Армюр

      Они приехали на дачу Ершова в шесть часов вечера. Это был маленький деревянный домик, окружённый с трех сторон лесом. Ио, как только выбрался из машины, сразу же где-то пропал, а наши герои, оставив вещи в тесной, прохладной веранде вошли в дом.       Там пахло то ли подсолнечными семечками, то ли маслом, но запах был таким домашним и приятным, что Надежда даже решила, будто это место может оказаться ещё лучше, чем балкончик в квартире Ершова.       Всё в этом домишке было ужасно старым. Пол скрипел, кое-где на потолке даже была паутина, а мебель была, наверное, досоветской. Там было три комнатки, в главной и самой большой располагался камин и ковер на стене. Довольно мило.        -Здесь такая потрясающая атмосфера, — рассматривая всё, сказала Надежда.        — Знаю. Я в этом доме вырос.        — Повезло тебе.        — Да. Но раньше я так не думал.        — А здесь есть поля? Ты говорил, что есть.        — За лесом.        — Мне нужно туда!        — Показать дорогу?        — Нет. Я хочу побыть одной. И мне нужно достать мой фотоаппарат. Такое живописное место!        Максимилиан Ершов немного встревожился. После последних событий он что-то слишком часто чувствует тревогу.        — Мне не хочется отпускать тебя одну.        — Не переживай, детка, я возьму Ио, — весело отозвалась Ортин, роясь у себя в сумке в поисках фотоаппарата.        Она нашла его, повесила себе на шею, обняла Ершова и вышла из дома, в который только что приехала.        — Ио! — позвала она, а потом свистнула.        Счастливый и помолодевший пёс, выскочил из леса и прибежал к ней, помахивая хвостом.        — Пойдём изучать место, мальчик, — она потрепала рыжую голову собаки и уверено зашагала в лес.       Для Надежды Ортин не было лучше чувства, чем открывать для себя новые места. Ей нравилась, как растёт и ширится карта в её голове. Это не горы, это не пляж у океана, это обычный хвойный лес. Но тот, кто не видит красоты в хвойном лесе, просто дурак. Тот, кто не видит красоту в неубранном поле, тоже дурак. Наша природа такая простая, в ней нет этих изысков из пальм или снежных пустынь. Она красива своей простотой. И именно это хотела запечатлеть на камеру Надежда Ортин.       Женщина шагала по дорожке, усыпанной хвойными иголками, вдыхала этот потрясающий бодрящий запах леса, поглядывала на бегущего впереди пса и чувствовала себя счастливой. Счастье — это оказываться в новых местах. Счастье — это когда тебя наверняка кто-то ждёт дома. Счастье — это рыжая собака с чёрными подпалинами на боках, которая бежит впереди и составляет тебя компанию. Счастье — это быть наедине с собой, когда твой дух безмятежен и спокоен.       Она делала фотографии, но они выходили не такими уж и славными, поэтому немедленно удалялись. Но нашу героиню это ничуть не огорчало. За годы работы она поняла одну важную вещь: без помощи вдохновения чего-либо добиться будет сложно. Но вдохновенье само собой не придёт. Такое, конечно, бывает, но слишком уж редко. А сроки сдачи иногда подгоняют.       И вот тогда она поняла. Чтобы вдохновение пришло, нужно начать работать и работать так, словно ты уже под вдохновением (звучит так, словно речь идёт о наркотиках). Вдохновение прекрасно воспитано и без приглашения оно в гости не ходит. И вот эта работа, которой ты заставил себя заняться, пусть у тебя ничего и не выходит, становится этим самым приглашением.       Поэтому в какой-то момент Ортин уже не захотелось удалять получившееся фото. Вот вам безмятежное небо, разрезанное облаками и еловыми ветвями. А тут собака на фоне огромных елей, которые, кажется, подпирают само небо. А вот вам лесная дорожка.       И эта дорожка, фотографией которой она была особенно довольна, вывела её в поле. Только тогда женщина оставила фотоаппарат в покое и, расставив руки широко, словно Иисус в Рио-де-Жанейро, вдохнула запах свободы. Да, широкие и открытые пространства пахнут свободой. Если и получать где-то вольную, то лучшего место для этого, чем поле, сложно найти.       Надежда в вольной не нуждалась, она была сама себе хозяйка и сама себе раб, но всё-таки что-то древнее и немножко тоскливое проснулось в её душе. Наверное, в прошлой жизни она не была свободной, но оказываясь в поле, среди жёлтой ржи, дорожной пыли и синевы неба, потерянная свобода обреталась хотя бы на время. В конце концов, свобода — это чувство. А чувства зависят от нас самих. Можно быть всю жизнь чьим-то рабом, но чувствовать себя свободнее своего хозяина. Относительное, знаете ли, это понятие. Как и всё прочее понятия.       Под звуки птичьего пения и шелеста листьев Надежда принялась собирать цветы, колосья ржи и всё красивое, что улавливал её взгляд. А красивым было абсолютно всё. Когда в её руках оказался целый букет разнотравья, она опустилась прямо на землю, разложила букет перед собой и стала плести венок.       Ио, сообразив, что с этого места они уйдут ещё не скоро, улёгся шагах в десяти от женщины и время от времени поднимал голову, проверяя на месте ли Надежда. А она была на месте.       Как хорошо бывает сбежать из кирпичного лабиринта на открытое пространство. Как хорошо обнаружить, что серость бетона — не единственный цвет. Как здорово, что запах метро — не единственный запах, пробуждающий спящие годами воспоминания.       Надежда Ортин сплела тонкий венок, состоящий преимущественно их жёлтых колосьев ржи и синих васильков, и опустила его сама себе на голову. Иногда приходится короновать себя самой. Она посидела немного с венком на голове, а потом сняла фотоаппарат и сделала свою собственную фотографию.       Вышло ни на что не похоже. Точнее, ни на кого не похоже, даже на её саму. И славно. Ведь, согласитесь, что иногда (а кому-то и вовсе постоянно) хочется быть ни на кого не похожим. Все мы одинаковы в своём стремлении быть особенными.       Надежда принялась за второй венок. Но в нём чего-то не хватало. Он выглядел, как венок, а не как корона. Конечно, венок и должен быть венком. Не короной. Но она-то в своём смотрелась как королева. В итоге пришлось вернуться в лес и сорвать листья папоротника. Они сделали своё дело. С ними венок уже напоминал корону. И не корону жалкого короля, а корону всеми почитаемого и мудрого монарха.       Нужно было возвращаться, но возвращаться не хотелось. Надежда Ортин лежала на спине, смотрела в небо, украшенное молочными облаками, вдыхала запах земли и выдыхала безмятежностью. Но когда вдали раздался гром, она приподнялась, надела на голову свой венок, который лежал на земле, взяла в руки второй венок, предназначенный Максимилиану, свистнула, чтобы подозвать Ио и взяла курс на маленький старый домик, в котором они остановились.       Дорога назад заняла меньше времени. Теперь всё ей было знакомо, и не было желания останавливаться после каждых трёх шагов, чтобы лучше что-нибудь рассмотреть.        — Мы дома! — она вошла с улицы вместе с Ио. — Там, кажется, дождь собирается!        — Я слышал гром, — раздался голос с кухни.        Ортин замолчала и тихо на цыпочках пошла в сторону кухни. Максимилиан что-то готовил, и Надежда, подойдя со спины, опустила ему на голову венок.        — Это что? — обернулся он с улыбкой.        — Корона для моего короля.        Он счастливо заулыбался, а потом наклонился, чтобы её поцеловать, но во время поцелуя снова остановился на секунду, чтобы улыбнуться. И оба они были счастливы. Даже ничего не соображающий Ио, внимательно за ними наблюдающий снизу вверх, радостно вилял хвостом.        — Устала? — спросил потом Максимилиан.        — Немного.        — Ужин будет готов где-то через полчаса. Но я тебе кое-что оставил на кровати. А пока я поставлю чайник.        — Да? Меня что-то ждёт на кровати?       Ершов загадочно улыбнулся, а она с горящими глазами направилась в маленькую спальню. Там стены были уставлены старыми сервантами с ещё более старой пыльной посудой. И почти всё место занимала узкая железная двуспальная кровать.       И вот на этой кровати лежала коробка шоколадных конфет. Скучно и так банально. Но не в конфетах ведь дело. Дело в неожиданности этого маленького сюрприза. Даже самый маленький сюрприз, который был неожиданным, может цениться больше того великолепного подарка, который ты ожидал.       А вообще подарки — это всегда мило и приятно. Однажды, когда Ортин ещё жала в Германии вместе с Генрихом, за которого едва не вышла замуж, она подарила ему ручную крысу. Кто бы мог подумать, что он их дико боится? После открытия коробки, Генриху понадобилось достаточно много времени, чтобы отдышаться и прийти в норму. Первую ночь он держал крысу в шкафу, а потом ничего. Подружились. И он поборол свою фобию. Все подарки имеют значения, даже те, что сразу кажутся неудачными.       Но Надежда Ортин сразу подошла не к кровати с коробкой конфет. Нет, первым делом она внимательно посмотрела на старый сервант. Кроме посуды там стояли старинные советские фарфоровые статуэтки в виде колхозниц и работников. А ещё там лежала исписанная жёлтая бумага, которую Ортин взяла в руки безо всякой застенчивости. А что? Она не берёт чужого, она берёт своё. Всё, что принадлежит Ершову, несомненно, принадлежит и ей.       Это снова были его дневниковые записи. Она перебирала листы в надежде увидеть что-нибудь особенное. И это ей удалось. На измятом альбомном листе красовалась надпись, сделанная красным карандашом. «17 вещей, которые я выучил за 17 лет», — вот что она гласила.       И, конечно же, Ортин было весьма интересно, что же семнадцатилетний Максимилиан мог внести в свой список. Она поднесла лист поближе к близоруким глазам и прочла:        1. Единственный, кого действительно заботит мой внутренний мир, мои чувства, проблемы и т.д., — это я.        2. Никто не прокручивает по вечерам в своей голове неловкие ситуации, связанные со мной. Каждый прокручивает свои собственные.        3. Путешествуй. Путешествуй больше. Путешествуй в одиночестве, если придётся. Это приносит новый опыт, новые знания, новые эмоции. Это помогает узнать самого себя.        4. Тебе не нужна и половина вещей, которыми ты обладаешь. Но если обладание чем-то сделает тебя счастливым — иди и возьми это!        5. Подвергай всё сомнению.        6. Наслаждайся мелкими вещами, потому что крупные ты можешь так никогда и не получить.        7. Иногда нужно пренебрегать своими желаниями из-за уважения к желаниям чужим.        8. Если чего-то хочешь, то не бойся сказать об этом, ведь люди не могут читать твоих мыслей.        9. Люби то, что делаешь. Если это невозможно, то находи время для того, что любишь.        10. Никогда и не с кем не будь грубым, ибо ты всегда можешь стать для кого-то его последней каплей.        11. Врать глупо. Разумно жить так, чтобы нечего было скрывать.        12. Любовь даёт больше, чем ненависть. Творить лучше, чем разрушать. Но процесс творения иногда включает в себя и разрушение.        13. Постоянно меняться и становиться другим человеком не осудительно. Застрять на месте осудительно. (Если, конечно, ты не познал нирвану, в чём я очень сомневаюсь.)        14. Если хочешь убить себя, то назначь дату самоубийства лет через пять. Мысль об этом дне будет греть душу, а если передумаешь, то не успеешь сделать ошибки.        15. Окружай себя только правильными людьми. Но не игнорируй всех остальных. Ведь кто-то же должен помочь им стать лучше.        16. Не будь эгоистом, хотя бы потому что это не выгодно. Будь заинтересованным в других людях. Их опыт и багаж всегда могут стать твоими.        17. Если хочешь чего-нибудь интересного в жизни, приключений и незабываемых событий, то действуй сам. Нечасто появляется кто-то, кто сделает это ради тебя».        Она положила лист в стопку других листов, а пожелтевшую стопку оставила в серванте. Всё-таки очень обидно, что они не встретились с Максом в юности. Им было бы о чём поговорить.       Оставив записи юного Ершова, Надежда забралась с ногами на кровать и открыла колобку конфет. Ей не так уж и нравился шоколад. Фрукты, например, ей нравились больше. Да и вы без моего замечания могли бы это понять, вспомнив хотя бы её страсть к тёмно-жёлтым перезрелым бананам.       Удовольствия от вкуса шоколадных конфет она не получала. Удовольствие ей приносил сам факт, что ей сделали небольшой сюрприз. Ну и в некоторой степени она наслаждалась тем, как живописно выглядит, сидя в венке на кровати рядом с открытой коробкой шоколадных конфет. Жаль рядом нет какого-нибудь талантливого художника. Такой шедевр пропадает!        — Чай готов! — раздалась с кухни, когда конфеты уже закончились.        Ничего удивительного. Надежда к такому привыкла. Она была из тех людей, которые съедают всё печенье тогда, когда чайник ещё даже не закипел. То есть она была из тех, кто живёт в своё удовольствие, а, следовательно, живёт правильно.        — А давай устроим чайную церемонию, — предложила она, садясь за стол.        Максимилиан, как и она, всё ещё не снял с головы венка.        — Давай. Но я не имею ни малейшего представления, как проводятся чайные церемонии, — признался он.        — У чайных церемоний нет правил!        — Есть. В любом случае, есть традиции.        — Мы король и королева! Мы придумаем свои собственные правила для чайных церемоний!        — Отлично, — улыбнулся он, скорее всего не идеи, а хорошему настроению Ортин. — Но какие правила? Дай мне пример.        — Например, чай нужно пить исключительно сидя на полу!        — Ладно, тогда его нужно пить в позе лотоса.        — И окно должно быть открытым. Нужен свежий воздух.        — И после каждой выпитой чашки идёт поцелуй.        — Король, вы пользуетесь свои положением, — сказала она шутливым тоном, а потом стукнула кулаком по ладошке. — Я согласна на поцелуи после каждой выпитой чашки! Начнём!        И чай они пили где-то час, пока на улице не стемнело, и не засверкали молнии. Тогда пришлось закрыть из-за дождя окна. А по традициям их королевства, чай пьётся только при открытых окнах.        — А я до последнего не верила, что будет гроза. Как сыро и холодно, — сказала Надежда, мрачно глядя в окно. — В грозу у меня портится настроение. Я не выношу холода.        — Хочешь, я затоплю камин?        — Хочу.        И она десять минут наблюдала, как Ершов возился с камином, а ему в лицо дул едкий дым от огня и он не мог понять, в чём дело. Но потом всё наладилось, и в доме раздалось мирное потрескивание сухого дерева. Ио нашёл себе место прямо перед камином. Но для наших героев там места не было, разве что пол.        — А можно перетащить к камину кровать?        — Можно, но мне нужна будет помощь.        — Я вся к твоим услугам.        — Прям вся? — он игриво поднял бровь.        — Среди леса, в невероятной глуши и наедине с латентным насильником. В каком ужасном положении я оказалась, — шутливо ответила она.       Они перетащили кровать и поставили её прямо перед камином. Максимилиан куда-то ушёл, а она забралась под одело, села по-турецки и взяла в руки фотоаппарат. Надежда пролистывала фотографии, слушая потрескивание огня и чувствуя всем телом тепло. А за окном бушевал ветер, в окно стучал косой дождь, но ей было тепло и уютно.       Листая фотографии, она добралась до фотографий Максимилиана, которые были сделаны в парке в день их первой встречи. Она тогда даже не обращала внимания на фокус. Так что неудивительно, что фотографии вышли плохими. Фотографии были ужасными, но воспоминания, которые они пробуждали, были прекрасными.        — Макс! Иди сюда! Давай сделаем сейчас фото! Я, кстати, работаю фотографом, — добавила она, вспомнив, как мало они ещё знают друг о друге.       Он вышел со своим дневником в руках и карандашом за ухом.        — Ты что-то писал? — она сфотографировала его, застрявшего в дверях.        — Да. Взялся, так сказать, за старое.        — Славно! Забирайся ко мне.        Они сделали несколько фотографий, а потом, обнявшись, стали греться перед камином.        — Сейчас гроза, а я чувствую себя такой счастливой. Знаешь, обычно я грущу, когда дождь. Глупо, ужасно глупо, но моё настроение зависит не от меня, даже не от людей вокруг, а от погоды. Я даже собственное настроение не могу контролировать.        — Можешь. За окном дождь, а ты счастлива.        — Это не я сделала, а ты. Я счастлива, потому что ты постарался.        — Зажёг огонь и перетащил кровать. Всего лишь.        — А для меня это важно.        И сидя в кровати, укрытые клетчатым одеялом, они стали говорить совершенно на рандомные темы, перескакивая с одной на другую.        — А какая у тебя группа крови?        — Ты вампир, что ли? — улыбаясь, глянул на Ортин Ершов.        — Твою кровь я бы выпила, какой бы группы она не была, — сказала Надежда, очаровательно хлопнув ресницами, а потом оживилась: — А давай я попробую отгадать!        — Пробуй.        Она подняла кверху глаза, подумала пару секунд и наугад назвала:        — Третья?        — С чего такие выводы?        — Люди с такой группой сильные, уравновешенные, независимые, но безответственные.        — А с чего ты это взяла? Про качества, то есть.        — Угадала что ли?        — Вот именно.        Она хлопнула радостно в ладоши.        — Это работает! В Японии группы крови, как у нас знаки Зодиака. Я всегда сомневалась в группах крови, но они, оказываются, правда определяют характер!        Максимилиан довольно сухо заметил:        — У меня в спальне на тумбочке лежал жетон с солдатских времён, там была выбита группа крови, так что ты, наверное, запомнила на подсознательном уровне. Или угадала.        — Или…        Она, разумеется, намекала на эзотерику.        — Или всё. Нет больше или. Лимит исчерпан.        Ей не понравилось, что он не хочет хотя бы предположить, что характер хоть немного зависит от группы крови, но зато ей очень нравилось, как решительно он поставил точку.        — А какой у тебя знак Зодиака?        — Ты и в это веришь? — даже приподнял бровь Максимилиан.        — Немного.        — Немного верить — это очень уж странно. Но это, конечно, интересно верить в то, чего не существует. Даже косвенно.        — Не веришь, значит?        — Мне тяжело верить хоть во что-то, ведь ещё не одного абсолютно истинного доказательства чего-либо не существует.        — Что ж, знаки Зодиака тебе не нравятся, — тихонько проворчала она. — Буду знать.        — Конечно, не нравятся, — ухмыльнулся Ершов и сильнее прижал к себе Ортин. — Они бессмысленные, эти знаки Зодиака. Я бы мог придумать свой способ метки людей, например, по погоде, в которую они родились. Но это ничего бы не значило.        — Когда я родилась, был сильный снегопад и везде лежали метровые сугробы, — зачем-то вставила Надежда.        — Не может быть! Ты слишком горячая для этого!        Она тихо хихикнула, а потом Ершов резко спросил:        — А пустыни тебе нравятся?        — Никогда не была в пустынях, — ответила она, не удивляясь столь резкому переходу, — но хочу там побывать. Ужасно хочу побывать в Сахаре!        — А море?        — Видела пару раз, но пустыни мне всё-таки больше по душе. А тебе как море?        — Я не был на море. Но оно меня манит. Наверное, я чувствую то же, что ты чувствуешь к пустыням. Только тебе хочется потеряться в жёлтом песке, а мне среди зелёной морской глади. Кстати, я море всегда зелёным представляю, а не голубым вовсе, — а потом Ершов вздохнул. — Люблю рассуждать о тех местах, где меня нет и никогда не будет. Но это глупо.        — Почему? — Надежда понадеялась вывести его на глубокие рассуждения, которые ей так нравилось слушать.        — Это интересно рассуждать о местах, где тебя нет, но глупо по той главной причине, что тебя там нет, — он немного помолчал, а потом, будто отвечая своим собственным мыслям, сказал вслух: — И вообще я не был ни разу за границей.        — Да?! Как так?        — Зато я много путешествовал у нас…        — Расскажешь мне про свои путешествия?       И он рассказывал ей о своих путешествиях, думая с горечью, что они недостаточно интересные и захватывающие для такой женщины, как она. Ну, а она, конечно же, слушала его с блеском в глазах и поражалась тому, в какие интересные ситуации ему приходилось попадать.        — А мир? Что ты думаешь про мир? Если смотреть глобально?        — Я не понимаю, в чём состоит вопрос, — растерянно улыбнулся Ершов, не отводя от Надежды глаз.        — Я тоже слабо понимаю, в чём вопрос. Просто ответь, как тебе хочется.        — Ладно, — Максимилиан включил внутреннего мыслителя. — Я не знаю, как работает мир, но это именно то, что я бы хотел когда-нибудь понять. Знаешь, иногда я непоколебимо уверен в том, что всем воздаётся по заслугам. И тогда я верю в карму и эффект бумеранга, я верю в то, что всё в мире стремится к нулю и нейтральному положению. Но потом, когда я вижу очередную несправедливость, моё мнение сразу же меняется, и я уверяю себя, что мир — хаос. Но иногда этот хаос позволяет себе прекрасные совпадения, — он задумчиво посмотрел на татуировку, выбитую на его безымянном пальце. — Даже не знаю, могу ли я позволять себе мыслить о хаосе. Но ведь не у всех, как у нас, правда? Так часто бывает, что в паре кто-то любит больше, чем другой. Так часто упорный труд и старания не окупаются. И всё-таки мир прекрасен в своей сложности. И я его не понимаю.       Надежде Ортин особенно нравилась слушать Максимилиана, когда речь касалась подобных вещей, поэтому она просила говорить его больше. И они лежали на кровати, поставленной в центре комнаты, смотрели друг другу в глаза и уже вместо жара камина, чувствовали тепло друг друга. И разговаривали. Просто разговаривали. До полуночи.       А потом, как-то совсем незаметно, обнявшись и уткнувшись носом друг другу в тёплые шеи, как будто они были дикими зверьками, а не людьми, наши герои уснули.