Ничьи

В результате пережитого нервного потрясения Вадим всю ночь пролежал без сна и наутро никак не мог сосредоточиться на уроке. Он то и дело поглядывал на Наташку, не уставая мысленно благодарить ее за то, что она нашла и спасла Глеба. Лично он ей сказал об этом еще накануне вечером, но она лишь отмахнулась от его благодарности и ответила, что на ее месте так поступил бы каждый. Но Глеба с той минуты доверительной близости она воспринимала, как брата, которого у нее никогда не было. Самойлова-младшего в конечном итоге на ночь все же оставили под присмотром медсестры. Но инциденту, произошедшему с ним, удалось не дать огласку. Так как прибегать к помощи врачей не понадобилось, и именно поэтому всё осталось в стенах детского дома. Правда, воспитателям и другим сотрудникам детдома так просто отделаться не удалось, и на срочно созванном Ларисой Васильевной собрании, под раздачу попали все, начиная от нянечек и заканчивая библиотекарем. - Наше счастье, что он не сумел довести задуманное до конца, иначе замучили бы нас проверки, и затаскали бы всех по прокуратурам, - кипятилась директриса, расхаживая по кабинету. Инна Борисовна с Зоей Петровной переглянулись. Нелегко было этим двум молодым женщинам работать под началом Ларисы Васильевны. Пять лет прошло с того дня, как они устроились сюда, но привыкнуть до конца к здешней обстановке и отдельным аспектам руководства, так и не смогли. Ведь не интересы детей были для директора на первом месте, а собственная выгода и спокойствие. Не болело у нее сердце за воспитанников, видимо запеклось с годами, привыкло ко всему. Но они также понимали, что и в других детских домах было не лучше, а зачастую даже и хуже. Здесь хотя бы не считалось нормой поднимать на ребят руку. А до них и такие истории доходили, да и Анна Ивановна не гнушалась периодическими припугиваниями детей переводом в другой детдом, где и в темной маленькой кладовке запирают и ремнем за непослушание охаживают. - Самойлов не уживается с Деминым, это ясно как божий день, - продолжала тем временем свою речь Лариса Васильевна. – Давно надо было переселить его в другую комнату. - Он хороший мальчик, тихий, - вступилась за Глеба одна из нянечек. – А Никита, как ураган - удержу не знает. - Слишком тихий и инфантильный, но лишь до поры до времени, - высказалась Марья Федоровна. – Тлеет, тлеет, а потом вот такие кренделя выдает. Как говорится, в тихом омуте… - Ему бы к брату, - подала голос Инна Борисовна. - Шесть лет разницы! Вы в своем уме, дорогуша? – вскипела директриса. - Или вы не в курсе какие разговоры у пятнадцатилетних подростков по вечерам? Тогда у своей подруги - Зои Петровны, поинтересуйтесь, она-то уж должна знать, так ведь? Зоя Петровна опустила глаза, едва буравящий взгляд директора впился в ее лицо. На несколько минут воцарилась непроницаемая тишина. Казалось, что в кабинете, заполненном людьми, никого нет. - Так, Самойлова к восьмилеткам переселить надо, там как раз кровать усыновленного Сидорова пустует. Я думаю, что с более маленькими он должен ужиться, - дала указание Лариса Васильевна и тяжело опустилась в свое кресло. – А теперь идите. – Она еще раз обвела взглядом своих подчиненных, и взяла из лежащей на столе стопки верхнюю бумагу. – А за мальчишкой глаз, да глаз. Я думаю, что никому из вас не нужно, чтобы из-за этого суицидника наш детский дом сдал свои позиции. Тем более лето на носу. Шефы нам уже места в Анапском лагере выделили, а случись что, вместо нас быстро найдутся другие желающие отдыхать на море, а мы в лучшем случае, будем прохлаждаться под Свердловском и еще не один год восстанавливать испорченную репутацию. Да и про тринадцатую зарплату забывать не стоит, хоть и не скоро она еще, но все ее всегда ждут, как манны небесной. И все тут же закивали головами, заподдакивали. Сироты сиротами, а свои семьи важнее. И ведь не осудишь за это, не укоришь. Инна Борисовна тяжело вздохнула и следом за Зоей Петровной тенью выскользнула из кабинета. А в голове крутилось одно: «Неправильно всё, не по совести, не по-человечески». Может она так думала потому, что своих детей у нее не было? А может потому, что любить детей, а в особенности детей-сирот было для нее не работой и обязанностью, а призванием, которое шло из самого сердца? *** - Глебка, зачем ты это сделал? В глазах старшего была тревога, в глазах младшего – тоска и боль. Палату, в которой Самойловы ждали, когда вернется медсестра и разрешит Глебу собираться, заливал яркий солнечный свет. Вадик сидел у кровати брата и всматривался в его лицо покрасневшими от усталости, волнения и недосыпа глазами. Глеб молча опустил взгляд. - Где у тебя болит, малыш? – негромко спросил Вадик. - Вот здесь, - младший положил руку себе на грудь и отважился взглянуть на брата. – Вадик, а ты скучаешь по маме? - Каждый день, Глеб, - из уголка глаза Вадима вытекла слеза. - Каждый день. Младший приподнялся на кровати и порывисто обнял старшего. - Давай убежим отсюда? – вдруг предложил он решительным, необычным для себя голосом. - Но куда, Глебушка? – спросил Вадим. Младшему хватило секундного колебания, чтобы смелость оставила его. - Не знаю, - сдавленно отозвался он и устремил на брата умоляющий взгляд. - Куда-нибудь. Туда, где мы сможем быть вместе все время. - Нас найдут и вернут обратно, - печально возразил Вадик. - А мы убежим далеко-далеко, в другую страну, - упорствовал Глеб, не желая больше делить брата ни с кем на свете. - И долго мы с тобой протянем без еды и без денег? Старший взывал к разуму брата, Глеб же руководствовался чувствами. - Но я не хочу здесь больше оставаться, не хочу, - с горечью проговорил он, мысленно рассматривая как бы со стороны их жизнь в детском доме. Вадим перехватил руки младшего и сам заключил его в укутывающие объятия. Глеб, снова набравшись храбрости, выдохнул в шею брата: - Ты женишься на ней? - Нет, - не моргнув глазом, ответил Вадик. - И запомни раз и навсегда, что я тебя никогда не брошу. Мы всегда будем держаться вместе. – Внушал он младшему. - И не будет в моей жизни человека важнее тебя, ясно? Глеб кивнул. - И пообещай мне, что впредь, прежде чем сделать глупость, ты придешь сначала ко мне и расскажешь, что тебя тревожит. Может, вместе мы сможем распутать клубок твоих беспокойных мыслей. - Обещаю, - тихо пролепетал младший, сплетая свои тонкие пальчики с пальцами брата. После полдника Глеб перебрался в другую комнату, а Вадим помог ему устроиться на новом месте. - Почитаем чуть-чуть? – робко спросил Глеб, понимая, что он уже слишком большой мальчик, чтобы ему читали вслух. Но чтения с Вадимом всегда были и оставались по сей день самым приятным и успокаивающим ритуалом. – Или… тебя Дашка ждет? - Почитаем, - отозвался Вадим, но на второй вопрос брата предпочел не отвечать. Он еще и сам не решил, как быть с девчонкой. Но видеть ее ему сейчас совершенно не хотелось. Его грудь до сих пор сдавливал страх за младшего. Заглянув в новую комнату Глеба, Наташка, не обнаружив там мальчика, отправилась на его поиски. Через пять минут она, замерев, стояла около приоткрытой двери в одну из игровых комнат, и слушала мягкий, обволакивающий, как шелк голос Вадима. «…Битва не была бы честной, потому что у Питера было это преимущество. И он подал руку пирату, чтобы помочь ему встать повыше. И тут Крюк укусил его в руку. Не боль от укуса, а несправедливость совершенно обезоружила Питера. Он стоял и смотрел на Крюка, не в силах поднять руку, в которой был нож. Каждый ребенок реагирует так же, когда он впервые в жизни встречается с несправедливостью. И никто никогда не в состоянии потом эту первую несправедливость забыть…». Девочка прикрыла глаза и представила, что она и мальчишки Самойловы одна семья. Ей нравился Вадим. Но она ни за что не призналась бы ему в этом. Ей хотелось, чтобы Вадик еще долго-долго оставался ее другом. А поэтому ни в коем случае нельзя было показывать ему свои чувства. Ведь если он хоть один раз коснется ее губ своими, по-настоящему, по-взрослому, то она не сможет сказать «нет», а значит, их дружбе придет конец. *** - Вадик, - Дашка дожидалась старшего Самойлова у его комнаты. – Как твой брат? – спросила она, когда Вадим подошел ближе. - Его зовут Глеб, - с нажимом на имя младшего ответил Самойлов. – Всё нормально уже. - А ты как? – Киселева сделала вид, что не заметила его недовольства и уже по привычке закинула руки ему на плечи. - Справляюсь, - Вадим, избегая Дашкиного взгляда, мягко высвободился из объятий. – Я устал. – Пояснил он. - От меня? – прямолинейно уточнила она. - Вообще, - уклончиво ответил Вадик. - И что это значит? - Это значит, что нам нужна пауза в отношениях, - и, не давая Даше возможности возразить, он скрылся за дверью спальни. *** - Вадик, ты не виноват, - Ванька сочувственно смотрел на друга. – И никто не виноват, тем более Киселева. Зачем ты так с ней? - Я виноват, - возразил ему Самойлов. – Я чувствовал, что что-то не так с Глебом, но вместо того, чтобы выяснить, что именно, я… я… - Вадим судорожно сглотнул. – Ты понимаешь, чем я был занят в тот момент, когда Глеб хотел сделать это? - Но ты не провидец, - продолжал гнуть свою линию Морозов. - Ты не мог знать. - А должен был, - твердо ответил Вадик. – С тех пор, как умерли родители, я отвечаю за него. И только я. Вадим помнил тот день, когда мама вернулась домой из роддома с пищащим кульком, перевязанным синей лентой. В кульке оказался самый настоящий пупсик, маленький человечек с игрушечными ручками и ножками, крохотными ноготками, с пушком светлых волос и пронзительным взглядом ярко-голубых глаз. Весь день Вадик ходил вокруг да около, боясь и не зная с какой стороны подступиться к малышу, и мама, наконец-то заметив терзания старшего сына, показала ему, как правильно брать брата на руки, обязательно поддерживая одной рукой головку. И Вадим, сидя на диване с новорожденным Глебом, пообещал ему тогда стать самым лучшим на свете старшим братом. *** В начале июня Юрий Леонидович перед уходом в отпуск предложил Самойловым съездить вместе с ним к Саше Козлову. Ремонт в его квартире растянулся больше чем на полгода, но теперь он был наконец-то закончен. Вадик согласился с огромной радостью, он успел соскучиться по старшему приятелю, а Глеб в день поездки был готов уже с самого утра, и в нетерпении вымерял шагами коридор, и высчитывал ступеньки на лестнице. С прошлого сентября Саша появлялся в детдоме еще пару раз – на новый год, и в самом конце марта заходил поздравить Юрия Леонидовича с днем рождения. Хоть он и сказал, что забежал на минутку, но стоило ему лишь увидеть инструмент, как душа затрепетала, запросила коснуться пальцами клавиш. И Сашка с большим удовольствием и энтузиазмом отыграл почти без перерыва около десятка мелодий. А перед уходом снова сказал Вадику, что очень ждет их в гости. - Наконец-то вы выбрались ко мне, - Сашка пожал Вадиму руку и легонько приобнял Глеба, который держал в ладошках полиэтиленовый пакет, наполненный водой, с плавающей в нем рыбкой. По пути они зашли в зоомагазин, чтобы выбрать другу подарок на новоселье. – А ты снова подрос? – улыбнулся он младшему Самойлову. Глеб ответил на улыбку и протянул Саше подарок, а следом Юрий Леонидович вручил ему небольшой аквариум. - Вот это да! – обрадовался Козлов, принимая подарки. – Спасибо огромное! Теперь мне дома не так одиноко вечерами будет. - Пора уже, Сань, отпраздновать новоселье как следует, верно, пацаны? – мужчина обвел взглядом мальчишек, и достал из сумки бутылку газировки. Первым глаза загорелись у Глеба. В детдоме их не баловали такими напитками, но еще когда они жили с родителями, он помнил, что мама иногда покупала им с Вадиком сладкую газированную воду. И помнил, что когда он ее пил прозрачные пузырьки, лопаясь, щекотали ему нос. - А я картошки отварил, сейчас бутерброды с колбасой сделаю, и будем есть, - Козлов, переселив рыбку в аквариум, снова улыбнулся Глебу и ласково потрепал его по волосам. – Смотри Вадик, скоро брат тебя догонит. - Пусть догоняет, - добродушно отозвался Вадим, осматривая квартиру, представляя, что и у них с Глебом когда-нибудь будет такая же. Своя. Квартира у Сашки была маленькая, однокомнатная, обстановка спартанская: диван, письменный стол, заваленный учебниками и тетрадями, два стула и небольшой старенький черно-белый телевизор. Юрий Леонидович обратился к Сашке: - Вы поболтайте пока, я сам сделаю бутерброды, - и с этими словами он направился на кухню. Саша пошел следом, но уже через минуту вернулся к друзьям. - Много чего еще купить надо, - проследил он за взглядом старшего Самойлова. – Но на стипендию, хоть и повышенную, особо не разгуляешься, ремонт много денег съел, поэтому пока так. - А мне нравится, - Вадим подошел к окну и взглянул вниз с пятого этажа на утопающий в зелени двор. – Иди сюда, Глебка. – Позвал он брата. – Помнишь, почти как у нас дома было? Глеб приник к окну и всхлипнул. Слово «дом» заставило маленькое сердечко застучать глухо и больно. Ладонь Вадика тут же ласково скользнула по его голове, а затем по плечу, легонько сжимая его. - Не надо, не расстраивайся, - он поцеловал брата в макушку и переглянулся с Сашкой. - Слушайте, - вдруг воскликнул Козлов. - Я вам дам несколько мелодий, насочинял тут как-то на досуге. Может, вы к ним тексты напишите? - Можно попробовать, да, Глебка? - обратился Вадим к брату. В глазах Самойлова-младшего промелькнуло любопытство и он, шмыгнув носом, кивнул: - Попробуем. - Все за стол! – раздался с кухни громкий голос Юрия Леонидовича. – И руки вымыть не забудьте. - Я первый, - отозвался Глеб и побежал в ванную. Время, отведенное Самойловым, на посещение друга пролетело стрелой, и они не заметили, как настала пора возвращаться в детский дом. - Я постараюсь выбраться к вам до того, как вы отправитесь на море, - сказал Саша, провожая братьев и музыкального руководителя до автобусной остановки. - Обязательно приходи, поиграем вместе, - ответил Вадик. - Послушаешь Глеба, он делает большие успехи. – В его голосе отчетливо слышались нотки гордости. На лицо младшего, который уже успел взгрустнуть, вернулась немного смущенная улыбка. - Привыкай-привыкай к похвалам, уверен, что вас с Вадимом ждет большое будущее, - поддержал Глеба Юрий Леонидович, но через секунду добавил: - Конечно, при условии, что будете трудиться и постоянно развивать свой талант. Он, знаешь ли, ценит самосовершенствование и только тогда отвечает взаимностью.