Краеугольный камень

- Одна горничная считает вас чуть ли не святой. И кажется, я догадываюсь, почему... - он слегка барабанит кончиками пальцев по столу. - С точки зрения таких, как мы, вы очень рискуете, пытаясь бороться за равные права для всех. Или может, вы притворяетесь, вам просто скучно и вы играете в социализм и помощь простым людям? Она пытается сдержать обиду и боль. Пьет кофе большими глотками, а потом отвечает: - Вы так прямо говорите. - Так уж я воспитан, - соглашается Бренсон. - Ну, так что скажете? - Если бы я притворялась, я бы с вами сюда не пошла, правда же? Учитывая вашу склонность считать всех богатых одинаковыми подлецами, я могла бы точно так же не дать вам этот шанс. Подумав немного, Бренсон кивает. - Притом, я не хочу, чтобы мои подруги здесь знали, кто я такая на самом деле, - продолжает Сибил. - Не хочу, чтоб меня считали особенной только за то, что я дочь графа Грентема. Может быть, вы это не понимаете... вы ведь не чувствовали разницу между тем, кто вы есть и кем вас считают? - Те, кто работает на хозяина, вынуждены время от времени притворяться, миледи. Она хочет возразить, но вовремя останавливается. - И то правда. Как же я ошибалась... Простите. Мне надо было дойти до этой мысли самой. Но я не... - она неспеша принимается за булочку. - Вы никогда об этом не задумывались? - Не смотрела на это с такой точки зрения, - признается Сибил. - Мы все-таки разные. - Ага, - Бренсон задумчиво вертит чашку кофе в руках. - Так что же нам с вами делать?.. Он смотрит прямо на нее, и Сибил старается не бояться смотреть ему в глаза. - Если так подумать, не мне одной трудно... вы ведь тоже не рассчитывали, что ваша суженая окажется, как вы сказали... - Такой знатной. - Вы не думали, что я, предназначенная вам пара, окажусь аристократкой. И что бы вы предпочли делать теперь? Бренсон складывает башню из кубиков сахара, а потом сбивает ее кончиками пальцев. - Если честно, не знаю. Я не рассчитывал, что вы будете интересоваться моим мнением. Сибил удивленно мигает: - Но как же так? Всё, что произошло, касается одинаково и меня, и вас. - Ваша семья... - Это их не касается. Решать только вам и мне. Мои родители... - она слегка кашляет, - Мои родители не должны решать за нас. Бренсон хочет что-то ответить, но тут дверь кафе резко открывается, и к ним подходит девушка. Это Софи, анархистка. Она невысокая, с вьющимися светлыми волосами и невероятно светлыми голубыми глазами. Сибил кажется, что она очень похожа на Гвен, только более уверенную в себе и готовую бороться за свои права. - Сибил, а что ты тут сегодня делаешь? - восклицает Софи. - Я думала, ты сегодня едешь в Сити-Холл. - Да так, поменялись планы, - расплывчато отвечает Сибил. - Познакомься, это мой друг, мистер Бренсон, - тот поднимается и слегка кланяется. - Бренсон, это Софи Эйхер, мы вместе ходим на акции протеста. - Первый раз вижу Сибил вместе с другом, - отвечает Софи и пожимает ему руку. Он уверенно отвечает на ее жест. - Вы знаете, что она суфражистка, и дружите с ней? Смело с вашей стороны! - Высшая смелость заключается в том, чтобы бороться за справедливость, - отвечает Бренсон. - И этого уж точно не следует стесняться. - Замечательно! - отвечает Софи и спрашивает Сибил: - Алиса собирается дать небольшую лекцию, а потом мы устроим небольшую вечеринку. Пойдешь с нами? - Нет-нет, не в этот раз. Мне уже через час придется ехать домой, а с вами я могу засидеться хоть до полуночи. - Мы можем! - улыбается Софи, похлопывая ее по плечу. - Ну, тогда до встречи, Сибил! Мистер Бренсон, приятно было с вами познакомиться! Она быстро уходит. Бренсон ждет, когда она исчезнет из виду, и только тогда садится на свое место. Их обоих сбили с мысли. Сибил то поглядывает на ровную поверхность стола, то поправляет платье. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем Бренсон снова решается заговорить: - Так они не знают? - О чем не знают? - переспрашивает Сибил. - О том, кто вы на самом деле. - Конечно, не знают, - Сибил проводит кончиком пальца по нижней губе. - Я даже не думала о том, чтобы им это рассказать. Не хочу, чтобы они думали, будто я с ними от безделья. Я ведь хочу заниматься настоящим делом, быть полезной. У меня есть убеждения, а это самое главное, правда? На миг он улыбается, хотя вскоре улыбка снова сменяется напряженностью и задумчивостью. Сибил принимается медленно крошить печенье. - Вам правда интересно мое мнение? - спрашивает Бренсон. Сибил вздрагивает, и крошки сыплются ей на колени. - Конечно! - А что, если я хочу, чтобы мы попробовали получше узнать друг друга? Я думаю, мы бы могли поладить. Сибил удивленно смотрит на него. Бренсон разглядывает ее так пристально, что она краснеет. В первый раз за всё это время она думает о том, что он красив. Видно, что он силен, его лицо выражает уверенность. И у него красивые глаза. - Правда, могли бы? - спрашивает Сибил. - Меня воспитывали в уверенности, что метки даны нам не просто так, - признается он. - Если вы не против, мы могли бы... Метка-колесо у нее на груди начинает теплеть. - Почему? - растерянно спрашивает она, смахивая крошки. - Я думала... ну, раньше ведь вы не собирались познакомиться со мной поближе? - Нет. - В самом деле? - Правда. - Тогда почему? - Мне стало любопытно, как вы на это отреагируете, - он внимательно смотрит на нее. - Гвен права. Вы отличаетесь от людей вашего круга. Вы добрее и проницательнее. Вам не всё равно, что происходит вокруг. Но кроме ума и сострадания, у вас могут оказаться и недостатки, так? Сибил снова краснеет по уши. О ней говорили по-разному. В семье она всегда была "милой Сибил", так же как Эдит всегда считалась тихоней, а Мери - душой компании. Но никто не отзывался с таким восторгом о ее умственных способностях, и ей кажется, что она вот-вот провалится сквозь землю. - Не знаю, - смущенно говорит Сибил. - Я честно сказала вам, что наши метки касаются только нас. Но мои родные остаются моими родными, и ради них нам лучше не спешить. Мы сегодня только в первый раз поговорили наедине, а мне еще и восемнадцати нет... - Неужели? - он потрясен. - Сколько же вам лет? - Семнадцать. Восемнадцать исполнится в ноябре. Пятого числа, - она запинается и чувствует себя неловко. - Всего семнадцать... - Бренсон потирает щеку ладонью. - О господи... - Я не ребенок! - Я не это имел в виду, миледи... просто... вы показались мне взрослее, - объясняет он. - Всего семнадцать.... Он шепчет что-то еще, похожее на молитву на незнакомом Сибил языке. - А вы думали, сколько мне лет? - Не знаю... думал, примерно двадцать или двадцать два. Но не семнадцать... - Разве мой возраст такая проблема? - Просто, миледи, вы оказались младше, чем я думал. Вот и всё... - Я в этом не виновата. Так сколько вам? Он снова потирает щеку ладонью. - Двадцать семь. - Ой... - она не знает, что сказать, но потом вспоминает: - То есть, вы почувствовали, когда я родилась, правда? Если вы на целых десять лет старше, вы запомнили тот день, когда появилась метка... Бренсон краснеет и пытается не засмеяться: - Наверно... но я тот день совсем не помню... простите.