Армюр

      Пустой город погрузился во мрак. В небе повисла одинокая полная луна, закрывающая где-то четверть неба. Облаков не было, звёзд не было тоже. Воздух застыл, ночь по-летнему тёплая и спокойная. Все окна слепые, не в одном не горит свет, потому что никому он не нужен. В целом городе только в одной квартире кто-то живёт, да и то временно.       Маленький мальчик со светлыми глазами и добрым лицом, дремал на полу в прихожей. Он притащил сюда одеяло и подушку, потому что знал, что нельзя далеко отходить от двери. В неё обязательно постучат. Но пока никто не стучал, и он по-детски положив ладошку под щёку, мирно посапывал.       А на улице, неизвестно откуда, появилась маленькая девочка. Она шла посреди дороги, потому что знала, что никто ей этого запретить не может. И вообще никто ничего не может ей запретить. Вы встречали избалованных детей, которым всё дозволено? Вот она именно такой ребёнок.       Летние ночи иногда выдаются прохладными, поэтому на ней было чёрное короткое пальтецо. Её тонкие, слабые ножки не по-детски уверено шагали вперёд. Каблуки чёрных туфелек стучали по асфальту и эхом отражались от стен пустых домов. В её тёмных глазах читалась решительность, но не та похвальная детская решительность, а решительность маленького хулигана, который собирается отобрать у другого ребёнка игрушку.       Девочка явно знала, куда идёт. Раза два она сворачивала на какую-нибудь тропинку или дорожку, потом подошла к нужному ей дому, вприпрыжку поднялась по лестнице и остановилась перед дверью квартиры.       Бледная, худая ладошка потянулась к ручке двери, попыталась тихо-тихо открыть её, но ничего не вышло. Девочка расстроенно вздохнула. Видимо, придётся воспользоваться паролем. Шесть раз она отчётливо ударила по двери и услышала за ней голос:       — Это ты? — спросил разбуженный мальчик.       — А кто же ещё?       — Мало ли.       — Ты отдашь мне то, что я хочу? — сразу же задала интересующий её вопрос девочка.       — Нет. Это тебе не принадлежит.       — Тебе тоже.       — Да, — согласился он.       Мальчик сел, подперев спиной дверь и обхватив руками колени. На самом деле ему хотелось открыть ей дверь, но он помнил, что было в прошлый раз. В последний раз, когда он подпустил её к себе слишком близко, всё, что он любил, всё, что он так долго создавал, было разрушено и испорчено.       — Я оставил тебе яблоко.        — Не нужно мне твоё яблоко! Почему ты такой злой? — она говорило обиженно, но на самом деле улыбалась, понимая, что ему не видно выражение её лица.       Яблоко, которое она сразу не заметила, девочка подняла и положила себе в карман. Она его съест, но не сейчас. Пока город во власти ночи, мальчик с добрым лицом и светлыми глазами находится в её власти. А вкус власти сладок. Слаще чем яблоко, в любом случае.       — Отдай это мне, прошу, — она опустилась на пол, сев спиной к двери.       Теперь этих детей разделяла всего лишь тонкая дверь. Дверь была тонкой, но этого хватало, чтобы держать их на некотором расстоянии друг от друга. А держать их друг от друга подальше нужно было обязательно.       — Нет. Не приходи ко мне. Не проси.       — Почему? Почему ты не хочешь мне уступить? Если ты считаешь себя таким хорошим, ты должен идти мне навстречу.       — Нет, я не должен. Если человек добрый, то это ещё не значит, что его добротой можно пользоваться. Я сам выбираю, кому нужна моя доброта.       — Если ты добр не ко всем, то ты уже не добр.       — Но те, кому я не показываю мою доброту, не видят и моей злости.       — Чувствовать безразличие хуже, чем чувствовать на себе чью-то злость.       Мальчик понял, что он ошибся, а она права. Но она не может быть правой. Она просто не может.       — Ты снова хочешь обмануть меня, — он сильнее обнял колени.       — Тяжело открыть правду тому, кто в любых твоих словах сомневается.       — Ты сама виновата, что я тебе не доверяю.       — Доверие человек теряет не по чьей-то вине, а по своей собственной.       — Ты всё испортила в прошлый раз. Если ты сделаешь это снова, у меня ничего не останется.       Пухлые губы девочки неслышно прошептали:       — У тебя и так ничего не останется, — а потом он произнесла вслух: — Я ничего не портила. Я сделала всё лучше.       — Лучше?! — в его голосе явно читалось возмущение.       — О, да. Лучше.       — Для кого лучше?! Для тебя?       — Для них, — в её глазах сверкнули две падающие звёзды.       — Нет, ты не знаешь, что лучше для них.       — Это ещё почему?       — Потому что они мои. Я о них забочусь.       — Это не забота. Ты заставляешь их страдать, и тебе нравится наблюдать за их страданиями.       — Нет. Я делаю всё, что в моих силах. Так плохо им сейчас только по твоей вине.       — Ты такой глупый! Тебе кажется, что ты творишь добро, и эта иллюзия не даёт тебе видеть то, как по щекам каждого катятся слёзы. Но ты счастливчик. Тебя любят, — она поправила пряжку на туфельке и сказала: — Меня же все ненавидят.       — Не моя вина, что тебя не любят.       — Твоя. Из-за того, что тебя неправильно поняли, меня не поняли вообще. Ты заставляешь страдать не только их, но и меня. А тебе весело. Ты думаешь, что всё правильно. Ты, ты, — она не знала, что ещё можно ему сказать, — да ты просто дурак!       — Уходи. Не тревожь меня. Каждый мой счастливый день съедает горькая ночь, которую ты приносишь.       — Я не уйду, пока сама этого не захочу. Я есть, потому что есть ты. И пока есть я, покоя у тебя никогда не будет. Но стоит тебе отдать то, что должно быть моим, я оставлю тебя, я исправлю все твои промашки, я, может быть, дам тебе шанс начать свою игру заново, но уже без меня. Это так низко — перекладывать вину на невинного. Вся ненависть, которая была предназначена тебе, теперь направлена на меня. Никто мне не верит.       — Зато никто не верит в меня.       — Если никто в тебя не верит, верь в себя сам. Ах да, как я могла забыть? Тебе этого мало! Тебе нужно внимание, тебе нужна всеобщая любовь. А для ненависти и недовольства есть я, — её голос начал дрожать, она замолчала, а потом сказала твёрдо: — Это очень подло, очень подло было сделать меня виноватой.       — Прекрати. Хватит. Я никогда так с тобой не поступал.       — Это было давно, ты не помнишь. Ты не хочешь помнить. Ты врёшь себе, ты врал им, но мне ты соврать не можешь, потому что я тебе ни в чём не уступаю. Мы сразу же чувствуем ложь друг друга.       — И поэтому я тебе никогда не открою дверь.       Всё это время, пока дети разговаривали, в небе медленно собирались чёрные, как запёкшаяся кровь, тучи. Теперь загремел гром, и небо рассекали молнии.       — Я буду приходить каждую ночь! Ты никогда не вспомнишь, что такое спокойная жизнь! И помни, это не я злая, это ты злой!       Маленькая девочка вскочила с пола на ноги и выбежала из дома. Хлопнув дверью подъезда, она не замедлила хода, а ещё скорее помчалась по пустой дороге вперёд. Её пальто развивалось, было заметно, что обратная сторона чёрного материала была усыпана звёздами. Вот почему ночное небо над этим городом пустое, даже в ясную, безоблачную погоду. Все звёзды она забрала себе. Они будут сиять только для неё.       Губы у девочки стали красными, будто накрашенные помадой, на щеках пылал румянец, а спутанные волосы развивались на ветру.       Она не от него убегала, она от себя убегала.