"По дороге из треснувшего кирпича..."

      Ночная битва с ненаучными(130) воззрениями далась нелегко: Вирр проснулась непривычно поздно, незадолго до полудня. Будить ее утром никто и не пытался: Жрецы справедливо сочли, что режим живых – вопрос деликатный и (пока не противоречит общему делу) не их ответственность. А добросердечная мертвячка, промеж своих - как она изящно, не без явной гордости за свой талассийский выразилась - жреческих экзерсисов приметившая все признаки непростого общения Вирр с непосредственным командованием, мягко убедила деятельную с утра Харману подругу не тревожить. По крайней мере до того, как караван начнет сниматься с места. Поэтому исполнить данное Захарии обещание Вирр смогла только уже на марше.       План Охотницы был логичен, коварен и – в определенной степени – безупречен. Едва конвой выдвинулся от Башни Света, девочка, пошептавшись с Риллем, окликнула орчицу, невинно интересуясь, не раздумала ли та покататься на непривычном для орков тигре? Сияющая как изумруд благодарная Шаманка, даже не пытаясь по своему обычаю изобразить неохоту и равнодушие, рванула к Риллю, точно снаряд из катапульты, а Вирр извлекла невиноватую книжку, полную неправильных знаний и углубилась в чтение.       Чтение, по крайней мере, спокойное, вышло недолгим – ей только и удалось прояснить примерную дату творения пасквиля. По меркам хум’аноре «классический труд» оказался и вправду древнее некуда. И хотя в посвящении-зачине автор обращался если и к вполне существовавшему, но все же не оставившему в истории существенного следа лицу - возможно, всего лишь к богатому покровителю, то итог старательных нарраций(131) (Вирр не погнушалась нарушить свое правило и заглянула сразу в конец; как учат Основатели, в битве со смертельным врагом не существует запретного), был именно что как Белоре ясен. Неумелый пасквилянт, как некогда сказал один классик-баснописец, извергал яд с нечищеных жвал на первых Магов-хум’аноре, «неблагодарных, недооценивших доверие Высокого Короля Торадина, предавших свой народ во имя иноземных посулов», обученных советниками-кель’дорай - то есть прибегал к не первой свежести вдохновению почти сразу после битвы у Альтеракских гор. Именно тогда, как хорошо помнила из уроков истории Вирр, осознавшие свою силу, избранность и мировое значение Магии юные ученики эльфов приняли решение покинуть Аратор и основать собственный город-государство - Даларан. Сменивший в выводах свой стиль с отчасти научного на едва ли не площадную ругань, разгневанный патриот открыто намекал, что решение это было подсказано «колдунам-ренегатам» именно Высшими, хотя осмысленных доказательств привести позабыл.       Но едва Вирр успела порадовалась точной датировке текста (и в который раз одобрить выбор не самых глупых из хум’аноре; родись она среди людей и найдись у нее способности к искусству магии, поступила бы так же! А что до мудрого наставничества ее предков – тоже мне, нашел автор тайну! – возможно ли не помочь Младшим в свободном выборе?), как орчица - казалось бы, совершенно поглощенная наглаживанием тигриной холки и горячим тисканьем тигриной же шеи – не иначе, как Классовым чутьем учуяла, что где-то рядом что-то не так, как всегда. И уставилась на эльфийку.       - Эт’ чой-та?       Вирр наскоро перебрала в голове возможные и допустимые редакции ответа, затем смиренно вздохнув, коротко сказала:       - Это книга.       (Ранее девочку, как и многих прочих юных и взрослых син’дорай, подобное обыкновение Лор’темара Терона - так отвечать на вопросы об очевидном - несколько удивляла; но в последние дни Вирр начинала Регента понимать.)       - Да зрю, понимаешь, что не бурдюк с кумысом! – кивнула орчица. - Откель взяла-то?       - Капитан дал, - печально призналась Вирр; то, что разговор шел как по предсказанному, радости от знания сердца отдельно взятой орчицы не добавляло.       - Так он чё, храмотный?! – едва ли на весь лагерь завопила Харману, заставив вздрогнуть всю окрестную разумную и не очень нежить - не исключая кладбищенских лошадок.       Вирр дернула многострадальными ушами и, хотя Жрецы и прочие ближние Отрекшиеся деликатно промолчали, на миг-другой онемела от неловкости. Затем, взяв себя в руки, сдержанно спросила у Шаманки:       - И что тебя удивляет? Ты и сама, вроде бы, читать умеешь…       - И че? – не растерялась Харману, - я-то умею, а кныжки эти ваши почем зря не мусолю. Он же воен, - потрясла сжатым кулаком орчица, - он махать ковырялом должон постоянно, когда ж ему читать-то?       Пока Вирр тревожно размышляла, стоит ли ей к прежним культурным потрясениям Шаманки вот прямо сейчас добавить еще одно - заметив, что разумное существо, даже не долгоживущее, вполне способно быть и мастером меча, и знатоком искусств, было бы желание - в бой за честь Капитана вступило неожиданное подкрепление.       - Слышь, зеленая - небрежно бросил Харману на талассийском один из Карателей, приземистый плотный мертвец с не вполне привычным Вирр произношением, - вот Рыжего ты не трожь.       - Кого? – растерянно переспросила Шаманка.       - Капитана, говорю, не мусоль. Штоб об него язык чесать, клыкастая, тебе с ним еще пуд мертвой плоти съесть, да в строю порубиться. А он с нами аж с захвата Подгорода пыль месит. И себя показал, и чем бы там вне строя ни маялся – в своем праве. Заслужил, - веско добавил Отрекшийся.       - Вникла, отползла, - примирительно подняла ладони орчица и, конечно, ничуть не заискивающе – исключительно в силу добродушия, добавила: - А топорики-то у вас ничё так!       Каратель Ее Величества еще раз зыркнул на орчицу из-под забрала и, нарочито опустив на засунутое за пояс оружие широкую лапищу (да, подумала Вирр, явно тоже не в канцеляриях при жизни служил), сквозь зубы процедил: - Мои.       - Чем же тебя так книги задевают? - покачала головой синдорайка. – Ладно бы народ твой грамоты и вовсе не знал: решила бы - завидуешь.       Орчица пфыкнула.       - Было б чему! У нас, меж прочим, если хошь знать, раньше – ну, до Гул’дановых дел и Азерота вашего – каких там книжек, и букв-то и в помине не было. И ниче, жили себе, с тоски жилы не резали…       - Я знаю, - сдержанно ответила Вирр, - на уроках этнографии проходила. Ваш Тралл, когда был в плену у хум’аноре, выучился их грамоте и - оценив преимущества, которые в условиях объединения племен в организованное государство дает письменность на основе записи звуков речи – ввел у ора’норе алфавит, позаимствовав у…       - …бледнозадых, - «помогла» ее Харману.       - Именно, – терпеливо продолжала девочка. – Я знала, просто не хотела лишний раз тебя огорчать.       – А че? – Шаманка явно не усматривала в долгой бесписьменной истории своего народа ничего огорчительного, и уж тем более – недостойного.       - Если честно – не могу представить, как вы до того друг другу что-то сообщали на расстоянии.       - Да как хвостом махнуть, - подбоченилась орчица, - косиц по-хитрому на волчеке заплетешь, да к родне в стойбище отправишь.       - И много ли ты родне поведаешь, - прищурилась Вирр, - эм-м… подобным способом?       - А все, че надо! И по существу, заметь - не стишки эти ваши с Хессой записывать, а знаешь, такое…как его… насущное, во! Ну, там, сколько у вражьего клана ничейных свинок на отшибе оказалось - это ж и косичками можно…       - Харману, - не выдержала Ученица Жрецов, обычно предпочитавшая больше слушать, чем говорить, - как это свинки могут быть и чьим-то, и ничьими, и при том – одновременно? Ты, уж прости, наверное, оговорилась?       - И ниче не оговорилась! – отрезала орчица. – Эт у вас, городских, не могут, а у нас раньше – ну, пока в Дреноре кланами жили - все как есть правильно было: животина в дюжине шагов от жилья становится дикой – и мимо птицы!       - Ясно… - огорошено протянула мертвячка, а Вирр лишь покачала головой, подбирая слова, одновременно и честные, и хотя бы относительно вежливые.       - Все-таки Тралл – великий вождь… - наконец выдохнула она.       - А то, – с довольным видом протянула Шаманка. - И знаешь, косичками-то в таких, понимаешь, обстоятельствах, выходило и побыстрее, и проще, чем бумагу портить, ты уж мне поверь!       - Ты родилась уже здесь, - усомнилась Охотница, - когда вы уже буквы знали.       - Так уже тут старшие учили! Мол, традиции и все такое…       - Ну хорошо, а легенды, песни, сказания о героях, - прибегла к последнему аргументу Вирр, - касыды ваши знаменитые – тоже косичками? Это же, - она улыбнулась, - сколько волчат замучить нужно!       - Ну ты скажешь, - фыркнула Харману, - хорошую касыду и помнить радость, а плохую – зачем ваще сочинять? И ты вот прикинь: отец говорил - кажный род на свой обычай косицы волкам вязал, ни один чужак не распознает! – Она осклабилась, но затем, нахмурившись и немного нехотя, признала: - Но теперь, когда все правильные орки как один кулак, оно конечно, Тралл верно измыслил – без вашей писанины никак. Указы там, чего брать, куды топать – и штоб из любого рода, шо старик, шо орчонок бесштанный, вникали… Но так то приказы, донесения лазутчиков - тож снова по делу, а не эти ваши длинноухие забавы, от безделья да долгого сроку выдуманные…       - А… А как же – история ваша? – немного растерялась Вирр. – Это же и для вас, полагаю, вовсе не глупости – как же ее всю устно сберегать?       - Так старики помнят, - слегка удивилась Харману явно глупому вопросу, - сидишь, малой, бывало, у костра – они тебе и… как это?.. повествуют.       - «Они у нас трех кабанчиков свели, а мы у них - двух»? – лукаво предположила Хесса.       - Не-е, - замотала головой Харману, - путаешь ты, милая, все не так было! Это мы у них в год большой грозы трех, а они – тока двух… хотя погодь, - она озадаченно уставилась на мертвячку. – А ты ваще откуда деяния клана знаешь?       - Да погодите вы с кабанчиками, - взмолилась Вирр и к наливающейся подозрениями орчице, и к будущей Жрице, уже начинавшей тихо хихикать, - Харману, а если все помнящие умерли? Или враги оказались сильнее и почти всех перебили? Или вовсе никого из клана не осталось - ведь бывает же такое…       - Всяко быват, – степенно подтвердила Шаманка и, обернувшись, нацелилась было огладить давно манивший ее толстенный Риллев хвост, но тигр предупредительно, с многообещающими нотками, рыкнул: такие вольности он позволял лишь Спутнице. – Так я об чем? – продолжала она, выпрямляясь и настороженно поглядывая на несговорчивого зверя. – Вот враги и помнят, если че. Ну, - она нахмурилась, - не с просто ж так, а ежли клан, ими в корень отпеженный, хорошо умер, доблестно. А ежли нет, то и помнить таких незачем – так тока, позор один.       - Хорошо, - кивнула Вирр, признавая право иных народов иметь свои варварские обычаи, - но представь: вот наслушалась ты у костра рассказов про какого-нибудь вашего героя, и душа твоя загорелась…       - Дык тока так и бывает, - кивнула орчица, - про иных-то чего зря уши мозолить!       - …И захотелось тебе узнать про этого героя, воина, шамана, вождя все-все-все, каждую частичку его жизни, чтобы, - девочка понимала, что Харману вряд ли оценит старый слог времен поздней эпохи Основателей, но в силу давней привычки (и негласного Ученического обычая непременных цитат) не смогла удержаться, - «…сверять свои дела и мысли по лучшим гражданам, достойным подражания!».       - И че? – нетерпеливо ответила орчица. – Ты дело говори, а не то, шо и так понятно.       - Вот тебе дело – если кумир твой умер давным-давно, подумай, откуда ты узнаешь, как именно он жил и что делал, когда не низвергал врагов клана и не… спасал заблудших и потерявшихся кабанчиков?       - Так, это, че тут думать-то? – фыркнула Шаманка. - Могилу его сходить поглядеть, знаки там, опять же – подношения… И увидеть, что хорошо жил, с честью. Ну, и помер, как надо. Че еще-то?       - Харману, - осторожно произнесла синдорайка, - я нисколько не намерена осуждать ваши погребальные традиции, но не кажется ли тебе, что таким способом можно сберечь память лишь о том, что этот герой и правда достойно жил, был уважаем многими и достойно погиб – но не более. Множество подробностей в памяти истают, и для потомков не останется никакой доскональности…       - Дос-ка… ты это про че? – воззрилась на нее Харману. – Эт как ваще на вашем накарябать-то?       - Считай, что я сказала «детали его истории», - отмахнулась, поморщившись, эльфийка. – И все-таки?       - Слуш, Вирр, ты, конечно, тож не обижайся, но вот на кой вам – и уж тем боле нам! – нужны вот эти все талбуковы детали? Че жрал, где спал, с кем и на какой кошме орчат лепил – да какая в том на хвост разница?! Дета-а-али, - пренебрежительно протянула орчица. – Ты вот скажи, - ткнула она в Вирр когтем, - вот ежли нас с тобой завтра чумка приберет? А капитанище наш на понятки свои уйдет – ну, Жрецам нашим добрым фигу скажет, рогом упрется, да и покрошит нас, во опаску всего обчества? Может такое быть?       - Может, - тихо ответила Вирр.       - Во-о, и прикопают наши с тобой вурдалачьи крошки, сеструха ты моя по сече, вона прям там, на обочине. И, ежли повезет, че-нито поверх воткнут да знаки какие положат. И вот ты мне по правде скажи: много ли деталей нашей истории – даж ежли шибко захотят – смогут про нас вашими буквами намалевать, а? Такого, понимаешь, стоящего?       Вирр сразу не нашла, что и сказать; вопрос был откровенно непростой.       - Вот и я про што, - тем временем торжествовала орчица, - даже положить на могилку нечего будет – ни топорики мои еще себя не показали, ни твой лук должной славой не овеян. Не кнышку же твою на нее класть… Или ты, - испытующе взглянула она исподлобья, - то троллище в Катакомбах за собой числишь?       - Нет, - просто ответила, качнув головой, девочка, - то была Рилля победа.       - Точняк, - довольно кивнула Харману, начесывая геройскую холку, - тигра наш отличился!       Рилль, услышав в свою честь славословия, довольно распушился, вскинул морду и гордо перешел на едва ли не парадно-строевой шаг (правда, ненадолго).       - Не-е, - внезапно заметила орчица, - ты хоть и длинноухая, но – ты буздыга-а-ан…       - Что за варварские прозвища… - скривила гримаску Вирр.       - И ничего не…это, не барбарские! У нас так про надежных, честных говорят, мол, они скажут - как буздыганом прилюбят. А че, вы-то штоль своих героев не зовете - «Щит и меч народа»?!       - «Оте-чес-тва», - поправила вторично уязвленная Вирр.       - Да один же хвост! И чем щит и меч хуже буздыгана? Во, ничем. Так это я чего? Я про то, что хоть ты и вредина, каких Степи не знали; и придира, что твой слепень, доставучая, а я к тебе все ж уважение имею - за то, што ты правду признаешь, не то что ваши прочие.       - И со многими нашими ты общалась? – проявила бесконечное терпение девочка.       - А че вас общать-то – эт все знают!       - Ну да, ну да, - тихонько пробормотала Вирр, но так чтобы орчица расслышала. - А еще все знают, что у гоблинов под шапками рожки…       - Ну да, - охотно кивнула Харману.       - Что хум’аноре запирают своих женщин(132)…       - А то!       - Что у таурахэ…       - Да ясен день, - вновь не оспорила Шаманка.       - И что орки в своих Степях моются лишь два раза в жизни.       - Само соб… Вранье! – заорала орчица, едва не свалившись от возмущения с тигра.       - Я подумала, - невинно заметила Вирр, - что если уж мы стали перечислять все основные заблуждения, стоит помянуть все известные народы - чтобы все «по правде».       - Ты!.. – подавилась чем-то явно недобрым Харману. - Ты, это… Вот лучше про наши с тобой могилки думай – че писать-то на них попросим? Штоб, понимаешь, буквами с деталями…       Вирр, промолчав, подчеркнуто раскрыла сомнительную книгу, но чтение не задалось. Хотя и сама мысль заносить на надгробную стелу полнейшее жизнесказание со всеми деяниями и достоинствами ушедшего – это при наличии-то книг, летописей и городских записей! - казалась девочке избыточно несуразной (впрочем, откуда бы в караванных запасах взяться эльфийскому могильному камню? Хорошо, если какую табличку сочинят), вопрос Харману - заданный, конечно, из откровенной вредности - отчего-то казался вовсе не пустым и не глупым, а учитывая обстоятельства – и определенно важным.       И правда – что можно, не покривив душой, счесть ее, Виеринраэ Солнечный Блик, историей… если история эта не сегодня-завтра вот прямо здесь и закончится?       Увы – почти ничего; как говорила Илли, когда в вазе оставалась всего одна конфета - чуть больше чем нисколько. Слишком Вирр юна, даже Школу Охотников не окончила. И никто не виноват, что ей - отнюдь не зрелой и опытной воительнице, а Ученице-недоучке - пришлось одной идти в пораженные скверной земли и спасать то, что взрослые так долго приучали детей полагать своей святыней. А виноваты ли мудрые и старшие, что в Королевство однажды пришел Враг с силой, превыше представимой? И кто виноват в том, что она, Вирр, теперь уже здесь - в Чумках, где ей угрожает совсем иное порождение Врага, перед которым равно беспомощен и ребенок, и взрослый? Ну да, разве что Вэлли - вернулась в свою пещеру не к месту и не ко времени…       Едва Вирр осознала, до каких мыслей она только что докатилась, она испугалась чуть ли не сильнее, чем прежде. Мысленно отвесив себе пару оплеух и сжав руки так, что переплет едва не скрипнул, она скрутила предательское отчаяние в тугой узел - присовокупив, от души и не жалея, имена тех самых неклассических, но часто поминаемых у веселой троицы демонов. И верно мальчишки говорили: ругнешься – и страх с бессилием исчезнут.       Вирр глубоко вздохнула.       Ну, почти исчезнут. Скорее, отступят и перестроятся…       Ну и пусть. Без боя не дамся.       Она осторожно огляделась – не заметил ли кто? Как ни странно, особенно она опасалась не соседей или орчицы, а глазастой мертвячки – в том, что Хесса видит и понимает куда больше, чем стремится показать, Вирр уже давно не сомневалась. Но вроде обошлось – мертвячка «болтала» с Дороти, Жрецы и ближние охранники в ожидании неприятностей все больше смотрели по сторонам (кстати! а отчего они почти все время молчат и даже в наши спорах не участвуют?); а Харману, похоже, была так рада, что с тигра не гонят, что, вероятно, не заметила бы и толпу поганищ(133) со знаменами ее родного клана…       На какой-то миг мелькнуло очередное предательское побужденье – обвинить во всех своих переделках попавшую некстати на глаза орчицу; но Вирр – строго по наставлениям Регента – была бдительна и начеку: недолжные и неподобающие мысли были изловлены, скручены и изничтожены без снисхождения.       Так, тряхнула она ушами, у меня есть задача и ее надо решать, на глупости не отвлекаясь. А то и верно – возьмет бесконечно печальный от безвременной кончины юной Высшей Капитан, да и украсит их общую с Харману могилку вот этой самой книжкой… А если кто из син’дорай с другим конвоем мимо проедет и увидит такое подношение?!       Живое и красочное воображение Вирр в который раз помогло – ужас перед подобной погребальной почестью быстро вытеснил все прочие страхи.       Ну хорошо, мысленно согласилась девочка, я не успела стать живой легендой, как сестры Ветрокрылые, но наш народ уже очень, очень давно не полагает число уничтоженных врагов единственно верной приметой достойной жизни. Я не превзошла все науки – и, сказать по чести, ни одну из них еще не изучила в совершенстве; и даже в отрядной Книге не найдется ни одного моего личносочиненного заклятья – но Королевство сильно не только взрослыми учеными и юными гениями. Я не открыла тайн прошлого и в четверть от тех, что разгадал отец – однако, и чудеса былых времен, полезные Королевству в настоящем, тоже всего лишь часть нашего общего блага. Я не служу Совету, как мать, предложившая новый, лучший способ связи с дальними аванпостами (в котором я, увы, ни демона не понимаю), и я не мастер по оружейному металлу, как отец Илли (и навряд ли им когда-нибудь стану!); и мои иллюзии не украшают лучшие витрины, а мои воплощённые в белом камне творения не встречают иноземных послов у Врат Основателей. Все так, но…       Но неужели тот же Страж Книжных покоев, по слухам бравший в руки оружие лишь во времена войн с троллями, не сопровождавший экспедиции, не изучавший дальние народы, не совершавший открытий, перевернувших науку и (сколько его помнят дети, их родители и... и далее, до тех, кто еще жив и здравствует) никогда не покидавший Библиотеку Элунарана - неужели жизнь почтенного Амарода (Вирр только сейчас сообразила, что не знает и вообще ни разу не слышала имени его Дома) была скучна и бессмысленна? Да он бы просто не прожил бы столько! (А сколько ему вообще лет?!)       А ведь именно он, вспомнила Вирр, по словам отца, когда-то – еще когда Ученик второй ступени Ансвэ впервые приехал с родителями в Столицу – предложил будущему лучшему археологу Королевского Реликвария книгу магистра Керлама «Чужие боги, гробницы и те, кто их ищет» (следующую, ей подобную – «Тайны городов Титанов» - маленький Ансвэ на той же полке отыскал уже сам). И никто иной, как он, Страж Книг Амарод (не воевавший, не изобретавший, не созидавший и ничем – если рассказы верны - кроме Библиотеки не управлявший) всегда, сколько себя помнила Вирр читательницей, помогал ей в выборе, когда девочке – особенно в ранние года – порой казалось, что все интересное уже прочитано. И при том Амарод никогда не ошибался с советом – любого Ученика спроси! – точно загодя знал, какая книга и кого очарует…       Сколько же надо прожить, сколько книг прочесть, чтобы обладать подобным умением, восхитилась Вирр и немедленно ужаснулась – и непредставимой сложности задачи, и тому, что она о подобном задумалась лишь сейчас, с детства восторгаясь отважными воительницами, легендарными Магами, хитроумными и любознательными археологами, но отчего-то не замечая (или принимая как привычную часть Библиотеки) совсем рядом – две улицы пройти! – того, кто загадочен и неповторим ничуть не меньше героев битв, изобретателей, исследователей и зачинателей Магических Школ. Да и – кто знает? - стали бы они все теми, о ком пишут в учебниках, если бы не один тихий, внимательный, добродушно посмеивающийся библиотекарь…       Прекрасно понимая, что до Стража… о нет – до Повелителя Книг Амарода! - ей еще, мягко сказать, далековато, Вирр, тем не менее, пришла к довольно очевидному выводу: и почтенный Амарод, несомненно, когда-то и с чего-то начинал. И сколько бы ему сейчас ни было лет, где-то далеко по ленте времени, в прошлом, ее ровесник Амари сидит за своей (конечно же не первой!) книжкой; еще никоим образом не почтенный и мало кому известный. Вот что бы он сказал Харману - о бесполезности чтения против яркого опыта жизни?       А ведь чтобы так чувствовать и книги, и ищущих их читателей, совсем недостаточно все эти книги просто знать, подумала Вирр. И даже прочитать. Их надо прожить. Разве сама она, читая любимые (да и просто понравившиеся ей!) пьесы, поэмы и приключения не растворялась в них, забывая о мире, ее окружающем, и о себе, настоящей – становясь и Сильваной, и Дат’Ремаром и придворной королевы Азшары, и юным друидом-кал’дорай, тяготящимся своим происхождением и жаждущим магических знаний? Разве трактаты ученых не зачаровывали ее, раскрывая перед ней – зримо и явно, только руку протяни да коснись! – сложную и манящую паутину взаимосвязных, переходящих один в другой законов Мироздания? Разве не путешествовала она – вместе с великими картографами и исследователями чужих народов – прорубаясь сквозь южные джунгли континента и пересекая льды Нордскола, описывая невиданных зверей, изучая новые языки и постигая историю Младших народов? Да она, Вирр, за свои без малого двадцать пять узнала и испытала больше, чем весь Харманушный клан Бхорр (включая предков), до Исхода с Дренора, скорее всего, кроме родовых земель и территорий соседних кланов ничего не видевший и не знавший! (В чем, не преминула девочка проявить беспристрастие, положенное Высшим, разумеется, ничуть не их вина.)       Чем пережитые в душе мучения, сражения, путешествия и иные приключения отличны от опыта, пережитого взаправду? Ну, про себя хихикнула Вирр, если только числом отрубленных рук и ног – своих и неприятельских.       Жаль, что Харману этого не объяснишь: не доросла и не поймет…       Но все народы взрослеют – кто знает, быть может она, Вирр, доживет до эпохи, когда орки изменятся. Изменился же Тралл…

***

      Тигры, выданные «покататься на время», способны творить маленькие, но полезные чудеса: орчица не то позабыла, что назначила Вирр «погребальную задачу», не то опасаясь, что боевая подруга вконец осерчает и с мохнатого скакуна сгонит, но так или иначе Харману – несмотря на молчание эльфийки – урок больше не спрашивала. По меньшей мере, первые полчаса. А позже ходом вещей им обеим стало просто не до этого.       …Наконец-то вчитавшаяся в злонамеренный текст Вирр даже не заметила остановки каравана - как и объявившегося у жреческой повозки Захарию.       - Харману из клана Бхорр, Виеринраэ из Солнечных Бликов… - Капитан умолк, привлекая внимание названых. - Нам надо поговорить.       Охотница и Шаманка переглянулись.       - И немедленно, – добавил Гумберт. Против обыкновения на Дороти в этот раз он даже не посмотрел.       Вирр, отложив книгу, спрыгнула с повозки.       - Мы к услугам командира, - произнесла она за двоих, отмечая ставшее за проведённые с караваном дни несколько непривычным сосредоточение Следопытов – целых четверых из шести! – практически в одном месте: их некролошади застыли широким полукругом неподалеку. Удивиться как следует и уж тем более обдумать увиденное девочка-син’дорай не успела: на левое плечо командира, откуда-то из-за спины выползла почти голая – ни шерстинки - летучая мышь с крупными, широкими, едва не сросшимися на голове ушами. Захария, не глядя, осторожно коснулся ее рукой.       Малая собачка(134), машинально определила Вирр, из Тернистых джунглей. Самая быстрая из рукокрылых. Откуда она здесь?       - Нам че, - сделала рукой неуверенный жест Харману, - отойти куда?       - Идти никуда не надо, - отрезал Капитан, - все и так всё знают. Все – кроме вас. Нам кое-что предстоит. А вы, - он еще раз оглядел живых, - тут новички. Хочу знать, могу ли на вас рассчитывать.       - Мы слушаем, - снова взяла на себя старшинство в их маленьком отряде Охотница.       - Хорошо. – кивнул Захария. - Очень скоро, - продолжил он после недолгой, но отчётливой для Вирр заминки, - мы подойдем к поместью Марисов. Это руины, там, естественно, никто не живет. Но нас там будут ждать – наши, из Подгорода, – чеканил он слова, глядя попеременно то на синдорайку, то на орчицу. – Группа исследователей из Фармацевтов. И они здесь без ведома Серебряных.        Он снова замолчал, вглядываясь в девочек, давая им возможность высказаться.       - Продолжайте, - сказала Вирр, краем глаз заметив, как на нее посмотрела орчица.       - Они передадут каравану некий… груз, - с нажимом определил Капитан Гумберт. - Чтобы не возникло непонимания, скажу сразу: груз честный, не краденый - ни ордену, ни прошлым жителям этих мест никогда не принадлежавший.       - Хотя касательно последнего, – в голосе Баркли насмешка была едва-едва уловима, - возможны разные юридические толкования,       - Джеймс, запрет права собственности на дееспособную личность был озвучен еще при короле… - начал возражать старший целитель Эльрик, но Захария коротким быстрым движением повернул к спорщикам голову и воцарилось молчание.       - Это… одно из порождений Чумы. Плети, - точно нехотя уточнил Капитан уже живым.       - И в чем же… - начала было Вирр, но, затрудняясь с определением, запнулась, - причина таких приготовлений?       - Серебряный орден – наш союзник лишь на словах, - тихо пояснил командир. – Они пропускают караваны ради прибыли, не желая враждовать с Ее Величеством. Но нашим умникам чинят препятствия. Не говоря уже об их шашнях с… - тут он оборвал себя и закончил явно по-другому: - Если они узнают, что мы без их дозволения вывозим вурдалака…       Промолчать Вирр помогли уроки Риторики и накрепко внушенное с малых лет правило, что собеседника не перебивают. Харману же подобными преимуществами похвалиться не могла.       - Чё-о?!       - Вот я и хочу наперед знать, - как-то даже удовлетворенно кивнул Захария, - чего мне от вас, живых союзников, - Вирр откровенно не рискнула определить, которое именно слово Капитан выделил особо, - ожидать? - На взгляд Охотницы сказано было достаточно, но сударь Гумберт - видимо, по армейской привычке любой приказ накрепко и до основания доводить до ума подчиненных (тех, что Школ и университетов, даже человечьих, не кончали), уточнил:       - Будете ли вы до конца с нами, или сочтете нарушение решений местного командора ордена недолжным?       Вирр больше для порядка обернулась к подругам по битве (Хесса, исходя из речей Капитана, в новичках не числилась, а авантюрный нрав Харману и ее пылкая нелюбовь к хум’аноре для синдорайки уже не было секретом) и, посмотрев в огненные глаза Захарии, спокойно, но твердо ответила:       - Как вы уже заметили, командир, мы – союзники.       Захария молча ободряюще кивнул – должно быть, оценив по-эльфийски краткий, но емкий ответ - а затем, определенно не доверяя общему решению (или попросту не веруя в недолгий командирский опыт Охотницы), переспросил Шаманку:       - А ты, орчица? – и, к удивлению Вирр, откровенно подначил: - Ваши, вроде, любую ложь не жалуют?       - Меж своих, - с ленцой отозвалась Харману. – Они, - она мотнула головой в сторону оставшейся позади Башни, - не Орда.       - Годится, - в тон ей ответил Капитан.       - Слуш, Хесса, - быстро окликнула мертвячку Шаманка, - и часто вы тут с дикой нежитью в обнимку путешествуете?       - Ты же знаешь – я с караваном только второй раз, - старательно пожала плечами Ученица Жрецов. – Когда мы с мэтром ехали в Призрачные, такого не случилось…       - Э! – тут же извернулась на Рилле орчица к уходящему в голову конвоя Капитану, - Старшой!..       Тот нарочито медленно обернулся. Орчица резко сбавила тон.       - Ну, это, Капитан Гумберт, я вот чем интересуюсь: а чой-та вы тут нас с Вирркой прям как неродных исповедали, а нашу Хесса – ни-ни? Несправедливо! А вот ежли она в силу невыразимой честности натуры, как это… слово-то такое у длинноухих… а, законопослушная, во?       Вот же неуемная! Вирр осторожно бросила взгляд на мертвячку – но та, вопреки опасению, не обиделась; лишь, глядя на Харману, улыбнулась – определенно печально (лицо Хессы отрастало по-прежнему медленно, но теперь куда заметнее: явно сказывалась невозможность в условиях каравана - да и, честно говоря, ненужность - отказа от мертвой плоти в пользу Дороти).       Капитан все молчал, и девочка поначалу решила, что отвечать орчице он и не собирался, но ошиблась.       - Я и в страшном сне бы не представил, - разлепил он бледные губы, - чтобы кто-то из Отрекшихся не поддержал своих.       Напоминание о довольно ясной разнице (а по мнению большинства живых - и вовсе неодолимой пропасти) между разумной нежитью и всеми прочими на какой-то момент застало Шаманку врасплох. Капитан, полагая вопрос закрытым, уже было вновь собрался уходить, но – как и ожидала Вирр – оставлять последнее слово за кем-то еще орчица не умела; или о том, что такое возможно, просто не догадывалась.       - Так вы ж вааще не спите! – аргумент, по меркам Риторики Высших был, мягко говоря, неубедителен, но почему-то Захария заметно смутился.       - Въелось присловье, - казалось, он словно извинялся(135). – Еще с прошлой жизни. Мы стараемся… избавляться.

***

      От уже оставленных позади постоялых дворов, придорожных селений и просто одиночных построек поместье Марисов отличала лишь былая внушительность изначальных замыслов – за десятилетие безлюдье, непогода и бесчинство Плети, так или иначе, сгладили разницу меж хоромами помещиков-хум’аноре и домами граждан, живших несколько скромнее.       Когда впереди показались первые признаки поместья - провалившиеся крыши и обветшалые башенки - караван свернул на проселочную дорогу, идущую вдоль основного тракта через заброшенные фруктовые сады и вновь остановился.       Охотница не видела, как Захария выпускал летучую собачку – было несложно догадаться, что ночной зверек служил Отрекшимся гонцом и посыльным – но около часа назад успела заметить быстро промелькнувший на закат маленький черный, хорошо заметный на фоне серого неба силуэт, своими серповидными тонкими крыльями (как нельзя более пригодными для скоростного полета) напомнивший ей привычных ласточек окрестностей Столицы - за исключением, конечно, слишком большой головы.       И теперь в голове колонны ожидали ответа – летучей мыши или какого иного условленного сигнала – а пока подчиненные и поднадзорные Капитана Гумберта занимались тем, чем и всегда во время кратких остановок – проверяли колеса, осматривали груз и крепления, правили оружие и просто ждали - как умеют ждать никогда не устающие, у которых в запасе очень много времени. Вирр подумала, что случись сейчас кому увидеть их со стороны, конвой смотрелся бы вполне естественно. Разве что Эльрик отдал своим Жрецам некое невнятное для живых указание жестом и те принялись освобождать в соседней повозке место, перекладывая часть вещей. У девочки в глубине души зашевелились смутные подозрения; и как выяснилось, не у нее одной.       - А оно, то есть он - че, вот прям с нами поедет?! – укатавшаяся до отвала и «державшая с духами совет» Харману резво оперлась на локоть.       - Так затем и спрашивал, - умение Гумберта быстро и незаметно оказываться там, где, по его мнению, он нужен, уже давно восхищало Охотницу; полагая сей навык не природным видовым свойством разумной нежити, а неким исключительно командирским умением, обретаемым с опытом (Полтораух тоже нередко проявлял подобную, как говорили Ученики, всеприсущность), Вирр была твердо намерена со временем таковым овладеть. - Кто ж лучше справится с дичком кроме Жрецов, - он прищурился, - ежли тот умудрится вырваться?       Поскольку Захария по-прежнему внимательно смотрел на них с орчицей, Вирр – не худший в семье и Школе игрок в «Гибель полководца»(136) - все-таки смогла сохранить на лице свое лучшее твердоголемное выражение, умудрившись невольное «Вырваться?!» прошептать исключительно про себя. Шаманка тоже, впрочем, держалась достойно.       - Ну вы даете откусить… - только и дернула головой.       …Был Захарии ответный знак, или нет – Вирр так и не увидела. Но какой-то отзыв от скрывающихся в развалинах Фармацевтов караван определенно получил: Темные Следопыты – по меньшей мере те, кто до того стоял у жреческих повозок – внезапно тронулись с места и тихо-тихо, почти беззвучно (девочка и подумать не могла, что живот… то есть, существо, размером и видом подобное лошади, способно так осторожно передвигаться) уехали шагом куда-то вперед; поведение Жрецов и Отрекшихся с ближайших повозок зримо не изменилось, но Вирр вроде бы почудилась в них какая-то напряженность (которую она поначалу мысленно определила как «легкое оживление», но самокритично сочла применение подобного понятия к разумной нежити если и не оксюмороном, то, несомненно – стилистическим дурновкусием); а Отрекшихся-Лазутчиков они с Харману уже давно не видели - еще с капитанского расспроса о лояльности. Хотя тот же Рилль по пути к поместью то и дело вздергивал морду, топорщил усы и крутил носом – определенно кого-то или что-то чуя – но тревоги не поднимал. Может, их он поблизости и нащупал?       О том, что груз приближается, Охотница поняла еще до того, как от головы каравана меж яблонями что-то замаячило: не видевший угрозы в окружавших его уже неделю без малого Отрекшихся, талассианский тигр негромко зарычал, прижимаясь к земле и скалясь; хвост – основной показатель настроя для глупых двуногих, переоценивающих значение мимики и слов – ходил ходуном.       - Зверюгу держи!.. – сдавленно выдохнула орчица; Вирр уже подскочила к Риллю, охватив его за шею, успокаивая (и тигра, и, отчасти, уже напрягшихся Карателей), объясняя, что это плохой, да, но нужный, правильный упырь, и его не надо рвать; и вообще никого пока рвать не надо, и обещая взамен – шепотом, на ухо, чтобы Хесса не слышала – вкусных свинок на ужин.       - Слуш, а вот как он ваще чует – хде мертвяк плетёвый, а хде… ну, вроде как свой, а?       В иное время Вирр, возможно, с интересом и обсудила бы предложенную тему, но сейчас по ее мнению вопрос орчицы был не слишком уместным и совершенно не ко времени; девочка-син’дорай, как ей показалось, сдержанно посоветовала внезапно озаботившейся чувствами кошачьих орчице спросить у Рилля лично. На том бы спонтанный и в полевых условиях нечастый научный коллоквиум и завершился, не начавшись… не найдись ему третий участник.       - Полагаю, - заметил скрытый котопочитатель и тайный агент, плетущий интриги не то в пользу, не то супротив Кель’Таласа, Джеймс Баркли, - что Спутник Высшей Виеринраэ воспринимает как угрозу не природную суть объекта, а исключительно его агрессивные намерения. Как вам такое предположение?       И, с вполне искренним интересом ожидая встречных версий, посмотрел на Охотницу; к Вирр, насколько та могла видеть, обернулись и ближние Отрекшиеся, а Харману вообще даже рот приоткрыла в предвкушении (вероятно надеясь, что вот хоть сейчас услышит те самые легендарные, правильные эльфийские ругательства Высших, о которых ей многократно поминал, но так и не озвучил старый талбук Бхатт); даже Рилль перестал пугать на опережение нехорошую нежить и выжидательно скосил глаз на дергающиеся ухо Спутницы.       Вирр, раздираемой, как живописали бы ее любимые драматурги, противоречивыми чувствами – страхом тринадцатилетней давности и крайним раздражением от неподобающего любопытства (как ей сейчас казалось, еле-еле не половины конвоя) – повезло: едва ящик черного железа (укрепленный, судя по тусклому блеску, серебряными присадками), поддерживаемый четырьмя Отрекшимися в одинаковых темных кожаных запыленных костюмах незнакомого Охотнице покроя, приблизился к жреческим повозкам, про ее взгляды на тигриную чуйку все разом позабыли. Да и сама Вирр никакой раздвоенности побуждений уже не испытывала – ящик казался глухим лишь с торца; с одной стороны – той самой, что была обращена к повозке – вместо стенки оказались прутья решетки, не то цельносеребряные, не то посеребренные; довольно толстые и на вид прочные, но никоим образом не скрывающие содержимое.       - Приветствую и благодарю, - сказал Эльрик носильщикам и указал на заготовленное место. - Грузите.       Девочка, убеждая себя, что нет ничего позорного и неподобающего в том, чтобы защитными знаками и рунами на кожаных доспехах немертвой четверки интересоваться больше, чем этим грузом, все же не удержалась и посмотрела на пленника…       Нежить не устает, свободная или заключённая в оковы или узилище. Но даже низший солдат Плети – вурдалак, полагаемый некромагами и Орды и Альянса чуть ли не безмозглой, разменной фигурой войск Короля-Лича – в какой-то момент, должно быть, осознает бесполезность своих стараний. Однако, ненадолго: инстинкт жажды живой крови, как и единожды отданный, но не отмененный приказ хозяина, очень скоро вновь заставят его действовать – в отличии от живых, преображенный мертвец способен ждать, ловить удобный момент и повторять свои попытки бесконечно; изучающие нежить ученые двух континентов это тоже знают.       …пленника, до того неподвижно лежавшего грязно-бурой бесформенной кучей, безразличной к происходящему. Едва Вирр перевела взгляд на прутья ящика-клетки (ее устанавливали на повозку совсем рядом), за решеткой сверкнули глаза. У девочки засбоило сердце – сама она впервые смотрела в лицо дикой нежити (а те, кто смотрели, обычно рассказать уже ничего не могли) - и сильнее страха было огорчение, досада - словно ее кто-то обидно обманул - от того, что точно такие же пылающие неестественным огнем глаза были и у Хессы, и у Мины, и у Баркли, и у Захарии – и у любого из Отрекшихся, ставших ей за это время если и не близкими, то не вполне чужими.       Вурдалак издал сиплый вой и быстро – Вирр и отшатнутся не успела – бросился на прутья, впечатавшись в них мордой и, распахнув пасть, зарычал - не отрывая от синдорайки жадного взора, словно кроме нее вокруг никого больше и не было.       - Он безопасен. Не может выбраться, - произнес на гуттерспике один из Отрекшихся-ловчих, подавая Вирр руку; она только сейчас заметила, что сидит на земле, что клетку с по-прежнему жадно высматривающим упырем уже закрепили на повозке и что почти весь передний обзор ей заслоняет мохнатая полосатая спина: героический Рилль - исхитрившись, несмотря на свои немалые размеры, проявить исключительно кошачье умение (то есть, просачиваться куда угодно; ну, или в любой обстановке обязательно объявиться у вас где-то под ногами; это уж кто как называет) - втиснулся между подданных Сильваны (занятых погрузкой и просто присутствующих), заняв позицию строго между Спутницей и неживым пленником. И – насколько Вирр со своего места могла судить по движению Риллевых ушей – молча скалился, разъясняя недругу, что зубов у тигров ничуть не меньше, а, к примеру, верхние клыки – те даже и побольше будут.       - На кой вы ваще хвост ему окошко приторочили?! Оно ж не жрет и не дышит…       Шаманка обнаружилась непосредственно позади эльфийки – слегка побледневшая и с бубном наперевес - видимо тоже, как и Рилль, сорвалась сокрушать и защищать.       - Следить за состоянием, - просто ответил Эльрик. – Но вы не волнуйтесь, Харману: мы их возим не первый раз; камеру изнутри не открыть, а через решетку даже рука не пролезет…       Вирр, поблагодарив вежливого ловца местной нежити, слушала и орчицу и старшего целителя в треть уха, пытаясь понять, что именно сейчас произошло. И, главное, отчего.       Неужели это… этот вурдалак когда-то был эльфом? Или даже кем-то, кто знал ее раньше?       И, увидев ее, теперь – пусть и говорят, что слуги Плети не помнят себя прежних – вспомнил?! Примечания (в "комментарий к части", увы, не поместилось): (130) Правильней было бы сказать «любительские», но в син’дорайской академической среде подобное определение числится крайне оскорбительным и практически малоцензурным. А Вирр, все-таки, барышня воспитанная. (131) Наррация, первоначально термин классической риторики, обозначающий «изложение»; термин нарратологии, в широком смысле то же, что процесс повествования (в отличие от нарратива, обозначающего «повествование как произведение»).