Ничьи

В голубых глазенках Глеба, направленных на брата, читалась немая, но настоятельная мольба. Он ждал, что старший брат соединит осколки внезапно рассыпавшегося мира, и тем самым ослабит непосильную для его шести лет боль. Вадик крепко держал младшего за руку, всем своим видом давая понять, что никому и никогда не отдаст Глеба. Хватит с него того, что несколько дней назад они с братом по воле всемогущего, и вроде как, любящего Бога, лишились своих родителей. Взрослые разговаривали между собой, лишь иногда бросая на детей сочувствующие взгляды. - Детский дом в Свердловске примет их. Завтра можно отвозить. - Маленького хотели в Асбестовский детский дом оформить, но потом удалось договориться, чтобы не разлучать мальчиков. - Они что изверги, разлучать родных братьев? - Эта система не совершенна, и там мало кого заботят чувства детей. Глеб легонько дернул Вадика за руку. - Ты только не оставляй меня, Вадь. Вадим повернулся к взрослым спиной и, опустившись перед братом на корточки, обнял его. Младший обхватил Вадика за шею, крепко прижимаясь к нему. - Не беспокойся, - тихо прошептал старший. – Я всегда буду рядом с тобой. Я пообещал это маме. Губы Глеба задрожали. - Ты должен быть сильным, Глебка. И тогда мы справимся. - А мама еще вернется? – глотая слезы, спросил младший. - Она будет следить за нами с небес, - Вадим быстро вытер выступившие слезы и обернулся ко взрослым. - Глеб не привык к чужим, пожалуйста, не забирайте его от меня. *** В Свердловск братьев везли на машине. Глеб, сжимая одной рукой потрепанного плюшевого медведя, второй крепко держался за руку старшего. Он не понимал, куда они едут, но для него было главным то, что Вадик рядом, а значит, уже не страшно. А Вадим наоборот, сосредоточенно смотрел в окно и думал о том, что их ждет в этом детском доме, и как они теперь будут с Глебом жить, не являясь больше полноценной семьей. - Вадик, а ты взял мою книжку про поросенка Плюха? – младший прижался головой к плечу брата. - Взял, - Вадик ласково потрепал его кудри. - Дочитаешь мне ее? - Конечно, - старший откинул прядь волос, упавшую Глебу на лоб. - А потом ты обещал мне еще какую-то, но я забыл какую, - младший поднял на брата затуманенный взгляд. - Волшебник изумрудного города, - напомнил Вадим, рассматривая его глаза. - Уверен, тебе понравится. Глеб улыбнулся впервые за несколько дней. - И про бегемотиков почитаешь? - Каких бегемотиков? – не понял Вадик. - Про Снусмумрика, на которого ты сказал, я похож. Тут уже настала очередь улыбаться Вадиму. - Про Муми-троллей. - Да, точно. Почитаешь? - Почитаю, - старший достал из кармана две конфеты и, протянув одну брату, вторую развернул и засунул в рот. - Спасибо, - Глеб ненадолго затих, занятый конфетой, а затем снова развернулся к брату. - А гитару, которую тебе папа сделал, взял? – поинтересовался он. - Еще бы. Я бы ее ни за что не оставил. Глеб кивнул, совсем как взрослый и прикрыл глаза. *** Прохладный ветерок теребил волосы братьев. Солнце периодически скрывалось за пеленой облаков, в воздухе пахло дождем. Вадик рассматривал, как на асфальте раскачиваются в причудливом танце тени от ветвей деревьев. Глеб держался за перила лестницы, стоя у незнакомой ему двери. Он то висел на них, то пытался подтягиваться, требуя, чтобы Вадим оценил его мастерство. Вадик машинально похвалил брата и обернулся на сопровождавшую их в поездке молодую женщину из службы опеки и водителя, достающего из багажника машины сумки с их вещами. В детском доме Самойловых сразу проводили к кастелянше, которая занялась переписью вещей братьев, а затем, повели на второй этаж, где в широком холле их встретила старшая воспитательница, которая должна была развести мальчиков по комнатам. Первая комната, из которой доносился гул голосов мальчишек, была комнатой Вадика. Около ее двери его уже поджидала воспитательница Анна Ивановна. Поздоровавшись с мальчиками, она сказала Вадиму, чтобы он отпустил руку Глеба, так как он будет жить в другой комнате. Вадим еще сильнее сжал руку брата, подчиняясь инстинкту заботы и в какой-то мере чувству собственничества. От глаз Анны Ивановны не укрылся жест Вадика, и его темные глаза, направленные прямо на нее, красноречиво дали ей понять, что характер у мальчика еще тот. В отличие от дрожавшего Глеба, прятавшегося за спину брата. Старшая воспитательница взяла Глеба за руку, которую тот незамедлительно выдернул и лишь плотнее прижался к Вадику, упрямо поджимая губы. - А где Глеб будет жить? – спросил Вадим, не выпуская ладошку младшего. - Глеб будет жить со своими сверстниками, - объяснила Анна Ивановна. - Его комната в соседнем коридоре, - добавила старшая воспитательница, вновь попытавшись взять за руку младшего Самойлова, впрочем, также неудачно. - А вместе мы жить не можем? – Вадим переводил взгляд с одной женщины на другую. - Мы всегда жили вместе. - Нет. У нас здесь свои правила. – Терпеливо произнесла Анна Ивановна, и огоньки слабо теплящейся надежды в глазах Вадика погасли. - Ты будешь жить с мальчиками своего возраста, а Глеб со своими ровесниками. Вадик набрал полную грудь воздуха и резко выпалил: - Дурацкие правила. - Какие есть, и вам придется им следовать, - голос Анны Ивановны был твердым и немного холодным. - Глеб не сможет жить с чужими, понимаете? – нахмурился старший Самойлов. - Привыкнет. Все привыкают. Вадик буквально пронзил своим, не по годам взрослым взглядом, воспитательницу и возразил: - Он не все… Он особенный. - Разумеется, - кивнула головой Анна Ивановна, давая понять, что разговор окончен. -Ты увидишься с ним за ужином. А сейчас отпусти его руку и иди знакомиться с новыми друзьями. Вадик произнес про себя нехорошее слово и сдался. Повернулся к брату и, обняв его, приглушенно зашептал ему на ухо: - Глебушка, ты сейчас должен пойти с этой тетей, она покажет тебе твою комнату, где ты будешь спать. - Я хочу с тобой спать, Вадик, - впервые за все время подал голос растерянный Глеб. - Глебка, здесь придется спать раздельно. Твоя комната вот за этой стеной. – Махнул рукой Вадим в сторону соседнего коридора. - Мы с тобой увидимся за ужином, хорошо? Младший посмотрел в глаза брату. - Нет, Вадик. Я с тобой хочу. - Пообещай, мышонок, что не будешь плакать, - Вадик попытался улыбнуться брату, но не смог. Глеб прикусил губу и молча смотрел на старшего. Горло жгло огнем невыплаканной обиды. - Пообещай, - Вадим нежно погладил его по щеке, и от этого прикосновения сердце Глеба замерло. - Не буду, - дрожащим голосом произнес он, обнял Вадика за шею и, набрав полную грудь воздуха, выдохнул: – Но я боюсь… Вадь, я… В этот момент старшая воспитательница отцепила маленькие ручонки Глеба от шеи брата не дав ему договорить и, взяв его за руку, повела прочь по коридору. Глеб оглядывался на Вадика, пытаясь вырваться, но воспитательница держала его крепко и шагала быстро. Вадик смотрел, как маленькая фигура брата удаляется от него и чувствовал, как испаряется сладко-карамельный запах младшего. Он отреагировал на голос Анны Ивановны, только когда Глеб скрылся за поворотом. Тревога за брата тяжелым грузом легла на его детскую душу. В комнате младших мальчиков, рассчитанной на шестерых, было две пустующих кровати. Марья Федоровна, воспитательница Глеба, предложила ему самому выбрать себе кровать, и он, оглядевшись, сразу же прошел к той, которая находилась в углу, ближе к двери. Глеб положил на одеяло медвежонка и молча сел рядом с ним. Чужой воздух проникал в его легкие, в глаза, в волосы, забивался в нос, и спасения от него не было. Повсюду всё было чужое и невыносимо раздражало. На Глеба с любопытством уставились четыре пары глаз. - Давайте поздороваемся с Глебом, - обратилась к детям Марья Федоровна. – Он теперь будет жить с нами. До слуха младшего Самойлова донеслось нестройное «Привет», на которое, впрочем, он не обратил никакого внимания. - А ты не хочешь поздороваться со своими новыми друзьями? – спросила его воспитательница. Глеб поднял на нее безжизненный взгляд. - Моя мама умерла, - кривя губы, тихо произнес он, борясь с подступающими слезами. - Здесь у всех деток нет мам, - проговорила Марья Федоровна, пытаясь привлечь внимание Глеба к остальным ребятам. Но Глеб не двинулся с места, предпочтя просто наблюдать за играющими детьми со своей кровати. Вадиму же, в отличие от брата, выбирать кровать не пришлось. В достаточно просторной и ярко освещенной комнате его ждала одна-единственная свободная кровать вторая от окна. Он поздоровался с мальчишками, которые столпились возле стола и весело над чем-то хохотали. При появлении Вадика они, как по команде повернули головы в его сторону, оценивающе рассматривая. Анна Ивановна представила ему каждого мальчика по имени и, оставив его осваиваться, вышла из комнаты. Вадим запомнил имена всех своих новоиспеченных друзей, которые тут же наперебой закидали его вопросами и сами, в свою очередь, рассказали, что и как устроено в их детском доме, кто из воспитателей более строгий, а с кем можно и договориться при необходимости, если проявить свои актерские способности. С правилами детского дома братьев знакомили по отдельности. Глеб не понял ни слова из сказанного, потому что даже не слушал, он знал лишь одно – Вадика с ним больше нет и не будет. В этих странных правилах ни разу не прозвучало имя брата. А значит и не было никакого смысла вникать в них. Мир утратил свои цвета. В столовой Вадим сразу же начал искать взглядом младшего и, едва увидев его маленькую хрупкую фигурку, бросился к нему через все помещение. Глеб сидел за столом, свесив голову на грудь, и похоже есть даже не собирался. - Глебка, - старший погладил брата по волосам, просовывая пальцы в светлые кудряшки. - Ты кушай давай, слышишь? - Я не хочу, Вадик, - в глазах младшего затаилась совсем не детская боль. - Мне здесь не нравится. Давай уйдем домой, пожалуйста. - Мы не можем, - покачал головой Вадим. - У нас больше нет дома, кроме этого. – Он накрутил на вилку макароны и поднес ее ко рту младшего. Но Глеб закрыл рот руками и уткнулся Вадику в плечо. - Это не дом, Вадь. Я хочу к маме. – Умоляюще прошептал он. - Знаю, - почти беззвучно вздохнул старший. - Я тоже хочу. - Вадим, вернись, будь добр, за свой стол, - неприятно-режущий голос раздался над головами братьев. - Глеб прекрасно поест и без тебя. Глаза младшего заблестели влагой, он не понимал, за что его лишают брата. - Я люблю тебя, - успел прошептать Вадим ему на ушко, прежде чем выпрямиться и бросить ненавидящий взгляд в сторону нависшей над ними Марьи Федоровны. Совсем не такой представлял себе Вадик жизнь в детском доме. Но отступать он не собирался. Ужинать Глеб так и не стал. Остаток вечера он просто просидел на своей кровати, не отрывая глаз от пола. Мальчики, с которыми младший Самойлов отныне делил комнату, быстро потеряли к новенькому всякий интерес, и поэтому никто не мешал ему тонуть в своей печали, захлебываясь собственным горем. Но когда настало время ложиться спать, и Марья Федоровна отправила его умываться, он горько разрыдался над раковиной, давясь зубной пастой. Ни уговоры, ни угрозы на Глеба не действовали. Казалось, что поток его слез не иссякнет никогда. Он был слишком домашним ребенком для того, чтобы быстро адаптироваться к новым условиям. И все же, через некоторое время, Глеб нашел в себе силы по примеру других детей переодеться в пижаму, но ложиться в кровать не спешил. В тот момент, когда воспитательница сказала, что через пять минут выключает свет, Глеб направился к двери. - Ты далеко собрался? – остановила она мальчика. - Сейчас нужно ложиться спать. - А мне нужно к Вадику. Он мне сначала читает, а потом укладывает спать, - тихо, и немного застенчиво ответил Глеб, вспоминая ежевечерний ритуал чтения на ночь, когда он, привалившись к предплечью брата, погружался в сказочные миры, умиротворенный вкрадчивым голосом старшего. - Теперь все будет по-другому, - Марья Федоровна развернула его обратно к кровати. - Ты должен учиться засыпать сам. Ты же уже большой мальчик. Глеб растерялся на минуту, а затем новая волна истерики накрыла его. *** Плач брата Вадик узнал бы среди сотни других. Несмотря на шум царивший в их комнате, надрывный голос младшего проникал сквозь стены, вколачивался в уставшее сознание и звал, отчаянно звал на помощь. - Это твой братец так голосит? – спросил Вадима Ванька Морозов с соседней кровати. - Угу, - мрачно кивнул Вадик, поднимаясь. Сердце рвалось к младшему. Ему даже казалось, что он чувствует его конфетно-молочный запах. - Ничего, поорет и перестанет. - Глеб не перестанет, - ответил Вадим, испепеляя взглядом стену. - Перестанет, когда затрещину получит, - вполне обыденно произнес новый приятель. Дальше Вадим уже слушать не стал. Сердце учащенно забилось и, сунув ноги в сандалии он поспешил к двери, но тут же наткнулся на Анну Ивановну. - Ты куда? – спросила она его, останавливая. Вадим с вызовом посмотрел на воспитательницу: - Мне нужно к брату, - решительно выпалил он, нервно облизывая губы. - Марья Федоровна позаботится о нем. - Он плачет, и сам он уже не успокоится, - тихо проговорил Вадик. Мальчишки притихли и нацелили взгляды на новичка, ожидая чем закончится его стычка с Анной Ивановной. - Младшая группа уже ложится спать. Увидишь его завтра. - Я нужен ему, как вы не понимаете? – Самойлов-старший стиснул ладони в кулаки, удерживая в них рвущуюся из него ярость. - Вадим, ты теперь сам по себе, а он – сам, - тон воспитательницы был непреклонен и холоден, как сталь. Вадик шепотом выругался и под сочувствующие взгляды ребят вернулся к своей кровати. - Горластый он у тебя, - снова подал голос Ванька. – Не помню, чтобы кто-то так орал. - Ему страшно, - попытался оправдать поведение брата Самойлов. - А ты сам здесь давно? - Четыре года, - голова Ваньки поникла, но он быстро провел ладонями по щекам и тут же снова посмотрел на своего нового друга. - Скоро уже и у нас отбой, интересно, насколько у Марьи еще терпения хватит. Не повезло вам в первый же день к этим попасть, вот завтра будет смена Зои Петровны и Инны Борисовны, с ними проще. Инна вообще мелких жалеет все время, они и не ревут у нее никогда. Вадик пытался слушать Ваню, но истерика младшего рвала его сердце на клочья, он мысленно пытался уговорить Глеба успокоиться, пытался силой сознания дать брату почувствовать, что он рядом. Минут через двадцать Вадим не выдержал и снова вскочил на ноги, и в этот же момент дверь в их комнату открылась и вместе с Анной Ивановной зашла Марья Федоровна. Вадик неприязненно сверлил взглядом обеих. - В виде исключения, и только сегодня, сходи к нему, - обратилась воспитательница Глеба к Вадиму. Все, что она говорила дальше, он пропустил мимо ушей. Вадик пулей помчался в соседний коридор, минуя игровые комнаты. Младший стоял посреди коридора, освещенного тусклыми светильниками, как пригвожденный. В своей домашней голубой фланелевой пижаме со слониками, и прижимал к себе плюшевого медведя. Маленький и бесконечно одинокий, парализованный собственным горем. Звуки, которые исходили из его горла уже сложно было назвать плачем. Это больше напоминало надрывный вой израненного зверька. На его бледной коже проступили красные пятна, глаза в обрамлении слипшихся от влаги длинных ресниц, приобрели ярко-синий оттенок. Лишь попав в объятия брата, Глеб перестал трепыхаться и ощутил, как внутри него поднимается волна спокойствия. Страх, что разрастался несколько часов внутри его маленькой грудной клетки, испарился, словно эфир. - Тише-тише, успокойся, - повторял Вадик, и слезы брата словно по волшебству высыхали. Огромная волна любви к младшему накрыла Вадима с головой. Показавшаяся Марья Федоровна, вызвала было новый приступ испуга, но Вадик лишь крепче прижал к своей груди судорожно вздрагивающее тело брата. Воспитательница включила слабый свет в игровой комнате и позвала Вадима туда. Он, не выпуская младшего из рук, и, подозрительно косясь на женщину, прошел внутрь комнаты, сел на диван и усадил брата к себе на колени. - Я чуть позже зайду, - дверь за Марьей Федоровной закрылась, и Вадим прижался губами к кудрявой макушке. Им не нужны были слова. Их сердца, соединенные уже давно и навсегда, и так понимали друг друга. Глеб зарылся лицом в рубашку старшего и, вдыхая в себя тепло и родной запах, затих в его руках, проваливаясь в беспокойный сон.