***
Его всегда учили распознавать границы реальности и вымысла. Понимать, где ты, а где уже иллюзия, созданная для побега от самого себя. Весь свой актив Старскрим только и делал, что сам плел эти иллюзии. Притворяясь, что ему все равно, что окружающие десептиконы и автоботы ничто по сравнению с Тираном Небес, глубоко в Искре он понимал, что это не так. Каждый из них в свое время добавил частичку в его становление, создал ту или иную деталь характера и корпуса. Не он создал себя – они его создали. Алчного до власти, язвительного и эгоистичного, не волнующегося ни о ком, кроме самого себя. Только Триада была почти равной ему, но все равно - «почти». Старскрим смотрел на всех свысока, как на плебеев и чернь, улыбался, когда топтал их фейсплейты и разбивал камеры Искр, рвал когтями провода. Он упивался их болью и стонами, мольбами о пощаде и призывами Юникрона на его Искру. И смеялся… Так громко, что казалось, его смех достигал самого Праймаса. Звонко, истерично и высокомерно. Лишь немногие знали, что на самом деле скрывалось за этим смехом. Никто и никогда не видел следов омывателя на щеках алого сикера, никто не мог сказать, умеет ли он что-то чувствовать, кроме омерзения к другим и истерик, когда что-то идет не по задуманному им плану. Истерик без слез. А он умел… Сидя ночами в своей кварте за наглухо запетыми дверьми, глядя в иллюминатор на небо и редкие звезды, сокрытые копотью от сожжённых городов, он умел плакать. Обнимая себя за плечи, сотрясаясь всем корпусом и почти воя, первый заместитель Мегатрона ненавидел себя в такие моменты, ведь был слаб. Он рыдал, как спарк, и скулил подобно побитому механозверю. Свидетелями же были только ночь и одинокие звезды на небе. Каждую ночь он видел их – каждого, кто пал в бою. Автоботы ли, десептиконы – не важно. Они умерли за идею, но не за собственный актив. Они шли, ослепленные лучами славы своих лидеров, одурманенные их речами, не видя ничего и никого вокруг. Впервые Старскрим задумался об этом после очередной битвы с автоботами. Они отступали, вновь потерпев поражение. Сколько Искр в тот цикл отправилось к Праймасу – не мог сосчитать никто. Старскрим стоял там, среди пепла и пламени, под рев двигателей и шум взрывов, почти не стараясь увернуться от пуль, будто прикованный, размазывая по грязному от копоти и чужого магистрального фейсплейту дорожки омывателя. Серые корпуса вокруг, пламя, поднимающееся столбами в небеса, уже давно переставшие быть голубыми, забывшие, что такое солнце... Нейросеть пылала от боли, на внутреннем экране мигало множество окошек о повреждениях, его собственное левое крыло валялось в паре шагов – он мог даже дотянуться до него, но зачем. Теперь оно было ни к чему. Но Тиран Небес был удивительно спокоен – не кричал, только омыватель бежал по щекам, и неестественно ярко горела алая оптика. - Сколько еще… Тандер подошел сзади, тронул Старскрима за плечо, желая привлечь внимание: - Нужно уходить. Но Ведущий не двинулся с места. Перед ним на земле среди серых корпусов автоботов и десептиконов лежал спарк. Маленький, только научившийся летать, юный сикерлет, который наверняка уже начал представлять, как воспарит в небесах, и как им будут любоваться и завидовать. Теперь он никогда не узнает, каково это - прорезать облака, взмывать ввысь и совершать «Прыжок Веры». «Будет больно…» - Старскрим, идем! - Тандеркрекер более уверенно потянул Ведущего за собой, и тот все же двинулся с места. Медленно, шаг за шагом переступая через дезактивы и то и дело оборачиваясь на такой маленький, почти крохотный корпус с крыльями, чья навеки погасшая оптика смотрит в небеса. ...Астротрэйн ждет у самой границы поля боя, рядом с ним улыбающийся Мегатрон. Весь в магистральном – своем и чужом – в копоти и грязи, но довольный. Он счастлив. Да, десептиконы отступают, но большую часть миссии все же выполнили. Только какой ценой. Каон, Тарн… Вос… Старскрим помнил, как пылали шпили его родного города, как кричали знакомые голоса, перекрывая шум боя. Революция, битва за правое дело – все рано или поздно приведет к этому. Горы серых корпусов, всюду крики и стоны... всюду боль потери. О какой победе можно говорить, когда столько мехов уже не будет радоваться новому орну, не улыбнется и не узнает, что было уготовано им судьбой, если бы не случилось этой войны. Он видел все это своей оптикой, слышал своими аудиосенсорами. Мог прикоснуться к серым корпусам стальных птиц, отказавшихся идти за Мегатроном... -Эй, чего такой хмурый, радоваться надо, мы сделали все, что нужно! Выполнили приказ на отлично, а это значит, что Мегатрон будет доволен! «Мегатрон будет доволен… А разве наша цель стоит тех миллионов, что пали сегодня в бою?.. Ничто не вечно, и Мегатрон с его идеями – тоже».***
Даже спустя столько ворн Старскрим помнил каждую деталь, каждый дезактив на том поле боя. Тот маленький сикерлет преследовал его во снах, еще до того, как начались кошмары. Он просил помочь ему, предотвратить дезактив, но Скрим ничего не мог поделать. Он выполнял приказы Мегатрона, никогда не задумываясь о последствиях – мечтая о власти, желая занять место лидера десептиконов. Но именно этот маленький мех заставил Тирана Небес взглянуть на вещи иначе. «Мои альфы обещали мне, что я буду летать, как легендарные стальные птицы. И мною будут гордиться. Все. Каждый. Они обещали… Но я не могу, мои крылья сломаны – видишь? Ты же большой и сильный. Помоги мне, почему ты только молчишь и смотришь?» - голос подбитого, изломанного спарка, возникающего перед Тираном Небес в его видениях, заполнял все пространство вокруг него, и он не мог расслышать ничего, кроме этого требовательного тонкого голоска. И видел – только маленькую крылатую фигурку в двух шагах от себя. «Мне пора. Дани зовет меня, он говорит, чтобы я перестал к тебе приходить и мучить тебя, что это не поможет. Но мне слишком больно. И я тебя вовсе не мучаю. Правда? Скажи, что правда, меня учили, что некрасиво слишком надоедать взрослым мехам»… После этих слов спарк, виновато улыбаясь, прощально махал Старскриму, поворачивался и уходил прочь, растворялся в сгущающемся вокруг него сером облаке. А Тиран Небес просыпался, садился на платформе и ненавидящим голосом шептал такое, что Мегатрон наверняка оторвал бы ему шлем, если бы слышал… «Ты любишь его?» - слова Тарна прозвучали в аудио, проникая в сам процессор. Зачем он спросил тогда, ведь понимал, что такого просто не может быть. Мегатрон уже не тот, что прежде, он не помнит, что его связывало со Старскримом. Да и сам сикер изменился, он не видел в лидере того яркого предводителя, за которым пошел. Словно вышел из длительного стазиса, и оказался прав. «Разве можно пренебречь теми, кто готов сложить свои шлемы ради тебя и твоей цели? Ведь она именно твоя, ты первый, кто предложил нам восстать». «Никто не просил вас следовать за мной. Ты сам принял решение». С Мегатроном не получалось спорить, ведь его слова были чистой правдой. Он не красовался, не желал преподнести себя в лучшем свете. Даже когда представил Старскриму новое подразделение карателей – легендарную Дивизию Правосудия. Тарн и его мехи беспрекословно следовали приказам Мегатрона, они находили, пытали и дезактивировали, не щадя никого, а перед оптикой сикера все еще стоял образ серого крошечного корпуса. «Никогда и никому не дари свою Искру», - сказали Старскриму однажды. Это был одинокий, всеми забытый вертолет, почти на грани дезактива, корпус которого почти полностью покрыла ржавчина. У него не было партнера и спарков, даже семьи толком не существовало никогда, как и друзей. Один в целой вселенной. Старскрим знал его, как самого себя, каждый орн приходил, чтобы поддержать и принести энергона. А потом вертолета не стало – будущий Тиран Небес нашел его сереющий корпус на платформе, и оптика смотрела на кого-то невидимого с такой нежностью и любовью, что Старскрим, тогда еще просто маленький сикерлет, не выдержал и заплакал, упав перед платформой на колени. «Никому… никогда…» - пообещал он в тот орн. А еще все время вспоминал другие слова этого старого и, возможно, по-своему мудрого меха. «Что только не сделаешь, чтобы тебя заметили. Чтобы ты был выше других и мог постоять за себя. Быть уникальным... это словно клеймо. Когда ты серая масса в толпе, тебя не замечают, но стоит стать не таким, как все, и тебя начинают бояться, ты обрастаешь слухами и сплетнями. Становишься чуть ли не подобием Праймаса или Юникрона. Покажи им свою силу, продемонстрируй, что ты можешь, и они будут шептаться и бояться за твоей спиной». Старскрим усмехнулся и допил куб, через клик разбив его о стену. Не время вспоминать, кем ты был, нужно подумать о том, кем ты стал, и кто идет за тобой. Поднявшись, сикер стер с фейсплейта следы омывателя и покинул кварту. Он сумел всего добиться сам, стать вторым в армии десептиконов, ловить на себе восторженные взгляды. Его хотели, его ненавидели, его обожали. Теперь же он был первым и единственным – шли за ним, его боготворили. Но всего этого было мало – хотелось иного. Как почти любой другой мех, Старскрим хотел узнать, что такое эта их «любовь». Пока Тарна чинили, он продолжал отдавать приказы и ловить на себе как восхищённые, так и полные негодования взгляды. Одни понимали его, другие нет. Это и не удивительно, большинство помнило, кем он был, но именно это большинство и шло за ним, считая, что Тиран Небес проложил себе поистине сложный путь, но цели добился. Крыло ему латали не в ремблоке и даже не медики. Позвав к себе Тандера, Скрим позволил ему выправить вмятины, стараясь не орать. Только своему сотриаднику он доверял на сто процентов. Остальные же, по мнению Старскрима, шли за ним, пока видели в его действиях правильные шаги для господства фиолетового знака. Даже Тарн, как считал джет, служил ему до поры до времени. Придет время и, кто знает, быть может, именно лидер Дивизии Правосудия отправит его к Праймасу…