Ничьи

Лето - самое лучшее время года стремительными темпами подходило к своему логическому завершению. Солнце в конце августа светило уже не так ярко, ветер срывал с берёзы первые жёлтые листочки, а дневная температура не дотягивала и до двадцати градусов. Глебу предстояло снова вернуться в детский дом, а Вадиму - продолжить учёбу в аспирантуре. - Вадик, неужели тебе не надоело учиться? - спросил Глеб и тут же вернулся к своему занятию - он старательно водил кончиком языка вокруг сосков брата, которые уже напряглись и затвердели. Жар от ласк младшего брата растекался по всему телу Вадима, вызывая приятное покалывание в животе. - Да я пока и сам не знаю, как у меня получится совмещать учёбу, подработку и музыку, - отозвался Вадик и простонал, почувствовав, как его напряжённый член опаляет дыхание Глеба. - Мне кажется, тебе не нужно учиться, - Глеб приподнялся и стянул с себя пижамные штаны. - Устраивайся на работу и оформи уже надо мной опеку. Старший уложил брата на спину и стал покрывать его тело торопливыми поцелуями. - Чтобы проводить с тобой в постели каждую свободную минуту? - Я люблю тебя, - выдохнул младший и, не желая сдерживать возбуждения, бесстыдно раздвинул перед братом ноги. Но Вадим после того злополучного раза, больше не делал попыток овладеть Глебом, хотя тот в свою очередь, прилагал массу усилий для того, чтобы заставить его потерять голову. Вадик втянул в рот член Глеба и начал медленно сосать, стараясь не обращать внимание на ёрзание младшего и не поддаваться на его провокации, несмотря на то, что физическое влечение к нему с каждым днём обострялось всё сильнее. Глеб вскидывал бёдра, стонал, чувствуя, как старший то полностью заглатывает его плоть, то едва касается кончиком языка. - Скорее, - срывающимся голосом шептал он, требуя ускорить ритм, ощущая сладостные спазмы внизу живота. Но Вадим любил растягивать удовольствие, зная, что при долгой, и главное медленной прелюдии, оргазм будет в сто раз ярче. Он провёл языком по яичкам брата, облизал вход и, осторожно массируя его, проник пальцем внутрь. Глеб шире развёл бёдра и в следующее мгновение обильно кончил себе на живот. Вадик лёг рядом, положил ладонь младшего на свой, требующий разрядки член и стал управлять его рукой. Пальцы Глеба уже умело скользили от основания до головки, накачивая плоть старшего, а его слух ласкали одобрительные стоны Вадика. *** В оставшиеся до сентября дни братья вовсю валяли дурака - спали до обеда, гуляли до двух часов ночи, смотрели телевизор, слушали музыку, курили и мечтали о будущем - безбедном, насыщенном и ослепительно-ярком. - Я тебе столько стихов напишу, Вадь, а ты к ним - музыку, и мы каждый год будем по альбому записывать, - проговорил младший, лёжа попрёк кровати и задрав ноги на стену. - Обязательно, Глеб, - с улыбкой согласился Вадим, перебирая пальцами кудри брата. - И переедем в Москву, - подумав, добавил младший. - Или в Питер, - задумчиво сказал Вадик. - Может нас даже примут в рок-клуб. Глеб, проникшись открывающейся перспективой, с обожанием взглянул на старшего: - И мы будем такие же крутые, как «Кино» и «Зоопарк». - И как «Пикник» и «Телевизор», - предположил в свой черёд Вадим. Глеб почесал кончик носа: - Или как наши «Наутилус» и «Урфин Джюс», да? - Кстати, - вдруг что-то вспомнив, произнёс Вадик. - Я слышал, что у нас в Свердловске тоже рок-клуб появился. - Да? - ахнул Глеб. - Круто! - Ага. - Вадик, - младший сел на кровати, подогнув под себя ноги. - Нам надо срочно придумать название для группы. - У тебя есть идеи? - «Волшебник изумрудного города», - улыбнулся Глеб и, обняв скептически выгнувшего бровь брата за шею, поцеловал в губы. Старший ответил на поцелуй, не спеша провёл ладонями по спине Глеба и задержался на его заднице. - Или «Огненный бог Марранов», - рассмеялся он. Младший озадачено поджал губы. - Название для группы придумать сложнее, чем песню сочинить, - через некоторое время вздохнул он, нахмурившись. - А потом придётся ещё и названия для альбомов придумывать, - заметил Вадим, видя, как брат страдальчески закатывает глаза. -Хотя, знаешь, это легче, - через минуту воспрянул духом Глеб. - Берешь название самой лучшей песни и дело в шляпе. - Весело улыбнулся он. Вадика радовала находчивость брата. Хорошо бы и в остальных сферах жизни он был таким же сообразительным. Сквозь зашторенное окно пробивался слабый рассвет. - Будем ужинать? - спросил Глеб. - Или завтракать? - усмехнулся старший. Но лицо Глеба было сосредоточенным, и он серьезно парировал: - После завтрака спать не ложатся, значит, ужинать. Вадим выпрямился и сел на кровати. - Глеб, нам нужно срочно менять режим, а то ты в детдоме на уроках будешь спать, а ночью бодрствовать. - А ночью дрочить, - теперь уже рассмеялся младший, но тут же глубоко вздохнул. - И вообще, Вадик, не напоминай мне о детдоме, ладно? - Ладно, - согласился старший и поднялся на ноги. - Яичницу или омлет? - Глазунью с сосисками. *** Едва Глеб увидел Алинку, как тут же отметил, что тёмные круги у неё под глазами стали больше, кожа на лице белее бумаги, в уголках губ появились трещинки, а волосы утратили блеск. Он уставился на подружку, а затем медленно спросил: - Как ты? Алина пожала плечами и сморгнула навернувшиеся на глаза слёзы: - Не знаю, - туманно отозвалась она. - Я скучал по тебе. Глеб, навещая подружку на следующий день после своего дня рождения, рассказал ей, что Вадик и Ванька отомстили физруку. Но от одного его имени девочка задрожала и, чтобы не расплакаться, до крови прикусила губу. Самойлов, заметив это, поспешил сменить тему. Сейчас они сидели в столовой, и Глеб, доев второе, пил кисель и ждал, когда Макарова разделается с супом. - Ты сильно похудела, - заметил он. - Хоть что-то хорошее, - буркнула Алина, сверкнув на приятеля глазами. - Столько лет была толстухой. - Не была ты никогда толстухой, - невозмутимо возразил Глеб. Последовала долгая пауза. Алинка опустила глаза, но Самойлов, приподняв подбородок девочки рукой, приблизился к её лицу и легонько поцеловал в губы. Макарова на секунду замерла, а потом взглянула мальчику прямо в глаза: - Ты что, с ума сошел? Но Глеб не успел ничего ответить, так как в этот момент до них донёсся едкий голос Никиты: - О, жених! Болезную нашу решил утешить? Приятели Дёмина заржали на всё помещение. Глебу стало не по себе. - Пойдём, - сказала Алина, заметив его смущение и, отодвинув тарелку с недоеденным супом, встала из-за стола. Они с Глебом вышли на улицу через центральный вход и, обогнув здание, расположились на самой дальней лавочке, находившейся под раскидистыми ветвями тополя. - Никогда так больше не делай, - попросила Макарова Глеба. - Прости, - Самойлов вздохнул, признавая, что был не прав, и вообще он не понял, что на него нашло. - Тебе было неприятно. Алина угрюмо усмехнулась: - Не мне, а тебе. Глеб уже открыл рот, чтобы возразить, но девочка продолжила: - Я грязная. Ты не должен меня целовать и трогать не должен, чтобы самому не испачкаться. Понимаешь, я… - губы её задрожали и она не смогла договорить. Самойлов ошеломленно вперился в подругу: - Не говори так. - Это правда. Сколько бы я ни мылась, там… внутри, я остаюсь грязная. И я никак не могу отделаться от этого ощущения. От этих слов в груди Глеба что-то болезненно сжалось. Ему стало страшно. Страшно за Алинку. Он не просто не мог представить, что она чувствует, он боялся представлять это. Мальчик глубоко вздохнул: - Я хочу тебе помочь всё забыть, - сказал он, касаясь рукой её колена. Давая понять подружке, что ему ничуть не противно. Макарова вымучено улыбнулась: - Не знаю, возможно ли это, - проговорила она, не отталкивая руку друга. - Мне жить не хочется, Глеб. Глеб рассеянно смотрел на девочку, не зная, что сказать, но чувствовал, как в душе нарастает паника. - Но от сигареты я не откажусь, - сказала Алина, стараясь выровнять голос и делая вид, что предыдущую фразу она не произносила. - У тебя есть? Самойлов угостил Алинку сигаретой. Она курила, уставившись невидимым взглядом в пространство. Глебу никак не удавалось разговорить подружку. Алина очень сильно изменилась. Стала совсем другой. Безразличной ко всему окружающему. Ей больше не было ничего интересно. Ни музыка, ни книги, ни кино. А все ежедневные дела она выполняла на автопилоте. Не задумываясь и не придавая им значения. Алинка призналась Самойлову, что почти не спит. Сказала, что стоит ей лишь закрыть глаза, как она сразу же оказывается в маленькой подсобке наедине с учителем физкультуры. И что самое ужасное - она до сих пор чувствует боль, разрывающую её тело в тот день и чувствует свою вину. На протяжении всех этих недель после изнасилования её мучили кошмары и вновь, и вновь преследовал образ Константина Валерьевича. Ангелина Павловна ободряюще говорила, что скоро ей станет намного лучше. Но это пресловутое «скоро» всё не наступало. «Значит, она сама не хочет забыть о том, что произошло», - заявила директриса на педсовете и велела продолжать давать воспитаннице валерьянку. Глеб рассказал о переживаниях Макаровой Наташке, а Наташка в свою очередь поделилась с Инной Борисовной. Та сказала Ларисе Васильевне, что назначенная детдомовским врачом терапия не даёт нужного эффекта, и что девочку необходимо показать специалисту. Директриса обещала подумать. И обещание свое сдержала. Через неделю после начала учебного года Алина отправилась в психоневрологический диспансер, а оттуда в психиатрическую больницу. «Временно», - пояснила Лариса Васильевна недоумевающим воспитателям. Самойлов-младший считал, что в заведениях такого рода лежат только психи, но Алинка, несмотря на свою хандру, никак не подходила под эту категорию. - Не хочу тебя расстраивать, но я думаю, что зря её упекли в эту больницу, - сказал Глебу Саша Козлов, когда они в одну из суббот собрались втроём у Самойловых на кухне. - Почему? - настороженно уточнил Глеб. - Её могли бы лечить амбулаторно, - ответил Саша и тут же пояснил: - То есть, она могла бы просто посещать психиатра. - Но видимо, Васильевне было проще упечь её в психушку, - мрачным тоном заметил Вадим. - Она на девчонке крест поставила. - Но Алина же выздоровеет? - с надеждой спросил младший переводя взгляд с брата на Козлова. - Будем надеяться, - кивнул Саша. Но Глебу не понравился ни его озабоченный вид, ни тон, которым он это произнёс, ни печальное покачивание головой. Ему стало жалко Алинку, которая оказалась один на один с психами. Жить в детском доме тоже не очень большое удовольствие, но психушка казалась ему чем-то сродни тюрьме. В тот вечер Саша с Вадиком так и не поговорили о музыке. А собственно именно из-за этого Козлов и пришёл к Самойловым. Вадиму нужен был клавишник, а Саша, несмотря на свою страсть и любовь к медицине, чувствовал, что ему чего-то не хватает в жизни. И название этому «чего-то» было - музыка. Козлов пообещал зайти на днях ещё раз, но перед уходом сказал Вадиму, что готов всё свободное от медицины время посвящать музыке и репетициям. Вадик именно на такой ответ и надеялся. *** Самойловы уже собирались ложиться спать, когда в дверь их квартиры позвонили. - Кого это принесло? - не желая никого видеть спросил Глеб, взглянув на брата. - Сейчас узнаем, - ответил старший, бросая на постель подушку. - Не открывай, Вадь, - теребя нижнюю губу, попросил Глеб. - Почему? - Ну, просто мы же не ждём никого, - протянул младший. - А вдруг это Сашка вернулся? - предположил Вадим. - Через час после того, как ушёл? - скептически заметил Глеб. Тем временем, звонок раздался снова. Уже более продолжительный и настойчивый. Вадик торопливо пошёл в коридор. Глеб, состроив обиженную гримасу, вздохнул и, заняв место в дверном проёме, стал прислушиваться. Открыв дверь, Самойлов-старший замер, глядя на гостью. На пороге стояла Алёна - бывшая однокурсница Вадима. - Привет, - сказала она, чуть заметно улыбаясь. - Привет, - удивленно ответил Вадик. - Нам надо поговорить, - извиняться за столь поздний визит девушка не собиралась. Самойлов открыл дверь немного шире, впуская её в прихожую. - Я залетела, - сухо проинформировала она Вадима без лишних преамбул. Несколько секунд Вадим сверлил однокурсницу недоумевающим взглядом. - Ты уверена? - наконец еле слышно выдавил он из себя. - Да, я была у врача. Сообщение Алёны словно окатило Самойлова холодной водой, но он постарался взять себя в руки и чуть изменил вопрос: - Я имею ввиду, ты уверена, что залетела от меня? Алёна никогда не интересовала Вадима, они не особо-то и общались, и он сам не понимал с какого перепуга переспал с ней. - А ты не помнишь, как трахал меня, когда мы обмывали дипломы? - недовольно хмыкнула девушка, переступая с ноги на ногу. Вадик не помнил. Зато он помнил, что Смирнов Антон говорил ему об этом. - И что ты будешь делать? - ещё через паузу спросил он. - Аборт само собой, - холодно ответила Алёна. Самойлов молчал, вспоминая Карину и маленького Вадика - своего сына. - Мне этот ребёнок сейчас абсолютно ни к чему, - между тем продолжала девица. - Или, может быть, ты готов жениться на мне? - Насмешливо спросила она, окинув потенциального отца ироничным взглядом. Вадим, неожиданно спохватившись, с беспокойством оглянулся через плечо, надеясь, что Глеб ничего не слышит. - Ладно, не напрягайся, - Алёна одёрнула на себе юбку. - Я всё равно уже всё решила. Буду делать аборт. Ты только с деньгами помоги. - Сколько? - глухо спросил Вадик. Девушка с готовностью назвала сумму. - У меня нет таких денег, - признался Самойлов. Алёна обожгла парня злобным взглядом: - Ну, так найди, Вадик. Или тебе и впрямь придется жениться. Глеб медленно сполз по стенке на пол и уткнулся лицом в колени. Он слышал всё от первого до последнего слова.