«Черная тень явится в небесах, и небеса почернеют, и накроют они благословенные земли… И воздух станет прахом, и явится миру тот, кто владеет вечностью, и сумеет он развеять тьму, ибо пустит он стрелу, что достигнет Солнца и вернется светило…»
«Дата: X.X.MXCMXCIX. Убит шестьдесят седьмой дракон. Моя охота продолжается. Подпись: Vaeleteerha Дата: XXI.X.MXCMXCIX. Убиты шестьдесят восьмой и шестьдесят девятый. Моя охота продолжается. Подпись: Vaeleteerha Дата: I.XI.MXCMXCIX. Убит семидесятый дракон. Моя охота продолжается. Подпись: Vaeleteerha»
ELVEANAS
[Elveanas]
[60 лет до рождения Архелии Ивейн Ирристрю]
Римавэн. Маленькая, но гордая страна тех, кого люди зовут народом elveanas или в простонародье – эльфами. Исходя из ошибочного мнения людей о том, что все elveanas поголовно по-неземному прекрасны, можно сделать вывод о том, что люди имели крайне мало контактов с этим народом. Если посмотреть на elveanas с точки зрения какого-нибудь фермера, разводящего коров, то он скажет, что у эльфов «неправдоподобно хрупкий, удлиненный костяк, с облегченной костной тканью, которая позволяет им порхать по деревьям как птицам». В королевской псарне об elveanas скажут коротко и с восхищением, что они «подобны лучшим гончим». О внешности эльфов люди судят по рассказам, передающимся из поколения в поколение, по рассказам от тех, кто был свидетелем войны между людьми и elveanas, в которой люди потерпели сокрушительное поражение. Подобный «глухой телефон» искажает реальность, утверждая, что эльфы поразительно красивы, среди них нет уродов и вырожденцев. Ученые, собирающие информацию по крупицам, будут говорить, что нет народа более возвышенного и благородного, чем эльфы. И все это столь далеко от реальности, что встреть человек эльфа на дороге – он и не признал бы в нем «возвышенного и благородного», если бы не длинные уши, кончики которых покачиваются над самой макушкой головы. Подобная дезинформация веками позволяет elveanas шпионить среди людей. Таких шпионов единицы – мало кто жаждет лишиться ушей – гордости эльфов. Если бы человек побывал в Римавэне и его одноименной столице, он был бы поражен приземленностью и развращенностью elveanas, которые скучают в своей полной изоляции и с готовностью предаются порокам, конечно, если у них есть на это деньги. Миф, гуляющий среди людей и утверждающий, что все elveanas социально равны – в корне ошибочен. По сути, вышло так, что кроме ушей и магии эльфы ничем не отличаются от тех, кого так презирают. Богатая и роскошная столица резко контрастирует с окраинами, где elveanas занимаются сельским хозяйством, чтобы прокормить самих себя. Пожалуй, фермерам elveanas сказочно повезло, ведь вся страна погружена в вечное лето, и они имеют возможность снимать урожай несколько раз в год. Особенно в Римавэне выделяется прослойка тех, кто снимает сливки с экономики страны. В силу изоляции Римавэн полностью обеспечивает сам себя и все лесопилки, каменоломни, рудники, строительные верфи и все прочее, производящее что угодно, но только не еду, принадлежит этой самой прослойке. Принято считать, что единственным местом, где выравниваются любые различия между elveanas, является армия Римавэна, но и это мнение ошибочно. В этом может убедиться любой новобранец. Отщепенцы с окраин страны, которые пришли в армию, чтобы заработать денег и, возможно, прославиться, навсегда останутся отщепенцами, так как прослойка избранных никогда не примет его в свой круг. Крайне редко такой отщепенец может выделиться и получить повышение, но этого не было так давно, что elveanas позабыли о том, что это возможно. Но об этом всем напомнила одна талантливая девушка, которую к успеху толкали неведомые другим мотивы. Само явление «Энере Валетира» говорило о том, что Римавэн еще не до конца сгнил и что у каждого есть шанс заставить elveanas восторженно говорить о себе. Но были и те, кто считали Валетиру выскочкой и презирали, даже не будучи знакомыми с ней. Одним из таких эльфов был Сурай Лифаарн, глава Великого Дома Лифаарн. Чего скрывать, единственный сын Лифаарна - Шенрох нравился маленькой Энере с самого детства, когда они впервые повстречались на городской площади, куда приехали родители девочки. Богато одетый мальчик был сыном самого адмирала и на площади развлекался под неусыпным присмотром стражи, которую впору назвать королевской. Он был красив даже для elveanas и уже в детском возрасте отлично фехтовал небольшой саблей. Все в нем восхитило Энере – красота, стать, и даже то, как он управлялся с оружием. На следующей неделе Энере снова попросилась на городскую ярмарку, и удивленная мать снова повезла ее в столицу. Шенрох снова был там. Каждое воскресенье он посещал ярмарки, гордо игнорируя развлечения и с важным видом прохаживаясь вдоль прилавков с типично «мужскими» товарами. Каждую неделю одно и то же, словно ему не надоедало вот так расхаживать, ничего не покупая. Энере каждую неделю наблюдала за ним, не решаясь подойти. А потом случилось то, что предопределило всю ее дальнейшую судьбу. Сеарре, ее любимая сестра, сестра-близнец, с которой они всегда были не разлей вода. Даже когда Энере наблюдала за Шенрохом, Сеарре всегда была рядом, иногда вставляя типично девичьи реплики вроде «да, он симпатичный», «подойди, да познакомься» и все в таком духе. Сеарре тоже нравился Шен, но ей было далеко до одержимости Энере. Однажды за Сеарре пришли из храма Древнейшей. Энере подслушивала разговор жриц с ее родителями и с каждой минутой все больше впадала в глухое отчаяние. Жрицам было видение, якобы Сеарре талантлива и должна служить в храме. К огорчению Энере родители с радостью приняли предложение храма и передали дочь жрицам. Энере понимала, что так будет лучше, что так ее родителям не придется собирать приданое одной из дочерей, но это означало, что теперь Сеарре не будет рядом. Но больше всего ее поразило то, что сама Сеарре была рада вступить в ряды священнослужителей. Она с пылом уверяла Энере, что это почетное предложение, а также убеждала, что они регулярно будут видеться, хотя Энере, всхлипывая, знала, что Сеарре лжет ради ее утешения. Орден Древнейшей по мнению Энере представлял собой кучку оголтелых фанатиков, поклонявшихся древней старухе-пророчице. Вся религия Римавэна состояла из поклонения этой старухе, которая была впятеро старше любого, самого старого elveana. Сеарре забрали, и Энере проплакала несколько дней, тихо ненавидя «святош». А затем однажды ей попалась на глаза листовка, призывающая молодняк вступить в ряды армии Римавэна. И Энере приняла решение. Она с отчаянной гордостью объявила родителям, что собирается поступать в военную академию Римавэна. Она видела, что родители рады, ибо тогда отпадала надобность собирать приданое и второй дочери. Военная служба, как они считали, была почетной, и они не сомневались, что Энере достигнет успеха. Именно тогда, за несколько месяцев до поступления в академию, Энере познакомилась с девочкой по имени Аянн, чья семья переехала по соседству. Ее фамилия - Тея Кальхари - говорила о том, что родители Аянн когда-то были зажиточными людьми, жившими, как минимум, на окраине столицы. Будучи новичком в их поселке, Аянн ни с кем не общалась, всюду ходила надутая и с презрительным выражением лица. Энере могла бы сказать, что Аянн всего лишь высокомерная горожанка, но она чутко улавливала боль, которую Аянн скрывала за гордыми голубыми глазами. От родителей Энере узнала, что семья Кальхари погрязла в долгах и, в конечном счете, обанкротилась. Когда-то они были богаты, но теперь жили в захолустном поселке, и Аянн казалось, что над ней смеются за неудачи ее семьи. Впрочем, несмотря на всю свою напускную холодность и равнодушие, Аянн была очень рада, когда Энере проявила к ней интерес. И за ее маской Энере вдруг обнаружила веселую, жизнерадостную девочку, которая как поддерживала авантюры, так и придумывала их сама. Аянн стала своеобразной заменой Сеарре и оттого Энере пришла в ужас, когда узнала, что Аянн собирается вступить в ряды жриц. - Нет! Не делай этого! – воскликнула Энере, выпустив из рук удочку, на которую ловила карпов из их крошечной речушки. - Почему? – удивилась Аянн. – Денег у нас нет, достойного жениха мне не видать, так пусть уж орден содержит меня… - О чем ты только думаешь? – рассердилась Энере, войдя в воду по колено и ловя уплывшую удочку. – Как будто нет других вариантов… - Ну, какие варианты ты можешь мне предложить? – саркастично отозвалась Аянн с высоты берега. - Армия, - коротко сказала Энере, подняв голову и сложив ладони козырьком от солнца. – Скоро я поступаю в академию, пойдем со мной! -Фу! – фыркнула Аянн. – Быть солдафоном? - А ты когда-нибудь стреляла из лука? - глаза Энере загорелись предвкушением, ведь она могла перетянуть подругу с собой. - Конечно нет. Откуда мне взять лук?.. - Пойдем, покажу! – Энере бодро зашлепала по мелководью, бросив удочку на траву. Энере показала подруге лук, который для нее смастерил отец и из которого она училась стрелять, чтобы в академии не оказаться в последних рядах. - Здорово! – взвизгнула Аянн, когда Энере сбила яблоко далеко в ветвях. Аянн так легко и быстро убедилась, что меткая стрельба из лука и шуточное фехтование на деревянных мечах куда увлекательнее, чем унылые серые балахоны жриц и их бесконечные бдения, как будто только и ждала какой-то альтернативы своему решению. Когда пришел знаменательный день поступления в академию, Аянн гордо стояла рядом с Энере на построении. - Погляди! – возбужденно прошептала Аянн на ухо подруге. – Это же Лифаарн! Так Энере узнала о том, что Шенрох поступил в военную академию на отделение разведки. - Его папаша – моряк, тогда что Шен тут делает?! – продолжала Аянн. - Кто такой Шен? – прошипела Энере в ответ, но не дождалась ответа от подруги, ибо та уже была поглощена громогласной речью командира. Энере, как и все две сотни новобранцев, были удивлены соседством Лифаарна, ведь все полагали, что отпрыск пойдет по стопам отца. Для Энере на небосклоне словно взошло второе солнце – Шенрох будет рядом! Она поверить не могла такой удаче. Даже несмотря на то, что их определили в разные группы, Энере взялась за учебу с утроенной силой, ведь теперь она не могла на экзамене или зачете получить оценку ниже «А». Впрочем, на деле учеба оказалась не такой увлекательной. Целых шесть лет они должны были учить сплошь теорию военного ремесла и только потом новобранцев передавали на руки тренерам, которые пичкали их теорией и практикой. Каждый вечер Энере заставляла себя и Аянн попеременно брать в руки лук и клинки, чтобы тренироваться. После этого упорная Энере обсуждала с подругой все, что они проходили на уроке, чтобы закрепить материал. Поначалу Аянн выла и ныла, но потом свыклась с мыслью о том, что Энере помешана на учебе, даже не догадываясь о причинах столь упорной зубрежки. Энере ни одной живой душе не позволяла узнать о том, как сильно ей нравился Лифаарн. Больше всего на свете она не любила сплетни и как бы ни любила подругу, но не могла доверить ветреной Аянн такую тайну. Как и ожидалось, Энере не получала отметок в своем личном деле ниже «А», как и Аянн, которую та изматывала зубрежкой и тренировками. Так, незаметно для остальных, две девушки стали лучшими на курсе и на них стали обращать внимание. Аянн это льстило, и она вовсю знакомилась и заводила друзей, но не Энере, перед которой маячил лишь образ Шенроха. Аянн часто упрекала подругу в ее нелюдимости, на что та отвечала, что пришла в академию не заводить друзей. - Тогда для чего? – потребовала ответ Аянн и, не дождавшись ответа, продолжила тараторить. – Собираешься стать маршалом, а? Я всегда подозревала, что за твоим невинным обликом скрывается весьма амбициозная личность! - Чего? – поморщилась та. – Ты где таких слов нахваталась? - Параграф пятнадцать, страница двадцать один! – Аянн схватила учебник и наугад ткнула пальцем, продолжая наблюдать за подругой. – Неужто не помнишь? - Ну, конечно помню, - смутилась Энере, судорожно вспоминая, о чем она думала, когда зубрила этот параграф. Конечно о Лифаарне, который не появлялся в академии без стайки восторженных девиц. - Не лги мне! – заявила Аянн. – Ничего ты не помнишь! Ты в это время витала в облаках. Ну, давай, колись, кто этот эльф? - Что? – ошеломленно переспросила Энере. Как Аянн могла догадаться?.. - Я спрашиваю, кто этот эльф! – менторским тоном повторила Аянн. – Ты влюблена, это очевидно. Тогда кто он? Это Тирэн? Ирим? Рэтарн? Шенрох? Кто? - Шенрох? – удивленно переспросила Энере. – А он-то как попал в твой список, он же не в нашей группе. - Ага! – взвизгнула Аянн. – Ты знаешь, кто такой Шенрох! - Нет, - устало покачала головой та. – Я просто знаю состав нашей группы, и никаких Шенрохов там не числится. - А… - Аянн разочарованно сдулась. – Ну и славно! – но она вдруг рассердилась, напрочь позабыв о том, что полминуты назад выпытывала из Энере имя эльфа. – Как ты можешь не знать, кто такой Шенрох?! - Ну, расскажи мне, кто такой Шенрох, - сдалась Энере, закатив глаза, ибо знала, в какие пояснения сейчас пустится подруга. - Это же Шенрох Лифаарн! Ты что, действительно не знаешь, кто это такой? - Лифаарн? – Энере сделала задумчивый вид. – Это ведь наш адмирал, нет? - Именно! – радостно воскликнула та. – А Шенрох его родной сын. Как можно этого не знать? Энере снова закатила глаза. Несмотря на дружбу, они с Аянн были совершенно непохожи и вообще бог весть как понимали друг друга, потому что Энере иногда казалось, что они говорят на разных языках. - Ну, хорошо. И чем славен этот твой Шенрох? – поинтересовалась Энере, прекрасно зная, чем славен столь горячо обсуждаемый ими эльф. - О-о-о… - восхищенно протянула Аянн, плюхнувшись на кровать подруги. – У него восхитительные синие глаза! Цвета океана! - Неужели? – сухо отозвалась Энере. - Дурочка! – возмутилась Аянн. - Он же потрясающе красив! - Я бы заметила, если бы он, по твоим словам, был «потрясающе красив», - Энере лгала напропалую. - Неудивительно, что ты его не заметила! – поглощенная своими переживаниями, Аянн не заметила невинную ложь подруги. – Тебе лишь бы пострелять! - Я должна стать лучшей, - упорно сказала Энере. - Зачем?! – снова не выдержала Аянн. Этот спор повторялся у них с завидной регулярностью. Энере упорно твердила о том, что «должна стать лучшей», а Аянн также упорно не брала в толк, зачем ей это надо. Энере грустно обвела глазами их крошечную комнату, коих в общежитии академии были сотни. Зачем ей это надо? Она прекрасно осознавала социальный разрыв между собой и Шенрохом и хотела стать хоть в чем-то достойной его.