Ничьи

Восстанавливался Вадим быстро. Молодой организм стремительно возвращал себе утраченные силы, боль отступила, а шов заживал, постепенно приобретая бледный оттенок. Жизнь старшего Самойлова входила в прежнюю колею. Благодаря полному освобождению от физической нагрузки на три месяца, он еще больше времени стал проводить в музыкальном классе. Глеб сбегал к брату при первой же возможности. Наташка по несколько раз на дню интересовалась его самочувствием, а Ванька не упускал случая напомнить о шраме, на который по его словам, должны были обязательно рано или поздно купиться девчонки. Но в итоге, ближе к весне сам Морозов завел роман с Леркой, девчонкой старше его на год, а через пару недель свел Вадика с ее подругой - красавицей Дашкой Киселевой с пепельными волосами и темно-серыми глазами. Вадим, вкусивший запретный плод полтора года назад, успел соскучиться по девичьим ласкам и поэтому почти без оглядки бросился в новое неожиданное любовное увлечение. Он отдался этому стихийному чувству, оттачивая на подруге свое сексуальное мастерство. Дашка была девчонкой пылкой, отзывчивой, и сама без стеснения говорила Вадику, какие ласки ей больше всего нравятся, какие позы приносят максимум удовольствия. И, в свою очередь, она не противилась делать ему минет, с готовностью облизывала, посасывала и лишь просила Вадима об одном – никогда не кончать ей в рот. Вследствие этого Вадик научился контролировать процесс семяизвержения, что немало помогало ему и при занятиях обычным сексом. О том, что такое презерватив он естественно уже успел узнать, но вот достать эту чрезвычайно нужную вещицу возможности не было. Уединялись они с Дашкой в то время, когда Глеб был занят уроками, или уже ложился спать. Вадик, конечно же, познакомил младшего со своей подружкой, но ему не хотелось, чтобы он знал про другую сторону его отношений с девушкой. Вот только Вадим не учел того, что детский дом – одна большая семья, в которой есть, как и доброжелатели, так и неприятели. И вот эти самые неприятели и донесли до Глеба информацию о том, что его брат не просто дружит с Дашкой, а крутит с ней любовь, и что как только ему стукнет восемнадцать, он на ней женится, и будут они жить вдвоем, а потом еще заведут и своих детей, и тогда Глеб будет Вадиму уже не нужен, потому что у него появится своя семья. - Это ложь! – запаниковав, воскликнул младший Самойлов, чувствуя, как сильно царапают его сердце колючие слова Никиты, бьют, словно хлыстом его нежную душу, как в его, еще детское сознание, потихоньку пробивается гнетущий страх. – Мы будем жить вместе. Даже если он женится. - Сам подумай, - не унимался Демин, злонамеренно уничтожая своды хрупкого мира Глеба. - Ты там будешь лишним. - Неправда… неправда… - еле слышно повторял Самойлов, срываясь на хриплый шепот, и отворачиваясь от пристального взгляда недоброго вестника. - Правда, - твердо заключил Никита. – Вот увидишь. Глеб нервно сглотнул, проглотил горькие слова, и полностью опустошенный спустился на первый этаж и вышел на улицу. Слезы дрожали на его ресницах, сердце болезненно толкалось в ребра. Он пересек площадку и сел на лавочку. Солнце слепило глаза, заигрывало с мальчиком, пытаясь отвлечь его от мрачных мыслей, но Глеб не обращал на него внимания, чувствуя лишь, как свежий весенний воздух обжигает легкие, а по телу бегут мурашки. В его голове упрямо гудел голос Демина, отражаясь эхом от деревьев, от неба, от земли. Он думал о том, как будет жить без Вадика. Пытался представить, как это - не видеть его глаз, не слышать его голос, не касаться его рук, не обнимать. Пытался, но не мог. Все это не укладывалось в голове девятилетнего мальчика. Ведь Вадим был его семьей. Он задыхался обидой, несправедливостью и невыплаканными слезами. Внутри все сжималось от непонимания, отчаянная тревога давила на виски. - Что случилось? – вопрос старшего совершенно неожиданно прозвучал над самым ухом Глеба. Он не слышал, как подошел Вадик, но услышав, даже не пошевелился, продолжая сидеть неподвижно, низко опустив голову, изучая глазами землю. - Глебка, - старший опустился на корточки перед братом и осторожно приподнял его лицо за подбородок. В голубых глазах притаилась недетская печаль. – Что произошло, малыш? Глеб посмотрел на брата, и даже открыл было рот, чтобы поделиться с ним своим беспокойством, но в ту же секунду почувствовал на себе чей-то взгляд. Он повернул голову налево, и увидел фигуру Вадькиной подружки. Дашка стояла в метрах трех от них, и, судя по всему, ждала его брата. - Ничего, - насуплено произнес младший. - Ясно, - кивнул Вадим, и нахмурился. - Значит, что-то серьезное. – Он поднялся на ноги и, подойдя к девушке, отвел ее в сторонку. Глеб не слышал, о чем они говорили, но успел перехватить их загадочные взгляды, направленные друг на друга, успел заметить, как на мгновение сплелись их пальцы и тут же расцепились. Ему сделалось противно. К горлу подкатил неприятный комок. Сердце дрогнуло и застучало сильнее. Он решил всё тут же. В эту самую секунду. Теперь он сам о себе позаботится. - Глеб, давай поговорим, - Вадик сел к брату на лавочку, взял в руку его ладонь и принялся перебирать маленькие пальчики, разглядывать тоненькие ниточки вен на его запястьях. С Дашкой они договорились увидеться попозже. Проблемы младшего брата всегда были важнее всего на свете. - Тебя опять Никита обижает? Младший отрицательно мотнул головой и сжал губы. - А кто? – настойчиво пытался выведать Вадик у брата причину его плохого настроения. - Никто, - тихо проговорил Глеб. Поглаживания старшего были приятными и успокаивающими, и ему хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно. - Может, все-таки расскажешь? Поцарапанная душа Глеба жаждала утешения, но он никак не мог заставить себя спросить Вадика, правда ли то, что, когда он женится, они не будут жить вместе. Не мог, потому что боялся. Панически боялся услышать утвердительный ответ. - Я тебе напишу, хорошо? – вдруг сказал он, не глядя на брата. - Когда напишешь? - Завтра, - шепотом ответил Глеб и закусил губу. Почувствовав, как увлажнилась его ладошка, он поспешил выдернуть ее из руки старшего. Вадим напряженно вздохнул: - У тебя появились от меня секреты? - в его взгляде читался прямой вопрос. Младший размышлял почти целую минуту, прежде чем ответить. - У тебя тоже, - он встал. На его шее сильнее запульсировала синяя жилка, но голос прозвучал пугающе спокойно. Он несколько мгновений смотрел в насыщенные любимые карие глаза, борясь с желанием уткнуться лицом в рубашку брата и расплакаться, но потом, взяв себя в руки, развернулся, и со всех ног побежал в корпус, к себе в комнату, на бегу усиленно глотая боль, пропихивая ее внутрь. Впервые Вадим не разгадал его состояние. Впервые не сообразил, что стоит за натянутым голосом младшего, за несчастным выражением его лица. Впервые отпустил. Не понял. Не удержал. А всё потому, что уже через десять минут на его шее сомкнулись девичьи руки, а его собственные ладони скользнули под тонкую ткань Дашкиной кофточки. Глеб написал Вадику, как и обещал. Затем спрятал сложенный вчетверо листок в карман, умылся и забрался в постель. Старший заглянул к нему полчаса спустя, но Глеб сделал вид, что спит. Вадим постоял около кровати брата, поправил на нем одеяло, и вышел из комнаты. Состояние младшего тревожило его, и он четко решил завтра во всем разобраться. Но на утро Глеб перекинулся с братом лишь парой фраз за завтраком и поспешил на уроки. - Малыш, подожди, - попытался было задержать его Вадим, но Глеб, высвободив руку из ладони старшего, мягко сказал: - Потом, Вадик. У меня и так оценки фиговые, еще и «неуд» за поведение схлопочу, если опоздаю. «Интересно, с каких это пор Глеба стали волновать оценки и «неуды» за поведение?», - размышлял старший по дороге в свой учебный класс. Сам же Глеб старался не думать о том, что собирался сделать, после уроков. Ночью он убедил себя, что так будет лучше. Лучше и для него и для Вадика. Он перестанет быть обузой для старшего. И Вадиму не нужно будет вопреки своему желанию всю жизнь жить с младшим братом. Записку Глеб умудрился незаметно сунуть Вадику в задний карман брюк после обеда, когда они выходили из столовой. - Ты сейчас куда? – спросил его старший. - В библиотеку, - соврал Глеб, склонив голову на бок. - А-а… ну, давай, - протянул Вадим. – Я вообще-то хотел поговорить с тобой. - Вечером поговорим, - постарался непринужденно ответить младший. - Может, ты мне даже почитаешь? – Он заставил себя улыбнуться. Только вот улыбка вышла сумрачной и предгрозовой. - Почитаю, - ласково ответил Вадик. Он чувствовал, что что-то было не так, но он никак не мог понять, что именно. – Увидимся через два часа в музыкалке. Глеб нерешительно кивнул и на мгновение прижался к брату. В последний раз. - Я люблю тебя, Вадь, - выдохнул он. - Я тебя тоже люблю, родной, - теплые губы старшего скользнули по виску Глеба. Но до библиотеки младший Самойлов не дошел. А точнее сказать, прошел мимо нее, и шмыгнул в неприметную дверь, ведущую на черную лестницу. Наташка, вышедшая из библиотеки с очередной книгой, успела заметить, как тоненькая фигурка Глеба исчезла за дальней дверью. Она хотела окликнуть его, но не успела. - Маленький засранец, неужели уже у старшаков сигареты стреляет? - проговорила себе под нос девчонка, и задумалась, идти ли ей за Глебом, или сказать Вадику, и пусть тот сам со своим мелким разбирается. После недолгих размышлений Наташка все же решила сама поговорить с мальчиком и пошла следом за ним. *** Кто именно напутал со временем - Ванька с Леркой или Вадик с Дашкой было непонятно. Но факт оставался фактом: и та и другая парочка практически одновременно заявились в заброшенный класс трудовика. Недолго думая, и не желая выяснять, чья же сейчас на самом деле очередь, они решили визуально поделить класс на две части. Одни облюбовали стол учителя, а вторые уединилась на дальних партах. Через несколько минут, выровняв дыхание и вернувшись с небес на землю, неразлучные подружки, переглянувшись, предложили мальчикам поменяться. - Я не против, если Вадик согласен, - тут же отозвался Ванька. Предложение было более чем заманчивым, а Морозов был согласен на любой кипиш, особенно если это касалось секса. - Да я собственно тоже, - непринужденно согласился Вадим, не желая признаваться, что немного шокирован прозвучавшим предложением. Дашка была во всех смыслах приятной девчонкой, но Вадик не мог сказать, что любит ее. Просто им было хорошо вместе, не более того. И раз она сама изъявила желание махнуться партнерами, то он не собирался с ней спорить, а тем более отказываться. Внутри Лерки было уже достаточно влажно, и Самойлов, легко скользнув вглубь, сразу же принялся двигаться. Кожу покалывало от нарастающего желания. Девчонка извивалась в его объятиях, прижималась ближе, терлась о его пах нижней частью живота, облизывала припухшие от предыдущих поцелуев губы. Вадим периодически кидал затуманенный взгляд в сторону Дашки, но видел лишь ритмично двигающиеся бедра друга и слышал тихие девчоночьи стоны. Лерка шепотом попросила ускориться, и Вадик, крепко сжав ладонями ее ягодицы, стал быстрее насаживать ее на свой член. Девчонка кончила за мгновение до того, как судорога оргазма прошила каждую частичку тела Вадима, и он уже опытным движением сжав свой пульсирующий член у основания, вышел из тесного лона и через секунду излился в свою руку. - Это лучший вечер, - выдохнул Ванька, восстановив дыхание. - Можно будет как-нибудь повторить, - сказала Дашка, одеваясь, и Лера, согласившись с ней, чмокнула Самойлова в губы. - Классно трахаешься, - шепнула она ему на ушко. - Ты тоже, - Вадик, отвернувшись, принялся натягивать на себя брюки. - Ой, у тебя что-то упало, - Лерка подняла с пола сложенный тетрадный листок. – Даш, кажется, Вадиму кто-то любовные записки пишет. – Улыбнулась она, протягивая листок Самойлову. - Вот как, - усмехнулась Дашка. - Читай вслух, Вадь, - рассмеялся Морозов. – Может, мы и твою воздыхательницу в следующий раз пригласим к нам присоединиться. - Но-но, - Лерка, беззлобно нахмурив брови, направилась к своему партнеру. – То, что сейчас было, касается только нас четверых. - Я знаю, солнышко, - Ванька заключил девушку в объятия. – Я просто пошутил. Дашка подошла к Вадику и заглянула ему через плечо. Вадим дернулся, пальцы вцепились в разлинованный листок, кровь отлила от лица. Он впился взглядом в неровные строки. Это был почерк брата. Еще до того, как его глаза прошлись по листку, он понял, что случилось что-то ужасное. «Прости меня, Вадик, за то, что я плохой. Я знаю, что ты любишь ее, и знаю, что когда тебе исполнится восемнадцать, ты на ней женишься, и у вас родятся свои дети. И тогда они станут твоей семьей. Я не обижаюсь на тебя за это. Просто я не хочу, чтобы так было, потому что я люблю тебя, и не хочу, чтобы у тебя была другая семья, и другие дети. Я устал думать об этом, Вадик. Я хочу к маме». Вадим почувствовал укол совести, ощутил, как сердце его споткнулось о слова младшего, а глаза заволокла пелена слез. Он пораженно уставился в пол. - Вадик, - позвала Дашка, дотрагиваясь до его руки. Самойлов вздрогнул от отвращения. Всё, что только что произошло казалось ему теперь гадким, мерзким и недостойным. Не достойным звания старшего брата. - Мне надо бежать, - севшим голосом проговорил Вадим, кое-как проглотив комок в горле и, ничего не объясняя, метнулся к двери. *** Глеб сел на корточки под лестницей и всхлипнул. Он ощущал себя бездомным щенком, попавшим в капкан, с покалеченной душой и окровавленным сердцем. Он шумно сглотнул и, опустив голову, всхлипнул еще раз. Затем он зажал себе одной ладонью нос, а второй – рот. Через пять секунд ему стало страшно, адреналин запульсировал в его венах. Через десять – ужас полностью парализовал его сознание. Спину между лопатками будто жгло огнем. Перед глазами расплывалась темнота, и он закрыл их, чтобы не видеть. Тело стало сводить, но Глеб упрямо продолжал зажимать себе нос и рот руками. «Скоро я увижу маму», - уговаривал себя мальчик. Но с каждой новой секундой его мозг подавал все более отчаянные сигналы, буквально требуя сделать глубокий вдох, но мальчишка пытался игнорировать их. Он не услышал шагов. Закрытые веки не отреагировали на вспышку тусклого света. Наташка не сразу обнаружила Глеба. Во-первых, на лестнице было темно, и ей понадобилось время, чтобы нащупать выключатель, а во-вторых, Глеб выбрал самое укромное место, и если бы Платонова не знала наверняка, что мальчик здесь, то и не нашла бы его вовсе. - Глеб! – позвала девчонка, и принюхалась. Запаха сигарет не ощущалось, а ответом ей послужила полная тишина. Пройдя чуть дальше, она огляделась, и вдруг увидела съежившегося в комок младшего Самойлова. Наташка тут же опустилась перед ним на корточки. - Глеб… - настороженно выдохнула девчонка. Мальчик был белый, как мел. Она отдернула его руки от лица и он, как задыхающаяся рыбка, жадно схватил ртом желанную порцию воздуха, едва не подавившись ею. - Что ты делаешь?! – испуганно воскликнула Платонова. – Ты что, совсем с ума сошел?! Сознание Глеба уже уплывало, когда что-то толкнуло его в бок и заставило разжать пальцы, а затем открыть глаза. Он мутным взглядом уставился на Наташку и, прижавшись к ней, неожиданно расплакался. Девчонка, у которой никогда не было ни младших братьев, ни сестер, но которая так хотела их иметь, ласково поглаживала вздрагивающие плечи мальчика. Сердце ее сжималось от его боли. Глеб плакал так горько, будто все горе мира разом навалилось на его хрупкие плечи. Он оплакивал свое будущее, то, каким сам его себе и придумал. - Все хорошо, слышишь? Все будет хорошо. – Приговаривала девочка, еще до конца не осознавая, что только что спасла этого несмышленыша от непоправимого шага. Но зато в этот момент она со всей ясностью поняла другое, что никогда в жизни не откажется от своего ребенка и не допустит того, чтобы он попал в детский дом. *** Вадим рванул дверь класса и тут же налетел на Наташку. - Наконец-то я тебя нашла, - выдохнула она, невольно успев заметить за плечом Вадика Морозова и Лерку с Дашкой. Конечно же, Наташка знала про то, зачем в этот класс совершают набеги ее однокашники, и знала о том, что Вадим крутит роман с Дашкой. Но то, что они там были вчетвером именно сейчас, возмутило ее до глубины души, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не высказать ему все, что она об этом думает. - Глеб в медпункте, - тихо произнесла Платонова и, взглянув на перепуганное лицо Самойлова, добавила: - С ним все хорошо, не волнуйся.