Ничьи

- Я всё слышал, - глухо произнёс Глеб, когда Вадим вернулся в комнату, и почувствовал, как на глазах выступают слёзы. Вадик сел на корточки напротив брата. Его лицо было неподвижным, а на шее быстро-быстро билась синяя жилка. Глеб подавил желание прижаться к ней губами. Он не отрываясь смотрел на старшего, будто хотел прожечь его взглядом насквозь. - Глебка… - Вадим взял в руку ладонь младшего. Во взгляде Глеба, направленном на него из-под длинных опущенных ресниц он улавливал горечь и осуждение. - У тебя будет ребёнок! - воскликнул Глеб, вырывая свою руку и одним движением вскакивая с дивана. Старший глубоко вздохнул: - Если ты действительно всё слышал, то должен был понять, что ребёнка не будет. - Это неважно, - сердито бросил младший брату. - А что важно? Глеб помрачнел. В глазах промелькнула боль. - Что ты трахался с ней! - выкрикнул он и почувствовал, как запылали щёки. Вадим, опустошенный разговором с Алёной, неожиданно для самого себя раздражённо выпалил: - А я тебе обетов верности не давал. Глеб ошеломлённо уставился на старшего. Ему стало не по себе от этого незнакомого холодного тона. В глазах мальчика вспыхнул лихорадочный блеск. Облизнув губы, он резко подскочил к Вадику и, размахнувшись, ударил его по лицу. - Ты охренел? - Вадим даже не попытался перехватить руку брата. Действие младшего было настолько внезапным насколько и молниеносным. Глеб ничего не ответил, лишь горько усмехнувшись, пошёл в свою комнату. Там он ничком бросился на кровать, а из его груди вырвался болезненный стон. Невыносимая боль одиночества распространилась по всему его телу. Слёзы предательски выступили на глазах. Душу сжала опустошающая тяжесть. Слова брата обрушились на него обломками утраченного счастья. Впервые с тех самых пор, как его усыновили в шестилетнем возрасте, Глеб ощущал сильнейшее безысходное отчаяние, словно топор палача упал на его голову. Старший Самойлов, не включая свет на кухне, курил, в прострации глядя в тёмное окно. Он думал о том, что не имел никакого права срывать свою злость на младшем брате. Это было несправедливо по отношению к нему. А вот у Глеба были все основания для гнева, так как он вообще не имел к произошедшему никакой причастности. Он один во всём виноват. И ему самому предстояло разбираться с этим. Но сначала надо было найти деньги для Алёны. Меньше всего он хотел иметь от неё ребёнка и связывать с ней свою жизнь. Это могло разрушить все его планы, а главное, он мог потерять Глеба, что для Вадима было просто немыслимо. Вадим злился на самого себя. На то, что умудрился оказаться в такой идиотской и одновременно щекотливой ситуации. Ему было стыдно перед Глебом. Чувство вины острой иглой царапало его душу. Глебу стало душно. Он распахнул окно, но свежий ночной воздух ничуть не помогал. Его сердце сдавили разочарование и невыносимая обречённость. Он задыхался своей любовью к брату. Чувствовал себя обманутым и ненужным. Младший напрягся, услышав, как дверь в комнату открылась. Но не обернулся, ничего не сказал, лишь затаил дыхание, будто мышонок. Вадик подошёл к нему, молча обнял, бережно прижимая к себе, стараясь не повредить его хрупкую душу ещё больше. Глеб не мог заставить себя отбросить руки старшего, которые касались его невероятно нежно, осторожно, словно боясь разбить. Это были всё те же тёплые, сильные руки Вадима, дарующие безмятежность. Глеб опустил голову, бессознательно ткнулся в них носом и тонко всхлипнул. Он боялся, что эти руки последний раз вот так обнимают его, что губы брата в последний раз целуют его макушку. - Прости меня, Глебушка. К горлу младшего подступил комок. Ревность колола его сердце. Но тем не менее он нашёл в себе силы, чтобы спросить: - Что нам делать? - Глеб, тебя это никак не коснётся, я обещаю, - Вадик виновато заглянул в лицо брата. - Я сам разрулю эту ситуацию. - Зачем ты переспал с ней? - облизнув сухие губы, еле слышно спросил Глеб. - Я не знаю, - честно ответил старший. - Я вообще не помню этого. Глеб медленно покачал головой и тихо произнёс: - Ты напился, - но тут же, будто вспомнив что-то, вскричал: - Я знал! Знал, что нельзя было тебя там оставлять! Он развернулся к брату и в отчаянии заколотил кулаками по его плечам. - Малыш, ты расстроен, - Вадим перехватил руки младшего и прижался губами к его пальцам. - Пойдём спать. Глеб снова тряхнул головой: - Я сегодня буду спать один, ладно? - его лицо исказила горестная гримаса. Казалось, что он наказывал себя за ошибку старшего. Вадик беспомощно кивнул и выпустил ладони брата из своих рук. Плечи его поникли. Он пытался поймать взгляд Глеба, но тот старательно прятал от него глаза. Младший замкнулся в себе, скрылся за непроницаемым панцирем, не пуская брата в свою душу. Не позволяя ему рассеять тревогу. Оставшись один, Глеб достал альбом и карандаш. Он уже сто лет не рисовал, так как интерес к музыке и стихам перевешивал увлечение рисованием, но сейчас писать стихи не хотелось. Хотелось как-то иначе выплеснуть свою боль. А когда из тонких чёрногрифельных линий сложился рисунок, мальчик понял, что ему нужно делать. Он твёрдо решил бежать. От брата, от своей любви, от ребёнка, который, почему-то ему так казалось, должен родиться. Он сам изгонит себя из сердца Вадима. Уйдёт первым и тем самым отпустит старшего на все четыре стороны. В конце концов, Вадику всегда нравились девчонки. Они словно бабочки порхали по его жизни. А он - невзрачный мотылёк - возомнил себя героем-любовником, властителем сердца брата. Хотя на самом деле все знают, какова участь мотылька, опрометью бросившегося в пламя. В пламя любви, в случае Глеба. Самойлов-младший сложил в рюкзачок запасную футболку, водолазку на всякий случай, две пары носков, на кухне сделал себе три бутерброда и, стараясь сильно не шуршать, завернул их в фольгу. Затем на цыпочках прокрался в комнату Вадика. Постоял в дверях, привыкая к темноте и прислушиваясь. Старший спал. Глеб взял со стула его джинсы, извлёк из кармана несколько монеток и бумажный рубль, сунул их к себе. Тихо вздохнул, взволнованный тем, что он собирался сделать, и подошёл к дивану. Глеб долго смотрел на спящего брата, мысленно прощаясь с ним, стараясь запомнить каждую чёрточку его лица, и всё-таки решился сорвать с приоткрытых губ Вадима один-единственный почти невесомый, лёгкий, как пёрышко, поцелуй. Губы Вадика пахли вином. Младшему хотелось с жадностью впиться в них, обрушить на старшего всю свою любовь, прижаться всем телом, запустить пальцы в густые волосы и… В коридоре Глеб сунул ноги в кроссовки, надел куртку, закинул на одно плечо рюкзак, сунул под зеркало записку и, распахнув входную дверь, в нерешительности задержался на пороге. «Вперёд, трус», - подогнал он сам себя и быстрым шагом выскочил из подъезда. На улице светало, но вместе с рассветом город обволакивал густой туман. Глеб, бросив стремительный взгляд на окна их с братом квартиры, направился в сторону автовокзала. Учащённый стук сердца отдавался пульсирующими толчками во всём теле. Ему было страшно уходить в никуда, но быть для брата обузой было ещё страшнее. Добравшись до автовокзала и стараясь не попадаться на глаза милиционерам, Самойлов посмотрел расписание и горько вздохнул, узнав, что первый автобус до Асбеста отходит только в семь утра. Внезапно на него накатила адская усталость и безумно захотелось вернуться домой, свернуться клубком в своей кровати и забыться глубоким сном. Желательно навсегда. Выйдя на улицу, Глеб сел на самую дальнюю лавочку и достал бутерброд. *** Вадима разбудил телефонный звонок. Прежде чем снять трубку, он машинально взглянул на часы. Было десять минут одиннадцатого. - Вадик, привет! - услышал он на другом конце провода весёлый голос Юли. - Привет-привет, москвичка, - сонно отозвался Вадим, потирая свободной рукой глаза. - Судя по голосу, я тебя разбудила, - сказала рыжая и поспешила извиниться: - Прости. - Ничего, - отозвался Вадик, прислушиваясь к тишине квартиры. - Все равно вставать пора. А Глеба и из пушки не разбудишь. Новикова рассмеялась. - Как у вас дела? - Нормально, - слишком поспешно ответил Самойлов, но потом решил признаться Юле, что на самом деле всё не очень хорошо, и вкратце, не упоминая имени Алёны, пересказал подруге случившееся накануне. - Ох, Вадик, говорила я тебе, не разбей ему сердце, - выслушав рассказ Вадима, проговорила девушка. - Юль, но вся печаль в том, что я вообще не помню, как занимался сексом с этой Алёной. - С кем-кем? - уточнила рыжая, думая, что ослышалась. - Это не твоя ли однокурсница? - Она самая, - с горестным вздохом подтвердил Самойлов. - И когда это было? Уж не тогда ли, когда вы дипломы у Эдика обмывали? - Тогда, - кивнул Вадим невидимой собеседнице, не совсем понимая, куда она клонит. Но тут Новикова неожиданно рассмеялась, чем ещё больше ввела Вадика в замешательство. - Вот же сучка! - Ты о чем? - не понял Вадик. - А вот о чём… - И Юля поведала другу всё, что она видела в тот вечер своими собственными глазами, после того, как он сам вырубился, перебрав с выпивкой. И про то, как его сон несколько часов кряду охранял Глеб, и что стоило тому отлучиться из комнаты, как там тут же оказалась Алёна и, не теряя времени даром, стала делать ему минет, но правда Юля помешала ей довести всё до логического завершения и просто выставила наглую девицу из комнаты. - Но главное то, что она ушла с Борисом буквально через пару минут после нашего с Глебом ухода. Я видела их, когда мы остановились прикурить у угла дома. Ты не спал с ней, Вадик. - Ты уверена? - спросил озадаченный Самойлов, чувствуя, как камень с души вот-вот свалится. - Почему ты раньше мне не рассказала все эти подробности? - Да, я уверена, - решительно произнесла рыжая. - А не рассказала потому… Слышал, как говорят? Меньше знаешь - крепче спишь. Я не хотела тебя смущать, да и потом я ведь и подумать не могла, что история примет такой оборот. - Да уж, - нервное напряжение, достигшее вчера вечером своего предела, ослабло. - Юлька, ты спасла меня. Девушка добродушно фыркнула и спокойно добавила: - Так и скажи этой Алёне, что у тебя есть свидетели и посмотри на её реакцию. Если она и залетела от кого-то, то точно не от тебя, по крайней мере не тогда. Она или просто решила бабки срубить, или отец ребёнка не даёт денег на аборт. Но это не твоя проблема, Вадим. - Блин, я из-за этой твари с Глебом поссорился, - в сердцах проговорил Вадик, вспоминая расстроенного брата. - Вот теперь иди и расскажи ему всё. - Так и сделаю, - с энтузиазмом согласился Самойлов. - Спасибо тебе. - Поблагодарил он Юлю. - Какое счастье, что ты позвонила. - Не за что, - отмахнулась Новикова. - Сладкого вам примирения. - В голосе девушки ощущалась улыбка. - Я даже не спросил, как у тебя дела с Никой, как с работой, - посетовал Вадим. - Позвони мне, когда выведешь эту интриганку на чистую воду, тогда и поболтаем ещё. - Хорошо. Прежде чем идти мириться с младшим, Вадик заглянул ненадолго в душ, предчувствуя, что примирение будет затяжным и очень-очень приятным. Но когда он вошёл в комнату к брату, то увидел, что на смятой кровати кроме его плюшевого медведя больше никого нет. Старший Самойлов растерянно огляделся по сторонам - джинсы, которые младший обычно бросал на стуле, исчезли. Выглянув в коридор, он заметил, что кроссовок брата тоже не было, как и его кожаной куртки, зато у зеркала лежал листок бумаги. Взяв его в руки, Вадим прочитал: «Мне не нужны обеты верности. И тебе больше нет нужды заботиться обо мне. Я сам справлюсь. Не ищи меня». - Чёрт бы тебя побрал, Глеб! - на Вадика накатило отчаяние. Удрученно тряхнув головой, он скомкал записку и застыл, не зная, что делать. А спустя три минуты Самойлов уже был во дворе. Но он не имел совершенно никакого представления о том, где ему искать брата. И какого дьявола он вчера вообще ляпнул ему про эти дурацкие обеты. Будто кто-то за язык дёрнул. Доверившись интуиции, Вадим обежал пару кварталов, но не обнаружил никаких следов младшего. Да и каким образом он мог обнаружить эти самые следы? Охваченный тревогой Вадик вернулся домой. Он, в отличие от Глеба, был величиной постоянной, не терял самообладание и всегда сохранял невозмутимость. Но сейчас он не мог оставаться спокойным и уравновешенным. Он понимал, что должен действовать. Вот только как найти одного-единственного подростка в большом городе? Глеб всегда был и будет самым главным в его жизни. Он должен найти его. Вернуть любым способом. Должен… Пока с ним не случилось что-то плохое. Через несколько часов Вадиму нужно будет отвести брата в детский дом. Если он этого не сделает, то будут звонить воспитатели. И что он им тогда скажет? Что потерял брата? Вадик позвонил Наташке, но Ванька сказал, что у неё сегодня смена в детдоме. Сообщив Морозову об исчезновении Глеба, они договорились, что Ваня сам позвонит в детский дом Наташке и попросит её перезвонить Вадиму. - Как сбежал? - недоумённым шёпотом спросила Платонова. - Мы поссорились, но я даже не предполагал, что он решится на побег, - не вдаваясь в подробности ответил Самойлов. - Куда он мог пойти, Вадик? - Я не знаю, - выдохнул Вадим. Они помолчали. - Думаешь, мне надо поставить в известность Инну? - озадаченно поинтересовалась Наташа. - Не знаю, - снова мрачно пробормотал Самойлов. - Ничего не знаю. Они же сообщат в милицию? - Думаю, да. - Мне больше не разрешат забирать его. - Сейчас главное - просто найти его, - голос Платоновой зазвучал глуше. - Вадик… - Не говори пока никому ничего, - попросил Вадим подругу. - У меня же ещё есть время. - И, не дожидаясь ответа, он положил трубку. Самойлов не стал додумывать мысль о том, что будет, если Глеб вовремя не вернётся в детский дом. *** Утренний туман рассеялся. Под голубым небом весело щебетали птицы. Глеб, немного поспав в автобусе, купил себе на оставшиеся после оплаты проезда деньги, бутылку газировки и направился в сторону кладбища. По крайней мере, ему казалось, что именно этой дорогой они шли с братом, когда приезжали на могилу родителей. Глеб украдкой посматривал на прохожих, опасаясь подозрительных взглядов, но никто не обращал на него никакого внимания. А он шёл и думал о Вадике. Ему было интересно, беспокоится ли он, сообщил ли уже о его бегстве в детский дом, или ищет его сам? А может быть, старший только рад, что он ушёл. Теперь он может у них дома хоть гарем устроить и перетрахать всех девок в городе. Никто его больше не упрекнёт. Перебегая дорогу в неположенном месте, мальчик едва успел увернуться от проезжающей машины, которая громко и зло просигналила ему. Самойлов-младший подумал, что это был прекрасный шанс покончить со всем и сразу. Тем более, Вадим уже всё равно смял и выкинул его ничтожную жизнь. А как можно жить дальше, если твою жизнь выбросили на свалку? Судьба издевательски ткнула Глеба носом в его же собственные надежды и мечты, давая понять, что у его любви нет будущего, и место его вовсе не с братом. Увлечённый своими мыслями, Глеб сам не заметил, как очутился в лесу. Задрав голову, мальчик стал вспоминать, как ориентироваться по солнцу, но он не знал сколько сейчас времени, а если бы и знал, то всё равно не смог определить в какую сторону ему двигаться. Глеб попробовал прислушаться к звуку проезжающих машин и решил идти на него. Но сколько бы он ни шёл, звук ближе не становился, и выхода из леса не было. Деревья плотнее сомкнулись вокруг подростка, и он ощутил себя в западне. Желудок сжался от страха, сердце судорожно билось, руки дрожали, горло сводило спазмами. Самойлов изо всех сил убеждал себя, что ничего страшного не происходит, что он рано или поздно выберется из леса. Но между тем начало смеркаться, и бороться с паникой Глебу становилось всё сложнее. Обессиленный усталостью и собственными переживаниями, он сбросил на землю рюкзак, сел на траву и достал последний бутерброд, понимая, что ему необходимо восстановить силы. А едва мальчик закончил есть, как небо разверзлось, и зарядил мелкий, но сильный осенний дождь. Несмотря на то, что Глеб сам сбежал из дома, он почувствовал себя брошенным.