Падение Барьера

Пять лет после войны с Волдемортом Гарри и Малфой добрались в Айвибридж поздним вечером того же дня. Пока они летели, Гарри всё думал об их разговоре. Малфой предполагал, что террористы, развязавшие войну, как-то связаны с их правительством. Кроме того, министр Мант считает, что существует заговор с целью получить Старшую Палочку, и что министр Тэмблинг каким-то образом в этом участвует. Министр Тэмблинг всегда был сторонником мира между волшебниками и магглами, он защищал Гарри после его полу-Поцелуя дементора. Малфой отметил, что эта защита укрепляла подозрения Мант, относительно того, что Тэмблинг пытается втереться Гарри в доверие, чтобы использовать его в будущем. Малфой также предположил, что тэмблингово предложение Драко в качестве спутника Гарри в этом расследовании также было неспроста. Малфой считал, что Тэмблинг пытался манипулировать и им. Было непонятно, почему Тэмблинг хотел поставить в пару Малфоя и Гарри именно на этот раз, или как Тэмблинг намеревался использовать кого-либо из них или хотя бы причину таких действий. Подозрения Мант о коррумпированности Тэмблинга объясняют Удлинители Ушей и камеры в коридорах Штаба Магов, но они по-прежнему не вяжутся с убийством Ханны Абботт. «Вишенкой на торте» стали слухи о Даре дементора, переданные Малфоем. О том, что Гарри использует Дар для собственной политической карьеры, общей выгоды. Даже если бы Гарри и использовал свой Дар таким образом, он всё равно не знал, какова была политическая подоплёка ситуации, каковы были желания вышестоящих чинов. Несмотря на то, что он был известной фигурой, и что Камелия и Кингсли периодически говорят о нём, как о политическом союзнике, это было просто громкое имя. Гарри не имел никакого политического влияния. При всём при этом, сам Гарри не хотел вмешиваться в политику страны. Казалось, что Малфой знает больше о том, что происходит в маггловском правительстве, чем он. Размышления Гарри логично свернули на Малфоя. После того как Малфои предложили свой дом в качестве магической Штаб-квартиры в начале войны с магглами, они ни разу не показывали определённой политической позиции. После окончания войны и смерти Нарциссы, Малфой так и не стал бороться за место в политике. Он ни разу не пытался выслужиться перед Камелией или Кингсли, несмотря на факт дружбы Камелии с их семейством. Вместо этого Малфой решил стать целителем, таким же политически незначимым, как и обычный врач в маггловском мире. Гарри не мог и подумать, что Малфой держал руку на пульсе политических интриг обоих правительств, но он явно был более в них вовлечён, чем Гарри, позволивший себе отойти в сторону за последние пять лет. Гарри подумал, что должен был догадаться. Малфой был умён. Он был очень, очень умён, и во время войны с магглами стал совершенно другим человеком, нежели был во времена Волдеморта. Малфой говорил, что он не изменился, но это было очевидно — он стал тем, кто внимательно наблюдал, отступивши назад и окидывая взглядом всю ситуацию. Он стал тем, кто собрал фулл-хаус, а затем разыгрывал его тихо и эффективно, когда другие уже и забыли о его присутствии. Малфой был тем, кто заставлял вас забыть, насколько искусен он был. Учитывая интеллект и изворотливость Малфоя, его прекрасную осведомленность в делах маггловского правительства и изменчивой политической ситуации, Гарри не был удивлён, узнав, что Малфой знает всех «игроков» и просчитал свои «ходы» на два круга вперёд. К тому времени, как они выяснили бы, что на самом деле происходит, могло оказаться, что именно Малфой и начал всю эту «игру». Гарри посмотрел на Малфоя, летевшего на метле перед ним. Облаченный в свою мантию, он казался окутанным снежной крошкой, таким же холодным и неприятным, как вихрь мокрого снега, брошенного в лицо. Но Гарри знал его лучше других. Он видел и чувствовал теплоту и нежность магии Драко, когда тот лечил его, ласковое покалывание, такое ненавязчивое. Гарри поцеловал его однажды, пять лет назад, в конце войны с магглами. Малфой ответил на поцелуй, а потом сказал, что ему не интересно когда-либо это повторять. Было ещё несколько таких случаев, когда Гарри ясно давал понять, что хотел бы отношений с Малфоем, но малфоевская реакция всегда была спокойной — он держал Гарри на расстоянии. Говоря ему совершенно отчётливо, что никакой связи между ними нет и не может быть. Если бы Гарри использовал свой Дар, чтобы манипулировать людьми, и это получалось, он бы попробовал повлиять на Малфоя — благо его собственные эмоции были очень сильны. Гарри почти хотел, чтобы это сработало на Малфое, но ничего не вышло. Даже когда Гарри попытался извлечь свои чувства наружу, втянуть в них Малфоя — они просто развеялись, разбившись о ледяное спокойствие Малфоя, как волны о скалу на берегу. Гарри сильнее сжал древко метлы, наблюдая за белым пятном мантии, колышущимся на ветру. Он не должен был пытаться коснуться чувств Драко своими — малфоевские эмоции были только малфоевскими, и Гарри знал, что должен был держать себя в руках. Выплеск чувств наружу наверняка стал поводом для слухов, циркулирующих по сегодняшний день. Если бы Малфой чувствовал то же, что и он… Понимая, что мысли снова свернули куда-то не туда, Гарри попытался сделать окклюментивные щиты плотнее — не хватало ещё воздействовать на Малфоя. Может быть сплетники имели в виду именно это — что Гарри заинтересовывался слишком легко и поддавался эмоциям. Если бы он не увлекался Малфоем так сильно, а обращал больше внимания на политические маневры маггловского правительства и МИ13, возможно, он понимал бы сейчас намного больше. Он мог бы позволить своим эмоциям действовать вовне, влиять на людей без малейших усилий с его стороны. Чем больше Гарри думал об этом, тем больше уверялся в правдивости малфоевских слов — слухи о нём были, и они активно распространялись. Вполне возможно, что его способность влиять на других была лишь рычагом давления на оппозицию, до сих пор Гарри об этом не задумывался. Каким-то образом Гарри снова и снова становился оружием в чужой войне, и ведь он даже не осознавал этого, пока Малфой об этом не сказал. Когда они прибыли в Айвибридж, Малфой использовал Поисковое чтобы найти маггловский паб. Годрикова Впадина была недалеко, пару миль полями отсюда, но они замерзли и проголодались. Была половина восьмого вечера, когда они прилетели, и паб был переполнен — ни одного свободного стола. Как только они вошли, Гарри почувствовал волну антагонизма окружающих. Под маггловскими светильниками Малфой был слишком очевидным волшебником. Даже то, как он себя держал — царственная осанка и высокомерно приподнятая голова — вызывало ассоциации с молодым дворянином на портретах двухвековой давности. В своей чёрной мантии Гарри выглядел так же заметно и узнаваемо, как и Малфой. Магглы же в пабе были одеты в обычную одежду: синие джинсы, выцветшие футболки, куртки на молниях. Маскирующие Чары запретили законом, но, если бы не требуемые новыми правилами мантии, они бы, по крайней мере, были не так заметны среди других людей в пабе. Гарри давно уже понял, что требуемая от магов и колдуний форма одежды должна быть как можно более нарочитой и как следует маркирующей их. Гарри много раз бывал в ситуациях, когда ему приходилось сталкиваться с маггловским подозрением и недоверием, но сейчас эмоциональная аура в пабе таила в себе, казалось, значительно больше враждебности, чем он привык. Возможно, причина была в том, что была убита волшебница, и пропал ещё один волшебник. В таком маленьком городе как Айвибридж, каждый должен был знать, что Гарри и Малфой были отправлены из Лондона на расследование. Было бы более странно, если бы местные жители не разглядывали их вовсе. Тем не менее, Гарри мог чувствовать, что их подозрение намного сильнее, чем обычная реакция магглов на магов. Гарри не мог решить, были ли они недоверчивее других магглов, реагируя на прибывших при таких обстоятельствах, или же мысли о Малфое и ходивших слухах сделали его более чувствительным к эмоциям вообще. Чем больше Гарри думал об этом, тем более опасными казались ему эти магглы. — Давай пойдём в другое место, — тихо сказал Гарри. — Почему? — удивился Малфой. — Атмосфера здесь плохая. — Гарри тряхнул головой. — Конечно здесь плохая атмосфера, — согласился Малфой. — Здесь произошло убийство, и все знают, что мы прибыли его расследовать. Он направился к ближайшему занятому магглами столику. Замерев на секунду и очень удивившись, Гарри был почти уверен, что случится что-нибудь ужасное. — Прощу прощения, — тем временем обратился к магглам Малфой. — Можем ли мы присоединиться к вам? Магглы — две девушки и парень — посмотрели сначала на Малфоя, а затем на возникшего за его спиной Гарри, подошедшего от двери к их столу. — Мы не кусаемся, клянусь. — Малфой сел к ним за столик раньше, чем кто-либо из них вымолвил хоть слово. — Мы купим вам пару напитков за счёт знакомства. Магический обычай. И улыбнулся такой сахарной улыбкой, что у Гарри свело зубы. — Неужели? — спросила одна из девушек. Гарри почувствовал волны скептицизма, исходившие от неё. Тем временем, он уловил эмоции других двоих — парень и девушка чувствовали любопытство, смешанное с нотой страха и каплей благоговения. Малфой прекрасно знал, какое он производит впечатление. — Нет, — легко согласился Малфой. — Но было бы неплохо, если бы волшебники так делали. У магов столько обычаев: приносить в жертву животных, рисовать кровью пентаграммы. Ну, и умение выискать себе место в переполненном пабе. — Вы действительно рисуете пентаграммы? — спросил парень-маггл, в то время как Малфой развернулся к Гарри. — Присаживайся, Гарри. Единственный тёмный маг за этим столом — я. — Не будь таким идиотом, — тихо сказала девушка парню, от которого веяло благоговейным ужасом. — Это так необычно. Гарри подошёл и сел за стол. — Он говорит, что занимается чёрной магией! — В свою защиту сказал парень. По нему было видно, что хоть он и боится, но очень заинтересован. — Ну понятно же, что он пошутил, — ответила боящаяся маггла. — Я говорил на полном серьёзе. — Малфой снова улыбнулся своей сногсшибательной улыбкой, явив миру безупречные белые зубы. И достал свою палочку. — Могу я для примера показать несколько заклятий? — Малфой, — тяжело сказал Гарри, его голос был низок и опасен. Через несколько секунд он понял, что все без исключения посетители среагировали на его интонацию. Разговоры прекратились, эмоции гнева и страха затопили его сознание, снова поднимая смутное чувство подозрения со дна души. Маги не протягивали палочки в лицо магглам. Так просто нельзя делать. — Не обращай внимания, Гарри. — Малфоевский голос был олицетворением сладости, и он указал на белую салфетку, лежащую на столе. — Флорибус Крецере. Салфетка превратилась в маргаритку. Малфой протянул цветок скептически настроенной девушке. — Я видела магию, — та медленно взяла его. Парень захлопал в ладоши, а другая девушка присвистнула. — Вы можете сделать так ещё раз? — спросил парень. Малфой сделал так снова. А потом ещё раз и ещё раз, с лёгкой улыбкой, словно дразня магглов. Всё время создавалось впечатление, что он доволен собой в высшей степени. За то время, что он игрался с магглами, не осталось ни одного скептически настроенного человека, они как-то незаметно превратились в малфоевских фанатов. Официантка принесла им еду, и Малфой выпустил сноп искр из своей палочки. Люди задавали ему вопросы, кто-то даже принёс шляпу, которую Малфой превратил в кролика. Малфой совершенно спокойно выполнял любой жалкий маггловский фокус на их выбор и казался ничуть этим не утомлённым. Даже их вопросы не поколебали его спокойствия. — Вы можете вылечить рак? — Много людей умерло от Смертельного Проклятия? — Вы выращиваете армию драконов, чтобы спалить всех не-волшебников, пока мы спим? Малфой отвечал развёрнуто и искренне. Они никогда не видели дружелюбного, положительно настроенного мага в своих краях. И всё это было ложью. Гарри не разговаривал с магглами. Сила их эмоций, вначале полная подозрения, гнева и страха, сейчас превращалась в любопытство, веселье и сильный интерес к магам. Она была трудна для простой ментальной блокировки, и потому Гарри старался поднять ментальные щиты и не тратил энергию на разговор. Магглы не обращали на него внимания кроме тех случаев, когда Малфой обращался прямо к нему, а это происходило нечасто. Закончив с едой, Гарри вернулся к тому, что говорил Малфой. А он как раз рассказывал о Гарри. О слухе про его Дар, что он мог влиять на людей с его помощью, об идее, что он мог не знать об этом влиянии вообще. Оглядевшись вокруг, Гарри всё никак не мог понять, как получилось так завоевать доверие магглов. Они не обращали на Гарри никакого внимания. Они все сконцентрировали внимание на Малфое. Гарри с опозданием понял, что он тоже смотрит только на Малфоя. Если магглы были очарованы Малфоем, не могло ли это быть следствием того, что сам Гарри был по уши влюблён в него? Он влюбился давно и безнадёжно, ещё в дни войны с магглами, в тот день, когда освободил ту сову. Малфой был исхудавшим, каким-то истончившимся, слишком бледным в свете полуночных звёзд. Гарри знал, каково ему — пытаться смириться со смертью отца, ранением матери очень тяжело и больно. Борьба за победу на стороне тех, кого ещё недавно они называли врагами, выпивала все силы из него. Малфой искал утешения в перьях и крыльях созданий, которые были свободны. Он весь был как натянутая струна, эмоции прорывались наружу сквозь его показное ледяное спокойствие. Ненависть, страх и какая-то тяжёлая, стальная надежда сквозили в каждом движении. Это был настоящий Малфой. Всё, что он показывал другим — лишь маска, его очередная игра на публику. Так же, как и с Мант, эта игра имела под собой определённые цели, но Гарри не представлял какие. Магглы были глупы и невежественны. Они не знали настоящего Малфоя и всё же получали от него улыбки и показную доброжелательность, которая оказывалась на поверку очередной малфоевской уловкой. Он дарил им своё внимание, даже после дня, проведённого на ветру и в мокром снеге, после подозрений и страха. Такой расклад ощущался Гарри как, скажем, встающее на западе солнце. Очарованные Малфоем магглы не заметили, как разговор повернул в сторону войны. Сначала Гарри подумал, что Малфой хочет расспросить их таким образом о Ханне, но вместо этого он заставил их говорить о маггловской войне. Гарри не знал, чего добивается Малфой — Ханну убили Круциатусом, что автоматически подразумевало волшебников. Магглы, вероятно ничего, об этом не знали. Хорошенько выпив и увидев пару безобидных чар в исполнении Малфоя, некоторые магглы начали откровенничать, делиться тем, что на трезвую голову никогда бы не озвучили. Они рассказывали о своих чувствах, когда открылась правда о магическом мире, о своём удивлении, состоянии шока и благоговейного ужаса. Некоторые, живущие неподалёку от Годриковой Впадины, до сих пор помнили странные события в ночь Хэллоуина 1980-го года и похожие странные происшествия семнадцать лет спустя. Некоторые магглы утверждали, что по факту магия принадлежит не только волшебникам, но и им тоже. Маги скрывали магию от них, говорили они, и у них был план, как вернуть её себе. Когда началась война с магглами, те же люди, что ратовали за возвращение магии, наиболее бурно стали от неё открещиваться. Показательным стало отношение к Невиллу, когда он появился в Годриковой Впадине четыре года назад. Это было в конце войны, и это было трудное время для всех. Некоторые люди помнили споры вокруг захвата и последующей смерти Невилла Лонгботтома, но никто не мог сказать, что же произошло на самом деле. Никто не посмел утверждать, что знает, как умер Невилл. Вскоре после этого дементоры пришли в Годрикову Впадину. После того, как были упомянуты дементоры, все замолчали и не сказали больше ни слова. Гарри всё это время пытался понять, чего добивается Малфой. Малфой обернулся к Гарри. — Думаю нам пора идти? — Ага, — согласился он. Они провели в гостинице ночь, готовые приступить к поиску убийцы Ханны на следующий день. Гарри понял, что даже без его сознательного участия, расследование уже началось благодаря Малфою.