий размеренный шаг, принадлежать который мог лишь одному созданию. — Так, никто сегодня не будет драться! – Папирус, как всегда, был громогласен. – И если кто-то всё же решит, то я применю силу! И попрошу Андайн помочь! — Ох, привет, – Ториэль, похоже, начала привыкать к количеству друзей Фриск. Удивление своё Папирус скрывал, пусть и слабо, но было заметно удивление, поскольку череп двигался весьма резко. — Приветствую Вас, Ваше величество, – поклонился он, после чего наклонился и к Фриск. — Эй, человек, – заговорщически шептал он. – Асгор что, клонировал себя? Санс вошёл почти неслышно, так же лениво, как и обычно, вновь не вынимая рук из карманов. — Ребята, что случилось? – довольно спросил он, как всегда, улыбаясь. Ториэль же, кажется, смутилась, что-то вспомнив. — Этот голос… – после она подбежала ближе. – Я узнаю его! Это с тобой я говорила у двери! Я Ториэль, рада наконец увидеть тебя! Хихикнув, скелет подмигнул. — Я тоже рад, я – Санс, – он, в свою очередь, был чуть покороче. – И я тоже тебя узнал. — Тогда это, – повернувшись к ширококостному герою, начала Ториэль. – Должно быть, твой брат, Папирус! Как же я рада, наконец, увидеть тебя! Твой брат столько рассказывал о тебе. И на фоне этой радостной и дружелюбной беседы Андайн тихо, но явно недовольно, отчитывала Асгора, который, вновь склонив голову, слушал подругу. При этом Альфис, переминаясь с ноги на ногу, так и не знала, оттащить ли Андайн или наблюдать за радостной встречей королевы. — О боже, – на кости Папируса появился явно магический румянец. – Клон Асгора знает, кто я такой! Я просто не могу поверить! Это лучший день в моей жизни! — Эй, Папс, – игриво начала Ториэль. – Что делает со своей крышей скелет? Санс прикрыл рот кистями, явно готовясь к тому, что она скажет. — Э-э-э… счищает снег с плиток! – решил Папирус. — Нет, глупый, – улыбнулась Тори. – Он кладёт на неё череп-ицу! Выражение черепа Папируса изменилось так же резко, как и захохотала стоящая рядом с ним парочка. — Я передумал, – опустил он черепушку, после чего резко поднял так, что, будь у него глаза, они бы закатились. – Это наихудший день в моей жизни! — Да ладно, Асгор, – хлопала по спине его Андайн, ибо король, похоже, рыдал. – Всё будет в порядке. В море ещё полно рыбы. — Д-да, Асгор, – наконец, включилась в разговор Альфис. – Андайн говорит верно эту штуку насчёт рыбы. Иногда тебе стоит перестать гоняться за милым мохнатым монстром и поискать… Она снова запуталась, видимо, поняв, что говорит с королём и снова запутавшись в мыслях. — Э-э, просто поискать милую рыбку? – довершила она, криво улыбнувшись и опустив взгляд. – Это метафора. — Ну, я думаю, что это хорошая метафора, – согласилась Андайн к вящей радости своей любимой. Они стояли, встретившись взглядом, пока со стороны не послышался недовольный механический голос. — О боже! Вы можете, наконец, поцеловаться? – Меттатон был в своём репертуаре. – Аудитория жаждет романтики!!! На секунду невероятно смутившись, обе чешуйчатые переглянулись. Асгор, в свою очередь, точно забыл про пробитое сердце, ибо видел настолько сексапильную машину впервые, как и слышал об отношениях Андайн и Альфис. — Эй, заткнись! – пришла в себя первой Андайн. – Как же он меня нервирует. Верно, Альфис? Но ящерица молчала, мелко дрожа. — Эм, Альфис? – не понимала Андайн. — Нет, он прав, – впервые послышалась твёрдая фраза. – Давай сделаем это! — Ты серьёзно, да? – не верила своим ушам, если они вообще были, Андайн. – Вот прямо сейчас? Ну тогда не смей поворачивать назад! Обе закрыли глаза и медленно, дрожащими губами, начали приближаться друг к другу. Андайн наклонилась, Альфис же встала на цыпочки. И когда до заветного поцелуя оставалось совсем немного, то влюблённым помешала Ториэль. — Ну-ну, не при человеке же, – поучительно произнесла она. — И то верно, извиняюсь, – пробормотала расстроенная Альфис. — Дитя, тебе удалось найти здесь столько друзей, – восхищённо начала Ториэль. – Я думаю, ты будешь счастливо жить здесь. — Это всё напоминает мне… – вспомнила что-то Альфис. – Папирус, как ты умудрился позвать всех их? Ведь это ты их пригласил? Ну, за исключением неё, наверное. И как тебе вообще пришла в голову эта идея? — Ну, как бы тебе сказать, – задумался Папирус. – Это была не совсем моя идея. Мне помог маленький цветок. Глаза Альфис расширились, стоило ей услышать эти слова, а лапки задрожали сильнее обычного. — М-маленький цветок? – переспросила она, не веря услышанному. Альфис знала, о ком именно говорил Папирус. Гигантская колючая лоза, что выросла позади стоящих монстров, появилась слишком внезапно, точно так же, как и отошедшие от неё лозы поменьше, что подняли всех в воздух, за исключением Фриск, пусть и не было понятно, где тут находится пол и откуда она вообще здесь взялась. И вновь перед девочкой появилось милое лицо Флауи. — Что же вы за идиоты, – издевательски начал он. – Пока вы трепались, я успел поглотить все человеческие души. И теперь никто из вас даже близко не сможет сравниться со мной! Лицо Флауи вновь стало похожим на злобный череп. — Что же до твоих друзей, то их души тоже будут принадлежать мне и я, наконец, смогу принять свою истинную форму! – довольно рычал он. – Что, до тебя до сих пор не дошло? Ты – моя игрушка, я просто играю с тобой. И каждый раз, когда ты добираешься до конца пути, я начинаю всё заново. И если я захочу, то я убью тебя миллион раз, снова и снова, раз за разом. Фриск не была удивлена, ничуть. Она прекрасно помнила Флауи и, пусть и дала ему шанс, всё равно считала, что что-то здесь не так, что история изменится, как бы он не говорил. — Ну ладно, ладно, так уж и быть, – кивнул Флауи. – Возможно, я дам тебе шанс почувствовать себя победительницей. Одолеешь меня – и я освобожу все души, разрушу барьер и позволю вам жить счастливо, но… Склонившись и оперевшись на листик, он издевательски улыбнулся. — Возможно. Душа Фриск, точно призываемая, вновь загорелась в её груди, Флауи же, захохотав и, будто бы увеличившись в размерах, вновь начал свой обстрел, обхватив её ноги и руки лозой. Удар за ударом, лепесток за лепестком. Пусть и небольшие, но, вонзающиеся в тело, они причиняли жуткую боль, а, обращаясь в прах, заставляли рану неустанно ныть. — Снова и снова, – обещал Флауи после каждого нового выстрела. Когда на Фриск не осталось живого места, одежда была залита кровью, а голова склонилась от слабости, цветок готовился к последнему удару. По меньшей мере сотня лепестков, блестящих, точно металл, были направлены в сторону Фриск. И тому удару не было суждено сбыться. Все они сгорели в появившейся рядом с девочкой стене пламени. — Что? – не понял Флауи. — Не бойся, дитя, – заговорила Ториэль, пытаясь придать девочке решительности. – Мы здесь, чтобы защитить тебя, что бы ни случилось. Раны на лице Фриск, казалось, стали затягиваться, точно их и не было вовсе. Не веря в происходящее, и страстно желая добить девочку, Флауи продолжил обстрел, но теперь ему мешали призванные с одной стороны кости, в которых застряли листья, с другой – знакомое ярко-синее копьё, что их просто отбросило. — Всё верно, человек! Ты можешь сделать это! – Папирус, прекратив вырываться, принял вид самый уверенный, который только мог. – И мы верим в тебя. И ещё несколько порезов на теле Фриск пропали. — Человек, я буду с тобой до самого конца пути, – Андайн же вырываться не переставала, но широко улыбнулась, показывая роскошные зубы. – Так что сделай уже хоть что-нибудь, чтобы надрать ему зад! — Эм, так вот чьи искажения я ломал, – Санс же, в свою очередь, был словно само спокойствие. – Не волнуйся. Он только кажется крутым. И снова рассерженный цветок пытается атаковать. И снова преграда, теперь созданное пламя Асгора и электрические лучи Альфис, впервые показавшей свои способности. — Технически я не могу до него дотронуться, – выдохнула амфибия. – Но магически – ещё как могу. — Человек, во имя будущего людей и монстров, – наконец, лицо короля приняло тот самый сильный и благородный вид. – Ты должен оставаться решительным. Какой бы ни была эта реальность, она очень быстро стала тесной. В том плане, что её заполонили монстры, с которыми успела познакомиться и подружиться Фриск. И у каждого были свои ободряющие слова для неё, от королевских гвардейцев до Шайрен и от Вулкина, в жерле которого застрял хот-дог Санса, до Маффет, наконец оставившей свою паутину. Лозы, что сдерживали Фриск, были разрублены ударами кролика и дракона, закованными в латы, пусть и смазанными мороженым, а раны же, нанесённые жестоким Флауи, затянулись, едва она коснулась иллюзорного пола. — Невозможно, я не верю! – заголосил цветок. – Этого не должно было случиться, вы… Его лицо снова стало довольным. — Я не могу поверить, что вы все настолько тупые. Реальность начала искажаться вместе с тем, как каждого пришедшего начали пронзать шипастые лозы, не щадя ни плоть, ни доспех, ни пламя. — Теперь все ваши души будут моими! – успела услышать Фриск до того, как ярчайшая вспышка озарила мир, который она помнила. Темнота. Признак очередного искажения. Впереди стоял мальчик в жёлто-зелёной рубашке, отдалённо напоминающий Азгора и Ториэль, как было видно по меховым лапам, ушам и рожкам. Повёрнутый спиной, он сжимал и разжимал руки, точно пробовал что-то новое для себя. — Наконец-то, – послышался детский голос. – Я так устал быть цветком. Когда он повернулся лицом к Фриск, то улыбнулся. — Как ты? Ты меня не узнаёшь? – наигранно звучал голос. – Это же я, твой лучший друг! Ещё одна вспышка, произошедшая перед Фриск, не была искажением, она исходила от этого мальчика, который, спустя секунду, вырос. Его рога были не такими большими, как у Азгора и имели более вытянутую форму, но они же были острее, он носил платье, напоминавшее одежду Ториэль, но с наплечниками, Лицо пересекали чёрные острые линии, а его глаза были абсолютно пустыми, точно отражали всё то, что было вокруг него. И ещё они были злыми. — Азриэль Дримурр! – словно сдерживавшийся многие годы, прокричал он. Фриск, почувствовав, что в её руке вновь появляется тот самый нож, наконец ощутила себя свободной, но где они были сейчас? Что за мир был создан Азриэлем теперь? Вдали, в абсолютной пустоте, точно это был космос, виднелись сияющие звёзды, должно быть, единственное завораживающее зрелище, что он видел, будучи цветком, кроме пейзажей Подземелья. Не было ни тепло, ни холодно, не было ничего, точно это было некое начало начал, в котором парили Азриэль и Фриск. — Это конец, – покачал головой Азриэль, не переставая зло улыбаться. – Узри же мою настоящую силу! И, похоже, над этими же звёздами он имел силу, поскольку расположенная ближе всех звезда раскололась, взрыв же её, прошедшийся гигантской огненной волной по пустоте, ярчайшим светом осветил обоих. Осколки, накрывшие девочку, казалось, готовы изрешетить её. Но она оставалась невредимой, а взгляд излучал решимость, как и сердце. — Нет смысла сопротивляться, – всё еще говорил Азриэль. – Я убью тебя. Души, что находились внутри мира, так напоминавшего эту же пустотную реальность, ощутили, точно что-то в их похитителе изменилось. Или тьма, исходящая от сферы внутри, стала не такой сильной? В любом случае, они вновь могли ощущать часть себя, пусть и немного. Новый взрыв звезды – но теперь она состояла не из камня, а из чистой энергии, что хлынула в сторону Фриск, рассекая неизвестность. Помнившая, как «летать», девочка лишь немного обожглась, выронив нож. Но она не пыталась достать его, напротив, он не был потерян – он был выброшен. И едва он исчез в этой пустоте, слившись с ней, эта реальность изменилась. Это был изменившийся барьер. И если раньше он представлял из себя нечто, состоящее из голого света без единой тени, то теперь его грани переливались теми цветами, которые представляли собой души, поглощённые Азриэлем, а брошенный Фриск нож довершил превращение, добавив последний – красный. Представлявшая сочетание всех тех качеств в себе сразу, она могла положить начало разрушению Барьера. Всё ещё обладавший силой, способной удерживать, теперь он был наполнен энергией, которая растягивала каждую его грань до предела. Точно это была не одна чёткая граница, как раньше, а река, постоянно находившаяся в вечном движении. Не переставая сиять и переливаться, всё выглядело так, словно и Фриск и Азриэль куда-то летели. А может, так оно и было? В любом случае, важным сейчас был её противник. — Я сделаю это снова и снова, – прорычал он, расправив руки, в которых появилось два гигантских клинка, превосходящих по размерам его самого. Увернуться от такого удара было невозможно, Фриск не была готова. Вернее, от нескольких ударов. Первый прочертил глубокий порез на её груди, второй же, попав по шее, прервал дыхание. И когда оба клинка были подняты, чтобы ударить в последний раз, Фриск закрыла глаза. Неужели это всё? Раны на её теле затягивались, точно поддерживаемые кем-то. И, похоже, это был ухмылявшийся Азриэль. Но чувствовалось, что есть в этом ещё чьё-то присутствие. — Мне это никогда не надоест, – вновь достал он свои клинки. Но теперь девочка была готова к каждому удару. Вместо смертельного пореза клинок лишь рассёк часть барьера, который, поцарапанный, затянулся, словно водная гладь, исчезнув в бесконечном потоке. Второй удар же расколол один из осколков звезды, вновь заполнив всё окружение камнями поменьше. — Когда я закончу, то весь мир будет стёрт и переделан, любая память о тебе пропадёт, – оружие пропало из рук Азриэля, теперь в них была лишь чистая энергия, которую он готовился излить на Фриск. Она могла защититься от такого потока лишь одной вещью. Собственной решимостью. Встретив силу Азриэля лицом к лицу, Фриск лишь вытянула руки, готовясь принять любой удар, какой бы силы он ни был. Энергия, обжигающая, отталкивающая и желающая испепелить, стереть в порошок и развеять по ветру. Та самая сила ,что так напоминала самого Азриэля. Но магия действует по своему закону. И решимость Фриск, как и её желание освободить своих друзей, были гораздо сильнее. Дримурр не верил своим глазам, когда увидел Фриск живой и невредимой. — Мне начинает это надоедать, – снова взялся он за клинки. – Твоя же решимость погубит и тебя и всех их. И это самое забавное. Но они рассекли лишь звезды, которая так некстати оказалась рядом. Что хуже: получить удар меча в лицо или встретиться с горой острых, но маленьких, осколков? Из двух зол не хочется выбирать ни одно, но, в данном случае, осколки были получше. Сердце Фриск горело яростным пламенем, таким же яростным, как и взгляд Азриэля. — Довольно! – вскричал он, вновь вызывая искажение. – Я поглощу все души, какие только смогу, и стану Богом! Пропали краски, пропал Барьер, пропало всё, даже сам Азриэль. Видны были лишь удивлённые и напуганные полупрозрачные души монстров, что жили в Подземелье. Как пришедшие в тронный зал Асгора, так и остальные. Десятки, сотни, если не больше. И каждая, влетая в нечто, напоминавшее чернейшей черноты сферу, исчезала, делая её ещё больше. Чувства каждого из похищенных детей вновь были притуплены. Они ощущали всю ярость Азриэля, которую он сейчас испытывал. Но и показалось также, точно внутри сферы внутри кто-то был. Кто-то грустный. В зале, где они находились, начали появляться другие монстры. Появилась и Ториэль с Асгором, появилась Альфис, рыцари и псовая гвардия, появились все. И каждая голова была склонена, точно на неё давили. Когда поток душ прекратился, Фриск, ослабшая, но не сломленная, продолжала парить. — Ты всё ещё жива, даже сейчас? – послышался голос из пустоты, но более механический, чем живой. – Ты поистине интересное существо. Жаль, что всё закончится сейчас. Темноту прочертили два гигантских крыла, в которых точно переливался тот самый барьер, но в мрачных тёмных тонах, а принадлежали эти же крылья Азриэлю. Но уже другому, изменённому. Он больше напоминал машину, чем монстра, с механическими руками, которые оканчивались жуткими когтями, гигантскими наплечниками и сферой в центре тела, из которой исходило сияние, напоминавшее то, каким залился барьер. Ещё более злобные глаза, острые рога и вечная ухмылка сияли в пустоте, словно угли, а крылья, хлопая, создавали поток ветра, едва не отбрасывающий Фриск в глубину этого мира, где не существовало ничего, кроме них двоих. — Ну и где все твои друзья? – спрашивал он, простирая руки в пустоте. Бесформенные вытянутые души, точно крича, гигантским потоком вылетели из его рук, стремясь задеть собой и Фриск, после чего возвращались в сферу. И каждое прикосновение такой души, казалось, промораживало до кости, забирало нечто важное. И всё равно Фриск оставалась верной своему чувству. Всё закончится не так. Ещё один поток, от которого невозможно укрыться. И снова Она ощутила нечто, напоминавшее гибель, точно душу покинули силы. И вновь вернулись, словно последнего момента не происходило вовсе. — С каждой твоей гибелью, с каждым ударом твои друзья забывают тебя чуть больше, – смеялся Азриэль. – И я позабочусь о том, чтобы тебя не осталось в их памяти. Её друзья? Ну конечно же! Человеческие души, души монстров, все они были в этой сфере внутри Азриэля, нужно было только помочь им, нужно было их освободить! Когда Азриэль выпустил новый поток душ, Фриск не пыталась уклониться. Вместо этого она устремилась ближе к нему, не боясь ни его размеров, ни тела. Ей было нечего бояться. Ведь её друзья всегда готовы прийти ей на помощь, даже сейчас, когда они находились внутри него. Внутри этой сферы. Но не поглотит ли он таким образом и саму Фриск? Она знала точно, что нет. Ворвавшись внутрь странного символа, что напоминал собой сердце, которое постоянно пульсировало, Фриск точно разбила какое-то подобие стекла внутри Сферы. Внутри она увидела как и нечто тёмное внутри, так и остальных детей, которые неустанно боролись с чернеющими корнями. И её друзей из народа монстров, которые потеряли всякий цвет, а их лица точно пропали, стёртые, как и их воспоминания. — Все люди, что упадут в Подземелье, должны быть убиты, – послышался голос Асгора, бывший ближе всех. — Отсюда нет выхода, – вторила ему Ториэль. Они забыли про неё. Но всё можно было восстановить. — Я не желаю драться с вами! – уверенно крикнула Фриск, пытаясь уклониться от полетевшего в неё огненного потока, что исходил от них обоих. По крайней мере здесь и сейчас они были вместе. — Это ложь, все люди – жестокие убийцы, – произнесли они в унисон. — Неправда, это не так! – крикнула Фриск, проходя сквозь пламя и, хоть и чувствуя боль от ожогов, она сделала то, что считала наиболее нужным сейчас. Она обняла Ториэль. – Нет такой проблемы, которую бы не решил кусок пирога с корицей, разве нет? Руки Ториэль поднялись вновь. Но не для того, чтобы призвать пламя, а для ответных объятий. — Правда, милая, – со счастливыми слезами на глазах произнесла Ториэль. – Теперь я помню. — Ты – наше будущее, – гордо произнёс Асгор, к которому вернулась как сила, так и память. И оба они повернулись к той темнеющей сфере, которая с потерей двух душ стала слабее. Стоило Фриск отойти от счастливой в этот момент пары, как она едва не столкнулась с летевшей в неё костью, тогда как другая выпрыгнула прямо из глубин сферы, точно желая сломать ей собственные кости. — Человек должен быть пойман, – послышалось от Папируса. — Или убит ещё на выходе, – вторил ему Санс. Эти атаки были слабыми, точно с их воспоминаниями пропала часть силы и, в особенности, личности обоих. Но Фриск знала, как вернуть её. Кто там говорил про худший день? — Перестаньте, ведь друг-человек в Подземелье – такая ред-кость! – специально выделила она последнее слово. — Не смешно, – резко отрезал Папирус. Со стороны Санса же послышалось сдержанное хихиканье. — Папирус, я хочу попробовать твоё спагетти, – голосом, изо всех сил изображавшим желание, произнесла Фриск. И снова не прогадала. — Я так и знал, что ты по-достоинству оценишь мой кулинарный талант! – показал одобряющий жест Папирус. — Тебя никто за язык не тянул, – лыбясь, предупредил её Санс. И ещё двое обернулись к сфере, которая пульсировала всё слабее и слабее. И теперь, пролетая над головами братьев, во Фриск летело мерцающее копьё, которое, коснувшись сферы, пропало. Не узнать характер Андайн было невозможно. Не было видно её лица, но было видно пышущую яростью фигуру. — Все люди должны быть убиты, все, без исключения! Прокричала она, призывая копьё теперь уже в свои руки и с жаром нападая на девочку. И вновь стоило напомнить ей о чём-то личном. Вот только как не взбесить её ещё больше… — Ты так же великолепно готовишь, как и сражаешься, Андайн, дай мне пару уроков! – с жаром крикнула Фриск, с таким же, какой жаждала Андайн во время тренировки. — Что, о чём ты, чёрт побери, говоришь? – тряся головой, спрашивала воительница. — О том, что ты классный друг, – широко улыбаясь и показывая зубы, точно так же, как это делала Андайн, произнесла Фриск. И эта рыбина вернулась, как и остальные. — Может и не все люди мерзкие, знаешь, – ответила Фриск точно такой же улыбкой вернувшаяся Андайн. Сфера, почувствовав отсутствие ещё одной души, практически остановилась. Альфис, что стояла дальше всех, дрожала. — Все мои друзья на самом деле ненавидят меня, – шептала она. — Альфис, это не так, они любят и тебя и твои увлечения, – попыталась убедить её Фриск, но столкнулась с электрической стеной, точно такой же, какой она защищала её от лепестков Флауи. — Мои увлечения смешны, кому они интересны? – не признавала учёная. И вновь удары молний, что исходили от неё, искрили в воздухе, отражаясь от металлической поверхности. — А как же твоя возлюбленная Андайн? – напомнила ей Фриск, всё же не сумев увернуться, и теперь стоящая с вспученным ёжиком на голове. Впрочем, её волосы быстро пришли в норму, когда ящерица пригладила их. — Ты права, я слишком сильно жду плохого, – улыбнулась Альфис. – Мои друзья любят меня, а Андайн… впрочем, все и так знают, разве нет? Когда шесть освободившихся душ монстров подошли к шести детям, то Фриск уже вылетала из Сферы. Она успела заметить, как Альфис обняла Тихоню, как Честная и Уверенная нашли друзей в лице Азгора и Ториэль, Как помогала Храбрецу отбросить ростки Андайн. И как приводил в чувство Санс Справедливого, а Добряк и Папирус, уже освободившись, по-дружески обнимались. Странно, что Азриэль не мог их достать до сих пор, теперь же он выглядел яростно озадаченным и не понимающим, что вообще происходило внутри него. Во всех смыслах. Сфера внутри пульсировала другим светом, ярким и сильным, точно все находившиеся там не только освободились, но и пытались что-то изменить. — Что это за чувство? – голос Азриэля был таким же механическим, но он не был уверенным в себе. – Я не понимаю. Вновь из его рук вылетела целая стая душ. Но они были иными, не такими, как в прошлый раз. Чем дольше душа летела, тем медленнее становилась её скорость, поскольку они вновь принимали свою форму. Так к концу пути Фриск увидела, как покидают это искажение души кроликов-жителей Сноудина, махая ей лапой на прощание, как упрыгал по незримому полу маленький Вулкин с хот-догом в жерле, и как уползали, не переставая танцевать, пауки Маффет. Азриэль потерял даже своё оружие. — Что со мной происходит? – вновь спрашивал Азриэль, выпуская остаток душ. И последние монстры, поглощённые им, покинули этот мир. Когда огромный Паукекс, облизываясь, выскользнул из этого мира, по крылу Азриэля прошла трещина, разделив его надвое. — Чара, ты знаешь, зачем я это делаю? – обращался он к Фриск. – Потому что мне одиноко, до сих пор. Оставленный душами и медленно теряющий своё жуткое тело, Азриэль выпустил магическое пламя, точно такое же, какие призывали Азгор и Ториэль. — И мне страшно, – было странно слышать подобное от такого создания, однако, отвалившийся кусок крыла и трескающееся тело давали о себе знать. Они словно растворялись, теряя саму суть своего существования. – Что я вновь перестану чувствовать, вновь потеряю себя. Пламя, что выпустил Азриэль, напомнило Фриск кое-кого. Ториэль, гораздо более сильную. Она не стремилась ударить Фриск, когда чувствовала, что может слишком сильно ранить её. И сейчас Азриэль поступал точно так же. — И ещё больше я боюсь потерять тебя, – говорил он голосом, в котором появлялись доселе незнакомые нотки, напоминающие обиду. – Я никогда не видел кого-то ещё, кто бы так сильно напоминал тебя, Чара. Я не готов вновь остаться в одиночестве. Чара? Фриск не понимала, о ком он говорил, но, похоже, этот кто-то был ему дорог. Треск искр и скрежет металла – и часть тела Азриэля, не соединённая ни с чем, упала в пропасть, исчезнув. — Просто погибни и дай мне, наконец, выиграть! – закричал Азриэль, выпуская из себя последние остатки энергии, понимая, что это уничтожит его тело. И вновь Фриск встретилась с этой обжигающей силой. Но она встретила её без страха и сомнения, без какой-либо боязни, ибо знала, что не только она выживет. Азриэль не станет убивать её. — Почему, почему, почему? – слышался отчаянный крик Азриэля, который терялся в том всплеске энергии, что выпустил из себя. – Я… И точно так же потерялся весь мир вокруг. Фриск же, почувствовав невероятную усталость, с которой начала бороться, также ощутила, словно её просили на время уснуть. И она поверила этому знакомому голову, который принадлежал маленькому Азриэлю. Воспоминания Азриэля, точно сон, появились в её голове. Та самая поляна, куда упала она, она была в том месте всегда. Но тогда оно называлось Старый Дом. Кто-то упал, точно так же, как и Фриск. И маленький Азриэль видел это. Он боялся подходить к человеку поначалу, однако, поборол свой страх. Он дал ей руку. Фриск увидела, что эта девочка практически ничем не отличалась от неё внешне. Разве что чуть более длинные и свободные волосы и взгляд. В остальном они были чуть ли не копиями друг друга. Азриэль ведёт её к себе домой, там, где его ждут родители. И они приняли девочку в свою семью, ибо покинуть Подземелье она не могла. На день рождения они носили венки из золотых цветов, Азриэль же выглядел счастливым, как никогда. И они улыбались, они были счастливы. Были. Сон кончился. Когда Фриск пришла в себя, то она оказалась в том же зале в Руинах, куда попала впервые. Азриэль стоял перед ней, но только сейчас он не улыбался. Он горько плакал. — Я всегда был плаксивым ребёнком, Чара, – утерев слёзы, сказал он, после чего посмотрел на девочку. – Стой, ты не она, но тогда как тебя зовут? — Фриск, – кивнула Фриск. — Я так давно не видел никого, похожего на тебя, Фриск, – продолжал Азриэль. – Будучи цветком, я не имел души. Я потерял возможность любить, возможность чувствовать, потерял всё, что когда-либо имел, потерявшись в нём. Но с душами сейчас, я вновь являюсь собой. И также я чувствую всех монстров снаружи. И они беспокоятся за тебя, Фриск, как и те дети, благодаря которым я сейчас разговариваю с тобой. Всхлипнув и протерев глаза, он продолжил. — Папирус, Санс, Андайн, Альфис… монстры странные. Они так недолго знают тебя, успели искренне полюбить. Смешно. Наконец подняв мордочку, Азриэль посмотрел в лицо девочки. — Фриск, я понимаю, что ты не простишь меня, как и понимаю то, что ты можешь ненавидеть меня. Я совершил много странных и ужасных вещей. Я ранил тебя, Я ранил так много других людей и монстров, моим поступкам нет оправдания. — Я не ненавижу тебя, Азриэль, – подошла ближе Фриск. – И, более того, я не держу на тебя никакого зла. — Что? – не понял мальчик. – Ты заставляешь меня плакать снова. Но, в любом случае, я не могу держать эти души внутри себя. Я не хочу причинять какую-либо боль либо-ещё снова. Но сперва одну вещь я должен сделать. Его лицо стало серьёзным. — Наши сердца и души звучат в унисон, обладая великой силой. С силой каждого, с этой решимостью мы способны на одну вещь. Настало время монстрам стать, наконец, свободными! Азриэль поднялся, закрыв глаза и расставив руки в стороны. Души детей вылетели из его груди и, как ни странно, вслед за ними появились десятки душ послабее, принадлежащие монстрам. Но Фриск казалось, что они ушли из того мира, так что же случилось на самом деле? Так или иначе, нескончаемый потом силы, что хлынул от Азриэля, устремился к той части Барьера, которая была ближе всего. К тому самому отверстию в потолке, откуда когда-то упала Чара. Упали все дети. И, наконец, упала Фриск. Из-за Барьера было невозможно увидеть поляну с золотыми цветами и руины. И из-за него же было невозможно покинуть это место, как через потолок здесь, так и через любой другой выход наружу. И когда этот поток душ попал в него, то на барьере с треском, который можно было сравнить с горным обвалом, появилась первая трещина. Каждая душа, каждый человек или монстр, устремились вдоль этой жуткой магии, созданной людьми тысячу лет назад. Собравшаяся в Руинах небольшая компания из двух Вимсанов и Лукса, в очередной раз мечтательно смотревших на Старый Дом, совершенно не ожидали, что потолок над ним засияет, точно сотня ярчайших звёзд, а призрачный образ девочки с маленьким ножом, что ударила по "небу", заставит звёзды сиять ещё ярче, а зияющий пролом, что останется после удара, будет расползаться множеством трещин. Повернувшись к собравшимся монстрам, Тихоня, наконец нашедшая свою ленточку, улыбнулась. Собачья Гвардия в Сноудине, так тепло принявшая вернувшихся друзей и родственников в лице Эндогини, подняла взгляд, когда ощутила нечто, напоминавшее больше, чем радость. Свободу. И даже несмотря на то, что многие из них плохо видели, каждый, включая всех слившихся в амальгамета псов, смог увидеть парящего в воздухе мальчугана, чей кулак сотряс сами основы их неба, и, помимо того, что пробил зияющую дыру в его покрове, заставил звёзды осыпаться дождём. Аарон и Шайрен, сидевшие на берегу озера с мистическими маками, а также её вернувшаяся теперь уже многоликая сестра раскрыли рты от удивления, когда заметили образ танцующей девочки, то и дело пропадавшей среди звёзд. Когда же она сделала своё коронное па, то каждое место, которого она коснулась в танце, засветилось ярчайшим светом, а все вместе, соединённые трещинами, эти точки образовали точно некий узор, напоминавший тот самый мак, который, будь он способен повторять, повторил бы тот звук, который издал начавший разрушаться над Водопадом барьер. Герсон, вышедший из своей пещеры, не понимая, что за шум доносится снаружи, заметил образ девушки с блокнотом, уверенно парившей под самым потолком Подземелья и указывавшей карандашом в самый центр. Он узнал её. Когда же с громким звоном место, куда она указала, треснуло, озарившись всеми цветами радуги и освобождая место для потока радостных душ, то старый монстр снял свою шляпу. Под звон сотен осколков, озаривших светом Водопады, старый воин приложил руку к груди и закрыл глаза, отдавая последний почёт умирающей эре монстров, полной отчаяния и заключения. И вместе с этим приветствуя новую. Эру свободы, которую им принесли эти дети. Сидящие на краю платформы в Хотленде рабочие поначалу перепугались, когда увидели, как магмовое озеро, всегда тихое и сдерживаемое их техникой, выстрелило пламенем едва ли не до небес. Точно так же перепугались и посетители Пепельного пляжа. Лишь завидев фигуру улыбчивого мальчика со сковородой за спиной, который и призвал этот огонь, они успокоились, узнав Добряка. И весь Хотленд изошёлся радостными восклицаниями, когда осколки Барьера, расплавленные то ли пламенем, то ли силой душ, что его вызвали, упали прямо в то самое озеро, знаменуя собой конец их заключения. И, наконец, Меттатон, что стоял на ковровой дорожке к своему отелю и раздавал автографы пришедшим на встречу фанатам, ощутил присутствие кого-то знакомого. Справедливый, что возвысился над ними всеми, поднял свой револьвер и сделал его – тот самый последний выстрел, который был направлен не в его убийцу, но в барьер над отелем, проделывая в нём зияющую дыру. — И всё же не знаю, найдётся ли теперь персонаж на твою роль, – довольно улыбнувшись и прикрыв глаза, произнёс Меттатон. То самое звёздное «небо», освещавшее Подземелье и, по сути являющееся тем самым Барьером, границей, концом мира для них, ощутившее столь сильные удары, начало трескаться и распадаться, миля за милей. Каждый осколок, что отделился от общей части, падая, раскалывался на ещё десятки кристалликов поменьше, не перестававших сиять всеми возможными цветами. И ни один из них не успевал долететь до земли, распадаясь в воздухе. Пропадало ощущение скованности, пропадало отчаяние и нерешительность. Если до этого каждый монстр ощущал себя, словно в клетке, то это чувство исчезало, точно его и не было. Возможно, монстры не способны удерживать в себе решительность. Но они способны чувствовать надежду, а именно новая надежда зародилась в их сердцах с того момента, как последняя часть Барьера распалась на части. Первые лучи солнечного света упали на поляну, где стоял Азриэль, но то был иной свет, не прошедший через Барьер, дающий лишь пустой свет. Это были тёплые, живые лучи, которые не попадали под гору Эббот больше тысячи лет. И теперь этот день настал. Монстры были свободны. И души тоже. Когда Азриэль спустился на землю, то он выглядел уставшим. — Фриск, без душ я не смогу поддерживать эту форму. Я снова превращусь в цветок, в бездушного и злобного Флауи. Я хочу попросить тебя лишь об одном – не забывай меня. И живи счастливо с теми, кто тебя ценит и любит. Когда Азриэль был готов снова заплакать, то он почувствовал тепло, но оно было не от света наверху. Это были крепкие объятия Фриск. И он ответил тем же. — Я не хочу уходить, – грустно сказал он. – Но мне придётся. Ты сделала великое дело, знай это. И он ушёл, обернувшись лишь раз. — И Фриск, пожалуйста, позаботься о маме с папой ради меня, хорошо? — А как насчёт тебя самого? – послышался чуть резковатый, но заботливый голос. Справедливый появился рядом с одной из колонн, без оружия, с открытым лицом и с выражением заботы на нём. — Никто не должен оставаться один, – Тихоня появилась второй, пытаясь сорвать один из цветков. — Согласен, – Добряк, скрестив руки на груди, как всегда, улыбался. – А нам словно есть, что терять теперь. — Люди с большим сердцем умеют прощать, – Храбрец, как всегда, был простодушен, но добр. Когда появились Честная и Уверенная, то они не спешили говорить. Сперва им следовало отпустить губы друг друга и открыть глаза, что они делать не торопились. Наконец, оторвавшись друг от друга, к остальным присоединились и они. — Тебя никогда не забудут, Азриэль, – пообещала Честная. — Ведь это ты заставил Флауи изменить ход времени, – кивнула Уверенная. – Ты спас всех нас в такой же мере. — Я погубил вас всех, – склонил голову Азриэль. Дети переглянулись. — Мы вместе, мы разговариваем, – пожал плечами Добряк. — Мы чувствуем, – подтвердила Честная. — И мы с тобой, малыш, – кивнул Справедливый. – Больше ты никогда не останешься один. Азриэль сделал то же, что и всегда, когда его переполняли эмоции. Он заплакал. *** Когда Фриск, как и остальные монстры, встречали закат на вершине горы Эббот, каждый думал о своём. Кто-то о возможностях, кто-то о том, что нужно всё сделать достойно и заиметь посланника, а кто о том, что стоит наконец, начать знакомится и накормить всех отменным спагетти. Но Фриск, помимо будущего для себя и остальных, вспоминала ещё и о другом. И это воспоминание грело ей душу. Когда Азриэль ушёл, то шестеро ушли вслед за ним.