Из искр рождается пламя. Вопрос лишь в том, сколько искр для него потребуется.
Авторские маразмы.
КРАКК-КБУМ
Шторм… Шторм со всей своей яростью сейчас неистовствовал за состоящим из треугольных элементов «окном», пугая грохотом грома и вспышками молний «зеленых» офицеров и заставляя ехидно скалится вечно недовольных старожилов. Шторм… Из него, казалось, состояли и металлический пол отсека, и его стены, и потолок, и довольно гармонично смотрящиеся структурные балки на высоте обзорного окна. Как и сетчатые мостки, ведущие непосредственно к командирскому возвышению, чуть поблескивающие металлом ступени, ведущие с оного к двум «операторским» углублениям, где сидели крупные прямоходящие разумные, внимательно следившие за показателями подсвеченных изнутри бирюзовым сиянием «часов» стрелочных индикаторов. Ну, а видневшееся спереди темно-синее, ближе к столь же темному серому, покрытие основного корпуса, отдаленно напоминающее клин, скрывающее под собой мягкое «нутро» огромной махины только вносило ностальгии, что отнюдь не портилась выстроившимися вдоль ската четырьмя орудийными башнями. «Хорошо, что мне дали нормальный воздушный корабль, а не то хоть и быстрое, но слабобронированное во всех, кроме фронтальной проекциях и почти безоружное десантное недоразумение…» — пронеслось в голове стоящего на возвышении существа. Четыре копыта и огромные крылья были абсолютно не свойственны большей части находящегося тут контингента, в основном состоящего и вовсе из прямоходящих, очень напоминающих помесь обезьяны с дикобразом медведистого телосложения серошерстых существ с абсолютно седым «основным волосяным покровом». Ну и совсем изредка мелькающими сородичами, в основном «тусующимися» где-то в инженерном отсеке или ангаре, поддерживающие агрегаты, обеспечивающие воздухоплавательную махину, на своей собственной «выталкивающей силе», не способную даже приподняться, собственно, возможностью полета… Ну или, как во втором случае, обслуживающие (А то и вовсе — пилотирующие) куда более мелкие, маневренные и способные к полету без поддержки специальных артефактов-левитаторов устройства. — Командующий, — раздался рычащий голос одной из «обезьян», стоящей на посту рядом с командирским возвышением, обладающей весьма забавной особенностью, в виде выкрашенных в темно-рыжий цвет прядей на «гребне». — Цель обнаружена, приказания? — Следуем за ними. И следуем Тихо, — чуть хрипло пробасил, сохраняя на морде холодное, отстраненное выражение, большекрылый… ну пусть будет пони, облаченный в черную среднюю броню с заметно выделяющимися символами в виде двух стилизованных, развернутых друг ко другу ярко-бирюзовых молний на кирасе и прикрывающих бедра бронепластинах, вновь приступая к прерванному созерцанию буйства стихии, в очередной раз припоминая, что воздушные корабли той же фракции, что и у «цели» по одиночке никогда не ходят. А прямоходящий обладатель черного поддоспешника, доспеха из непонятного, темно синего металла и черной, очень напоминающей череп, маской-шлемом, лишь повернулся к сородичам и что-то прорычал, на что оные среагировали очень… очень бодро, кинувшись к нескольким экранам, созданным по «новейшей» технологии электронно-лучевой трубки, щелкая с помощью больше похожих на огромные грифоньи колбаски пальцами по переключателям, тумблерам и рычажкам, в то время как оба рулевых с помощью старых добрых, отвечающих за тягу румпелей и двух штурвалов[1], изменяли курс и высоту полета, заставляя глубины скайшипа гудеть, переводя звук работы сложных, маломощных, но очень эффективных хотя бы в качестве маневровых, на сей раз, действительно новинок, реактивных двигателей. Бледно-желтый пони о темной, каштановой гриве, достаточно длинной, но не выходящей за рамки флотского устава, усмехнулся такому знакомому, вызывающему ностальгию «упорядоченному хаосу» боевой рубки. Да и вся его жизнь, если подумать, сплошняком вызывала ностальгию. Взять хотя бы место рождения… Полуприкрыв разноцветные глаза, офицер отдался потоку воспоминаний, перенесших его в кажущееся сейчас таким далеким-далеким детство.***
— Ма-а-ам! — забежал в комнату маленький крылатый пони, гордый обладатель золотистого загара под полупрозрачной шерсткой и выгоревшей практически до белого цвета шевелюры. — Вульф, сколько раз тебе говорить… — улыбнувшись, отозвалась большекрылая, такая же загорелая кобылка… с подрезанными перьями. — Не надо повторять, я помню, что в Море Дюн опасно, — вздохнул «пегасенок», и еще раз покосился уже на собственные остриженные крылья, заодно краем глаза подмечая, что в глинобитном домишке почти ничего не изменилось. Разве что старый фризер, собранный еще его отцом, начал гудеть куда как громче обычного, что намекало на как минимум низкий заряд кристаллов. — Мам, сегодня есть что чинить? — Наш фризер, но я его починю сама, одна из водяных колонн… вроде бы все, — судя по виду попыталась вспомнить обладательница крыльев, что же сегодня было притащено на задний двор полупогруженного в землю строения. — А, и еще какая-то… стеклянная штука с проводами и кристаллами питания, бьющая током всех подходящих. На последних словах «поскучневший» жеребенок как-то странно оживился, но «Странно», только если не знать, что их семья и выжила-то только благодаря инженерным навыкам, довольно-таки редким среди набожных верблюдов. Пусть ценой подобного выживания и стала свобода. Кобылка еще раз вздохнула, потрепав по гриве дитя, и, если судить по чуть рассеянному взгляду глаз цвета небесной лазури, глубоко о чем-то задумалась. — Тогда я побежал! — выкрикнул маленький пони, опрометью кинувшись в сторону выхода, прямиком под особенно сильно палящего в этот день «Седого старика», как в этой стране называли солнце. Нет, то, что мать думала о неволе, он прекрасно знал, хоть и родился в оной. И, стоило признать, отлично развил навыки подслушивания и подглядывания, потому так же прекрасно знал и о том, почему они оказались в такой плачевной ситуации. И о том, что прибыли его родители откуда-то из «Вапории», расположенной где-то «далеко в небе». И за подобными мыслями была буквально на автомате перебрана «водяная колонна», как оказалось, попросту забившая собственный фильтр во время песчанной бури. Примитивный механизм, тем не менее, прекрасно обеспечивающий нужды жителей Великой Пустыни водой, разумеется при достаточном количестве… охлажденных столбов сей конструкции. Хотя жеребенка так и тянуло названь оные «механизмы» Влагоуловителями. А вот второе названное устройство порадовало маленького пони довольно странной и очень прочной герметичной и, почему-то, непрозрачной, дорогой электрической «лампой», размером как минимум с него самого, вдобавок к которой шла проводка с закрепленными кристаллами и одним оголенным концом… — Что же ты такое… — протянул маленький пони, вперив взгляд обычного голубого и желтого с вертикальным зрачком глаз в сие загадочное устройство, бывшее, на первый взгляд, обыкновенной электронно-лучевой трубкой с системой подачи питания, с головой зарываясь в работу и напрочь забывая насквозь фальшивое удивление матери и её заминку перед «выдачей наименования» устройству.***
— Командир. Цель в пределах досягаемости орудий. Мы можем… — вывел старшего офицера на воздушном корабле из созерцательного состояния голос его первого помощника, смотрящего с некой… опаской. — Огонь не открывать. Преследуйте цель и держитесь в мертвой зоне, — отозвался бледно-желтый, оправив черный плащ поверх черной же брони и вновь повернувшись в сторону окна, а которым на фоне просвета в темных штормовых тучах показалась упомянутая «летающая посудина», пусть пока что и в виде довольно небольшого, не позволяющего разглядеть подробности, белого сигарообразного силуэта. — Подойти на дистанцию уверенного визуального подтверждения принадлежности корабля. Нет, он и так мог сказать, что это их цель. Хотя бы потому, что в такой камуфляж свои воздушные корабли красят только три Враждебные его нынешнему начальству фракци, пусть в большинстве случаев и заменяют расцветку… Другое дело, что когда за границами уютных помещений воздушного гиганта бушует ураган, о таких мелочах как маскировка думаешь куда меньше. Даже когда сие бывает очень нужным времяпрепровождением. Жеребец усмехнулся, вновь вспомнив десантный катер, наполовину состоящий из дерева, и наполовину из опорных колонн, цепляющих основной корпус к здоровому, частично защищенному броней баллону, обладающий открытой верхней палубой и всего парочкой курсовых орудий да абордажным гарпуном. «Держись там» — столь же ностальгически, как и мелькнувшее в мозгу изображение и ну очень горько пронеслось в мыслях, вновь отправляя сознание на поток воспоминаний.***
Пустыня опасна. Это мать ему не уставала повторять, раз за разом приводя примеры животных, обитающей в оной. Камелуанские скоробеи, Пустынные скорпионы, гигантские змеи, а в оазисах и весьма многочисленные Мантикоры. Но при этом она не забывала обучать маленького крылатого пони приемам самообороны со своей родины, а так же методам обнаружения природных «ловушек». Потому, аккуратно выглянув из-за песчанной дюны в подозрительное углубление, обмотанный желтой, под цвет песка, тканью жеребенок столь же аккуратно метнул довольно крупный камушек, тут же провалившийся вместе с порцией песка в чью-то круглую, нетерпеливую, прожорливую и очень зубастую пасть, после чего как-то обреченно огляделся. Местность была буквально усыпана подобными ямами. И путь был бы куда проще, если бы не остриженные четыре месяца назад перья. Но приз… Приз о котором он узнал благодаря той «лампочке с картинкой», начавшей быстро показывать тексты, а после и какие-то часы с надписью «нет сигнала» обещал стать просто грандиозным. Как минимум что-то летучее, способное вывести и его, и его мать из Камелу. Другое дело, в каком оно окажется состоянии… И как пришлось прятать от роднейшего в этом мире существа приготовления к походу… Жеребенок хихикнул, и, по гребням формируемым зловещими воронками в песке, дюн, направился дальше, совершенно не боясь заблудится. Все же у всех крылатых имелся «встроенный компас», а когда он приправлен спрятанной в седельных сумках картой, знанием местности и предчувствием, приправленным очень острой интуицией… То, что всего через полчаса подобных блужданий «пустынник» нашел свою цель было ничуть не удивительным. Другое дело, что «целью» был наполовину забурившийся в землю сигарообразный объект с полуоборванным, изогнутым куском когда-то клинообразного «панциря» бронезащиты, блестящим бирюзовым символом в виде двух стилизованных молний, развернутых друг ко другу, кучей обломков вокруг, явно полученных во время падения и несколькими очень характерными отнюдь не для оного пробоинами. Взгляд маленького пони ожесточился и стал совершенно несвойственен жеребенку. Ситуация что-то очень сильно напоминала… Аккуратно, более похоже на крадущегося хищника, замирая при каждом подозрительном шевелении со стороны разбившегося воздушного корабля, крылатик подобрался к самому крайнему куску металла, прикоснулся к оному… и тут же отпрянул, ибо почувствовал, что металл вовсе не обычная закопченная сталь. Сосредоточившись и объяв почти невидимым, но отдающим голубизной сиянием несколько камней, пе… нет, не пегас, совершенно точно не пегас, кинул их по обшивке, отозвавшейся показавшимся громом среди ясного неба грохотом камня о металл, и лишь после этого короткими перебежками добрался до ближайшего пролома в металлическом корпусе…***
КРАКК-КБУМ
— Нас засекли. Разворачиваются, — доложился все тем же рычащим голосом старпом, коротко «перерыкнувшись» с подчиненными. — Собираются атаковать. Приказания? — Орудия на изготовку. Цели — основной движитель и орудия. Готовьте Гарпуны, — сосредотачиваясь кивнул разноглазый, мысленно готовясь к очередному сражению чуть нервно перебирая крыльями под плащом, и то и дело тянясь к копытояти личного абрдажного палаша. И вновь серия перерыкиваний, совпавшая с попавшим по их кораблю залпом, частично растекшимся по жиденькой голубоватой пленке, частично вызвавшим подозрительные многоцветные переливы металла где-то слева от мостика. Еще один желтый импульс пронесся чуть в стороне, едва не задев обзорное окно, в которое теперь, пусть и лишь благодаря некоторому линзовому эффекту бронестекол рубки, был виден пузатый скайшип, заметно отличающийся от обычных дирижаблей. Сплющенный с боков, веретенообразный корпус корабля начинался длинным клювообразным носом, плавно переходящим в центральную часть, снабженную кольцевыми направляющими для передвижных орудийных башен, хищно сверкающих в отсветах молний готовыми в очередной раз отправить смертоносные заряды кристаллами, заканчивавшуюся массивными надстройками командных рубок, расположенных сверху и снизу корабля. Задняя его часть была более короткой и массивной, неся на себе крестообразно расположенные пилоны с винтами, напоминающие короткие крылья, а так же основной толкающий винт. Но хуже всего был расположенный по бортам, между надстройками аппарата ад любого летчика: как минимум пара десятков зенитных орудий, скомпонованных в подвижные башенки-полусферы по четыре штуки, уж очень намекающее направленные в сторону предполагаемого ангара боевого корабля Шторма и огнестрельных аналогов себя-любимых, готовясь открыть огонь как только враг войдет в зону поражения. — Орудия к стрельбе готовы! — чуть взволнованно «перевел» доклад командира артилерийской боевой части старпом. — Рано, — спокойным тоном отозвался жеребец, тем не менее предвкушающе оскалившись и полуприкрыв глаза, а заодним размышляя, зачем понадобилась столь сложная и тяжелая в обслуживании конструкция. Нет, он догадывался, что сей корабль был не совсем обычным, возможно, даже переоборудованным, или вовсе прототипом, но… Мимо, прерывая мысль командира, пролетел второй, на сей раз «полный» залп энергоорудий шестнадцати энергоорудий, два импульса которых «отскочили» от наклонных бронелистов, заставив оные повторить поведение товарищей с боков командирской рубки, тем не менее, «отделавшись легким нагревом». Одно из лучших свойств хладного железа, входящего в компонент сплава с не менее говорящим названием «Хладная сталь»: блокировать сильные направленные энергетические воздействия, пока они не переходят определенного «предела прочности», зависящего лишь от массы «куска» сего удивительного металла. И надо заметить, очень легкого и прочного для подобного материала. Да, после вхождения в состав сплава он потерял примерно половину изолирующих энергию свойств, но это было необходимо для нормальной жизни экипажа… А заодно повысило устойчивость к физическим воздействиям. Броня — не щит и должна быть более-менее универсальной. Уж слишком много было примеров, когда специализированная защита внезапно становилась жуть как неэффективна, стоило противнику применить иного типа атаки. Третий залп пришелся уже куда точнее, наконец нанеся хоть какие-то повреждения внешней обшивке воздушного судна, пусть и представляющих собой небольшие опалины, одновременно очень похожего и непохожего на морские паровые броненосцы своим покатым, приплюснутым по вертикали корпусом, также обладающим массивными надстройками по центру, зенитными батареями и довольно большим количеством орудий главного калибра, в отличии от противника, довольно простым в обслуживании из-за отсутствия рельсовой системы транспортировки для башен оного, что с лихвой компенсировалось углами вертикальной наводки оных, доходящими от практически минус двенадцати «в землю» и до восьмидесяти пяти градусов. — Торпедные аппараты… — начал было старпом, но наткнувшись на взгляд светло-желтого жеребца как-то резко принял максимально уставной, лихой и придурковатый вид, с воистину солдатским пофигизмом уставившись через обзорные стекла на очередной летящий в их сторону пучок зарядов энергоорудий. — Рано, — вновь произнес командир корабля, явно чего-то дожидаясь. Четвертый залп был еще сконцентрированнее, оставив оплавленную борозду чуть левее мостика, но все же не пробив бронезащиты и «отрикошетив» от переливающегося всеми цветами металла немногим дальше точки попадания.КРАКК-КБУМ
Именно в этот момент по белому обладателю энергоорудий попало сразу с десяток молний, заставивших легкий, практически незаметный ореол вокруг оного сменить цвет на ярко-желтый, а кондицию — на практически сплошную стену. — Пли! — командир артиллерии судна продублировал нервным рыком приказ в слуховую трубу, и, несколько секунд спустя, корабль тряхнуло уже от собственного залпа из пороховых орудий, угодившего на удивление точно, даже без первого, следом за которым полетели четыре «крылатые колбаски» крупных управляемых боезарядов с твердотельным реактивным двигателем, в простонародье из-за размеров и массы именуемых ракето-торпеда. — Вспомогательный калибр товсь! Огонь по готовности! На удивление удачный залп даже без пристрелочных выстрелов сходу снес две башни главного калибра, раскрошиф оным крепления к направляющим путем попадания восьми снарядов. Осыпался неопрятным облаком обломков многолопостные ведущие винты аж в трех экземплярах, малые орудия, в небольших количествах установленные в нижней полусфере вывели из строя несколько зенитных скорострелок и заклинили механизм еще одной из восьми башен небесного мастодонта о двухстах восьмидесяти метрах длины, на сей раз расположенной сзади, а «торпеды», потеряв три четверти состава, снесли какую-то выдающуюся, явно пристроенную к основной конструкции нижней рубки корабля много позже его схода со стапели, надстройку, заставив среагировавший на угрозу барьер растворится в воздухе, оставляя экипажу надежды только на броню… Другое дело, что броня эта была, даже несмотря на столь фатальные уязвимости конструкции, очень даже на уровне, уверенно держа обстрел вспомогательного, и не столь уверенно, но все же в большинстве случаев — и главного калибров. Что поделать. Численное превосходство Вапорианских ВВС неплохо, пусть и не полностью, невилировалось технологическим разрывом между оными и их противником, носящим знак шестиконечной звезды с расправленными крыльями, одного — стального, а другого — огненного. Но вот броня поддалась, позволяя ракете-переростку проделать в себе дыру, захватившую пару палуб и не задевшую чего-то жизненно-важного, и как раз в тот момент, когда корабль командующего Вульфа пристроился в образовавшейся над врагом слепой зоне, простреливаемой лишь зенитками. — Гарпуны, пли! Абордажная, приготовится! — подтверждая сии слова корабль вновь сотрясся. Где-то там, внизу, протянулись очень быстрые, способные пробить наиболее уязвимые места бронепояса противника, абордажные якоря со складными «когтями» весьма и весьма… значительных размеров, тянущие очень прочные металлические тросы. — БЧ два[2], сделайте нам проход. Старпом, принимай командование! — Кап-три Винтервуд пост принял, — рыкнул в ответ «крашенный» прямоходящий гориллаподобный образчик магической эволюции, кивнув командиру, как бы пожелав успеха в операции.***
— Есть кто? — да, кричать сие в совершенно незнакомом месте было глупо. Но маленький пони признавал, что даже на получившем столь серьезные повреждения корабле мог кто-то выжить. А уж учитывая, что корабль боевой, что определялось хотя бы наличием валяющейся рядом двуствольной башни… сам факт существования оных выживших обозначал автоматическое обнаружение. И уж лучше самому дать о себе знать, чем быть пойманным… — Крылья показывай, — раздался голос с сильным рычащим акцентом. Жеребенку, если быть честным самому с собой, было страшно. Но требование он выполнил. Ибо если тут военные… Даже с его способностями тут ловить нечего. Он остается всего лишь восьмилетним малышом. — Элитрит. Свои, — раздался из темноты с другой стороны чуть облегченный выдох. А затем оттуда же раздалось настороженное. — Остриженный? — Это же Камелу, — отозвался жеребенок. — Тут все, кто обладают крыльями и носят рабский ошейник не должны летать. Пусть наш хозяин, да осенит его своим вниманием Всеединый, и добр, но общественные правила вынужден выполнять. Ну, хотя бы не бил, не пользовал Мать и не порол Лозами Страха… Увы, излишняя религиозность дромадов заставила выработать привычку хотя бы говорить в их стиле. И, как водится, от привычек отказываться очень… Очень трудно. — И ты… спокойно говорить… — с некоторым удивлением раздалось со стороны искусственно затемненного зева прохода, со все тем же акцентом… И явно чувствуемой чуждостью камелуанского для местных. — Все мы зависим от воли Всеединого, — пожал в ответ плечами крылатик, сворачивая немалую, предназначенную для Физического полета пархалку, перебарывая собственный страх. — А вы кто? Из темноты показался… Показалось нечто. Нечто было прямоходящим, обладало довольно короткими ножками, очень крупным и широким торсом, плоской мордой, чуть светящимися голубыми глазами, абсолютно седой, покрывающей больше половины спины, игольчатой гривой, короткой серой шерстью… И потрепанным, но все еще могущим защитить что от солнца, что от чужих взглядов поддоспешником черного цвета с той же символикой, что и на корпусе небесного корабля. — Не враги, — рычаще отозвалось существо, после чего махнуло огромной передней лапой «следуй за мной». — Бой. Проиграть. Разбиться. Три года. Ремонт. Медленно — И все это время под взглядом Седого Старика… — чуть сжался жеребенок, тем не менее продолжая напоминать этакого котенка, дыбящегося, показывающего коготки, но всей душой желающего поскорее удрать подальше. Но хоть страх и был силен, странное место, незнакомая техника и банальное убеждение «отступать некуда» заставили дитя двигаться вслед за обманчиво-расслабленным незнакомцем. — Как вы выжили, да обратит Всеединый взгляд на столь крепких воинов? — Просто выжить, — пожал плечами и лаконично отозвался бывший или не слишком солдат. — Не мочь лететь. Двигатели сломать… — Использовать парус? — в том же стиле отозвался, хихикнув, жеребенок, пытаясь подражать рычащему акценту, вызывая… такой же смех и заметную разрядку обстановки. — Можно, — кивнуло существо, бывшее выше его матери как минимум вдвое. — Но взлетать… Не мочь. — Почему? — Это не есть Воздушный Шар. Это есть боевой корабль, — раздалось чуть более понятным и не таким рубленным и режущим слух голосом от иного бойца, держащего голову гордо поднятой и выделяющегося среди прочих двумя серыми полосами в гриве. — Большой и сильно тяжелый для… нагретого воздуха. Да, чувствовалось, что ему требуется время на подбор слов. Но в то же время заметно, что сей, явно офицер, гораздо лучше знает дромадское наречие и, что уж говорить, куда чаще оным пользуется. — А выживаем мы торговцами, — хотя над произношением еще работать и работать… На подобное высказывание жеребенок хихикнул один раз. Затем второй. А после и вовсе расхохотался, сбрасывая страх — Что? — Торговлей, а не торговцами, пусть будет путь их легок на землях Всеединого, — приняв вид когда-то обучавшей его двум языкам матери, отозвался маленький пони, хихикнув и расслабившись еще немного. — А что продаете? — Панцирь. Жвало. Жало. Редко, Мертвый Железо[3], — вновь рублено отозвался старый сопровождающий, прекрасно язык понимающий, но чаще всего, по видимому, изображающий молчаливого соратника при странном торговце. Впрочем, у маленького пони почему-то не возникло и тени сомнения, что местные способны завалить если и не Большого Скарабея, то крупного Скорпиона точно. Только вот что такое это самое «мертвое железо» он не понимал. — Сильная добыча… — протянул крылатик, озираясь по сторонам в следующем переходе и обнаруживая… Да ничего толком не обнаруживая, кроме десятка небольших, светящихся голубым глазок. — Это кто? — Дети. Мы здесь три года, — отозвался «гордец», как решил называть крашеного жеребенок хотя бы про себя. — И… эээ… Кобылки… и… Жеребцы… — Непривычно так говорить? — получив в ответ кивок, жеребенок вновь принялся «крутить башкой на триста шестьдесят». — Ухты! Ачтоэто? Азачемемутакой большойкристалл? Азачемстолькотрубок? Апроводов? А… — Малыш, это Сердце этого корабля. И оно остановилось, — печально отозвался вышедший из-за шторы «отгороженной» оной каморки… Такой же крылатый пони, как и мелкий обладатель остриженных перьев, отзываясь на языке, названном матерью родным, левитируя рядом с собой в едва заметном желтом поле какой-то гаечный ключ. — Бывший старший инженер «Восточной звезды» Репэйр. — Скай Вульф! — представился в ответ мелкий, вытянувшись по стойке «смирно»… Ну попытался, чем изрядно насмешил сородича в летах.***
Гулкий выстрел и громкий взрыв вывел крылатого жеребца из очередной порции воспоминаний, сообщая, что сейчас как-бы не время и не место для ностальгии и тоски по прошлому, что, впрочем, совершенно не мешало чернобронному в мыслях душевно благодарить Старика Эйра, оставшегося где-то в Вапории за преподанную когда-то науку, благодаря которой у него сейчас есть замечательнейший абордажный палаш, включающий в себя, парочку забавных функций, стандартной конструкцией не предусмотренных. — Три. Две. Одна, — короткий, рубленный отсчет, зеленая лампа над аппарелью десантного отсека, одетый черный шлем с защитой для шеи, специально зачарованными непрозрачными снаружи линзами и довольно устрашающим «боевым» режимом работы респиратора, шипящим при каждом вдохе-выдохе не хуже воздушного насоса. Прыжок в бездну неистовствующей бури, прямиком в пролом вражеской брони, обострение всех чувств, легкое голубое сияние созданного его Силой щита…КРАКК-КБУМ
Спасающего обладателя от проскочившей рядом молнии Полсекундой позже вываливается и остальной десант. Две-три секунды полета, за которые наводчики зениток успевают очухаться, и бледно-желтый элитрит приземляется прямиком на край одной из двух зацепленных взрывом палуб небесного корабля. И его довольно тяжелое, но все же недотягивающее до современных боевых скайшипов подобных размеров вооружение давало весьма стоящий намек, что сей пепелац скрее переделанный из какого-ниудь старья транспортник или БДК[4]… Под черным шлемом поселилась ностальгическая усмешка. — Группа Аурек, инженерный, Беш, ангар, Креш, мостик, — раздал короткие указания-команды приземлившимся следом абардажирам. — Дорн[5], за мной. Ответом был короткий рык очередного «крашенного» бойца, обозначающий условную команду-согласие и более удобный хват забавной конструкции, в которой угадывалась очень примитивная, но все же обойменная винтовка, в такой лапище более похожая на пистолет… вернее револьвер с ну очень мелким, относительно конструкции, барабаном. Другая чуть нервно сжала крупный щит из Хладной стали. Коридоры, вопреки опасениям многих прямоходящих ежей-переростков[6], сужаться и менять, можно выразится, оптимальную для оных высоту даже не думали, намекая на то, что встретится предстоит с кем-то достаточно крупным, явно превосходящим размерами контрабордажников… Предчувствие каштаногривого жеребца взвыло несвоим голосом, заставляя того буквально с места совершить бочку, уклоняясь от фиолетового цвета «полоски», принадлежащей зарядам импульсных ружей упомянутых бойцов противника. И что самое паршивое, заряд этот мог с некоторой долей вероятности устроить дезинтеграцию тому, в кого попал. Нет, броня от него спасала, но сий монстр от оружейного дела за счет вбуханной в выстрел энергии мог оплавить щит из металла, противостоящего этой самой энергии. Радовала разве что его низкая скорострельность. Не радовало то, что были менее мощные, но более скорострельные его аналоги, причем в несколько больших количествах, нежели снайперские «пушки». Дальнейшие события размазались для желтошкурого в череду «Прыжок, полувзмах крыльев, переворот, пируэт, принять удар на напитанный энергией палаш» в многоразовом повторении, чему со временем начала противиться единственная механическая, непонятно как работающая часть тела. Способное к поворотам переднее правое копыто, сейчас сжимающее в простейших, работающих разве что на сжатие-разжатие механических пальцах любимое оружие абордажиров в течение последнего тысячелетия. Хорошо хоть коридор был довольно короток. Замах, удар, и голова какого-то пегаса под выдержавшим пулю закрытым шлемом катится в сторону товарищей, а палаш продолжает движение, отражая очередную, предсказанную интуицией угрозу в виде аналогичного оружия со светящимся белым лезвием. Именно в этот момент Скай Вульф про себя порадовался, что не поленился вместе с инженерами озадачиться столь интересным и многосоставным оружием, чье лезвие состояло из того же самого легкого, прочного и слабоуязвимого для различных энергий металла, что и корабельная броня, а не менее качественного «пехотного» варианта сплава. Хотя, сейчас была важна именно несколько большая слабоуязвимость и то, что он мог пропитываться энергией владельца, пусть и вливать оную надо было понемногу, долго, упорно и в несметных количествах. Предчувствие вновь вопит о угрозе, и реакция желтошерстого соответствует. Разрыв клинча, уклонение от нескольких импульсов вражеских ружей, и летящих им в ответ пуль «дружественного огня», серия ударов парирований и, как финал, пробитие грудной клетки столь смелого обладателя витого рога. И пусть сей пони явно был послабже чернобронного в фехтовании, но его последний удар чуть оплавил защиту жеребца, а это уже было показателем. Взвывшая чуйка, уклонение и полет до ближайшей стенки после банальнейшего взрыва огнешара. Хотя что какой-то там удар на не слишком высокой скорости для умеющего укреплять свое тело существа? Быстро подняться и кинуться в атаку на столь смелого форсера с помощью ускорения. «Покой лишь ложь, есть только страсть» — И под эти мысли удар сносит один из двух желтых щитов почти подчистую. «Со страстью я приобретаю силу» — Еще один удар доламывает остатки первой линии обороны противника, а бушующий гнев помогает с одного импульса, на сей раз телекинетического, снести второй слой защиты. «С силой я приобретаю мощь» — следующий удар натыкается на наудивление крепкий, но от того лишь больше раззадривающий жесткий блок светящимся желтым лезвием абордажного палаша. «С мощью я приобретаю победу» — яростный напор вынуждающий противника уйти в глухую оборону, но постоянный обстрел отвлекает на отражение редких летящих в черную бронированную фигуру фиолетовых зарядов куда придется, не давая добить сопротивляющуюся «добычу». Именно так можно было охарактеризовать действия командира боевого корабля Вапорианских ВВС. И закончилась схватка закономерным результатом — очередной покатившейся по полу головой. Второй, ждущий своего часа «трофей» занял место под даже не скинутым, но уже несколько раз опаленным и пробитым плащом. «С победой мои оковы рвутся» — бледно голубая распространившаяся в стороны волна корежит металл и обращает противника в пепел, если тот подошел слишком близко, либо же отбрасывает. Пятерка контрабордажников убедилась в этом на своем опыте. «И Сила освободит меня!» — Вторя этой мысли чернобронный буквально врубился во вторую наспех сооруженную баррикаду, раскидав оную телекинетическим толчком, после чего просто и незатейливо перерубил защитников. Бешеный зверь. Именно об этом говорили сверкающие под шлемом глаза, но зверь загнанный в постоянно сжимающиеся рамки самоконтроля. Ярость в разуме пусть и никуда не исчезала, но постепенно снижала влияние на что-то, кроме реакций организма, в конце концов став для вошедшего в нормальный боевой транс сознания не более чем «характеристикой», увеличивающей физические параметры тела. Впрочем, остальные эмоции столь же степенно отходили на второй план, оставляя лишь свойственный вычислителям покой, скорость мышления и соответственно — восприятия. Желтошерстый про себя поморщился. Сколько лет прошло, а избавиться от эффекта берсерка в столь отрешенном и эффективном состоянии он не мог категорически. А сейчас, когда важна каждая кроха энергии, эмоции были лишь помехой. Сознание так же несколько отстранилось от тела, просто выдавая оному команды, что должны быть выполнены с максимальной эффективностью. Бушующая в оном ярость с превеликим удовольствием подстегивала выработку гормонов и восстановление довольно значительных запасов энергии, в подобном состоянии улетающих за четыре-пять атак или парочку хороших щитов. Команда «Дорн» порядком отстала от лидера, продвигаясь куда более аккуратно, внимательно осматривая каждое помещение, в отличии от матерого фехтовальщика, к тому же, одаренного в сфере манипуляций энергией. Для которого, кстати, третья баррикада на пути стала настоящим сюрпризом. Но не фактом своего наличия, а из-за того, что оная была укреплена по максимуму и явно подготовлена заранее. Еще большим стала наконец-то сработавшая система изоляции отсеков, захлопнувшая бронестворку прямо перед носом фыркнувшего под шлемом обладателя темной, с небольшой рыжиной гривы, сначала попробовавшего пробить оную своим клинком (что из-за отсутствия термической составляющей было заведомо бесполезно). Как и всегда находящееся в состоянии берсерка тело заметно теряло в сообразительности, по крайней мере без команд отстранившгося разума, и лишь после третьего провала достало таки из-под плаща наконец пригодившиеся трофеи. Как оказалось под потоком энергии в оных скрывалось еще и обычное лезвие… Но не это сейчас было важно, а то, что абордажные палаши, при пропуске через оные того, что местные называют магией, по все тому же лезвию покрылись призрачно-голубым сиянием, с каждой секундой набирающим яркость, пока наконец, не потеряло любой намек на прозрачность. С сомнением посмотрев на столь… интересный побочный эффект, чернобронный рубанул ими по металлической створке, оставив уж очень характерные оплавленные следы. Да, намного более слабые, чем привычно, но все равно — те же. После чего с ухмылкой под шлемом начал вырезать себе проход. Дверь сопротивлялась, шипела, выдавала брызги расплава, но поддавалась, пусть и делала это с большой неохотой. Что поделать? Толщина имеет значение даже для подобного оружия. Наконец, долгих полторы минуты спустя, квадратная пластина сантиметров в сорок толщиной попросту вылетела от мощного телекинетического импульса, по счастливому (или не очень) стечению обстоятельств угодив прямиком в основную бойницу, где защитники успели приготовить что-то очень неприятное. Только вот из-за все тех же размеров все, на что хватило раскаленного куска металла — заблокировать оную да немного забрызгать расплавом то, что находилось за ней. А командир корабля вновь начал исполнять акробатические этюды с тем лишь различием, что теперь в силу ну очень короткой дистанции все было куда проще и сложнее одновременно. Проще потому, что из довольно длинных и, как известно блетно-желтому жеребцу, одних из мощнейших пехотных излучателей целится было тяжело, сложнее из-за того, что от импульсов намного более мобильного и скорострельного «короткоствола» уклоняться и отбивать оные было куда тяжелее даже с предвидением. А еще именно на такой короткой дистанции его могли подловить местные одаренные. По крайней мере те, что не кидаются на него с мечом. Бок обожгло непонятно чем, вспышка ярости, почти пробившая наложенный трансом блок на сознании и рывок к самой крупной незакрытой амбразуре, оценка толщины укрепления и его состава, после чего «змеиная» усмешка, удар трофейными мечами крест накрест, заставивший оружие загудеть от предельных нагрузок, и такой родной толчок телекинезом, выгнувший брызнувшие раскаленным металлом укрепления внутрь «периметра». «Два меченосца сразу. Неприятно» — тут же проводит анализ ситуации не стесненное эмоциями и инстинктами сознание, а тело, по сути, являющееся этим самым комком эмоций и инстинктов тут же парирует одновременный удар двух клинков парящими в призрачно голубой дымке трофеями. Личное оружие со свистом вспарывает воздух в каких-то миллиметрах от шеи уклонившегося рогатого. Вновь начинается обмен ударами, броня участников «потасовки» постепенно обзаводится все большим количеством сколов и опалин, тушка ликует из-за найденных «достойных противников», а сознание разноглазого с толикой удивления замечает, что может эти мечники как одиночные бойцы и не очень, но вот в паре становятся прискорбно эффективными. И что самое паршивое в данной ситуации — коридор один из центральных, а оные, непонятно по какой причине имеют высоту аж четырех пони. Про ширину можно не заикаться, те же четыре метра есть точно. Соответственно и место «где развернуться» у боевиков есть. Но был в этом и хороший момент. У него и самого хватает места для маневра. Плотно прижатые под плащом крылья, покрытые чуть более прочной броней, заодно обладающие лезвиями по кромке стали отличным сюрпризом для не владеющих боевым предвидением противников. Последним в их жизнях Предчувствие взвыло, глаза словно наяву увидели как вырастает стена огня, из-за чего обладатель бледно-желтой шерсти отпрыгнул из предполагаемой зоны поражения. С недобитками прекрасно расправился «Огненный Шторм». Одна из опаснейших площадных техник пиромантии, применимых в закрытом помещении «Пиромант. Шестерка-семерка из десяти» — вынесло вердикт сознание, заодним оценив опасность боевой единицы. — «Устранить» «Огненный» щит, отлично спасающий от пуль и прочих материальных объектов, явно был заточен именно под оные, потому «улетел» буквально с пары ослабленных сознанием с целью экономии, импульсов телекинеза, следующая примененная разноглазым техника — притяжение, заставившее ошарашенную, судя по исходящим эмоциям, рогатую тушку в красной броне полететь в сторону бывшей баррикады, где хорошенько приложиться этой самой головой. Будь шлем хоть трижды способен сдержать выстрел корабельной артиллерии, без достаточной амортизирующей прослойки он все равно передаст кинетическую энергию черепушке владельца. Медленные для взвинченного восприятия движения оставшихся относительно целыми бойцов противника не предвещали ничего хорошего. Особенно учитывая, что парочка таки успела навести «снайперские» ружья на него. Первый выстрел был отражен зажатым в полумеханической конечности палашом, едва не повторяющем «трюк» аналогов со свечением, во второго из четырех уцелевших контрабордажников. Второй попал в броню, после чего заметно обжег уже однажды пострадавшую тушку. Рык через шипящий ребризер, рывок, и удар злобно мерцающими трофейными клинками, обезглавлавивший еще одного защитника сей посудинки, телекинетический удар «выносит» с концами четвертого обладателя серой брони, а автора выстрела поднявшийся на задние копыта крылатик поднимает с помощью телекинетической удавки ну очень говорящим жестом механической части тела, наконец вернувшей меч в ножны. Запас внутренней энергии сообщает о приближающемся дне, и тушка с сожалением чуть дергает механическими пальцами. Из-под брони предпоследнего живого противника слышиться неприятный хруст и он обмякает как висел. В то же время по сознанию волной проходится ощущение смерти разумного существа, выбивая его из трансового состояния, а заодним ускоренного восприятия, а тело — из «берсерка». Короткий анализ и однозначный вердикт. Полминуты и почти полтора десятка трупов, легкое ранение, даже скорее ожог от нагревшейся брони, учитывая, что взгляд пробоины в оной не нашел. Приведенная в негодность кираса, не пробитая лишь благодаря ну очень острому углу встречи «болта» импульсного ружья с оной и единственное «наследие» трансового состояния — продолжающее работать «на полную катушку» боевое предвидение. Очень редкий, можно сказать, уникальный навык, позволяющий через ощущения «энергофона» предсказывать наиболее вероятные события. Суть — простое прогнозирование с использованием актуальнейших данных, в чьей подлинности не было никаких сомнений, дело — возможность защититься от смертельного удара… Голову привычно дернуло болью — одно из последствий как самого транса, так и постоянного использования «предвидения» с самого начала операции. Пусть там и использовалась этакая «пассивная версия» оного, позволяющего лишь угадать момент для приказа, почуяв как именно полетят снаряды твоего корабля, или же предугадать направление маневра… Да даже просто направление, куда следует идти, дела это не меняет. Все равно мозг заметно напрягается, а ведь еще и обычное восприятие забывать не стоит… Конечно, транс в этом деле помогает, здорово снижая нагрузку, но и у него не самые приятные последствия бывают, вроде того, что запоминаешь ты все до малейшей подробности. Или вот как сейчас — чувствуешь смерть при убийстве прямым магическим воздействием. Небольшая передышка, дабы резерв перестал показывать дно, а затем… пора двигаться дальше. Времени не так уж много, ибо абордажной партии явно не хватит на захват подобного воздушного судна, даже несмотря на первые успехи.***
Вернулся домой жеребенок только заполночь. Что поделать, ему всегда была интересна техника и все что с ней связано, а уж уцелевшей техники на разбившемся корабле было удивительно много. Еще больше было поврежденной, которую старому инженеру было не жалко отдать на растерзание юному дарованию, заодним используя в качестве наглядных пособий. Как обычно в подобных ситуациях, на пороге его встретила в очередной раз вздохнувшая мать, коротко, но емко заметившая про опасность пустыни, после чего просто обняла и… — Будь осторожнее… — а вот эта фраза была странноватой. — Что случилось, Мам? — взволнованно отозвался Вульф. — Хозяин, да осенит его Всеединый своим взором, был недоволен? Крылатая кобылка поморщилась от уже привычного, но весьма и весьма раздражающего свободолюбивую натуру сочетания слов, но таки ответила. — Нет. Просто… я очень приглянулась другому верблюду, — выплюнула она название вида так, словно это страшнейшее ругательство. — И он, да пройдет мимо него Всеединый и не взглянет, явно хуже чем наш хозяин. — И? — взволнованно отозвался жеребенок. — В который раз убеждаюсь, что среди даже столь мерзких существ есть благородные добродеятели. Знал бы ты сколько за меня предлагали марок… — в очередной раз поежилась большекрылка, после чего таки отпустила маленького пони. — Но что было то прошло, как видишь я все еще с тобой. — Наш хозяин, пусть обратит на него свой взор всеединый, отказался? — продолжил неприятную ей тему сын. — Да, — коротко отозвалась мать. — А теперь беги спать. Забеги на весь день продолжались больше полугода, пока наконец, во время уже ставшего ритуалом отчитывания сначала матерью сына, а потом сыном перед матерью она не увидела торчащую из седельной сумки копыто-зубоять.***
«Терпение — добродетель» — в который раз повторил себе замерший в техническом лазе жеребец, смотря на перестрелку его абордажиров с местными, прекрасно удерживающими этот коридор. Чего ему стоило не ударить в тыл врагу при такой удобной возможности… Он, благодаря все еще активному «предвидению» прекрасно чувствовал, сколько у него осталось бойцов, ощущал их смерти и смерти врагов вновь понимая, что этот абордаж им не выиграть. Местные все же куда более подготовлены, чем те же воздушные пираты. Да и снаряжение давало о себе знать… И такие выводы заставляли разноглазого не вмешиваться. Один в поле не воин, сколь бы умел он не был. А если он напорется на еще две пары мечников с огневой поддержкой? Кто бы что ни говорил — цель превыше всего, особенно если она смешана с личными мотивами, и покажись он хотя бы на секунду в тылу противника — долго ли он протянет? Два отряда? Три? Его банально завалят элитными сортами «мяса», потеряв не более десятка подобных бойцов. Вот и оставалось лишь поминая лихую молодость, ползать по техническим тоннелям «транспортника», изредка перерубая патрули в пару особей. Один раз попался даже сносно фехтующий птицелев, добавивший проблем поврежденной броне. Но… Предчувствие ожидаемо свернуло чернобронного отнюдь не в трюм, а в сторону находящихся палубой выше «гостевых аппартаментов» в виде явно не долженствующих присутствовать на чисто военном судне довольно крупных кают. Вывалившийся из пыльного прохода обладатель сипящего, словно водяная помпа шлема, остановился перед дверью, за которой ощущалось такое знакомое присутствие, задавливая нервную дрожь.***
— И… Где ты это взял? — с суровым видом, явно поняв, что именно попало в загребущие копыта Ская, не менее сурово вопросила она. — Старик Эйр, пусть благ будет его путь на землях Всеединого, подарил! — с жаром выпалил жеребенок, вытаскивая из сумки… пистолет. — И даже научил пользоваться!.. Последний месяц учил! Кобылка тяжко вздохнула, но таки перехватила копытом единственный, пожалуй, на многие километры вокруг образчик огнестрельного оружия, привычно покрутила оный в копыте, выбила примитивный барабан, проверяя обойму, сделала пробный выстрел по висящей на заборе за так и не закрытой дверью глинобитной же табличке, разбив высушенный на солнце кусок грязи и вернула смотрящему на это с восхищением владельцу — Хорошее оружие, — с тоской протянула загорелая кобылка, тряхнув выгоревшей гривой. — Никогда с ним не расставайся.***
Привычно покрутив в искусственной лапе вытащенный из потайной кобуры потертый револьвер с деревянной зубо-лапоятью, он щелкнул находящийся рядом с раздвижной поделкой инженеров тумблер, после чего дождался пока дверь откроется и зашел внутрь… — Мам? — коротко и с надеждой спросил он смотрящую на него пустым взглядом чистую элитритку с явными признаками прошедшей когда-то «ломки», совершенно забыв, что сейчас вместо голоса слышиться почему-то обредшее вид речи злобное шипение поврежденного воздушного шара. Та отреагировала припаданием на передние копыта… — Что пожелает господин? — видеть сию волевую небесно-голубую пони сломленной, загнанной в ловушку собственного разума было больно. По настоящему больно. Причем, судя по чуть дрогнувшему хвосту и чуть расправившимся крыльям, «тренировали» её отнюдь не для роли простой служанки… И то, что сидела она в довольно роскошной каюте, что жеребец заметил только сейчас, явно предназначенной для офицеров или высоких гостей, о чем говорила крупная круглая кровать с балдахином и парочка шкафов дорогущего дерева лишь усугубляло положение. Черная, удушливая, пахнущая новыми порциями трупов волна ненависти медленно, но верно поднимала свою безобразную голову, все отчетливее застилая взор кровавой пеленой, заставляя уши под шлемом плотно прижиматься к голове, а крылья нервно подергиваться в предвкушении броска на новую «добычу». Но не было на этот раз добычи. Было лишь липкое чувство бессилия, все глубже засасывавшее его душу, он сопротивлялся ему как мог, и прошедшее не менее суровую, чем прошлая, жизнь тело реагировало вместе с ней — так, как делало предыдущее, привычно вставая на путь насилия. Даруя надежду на облегчение, маня вновь погрузиться в кровавую дымку, застилавшую взор всякий раз, когда к нему приходила беда. Когда препятствия на его пути казались непреодолимыми. Когда все шло не так, заставляя чувствовать себя таким слабым, таким беспомощным, таким… Таким маленьким — как мальчишка-раб, сын рабыни, погибшей в плену полуразумных зверей. Ярость придавала сил. Она наполняла плоть огнем, а разум — грохотом крови, стучащей в ушах боевыми барабанами дагов, мало чем отличавшихся от аналогов его новых подчиненных. Она позволяла забыть и забыться, отбросив хотя бы на миг тот груз несчастий, что в очередной раз грозил раздавить, размазать его, окунаясь в жар битвы, смывавшей все мысли кроме одной — выжить. Как выживал ребенок-раб. Как выживал юноша с нелепой косичкой у коротко стриженного виска. Как выжил мужчина, сгоревший в эфемерном, а после и вполне реальном пламени войны… И снова ощущая на губах опаляющий жар боя, погружаясь в насыщенное опасностью и смертью пространство, в котором оставалось место лишь смерти и жизни, идущих бок о бок, он каждый раз загонял как можно дальше то страшное чувство, что все это — лишь глоток огненной бластерии, которая лишь оттягивает решение проблем, неизбежных, как любое похмелье. Вот и сейчас он хотел лишь рвать и метать, в клочья разрывая тех, кто был повинен в том, что произошло. Найти того, кто выкупил его мать, превратив в рабыню для удовольствий, и превратить его жизнь в настоящий ад, по кусочкам разрывая виновника произошедшего. — Что скажете, док? — раздался странный, порыкивающий говор, явно чуждый как копытным, так и «обезьянкам». Пробудившийся внутренний хищник предвкушающе оскалил кинжалообразные клыки, явно готовясь к той самой, позволяющей забыться, словно какой-то дурман, схватке… — Что я не менталист, — устало отозвался уже вполне себе пони, вызвав еще одну удушливую волну ярости в сознании обладателя разноцветных глаз. — Вытащить её из этого состояния могли бы гиппогрифы где-нибудь на курортах Эриса, наши друзья из Мейрлантиса, или на одной из наших баз, где есть парочка врачей, специализирующихся на психологических травмах… — продолжил он, распаляясь, словно потрескивающий угольками почти угасший костер, получивший свежую порцию сухих дров, — в конце концов, в какой-нибудь психушке, но… — Док, вы, кажется, пару недель назад говорили противоположное… — рык стал куда более угрожающим и внушающим, заставив бронированного пони затаится в ближайшем укрытии, подслушивая разговор за пока еще закрытой автоматической дверью. Кто бы они ни были, они явно в курсе происходящего… — Сэр, при всем моем уважении… — устало отозвался копытный. — То, что мы добились того, что она не метается по комнате в поисках так и не «попробовавшего товар» хозяина. Тем более за три недели. Дальше ей нужно как минимум серьезное потрясение, а как максимум — помощь все того же ментального мага. — Я тебя понял, — зло рыкнул тот самый «Непони». — Пациентку — на транспорт. Если контрабордаж провалится — покинуть корабль. Не для того я её выкупал, чтоб она сломанной куклой оставалась. Только очередной взрыв, гулко бухнувший парой палуб ниже, не позволил нахоидвшимся в каюте услышать стук, с которым копыто Вульфа ударило по двери, за которой прятался пони. Так вот, значит, кто его враг! Тот, кто покусился на самое для него дорогое! Кровь снова ударила в голову, привычно стуча, словно полковой барабан, но теперь он был осторожен, и после первой вспышки опустил переднюю ногу, оставаясь в своем укрытии недвижим. Пока ей не собирались причинить никакого вреда, и пусть лучше Сонг Стар находится в безопасности, хотя и в лапах врага, не связывая его заботой о своей безопасности, позволив как можно лучше подготовиться к новому бою. Бою не за чьи-либо политические интересы или отжившие свое, покрытые пылью и мхом догмы двух древних орденов, но за то, что Скай считал частью собственной жизни, принадлежащей ему по праву. И вот, наконец дверь открылась являя самого обыкновенного пони в докторском халате, при виде которого синяя кобылка заметно оживилась… — Сонг… — печально отозвался тот с неподдельным, искренним теплом, что обычно слышиться от обращающейся к жеребенку матери. — Идем, мы будем… гулять. — Конечно, — скромно кивнула та, убрав даже свойственное рабам обращение «Хозяин» или «Господин», грациозно порысив следом за «халатиком». Темная тень метнулась следом, в не успевшую закрыться дверь, вновь вернувшись в тоннели техобслуживания, заодним поражаясь, сколько же коридоров можно обойти вот так вот, через узкие, словно пещеры вапорианских парящих островов, лазы, чем бесзастенчиво пользовался. Потерять из виду мать он не боялся. Как уже говорилось, сейчас обладатель темной брони мог, при желании, раскинуть сеть боевого предвидения на весь воздушный корабль, и словно паук в её центре чувствовать все происходящее. Но переодически обжигаться о смерти… Ему и без того хреново. — Сэр, а-ангар п-потерян, — чуть заикнувшись с некоторым страхом сообщил тот самый «док», пробегая в не успевшую закрыться дверь следом за своей «подопечной», за чем чернобронный, так и не сняв шлема, наблюдал через замаскированный под вентиляционное отверстие проход. Да и не только замаскированный. Может поэтому технические переходы были заметно чище, чем ожидалось? — А единственный транспортник, я так понимаю, на мостике? — ядовито рыкнула здоровенная, закованная в кроваво-алую броню, явно способную выдержать и уже выдержавшую не одну и не две пули, фигура, нервно махнув длинным, словно бич, хвостом, одевая шлем на треугольную зубастую, словно к сему ящеру прилепили акулью пасть, голову с четырьмя загнутыми вверх рогами на затылке и пластиной сросшейся, твердой, словно гранит, чешуи на макушке. Этот голос. Да… Это он. Тот, кто выкупил его мать, а значит и тот, кто превратил её в… В игрушку. — Вылезай уже, — рыкнул, судя по поведению находящихся тут нескольких пони, командир корабля. Изо рта вырывается невятный рык, вентиляционная решетка вылетает в сторону Врага…***
Свист рассекаемого изящным орудием воздуха, рев мечущегося в беспорядочных, на первый взгляд, атаках оружия, напоминающего гибрид бензопилы и длинного меча, бывший Врагу всего на одну лапу, гудение воздуха от проносящихся мимо зарядов компактного, но невероятно мощного излучателя во второй его лапе. Битва пьянит не хуже бутылки крепкого виски, адреналин превращает стучащую в висках кровь в жидкий огонь, наполняющий мышцы силой и сжигающий все ненужные мысли, подогревающим котел анализа окружающей обстановки… Палаш наконец проявил свою скрытую функцию, пробив шлем вражеского командира пулей, но… Тот только отшатнулся, после чего начал напирать с новой силой и целеустремленностью бронепоезда, совершенно незамечая скользящих по броне ударов. Выпад, парирование, пируэт с кувырком назад. Шлем задевает по касательной, разгрызая зубьями довольно тонкую скорлупку бронезащиты, спасшей бы максимум от одного попадания из лучевого оружия владельцев корабля, заставляя больше мешать, нежели помогать. Сбросить шлем, и продолжить бой уже с непокрытой головой, еще больше рискуя… И все больше поддаваясь азарту. Противник повторяет действие, убирая рассеченный трофейным оружием шлем, вновь обнажая шрамированную морду да толстый лоб с едва заметной бороздкой попадания, в общем-то, неплохого ружья. — Неплохо, — рыкнул он и вновь пошел в атаку. Удар, парирование, удар… Из рассеченной кончиком одного из «лезвий» меча ящера брови брызжет кровь, но последствия… незначительны для подобного оружия. Чешуйчатая морда тоже обзаводится парой полос-разрезов на правой своей половине. Хвост бьет по ногам, желтый жеребец падает, жужжит пиломеч, готовый отделить его голову от тела… Врага что-то сильно толкает вперед, позволяя обладателю огненно-золотистых глаз с узкими зрачками совершить рывок и воткнуть в бок дракона то, что оказалось его вторым трофеем, каким-то чудом сохранишим работоспособность, заставляя того упасть заливая кровью оранжевое напольное покрытие мостика корабля. А над ним стоит тяжелодышащая крылатая пони, неверяще смотрящая в постепенно голубеющий правый и не спешащий меняться левый глаза элитрита. — Вульф? — коротко спросила она со все тем же неверием, после чего с визгом и плачем кинулась на шею чуть более крупного жеребца… Сына. — Все хорошо, мам… — утерев выступившую слезу облегчения отозвался командир боевого небесного корабля Вапорианских Вооруженных Сил. — все будет хорошо… А после собрался вернуться на корабль. Да, личный бой выигран… но это еще не конец войны. Привычный толчок копытами… За спиной шевельнулся красный ящер, вытащив обломки так и не нанесшего летальных повреждений оружия, и, усмехнувшись, гаркнул в протянутую оставшимся в стороне от боя врачом мобильную станцию интеркома. — Всем по местам! Отстреливаемся от гада и возвращаемся на базу! «Крылья», не упустите эту сволочь!КРАКК-КБУМ
Ярко вспыхнула за остеклением боевой рубки молния, освешая окружающие облака, орудия в четыре ряда, расположенные по линейно-возвышенной схеме, косые листы мокрой из-за дождя брони, мостки на внешних палубах воздушного мастадонта. А вместе с ними и морду жеребца-единорога в броне, массивностью соответствовавшей средней категории, антроцитовой расцветки, подсвеченной зловеще сияющими алыми кристаллами вдоль позвоночника. Копыто, сопровождаемое едва заметным гулом, задумчиво потерло подбородок очень известного в узких кругах облаателя разноцветных глаз, один из которых пересекался тройным шрамом от чьих-то очень острых, способных вспороть очень прочный шлем, когтей. А обрамленные желтой и алой радужками глаза в это время переключились на иную картину, нежели регулярно освещаемые белыми всполохами облака за покрытым мелкими каплями воды стеклом, давая понять старшему помощнику, что сейчас необходимо транслировать приказы на флот. — Походная формация эль-тридцать-пять. Курс: гора Эрис! — разнесся по мостику голос обладателя символа в виде расправленных стального и огненного крыльев. Точно такого же, как и на атакованном кораблем вапорианских ВВС «старичке», переоборудованном десятилетие назад.КРАКК-КБУМ
И точно такого же, как на каждом корабле летящей на юго-запад флотилии боевых и транспортных скайшипов численностью почти в шесть десятков вымпелов[7]. ======================= [1] В системах управления воздушными судами времен начала двадцатого века (то-есть дирижаблей) присутствовали два штурвала, отвечающих соответственно за рысканье (горизонтальный маневр) и тангаж (Вертикальный маневр). [2] Боевая Часть Два — Артиллерийская, зачастую разбита на более мелкие «башни», «орудия» и прочие ракетно-торпедно-стреляющие пункты. [3]Не ошибка. Хладное железо при неправильном произношении и переводе звучит как «Мертвое». Хэдканон. [4] Большой Десантный Корабль. По сути своей — вооруженный бронированный войсковой транспортник на базе чего-нибудь действительно крупного. Ярчайший пример — Республиканский ЗР класса Аккламатор (иначе: Миротворец, Одобряющий). [5] Привет от Ауребеша из ДДГ. Волею автора интерлингва той самой галактики, пусть и в чуть измененном виде является одним из местных алфавитов. [6] Наконец определился с расой (хотя от этого звать их обезьянами и «облачными бабуинами» не перестану) Если судить по Мувику (MLP The Movie), то Грабер, несомненно относящийся к тому же виду, что и «Стражи Шторма» и есть этот самый еж. Ну дикобраз на крайняк. [7] Вымпел — длинный узкий, раздвоенный на конце флаг на военных кораблях. Ставится на грот-мачту, наличествующую на корабле в единичном экземпляре. Соответственно сколько вымпелов — столько кораблей в эскадре/флоте.