Краеугольный камень

Кузен Метью производит неплохое впечатление. Красив, хоть и не той красотой, что приметна сразу. Не то чтобы он казался бледным и неприметным, но у него слишком светлые глаза и волосы, и он слишком быстро краснеет - даже после быстрой прогулки летом. Сибил не может понять, почему воспринимает его как не очень заметного человека. Ей даже трудно привыкнуть к тому, чтобы не забывать о его присутствии в комнате - настолько он кажется незаметным. Сибил даже не задумывается о том, есть ли у него метка. Зато это очень интересует Эдит, во всяком случае в первые дни после приезда Метью из Манчестера. Хотя она все равно плачет по ночам, когда ей кажется, что ее никто не слышит. Хотя Эдит так сильно любила Патрика, но не хотела для кого-либо быть парой "просто потому что другого выбора не было"... (Если бы до войны Сибил спросили, кого из сестер она любит больше, она сказала бы, что Эдит. Эдит намного более ранима, чем Мери. И пусть ей семнадцать и ей следовало бы тщательнее соблюдать правила, пусть сестре следовало бы справляться со всем самой, Сибил приходит к ней под вечер или ночью и утешает - мама этого не замечает. Это даже странно, что мама проводит больше времени не с той дочерью, которая нуждается в ее внимании, а с Мери и Сибил. Сибил злится на мать за это, хоть и не признает. Но сердце у нее болит, и болит грудь там, где метка, как бы она ни отрицала свои чувства). Эдит так отчаянно хочет быть любимой, быть для кого-то единственной и неповторимой, но ей это почему-то не удается. Вот почему ее так интересуют метки, сначала Патрика, а потом кузена Метью. Она даже пытается уговорить Анну расспросить Мосли, но мама ловит ее на этой попытке и требует прекратить. - Это неприлично, - говорит она. - Но ты не отчаивайся так, прошу тебя. Главное, что мы все тебя любим. - Ты случайно не перепутала меня с Мери? - вкрадчиво спрашивает Эдит. - Она в соседней комнате. Мать смотрит так, будто получила пощечину. Открывает рот, но ничего не говорит. Сибил пытается отвлечь их, сменить тему, заговаривая о книге, которую читает - это политический трактат Карла Маркса. Мама вздыхает, как всегда, когда Сибил заводит разговор о любых других книгах кроме романов, будь то политика, наука или история, и спрашивает, как там всё-таки продвигается работа над вышивкой для подушки. Эдит молчит и сжимает кулаки. Иногда Сибил чувствует себя так, будто подкладывает бомбы под все, что считается моральной основой семьи. Это, можно сказать, ее призвание. Леди Сибил Кроули, опровергатель традиций. Мери не так волнуется, как Эдит, ей не так сильно нужна любовь других, да и кузен Метью ей почти безразличен. Еще бы, если Мери говорят, что она должна кого-то любить, то она этого человека невзлюбит. А вот кузену Метью она очень понравилась. Это очевидно, и вот почему Эдит прекращает расспрашивать, есть ли у Метью знак. - Мери всегда получает что только хочет, - говорит Эдит в вечер перед ужином, на который должны явиться кузина Изабел и кузен Метью. - Она всегда и всё получает, это нечестно! - Не всё, - возражает Сибил. - Ей никогда не получить право наследования, а это то, чего она жаждет больше всего. Ей ничего не нужно, кроме Даунтона... - она прижимает к груди книгу "Миддлмарч". - И в самом деле, почему бы ей не получить поместье? Было бы жестоко отдавать всё кому-то другому, если Мери больше всех любит Даунтон. Больше чем ты, чем я, чем Патрик, и наверное все же больше, чем кузен Метью. Это так несправедливо, не понимаю, почему папа ничего не сделает, чтобы ей помочь. - Ты ничего не понимаешь! - возмущается Эдит и уходит в сад. Сибил тоже уходит. Перечитывает "Джейн Эйр", а потом оставляет свою книгу сестре. Самой одинокой и самой сильной сестре.