Ничьи

Наташкина душа ныла от грызущего чувства одиночества и тоски. Они буквально распиливали её пополам, вскрывая сердце. Её кровать стала самым печальным местом на свете. Наташа лежала в постели, обнимая подушку Вани. Запах мужа уже давно улетучился с неё, но прочно удерживался в памяти девушки. - Вернись ко мне. Ну пожалуйста, вернись, - шептала она, кутаясь в одеяло. Но, как и обычно ответом ей служила лишь холодная пустота. Невозможно было ничего вернуть. Всё, что сломано - сломано навсегда. Однако Платонова продолжала звать Ваньку, а из-под её сомкнутых век струились слезы. У неё никак не получалось вытащить себя из липкого тумана уныния и продолжить жить, не зацикливаясь на прошлом. Она чувствовала себя заживо похороненной. Собственная скорбь стала для неё могилой, и лишь маленький Ванечка, словно лучик света, указывал ей путь к счастью. В те дни, когда Наташка могла уделять ему больше времени, она ловила себя на мысли, что рана на её душе, которая никак не могла затянуться, не тревожит её, и ей удавалось не вспоминать о своей утрате до самого сна. Глядя на малыша, она чувствовала его огромную внутреннюю боль. Его огромное горе, которое он успел пережить к своему, совсем ещё маленькому возрасту. Горе быть брошенным и отвергнутым самым главным в мире человеком. Мамой. К мысли об усыновлении её подтолкнул сон. Однажды ей просто приснилось, что Ванечка - это её сын. Родной. От Вани. Проснувшись, она просто отмахнулась от этого сна. Забыла о нём в круговерти повседневных дел, но уже следующей ночью, воя от отчаяния и нахлынувшей боли, которая скручивала холодной рукой её внутренности, она неожиданно подумала о Ванечке, как о своём сыне. Это был настолько сильный всплеск тепла, что с той ночи она больше не могла думать ни о чём другом. Наташка стала вспоминать, какие ей нужны справки для усыновления. Чуть больше года назад она уже проходила через нечто подобное с Алиной. Но тогда они с Ваней планировали опекунство, сейчас же девушка хотела именно усыновить ребёнка, чтобы не пришлось вдруг отдавать его неожиданно опомнившейся матери-кукушке или вспомнившим о том, что у них есть внук, её родителям. Для начала Платонова поделилась своими мыслями с Самойловыми, и оба брата восприняли новость с энтузиазмом. - Это именно то, что тебе нужно, - сказал Вадим и его поддержал Глеб: - Он счастливчик, если заполучит тебя в мамы. - Я не представляю рядом с собой другого парня, но и прожить всю жизнь одной не хочу. Это сведёт меня с ума. - Проговорила девушка, вспоминая все те одинокие вечера, когда она в полном отчаянии кружила по пустой квартире, меряя шагами комнаты. - Ты приняла правильное решение, - кивнул Вадик. - В заботах о ребёнке тебе будет проще справиться с тоской. - Но я боюсь, что мне теперь, раз я не замужем, не позволят усыновить малыша, - высказала свои опасения Наташка. Все трое на некоторое время замолчали, а затем Глеб локтем толкнул брата в бок. Тот непонимающе оглянулся на него. - Возможно, с этим может помочь Вадик, - произнёс Глеб вслух. - Что? - в один голос спросили Наташа и Вадим. - Ну, Вадик мог бы жениться на тебе, - тихо пояснил младший Самойлов и тут же уточнил: - Не по-настоящему, конечно же, а так, для фикции. Чтобы тётки в опеке не помешали тебе усыновить ребёнка. Платонова с Вадиком молча переглянулись, обдумывая слова Глеба. - Нет, - первой нарушила тишину Наташа, отринув предложение Глеба. - Я не могу просить о таком. Это будет нечестно по отношению к вам. - А ты и не просишь, - сказал Вадим. - Мы сами тебе это предлагаем. - Он взглянул на младшего и тот ответил ему уверенным кивком. - Я не могу на это согласиться, - упавшим голосом ответила девушка. Глеб вздохнул. - Послушайте, я очень ценю то, что вы мне хотите помочь, но я не имею права втягивать вас в свои проблемы, - заметила Наташка с чувством вины. - Хорошо, - кивнул старший. - Пусть ты не хочешь, чтобы мы помогли тебе, но позволь нам помочь ребёнку обрести семью. - Вадик, когда мы будем разводиться, я не хочу, чтобы тебя считали подлецом, бросившим жену с малолетним, да ещё и усыновленным ребенком, ведь каждому не объяснишь… - Да вам не обязательно разводиться, - перебил Платонову Глеб. - На мне Вадик всё равно жениться не сможет никогда. Он произнёс это настолько спокойным и даже каким-то будничным тоном, что Вадим невольно напрягся. Он прекрасно знал, что младшего не просто волнует, а очень даже беспокоит этот вопрос. Но не в его силах было что-то изменить. Они братья, и они не имеют права на интимные отношения. Тут хоть головой о стену - ничего не измениться. - Мне надо подумать, ладно? - сказала Наташа. - Почему ты предложил это, Глеб? - спросил Вадик брата уже поздно вечером. - Это был душевный порыв или?.. - Если я скажу правду, ты посчитаешь меня эгоистом, - хмуро промолвил младший. - Говори, - Вадим выжидательно смотрел на Глеба. - Мне так будет спокойнее, - пробормотал тот, потупив глаза. - В смысле? - В смысле, что если ты будешь женат на Наташке, я буду уверен в том, что ты не влюбишься и не женишься на какой-нибудь другой девчонке, - на одном дыхании протараторил Глеб. - Логика железная, - скептически хмыкнул старший. *** Наташка поговорила с директрисой дома ребёнка по поводу усыновления Ванечки, честно рассказав о мотивах и о страхах, связанных с этой процедурой - что вдруг ей, одинокой девушке, откажут в усыновлении, или посчитают её слишком юной и неопытной и подберут мальчику более достойных родителей. Та в свою очередь ответила, что лично поможет ей, замолвит кому надо словечко, и возможно даже никакой фиктивный брак для этого заключать не придётся. - Жилплощадь у тебя хорошая, о прибавке к зарплате я похлопочу, а опыта ты как раз здесь, у нас и будешь набираться, - успокоила Наташу женщина. Малыш протянул к ней крошечные ручки, и Платонова, ощущая какую-то невидимую нить, связывающую их, достала его из кроватки и с удовольствием прижала к груди. Нежность обволакивала её. - Привет! - ласково улыбнулась девушка, с лёгкой задумчивостью разглядывая ребёнка. Его большущие голубые глаза неотрывно смотрели на неё. Поглаживая мягкую младенческую кожу, она вспоминала свои первые дни в детском доме. Дни, когда весь её мир перевернулся, когда вся её жизнь рухнула, словно карточный домик. Когда среди пяти миллиардов людей, живущих на земле она осталась одна. Никому не нужная. И абсолютно ничья. Этого малыша ей хотелось оградить от страданий и уберечь от боли. Она, как никто другой, знала, что единственная мечта каждого детдомовского ребёнка - обрести семью. Найти дом, в котором его будут любить и позволят развиваться, как личность вместо того, чтобы подгонять под стандарты воспитательной детдомовской системы. Шло время, и с каждым днём Наташка всё сильнее привязывалась к Ванечке. Обнимая его, она чувствовала, что ей всё труднее расставаться с ним. А в выходные дни, когда она не видела мальчика на душе у неё скребли кошки. Но ещё Наташа безумно боялась потерять этого малыша. Боялась, что его могут усыновить раньше неё, хотя директор обнадёживала, объясняя, что такого просто-напросто не может быть, так как этого ребёнка уже нет в списке для потенциальных усыновителей. Однако Платонова знала, что успокоится только тогда, когда суд официально признает Ванечку её сыном, и она получит на руки свидетельство об усыновлении и свидетельство о рождении. *** В рок-клубе первый альбом «Агаты Кристи» одобрили и на суд публики музыканты должны были представить его в конце феврале на сцене Политеха. Ради такого события Петя даже пообещал вырваться из Сургута. Подготовка к концерту шла своим чередом. Все музыкальные партии были уже давно выучены назубок. Но Вадима больше беспокоило не это. Чем меньше оставалось дней до концерта, тем больше нервничал Глеб. Вообще, Глеб нервничал перед любым выступлением, но в этот раз его волнение перешло все пределы. Вадик уговаривал младшего отнестись ко всему проще. - Делай, что должно, и будь, что будет. - А если я испорчу всё? - вопрос тихо слетел с губ Глеба. Старший обнял брата, чувствуя, как сильно бьётся его сердце. - Если ты испортишь всё, вот тогда мы и подумаем, как нам быть дальше, - ответил он. - Я тебе уже сто раз говорил, не надо решать проблемы, которых ещё нет, от этого можно сойти с ума. Двадцатое февраля приближалось стремительно. Младший Самойлов взял себя в руки, твёрдо решив не ударить в грязь лицом. И это у него получилось. Впрочем, как и у всех. Они были командой. Единым коллективом. Глеб забылся в музыке, упиваясь ею. Все проблемы и неприятности отступили на второй план. Звуки, наполненные его душевными переживаниями лились сами собой, легко и свободно. Его чувства, передаваемые с помощью гитары парили над залом, находя отклик в сердцах других людей. В каждую ноту он вкладывал свои эмоции, раскрывал душу, предлагая заглянуть в неё. Вадим, пробираясь сквозь искушающее и манящее гитарное соло очередной песни, то и дело бросал взгляды на брата. Его восхищало то, что Глеб, обычно не отличавшийся храбростью, сегодня был в ударе. Он впервые видел младшего таким. Даже вспомнил, что среди спортсменов есть выражение «старт плюс» - это когда на соревнованиях человек делает больше, чем на тренировках. Так и у Глеба получилось - его и так уже превосходная готовность к концерту умножилась на собственный безудержный кураж и дружелюбную атмосферу зала. Уже уходя со сцены, Вадик тихонько сжал ладонь брата. - Я горжусь тобой, - шепнул он ему на ухо, но в полумраке не заметил, как Глеб просиял после этих слов. *** Пятнадцатого апреля Платонова Наташа стала мамой очаровательного малыша - полугодовалого Ванечки. За пару недель до знаменательного события девушка с помощью братьев Самойловых закончила обустраивать сыну комнату - она собственноручно сшила занавески из ткани с мультяшными утятами и забавное постельное бельё с мишками, Вадим помог купить коляску и кроватку, а заодно и собрать последнюю. Наташка достала из закромов приданное, которое готовила к рождению собственного ребёнка, отобрала то, что годилось Ванечке по размеру и ещё несколько дней провела за швейной машинкой, пополняя запасы, желая, чтобы у ребёнка в достатке было и распашонок, и ползунков, и пелёнок, и марлевых подгузников. Ведь в доме ребёнка иной раз случалось, что заканчивались сухие ползунки и малышам приходилось, заходясь плачем, по несколько часов дожидаться чистой партии из прачечной. В тот день, когда и так дрожащая от волнения Наташа забирала кроху домой, её эмоциональное напряжение достигло апогея. Девушку вдруг охватил ужас при мысли о том, что она не сумеет сделать его счастливым. Да, этот маленький принц наполнил её жизнь новым смыслом и нежностью, но получится ли у неё стать для мальчика хорошей матерью? Этого она не знала. И никто не знал. - Ты спасла его от медленной смерти, от горя и одиночества, - сказал Глеб, когда все трое вместе с малышом приехали к Наташке домой. - По крайней мере, ему не придётся бороться с пустотой, как всем детдомовцам. - А ты боролся с пустотой? - спросил Вадим, наблюдая за новым, теперь уже полноправным участником их небольшой, но дружной «банды». - У меня был ты, - ответил младший. - Ты не давал мне потерять надежду и заполнял собой пустоту. Но все остальные дети в детдомах бесконечно одиноки, несмотря на то, что никогда не остаются в этих инкубаторах одни. - Так и есть, - согласилась Наташка, переводя взгляд на сына, который в это время вовсю осваивался в своей новой кроватке и изучал разноцветные игрушки-погремушки, пробуя их на вкус. - Это он меня спас, Глебушка. - Добавила Платонова с мягкой улыбкой. Ближе к вечеру, Наташа предложила братьям помочь ей искупать Ванечку, и пока она наливала теплую воду, размешивая в ней череду, Самойловым было дано задание раздеть ребёнка и принести его в ванную. - Я - пас, - тут же сказал Глеб, как только братья вошли в детскую. - У меня руки-крюки, мало ли что. - Да ладно, Глеб, уж признайся, что ты просто боишься, что Ванька может описать тебя, - усмехнулся Вадик, бережно доставая лепечущего на своём языке малыша из кроватки. Самойлов-младший скривился. - И это тоже, - он смотрел за тем, как старший осторожно берёт ребёнка на руки и прижимает к себе. - Ты его лучше, Вадик, на вытянутых руках держи. - Посоветовал он брату. Вадим ткнулся носом в макушку младенца, втягивая в себя молочный запах, и прошелся с ним по комнате, покачивая и что-то нашёптывая на ушко. - Вы скоро?! - донесся до них Наташкин голос. - Идём! - отозвался Глеб, красноречиво взглянув на старшего. И тот, положив ребенка на диван, принялся его раздевать. Ванечка с любопытством разглядывал Вадика, одновременно дрыгая ножками. - О чем ты думаешь? - спросил Глеб, глядя на сосредоточенного брата. - Вспомнил, как тебя мама принесла из роддома, - признался Вадим. - Ох и горластый ты был, только на руках и успокаивался. - И тебя это не раздражало? - младший надул щёки и состроил малышу забавную рожицу. Ванечка с подозрением покосился на него, но всё же агукнул в ответ. - Я привык, - Вадик отложил в сторону мокрый подгузник. - А потом привязался к тебе, а потом… - он взял голенького младенца на руки. - А потом? - Глеб выжидательно смотрел на старшего и представлял какой бы заботливый отец мог получиться из него. - Потом полюбил. И уже не представлял своей жизни без тебя. Глеб поддался ближе к Вадиму и тихим взволнованным голосом спросил: - За что ты меня полюбил? - За то, что ты такой единственный и неповторимый, - Вадик чмокнул брата в нос и, сказав ему взять фланелевую пелёнку, понёс Ванечку в ванную. *** Именно концерт в Политехе стал некой отправной точкой для группы «Агата Кристи». Именно после него у музыкантов стала набирать обороты концертная жизнь. Весной они дали два концерта подряд в местном ДК, выступили на двух уральских рок-фестивалях, после чего популярность ребят стала заметно возрастать и приглашений от организаторов концертов становилось всё больше. Сложнее всего приходилось Пете, который летал на выступления из Сургута, но и Саше было не просто всякий раз отпрашиваться с работы. Однако уже в начале лета Пётр окончательно покинул Ханты-Мансийский округ, так как три года его обязательной отработки по распределению наконец-то истекли. А вскоре и Саша Козлов сделал выбор между медициной или музыкой в пользу последней, ибо чем больше концертов становилось у молодой группы, чем чаще их приглашали на выступления в различные города, тем сложнее Александру становилось совмещать музыку с работой. Поколебавшись несколько недель, взвесив все «за» и «против», Саша предпочёл профессии врача жизнь музыканта. Уже в середине лета группа поехала на свои первые гастроли в Казань, которые прошли «на ура», а затем последовали небольшие туры и в другие города. - Оказывается, мечты сбываются, - проговорил Глеб как-то вечером после очередного концерта, когда они с Вадимом, запершись в своём номере, предавались ленивым ласкам. - А ты не верил? - спросил Вадик, обхватывая губами сосок брата и втягивая его в рот. - Скажем так, - Глеб застонал, прикрывая глаза. - У меня были некоторые сомнения. Старший почувствовал, как его тела касается возбуждённый член брата и тут же накрыл его ладонью. Горячее желание внизу живота младшего стало затягиваться в тугой узел, но он нашёл в себе силы продолжить разговор: - А ты, - Глеб выгнулся навстречу ласкающей руке. - Неужели ты ни разу не сомневался в том, что всё получится? Пальцы Вадима толкнулись в нутро брата. - Ни разу, Глеб, - одной рукой он дрочил младшему, а второй массировал его простату. - Боюсь, что если бы сомневался, то точно ничего бы не получилось. Глеб закусил губу, помня, что за тонкими, практически картонными стенами гостиницы спят их одногруппники. Дыхание его сбилось, глаза затянуло пеленой удовольствия. Он готов был уже кончить, когда пальцы Вадима крепко сжали основание его члена. Глеб всхлипнул: - Вадик… Вадик шире развёл ноги младшего и, надавив на его вход головкой члена, мягко проник внутрь. Глеб ахнул, начиная двигаться, вбирая член брата глубже в себя. Старший прижался бедрами к бедрам Глеба, снова обхватил рукой его плоть и, целуя в губы, перехватил инициативу. Их стоны перетекли друг в друга. Их тела стали единым целым. И не было сейчас для них ничего важнее, кроме наслаждения, которое они дарили друг другу. Отдышавшись после оргазма, младший сел на постели, задумчиво уставившись в окно. - Ты чего? - Вадим оплел пальцы брата своими и потянул его на себя. - Знаешь, все эти девчонки, - начал хмуро Глеб. - Фанатки, которые поджидают нас после концертов… - Напрягают тебя? - закончил за него Вадик. - Именно. Собственнический инстинкт в отношении Вадима у Глеба был развит чересчур, и ему не нравилось, когда кто-то пытался претендовать на его старшего брата. Яркого, сильного, уверенного в себе. - Тебе придётся научиться доверять мне, - сказал Вадим, вытягивая сигарету из лежащей на тумбочке пачки. - А фанатки и фанаты нам нужны. Нет ни одной успешной рок-группы, у которой не было бы своих фанов. Вернувшись из очередного города, Глеб уволился с должности лаборанта, а вскоре за ним из Политеха ушёл и Вадим. Музыка стала поглощать всё их время. *** Ванечка быстро осваивался в новом мире. Он уже нашел общий язык с Тигряшей, который из-за разъездов братьев перекочевал жить к Наташке, несмотря на то, что Глеб очень не хотел расставаться с ним. Но между тем он понимал, что нельзя надолго оставлять животное в одиночестве. - Будет повод чаще заходить к нам, - сказала Платонова, забирая у Глеба кота. В последнее время они виделись не так часто, как им всем бы хотелось, но Наташа была искренне рада за ребят. Рада их первым успехам и тому, что занятие, которое им было больше всего по душе стало приносить ещё и деньги. Вадим сдержал своё обещание и в конце лета установил на могилах Вани и Алины гранитные памятники. Алинке выбрали дизайн полукруглой формы, а Морозову и их дочке - классический, со смягчёнными краями. Также Вадик периодически давал немного денег Наташке, но зная, что она их просто так брать откажется, говорил, что это для Ванечки - на детское питание, на одежду, на стульчик для кормления, на игрушки. Наташа сидела возле детской кроватки и любовалась спящим сыном. Он ей казался совершенством. Она была уверена, что красивее малыша ещё не встречала. Его первая улыбка (а улыбаться мальчик начал лишь спустя несколько недель после того, как обрёл дом) оказалась первым стежком, положившим начало к сметыванию глубокой раны на её душе. Маленький Ванечка был тем, кто нуждался в её нерасплесканной нежности, и она с радостью дарила ту ему. Она всё так же часто вспоминала мужа, но сын не давал ей погружаться в печаль и боль больше не оглушала её, а лишь тихонько поцарапывала сердце молчаливой грустью. Мальчик стал её солнцем, её воздухом, её маленьким, но таким большим счастьем. *** Вадим набрал московский номер Юли и, прижав трубку к уху, нетерпеливо ждал ответа то и дело посматривая на часы. На вокзале им надо было быть минут через сорок и Глеб, суетившийся рядом, торопил брата. - Вадик, раньше надо было звонить, я же тебе напоминал, - причитал он. - Так и знал, что ты всё забудешь. Глеб, ворча себе под нос, проверил ещё раз все ли закрыты форточки и перекрыт ли кран газа. - Эх, надо было мне вчера самому позвонить, - он снова встал у старшего над душой. - Теперь ещё на поезд опоздаем. - Не суетись, Глеб, - махнул на него рукой Вадим и тут же проговорил в трубку: - Юлька, привет! Прости, что давно не звонил, но мы сейчас, как белки в колесе крутимся. Зато я хочу предложить тебе встретиться через пару дней. Где? В Москве, конечно же. - Рассмеялся Самойлов. - Нашу группу пригласили принять участие в фестивале «Ступень к Парнасу». Остановимся в какой-то пафосной гостинице «Космос». Знаешь такую? Отлично. Тогда, как только приедем, я тебе позвоню. До встречи! *** - Вадик, скажи, я не оправдал твоих ожиданий? - спросил вдруг Глеба у старшего, когда они оставшись вдвоём в коридоре поезда смотрели в окно на сменяющие друг друга пейзажи. - В каком смысле? - непонимающе хмыкнул Вадим. - Ну, ты же хотел, чтобы я учился в институте, получил профессию, - пояснил Глеб. - Хотел, - согласился Вадик. - Но больше этого я хотел, чтобы ты был счастлив. - Его рука ласково тронула шею брата сзади под вьющимися волосами. - Ведь заниматься нелюбимым делом не самая приятная вещь в жизни. Младший повернулся к Вадиму. - Спасибо, что не заставлял меня. - Не благодари, - мягко отозвался старший. - Для чего же ещё нужны братья? - Ты больше, чем брат, - взгляды Самойловых встретились, и Вадик увидел в глазах брата глубокую, непоколебимую любовь. - Ты - моё второе сердце. Я не представляю себе жизни без тебя. Быть любимым и быть нужным тому, кого любишь сам, наверное, самое великое счастье на свете. Тихий и равномерный стук колес, окутав братьев уютом и спокойствием, постепенно усыплял их. - Идём к остальным? - Вадим легонько сжал пальцы Глеба. Младший покосился на дверь купе, за которой Петя и два Александра играли в карты, и помотал головой. - Идём лучше в наше купе. - Ну, вперёд, - улыбнулся старший и, нажав на ручку двери, отодвинул её в сторону, пропуская брата. - Что нас ждёт, Вадик? - спросил Глеб, ложась на нижнюю полку. - Жизнь, - философски ответил Вадим. - Во всех её проявлениях. - Мы сдюжим? - Если всегда будем друг за друга, то запросто. - Будем, - Глеб прикрыл глаза. Ему мешали огни, так непривычно не гаснущие за окном. Этот город ложиться спать, видимо, не собирался. Видимо, он вообще никогда не спал. - Она тоже ничья... Москва эта. Прям как мы,- прошептал младший Самойлов, но Вадик его услышал. И возразил. - Мы не ничьи, Глеб. Мы друг друга. А Москва... Раз ничья, то чего бы и не наша, а? - повернувшись к брату Вадим подмигнул ему. - Думаешь, получится остаться? - сомневаясь, прошептал Глеб. - Попробуем, - Вадим пожал плечами. - Кто не рискует... - Тот не мы, - хмыкнул младший Самойлов и уткнувшись в брата, всё же закрыл глаза, засыпая. Вадик последовал его примеру. Фонари за окном погасли только к утру, отдавая власть рассвету нового утра. И новой жизни.