ПРИЗМА
[Sindaria]
Ее Императорское Величество Архелия Ивейн Ирристрю подарила стране наследников. Его Высокопревосходительство Император-Консорт Сиаллеарх убедил супругу вынашивать детей в облике дракона и целых два месяца, на которые императрица отошла от дел, заменял ее на троне. Так люди узнали, что срок беременности дракона составляет всего пару месяцев, после чего рождается от одного до пятерых драконов. Императрица-Дракон, как ее прозвали в народе, родила троих. Первыми на свет появились ее прямые наследники – крошечные золотые детеныши-мальчики, и последней стала маленькая черная гидра-девочка. Народ искренне полюбил двух золотых мальчишек и испытывал явную неприязнь к маленькому уродливому дракончику с четырьмя головами. На протяжении года детеныши росли в облике драконов, после чего их «дядья» - Его Превосходительство Консорт Ширран и Его Превосходительство Консорт Кериней - занялись обучением молодняка с целью обращения их в людей, на чем настаивала Императрица. Никто из народа не обратил внимания на исчезновение маленькой гидры. Императорская семья тщательно скрыла пренеприятный факт нападения детеныша гидры на своего родного брата, который в результате этой беспощадной стычки сильно пострадал. Архелия приказала разделить детей из страха, что крошка Синдария вновь предпримет бессмысленную и жестокую атаку на братьев. В то время, как маленькие Теарус и Лорак всего за год роста в драконьем облике стали выглядеть как милые пятилетние дети, Синдария не поддавалась никакому обучению и продолжала находиться в облике маленького дракона. Архелия в отчаянии заламывала руки, поскольку за этот год никому не удалось наладить маломальский контакт с детенышем, в том числе и ей самой. Синдарию были вынуждены запереть в своеобразный карцер без окон, состоящий из пустой каменной комнаты с толстой дубовой дверью, обитой железом. Архелия была занята возобновившимися переговорами с Могадором, когда Сиал входил в покои Синдарии, его родной дочери. Конечно, он не воспринимал ее как дочь, а всего лишь как одного из потомков гидр. Сиал не чувствовал свойственной людям гордости отца или еще чего-либо кроме простого любопытства. Прошел уже месяц с тех пор, как к нему и королеве стали ходить с докладами о том, что крохотная гидра калечит всех, кто смеет к ней приблизиться. Как и говорил Сиал, маленький драконий отпрыск вел себя как самый типичный драконий отпрыск. Архелия, конечно, навещала ее и даже пыталась обращаться с ней как с человеческим дитем. И хоть ничего путного из этого не вышло, но для девушки, на которую взвалилось королевство, брак и материнство, часы уединения с дочерью стали настоящей отдушиной. Хели часами рассказывала Синдарии историю своей жизни. Подспудно она понимала, что маленькая гидра вряд ли внимает этим рассказам, но Хели это было даже на руку. Хоть кому-то она могла без стеснения излить то, что было на душе. Она рассказывала все, без утайки, но, когда история закончилась на заключении Кагана, Архелия перестала навещать дочь, словно поставила крест на них обоих. Сиала сильно заинтересовало то, что в отличие от двух своих братьев – премилых Теаруса и Лорака - Синдария единственная воплощала в себе настоящего дракона – холодного, безжалостного, глухого к человеческой ласке. И теперь он входил в ее покои, больше напоминавшие каменный каземат. Как он и думал, Синдария была скована за шею – цепь тянулась к противоположной стене так, что она не могла повернуть голову, не отдалившись от наблюдателя. Все здесь покрылось сажей и копотью от драконьего пламени. Маленький, совсем крошечный даже по сравнению с людьми, дракончик, услыхав шум, завертелся, скребя каменный пол когтями и не догадываясь, что можно отойти к стене и наконец повернуть голову к входящему. У Синдарии, как и у всего рода гидр, было четыре головы, маленьких, но очень злых, шипящих и пускающих раскаленный дым из ноздрей. Сиал почувствовал какое-то подобие отцовской гордости за то, что его отпрыск так похож на своего отца. Маленькая черная Синдария действительно была уменьшенной копией самого Сиаллеарха, который почти две тысячи лет не видел ни одного детеныша своего клана. Внешне она была похожа на беснующийся комок лап, когтей и чешуи, и тогда Сиал попробовал проникнуть в ее сознание и понять, что там творится, ведь ее братья уже были вполне разумны и могли общаться. То, что он увидел в ее голове, едва не сбило его с ног. Глаза Сиала широко распахнулись, когда он понял, что находится перед ним. Бесценное сокровище! Маленькая гидра родилась драконьей Призмой! Невероятно! Потрясающе! Сиал встречал только одну Призму – та принадлежала клану горных драконов, клану покойного Лихааракса, и была стара как мир. Консорт отошел к стене и оперся о нее, продолжая глядеть на мир глазами маленькой Синдарии. В ее голове бушевала целая буря. Сотни, тысячи драконьих душ кричали, вопили в ней, каждый требуя чего-то своего, и от этого крошка гидра бесновалась все сильнее. Сиал напряг память и стал вспоминать все, что знал о Призмах. Не сказать, чтобы они были редким явлением, скорей наоборот, но драконы привыкли убивать своих Призм сразу после рождения, поскольку хлопот с ними было куда больше, чем пользы. Призма у каждого клана всегда была только одна – старейшая, которую не нужно учить, как управляться с этой бурей голосов в голове. Вместе с этим Призмы были ценнейшими созданиями, ибо имели они Память Предков. Но только обученная и специально воспитанная с рождения Призма могла оставаться в здравом уме, ибо бессмертные души драконов вились над землей, отыскивая способ сказать свое веское слово через нее. Память Предков давала драконам возможность узнать любую информацию о любом драконе, о любых событиях, какие только видел этот мир. Но для этого Призма должна быть в гармонии не только с самой собой, но и с теми клочками душ, что общались через нее с внешним миром. Сиал мгновенно понял, что сулит ему появление Синдарии на свет. Теперь он мог через поколения узнать, что же на самом деле случилось с великим драконьим артефактом – Короной Матриарха. Память Предков могла пролить свет на исчезновение этой проклятой вещи, которая до сих пор держит его подле человеческой королевы. Но для этого Сиал должен был каким-то образом обучить Синдарию управлять голосами в ее голове. Фильтровать то, что кричат ей мертвые драконы. И Сиал понятия не имел, как это сделать. С самого рождения он отгораживался от своего клана. И теперь эта изоляция ему здорово аукнулась. - Эй, ты… - он подошел к дракончику ближе. – Синдария, - он позвал ее, и маленькая гидра резко развернулась и раскрыла пасти с маленькими, острыми зубками. Сиал протянул к ней руку, и четыре головы сделали глубокий вдох, словно обнюхивали его, как обнюхивает собака нового человека. После чего Синдария плюнула в него жидким пламенем. Сиал подскочил и выругался, сбивая пламя с рукавов своей безнадежно пострадавшей рубашки. - Ты же совершенно безумна! Слышишь меня? Ты вообще хоть что-нибудь соображаешь? – он помахал перед ней руками, и Синдария зашипела, прижимаясь к стене. – Ничего ты не соображаешь, - покачал он головой, снова на короткий миг проникнув к ней в сознание. – Может быть, когда подрастешь, станешь получше… того… - он повертел пальцем у виска и направился к выходу. – Пока посидишь здесь, я оставлю охрану. Ликующий Сиал с нескрываемой радостью поделился новостью с Архелией ночью, когда гладил рукой ее бедро. - Может быть, ей нужна драконья нянька? – с сомнением произнесла девушка, поудобнее устраиваясь на кровати. – Может быть, ты мог бы пообщаться с ней, будучи драконом, ведь ты сказал, что она больше других похожа на настоящего дракона. Может быть, она смогла бы… Сиал не дал ей договорить, запечатав рот поцелуем. * * * В вынужденном заточении пролетали дни, недели, месяцы, целые годы жизни маленькой, безумной гидры. Она росла быстро, как и все драконы, и вскоре уже едва помещалась в своем каземате. Она давно перестала отделять свой собственный разум от насильственного вмешательства чужих душ. Она просто срослась с ними, и они развлекали ее долгими месяцами. В ее голове разгорались нешуточные споры, проплывали воспоминания, открывались картины прошлого. В одном из них она даже мимолетно узнала лицо той, что породила ее. Синдария не чувствовала течения времени, не осознавала себя, не понимала, кто она есть. Она не думала о том, что у нее есть мать, отец, семья… Всем ее миром стали несколько драконов, отодвинувшие других на задний план и полностью завладевших ее вниманием. Они с удовольствием общались с ней, но были категорически недовольны ее жизнью. Им хотелось свободы. Им хотелось полета, жизни… Им хотелось столько всего, чего Синдария даже не знала – например, мести. Они уговаривали ее бежать, уговаривали сжигать все, что она видит. Никогда не видевшая солнца юная гидра знала ощущение его тепла на своих крыльях, которые никогда не расправляла. Она знала каков на вкус ветер. Знала, как шепчет листва деревьев. Она могла ощутить небо под своими крыльями. Драконы, впервые за долгие века, обретшие Призму, с удовольствием рассказывали ей не только об этом. Другие картины были ей непонятны, но она ощущала все, что давали ей ощутить те, кто жил в ее голове – пламя, война, страдание, гибель, исчезновение, скорбь. Смерть. И фоном для всего было сладкое чувство мести. Кому именно они хотели мстить, Синдария не понимала. Перед ее глазами раз за разом проносилась история, но она чувствовала себя отрешенной от этого. Это ведь было не с ней. Так она ощущала себя до тех пор, пока драконы в ее голове не замолчали, предоставив ей самой решать, кому она захочет мстить. Они замолкли так надолго, что юная Синдария едва не сошла с ума в своей темной каменной комнате. Она давно оборвала цепь и теперь искала выход, отчаянно, как утопающий ищет глоток воздуха. В итоге она, поливая первородным пламенем все вокруг, попросту выжгла толстую дубовую дверь, запечатывавшую ее темницу. Протиснувшись в проем, Синдария удивленно остановилась. Всякое она ожидала увидеть, но точно не мягкие алые ковры, гобелены на мраморных стенах и перепуганных насмерть горничных. - Дракон вырвался! – заголосили они и опрометью бросились бежать по коридорам. Этот мир так сильно отличался от того, что она привыкла видеть, что гидра в ступоре остановилась. Откуда-то издалека в нее стали просачиваться тонкие нити понимания и осознания того, кем она была. Синдария толком не помнила первый год своей жизни, но хорошо запомнила мрачную темницу, ставшую ей домом. Неужели мир так светел? Неужели камень может быть таким белым, таким гладким? Ее шипастые крылья подрагивали, когда она пораженно осматривала обстановку вокруг. Она видела убегающих людей, но не думала о том, что их можно убить. В этот момент ее волновало только одно – почему они могут так свободно перемещаться? Почему сама она была заперта? И тогда голоса вернулись. Драконы, способные видеть ее глазами, с торжеством пояснили гидре, кем она была для этих людей. Урод, чудовище, изгой, обреченный на жизнь в карцере в то время, как вокруг цвела жизнь! Но почему? Что такого она могла сделать, чтобы заслужить жизнь без ветра и солнца? Гидра копалась в себе, но не могла найти ни одну причину. Драконы закричали ей, что нужно бежать, иначе ее снова посадят на цепь. Синдария встрепенулась и вдруг почувствовала около себя присутствие другого дракона. Она резко обернулась и во все глаза уставилась на великолепное золотое создание, которое не менее удивленно смотрело на нее. То был ее брат, Теарус. И в это мгновение драконы устроили бурю в ее голове. «Уничтожь его! – кричали они. – Уничтожь золотого дракона!» На Синдарию обрушилась ненависть тысяч драконов к клану драгоценных, золотых, обрекших кланы на погибель. Она фурией бросилась на родного брата, и ее четыре глотки впились ему в шею, вырывая оттуда куски мяса. Теарус, целых три года не видевший собственную сестру, ошалел от такой яростной атаки и к моменту, когда осознание ситуации могло бы вернуться к нему, все уже было кончено. Голова дракона лежала отдельно от тела, а Синдария продолжала рвать мясо, наслаждаясь каждой каплей горячей крови на зубах. «Он был свободен, а ты нет! – кричали ей. – Тебя ненавидят, как ненавидят подобных тебе! Беги! Беги отсюда подальше! Иначе тебя убьют, как убивали подобных тебе!» Синдария оторвалась от трупа брата и вскинула все четыре головы, обозревая окрестности. Роскошные, сияющие витражи исполинских размеров давали надежду на спасение. Она взмахнула крыльями, сбив подсвечники на стенах и порвав шипами пару гобеленов, а затем, неловко оттолкнувшись от земли, взлетела и помчалась прямо в один из витражей. Разноцветное стекло рассыпалось мириадами осколков, через каждый из которых просачивался свет, на секунды создавая невероятную картину. Синдария вырвалась на волю. Взлетая выше, она пораженно осматривала то, что должно было по праву принадлежать ей. Чудесные, благоухающие сады, искрящиеся фонтаны и великолепный замок из белого мрамора с позолотой. Все это должно было принадлежать ей, ведь она одна из наследников Императрицы-Дракона! Но по непонятной ей причине она была узницей этого великолепия. Синдария гневно фыркнула, выпустив черное облако дыма с искрами. В ней вскипела злость. Не в силах сдерживать ее, она взревела, окатывая первородным пламенем все, что находилось под ней. Деревья мгновенно превратились в головешки. В замке подняли тревогу, но люди попрятались, предоставив решать проблему драконам. Синдария на мгновение увидела женщину на одном из многочисленных балконов, женщину с сияющей короной золотых волос. В следующую секунду небо над ней померкло, и юная гидра с ужасом увидела пикирующую на нее тень. * * * Сказать, что Сиал, сильнейший из драконов, был поражен – значит, не сказать ничего. Вот уже он готов был схватить в лапы своенравную дочь, и вдруг она… исчезла. Просто испарилась из его когтей. Он попытался проникнуть в ее разум, но обнаружил лишь пустоту. Липкий страх уже начал ползти по шипастому гребню его спины. Сиал впервые за свою двухтысячелетнюю жизнь столкнулся с тем, чего не понимал. Никогда он не видел, чтобы драконы могли… исчезать. Становиться невидимками. Наплевав на сохранность чудесных садов, он принялся поливать огнем все вокруг себя в надежде, что пламя обнаружит маленькую гидру. Все впустую. Сиал взревел, вскинув все четыре головы к небесам и на его крик отозвались другие драконы. Сиал не хотел признаваться в том, что впервые столкнулся с такой необыкновенной даже для дракона способностью, но был вынужден, потому что искать Синдарию будут все. Ширран, Кериней, Архелия и даже юный Лорак присоединились к нему, пытаясь прорваться в сознание столь непокорного и необычного ребенка. Долгие часы они потратили на то, чтобы обнаружить Синдарию на территории столицы. И снова впустую. Маленькая гидра бесследно исчезла, оставив за собой лишь напоминание о ее гневе – тело маленького принца.