Альфа, который не продается

Вечера казались Брайану особенно одинокими. Днём ещё было ничего: суета офиса, дела и привычные обязанности. Пусть он был отделён специальной перегородкой, чтобы его запах не был уловим, он то и дело слышал обрывки разговоров и чей-то весёлый смех. Иногда к нему забегали беты или замужние омеги, перекидывались парочкой фраз, обсуждали события и вновь скрывались за белой стеной. Но Брайан был рад. Простое человеческое общение, пусть исключительно в рамках работы, спасало от муторного чувства одиночества. Иногда он задумывался, что стоило бы пойти и продаться, во всех смыслах - завести, наконец, семью или хотя бы её подобие. Но потом эти мысли вновь улетучивались, стоило только представить, что эта часть его жизни, ставшая привычной, могла закончиться, если бы его муж был против. Брайан не смог бы возразить, но втайне жалеть о том, что упустил, не перестал бы никогда. Было ещё желание уехать на север, но он слишком привык к теплу юга, считая его такой же неотъемлемой частью жизни, как и постоянные колонки новостей в родной редакции. В основном он редактировал: делал пометки в статьях и отправлял на доработку или передавал более профессиональным редакторам, которые уже точно могли выправить и стиль, и сюжет. Брайан был промежуточным пунктом, снижающим нагрузку, а ещё незаменимым сотрудником, умеющим найти подход ко всем журналистам. Ну почти ко всем. Кроме одного… Ещё его часто просили позвонить. Дело было не в том, что у него имелось много связей, хотя ими Брайан мог смело похвастаться, просто омеги, слышащие его голос в телефонной трубке, начинали "таять" и были готовы на все, лишь бы он продолжал говорить. Многие утверждали, что Брайан творил чудеса. Периодически ему приходили предложения работать в каких-нибудь элитных борделях, но он отказывался. Не хотел торговать собой. Уж если он не мог найти в себе силы продаться одному-единственному омеге, то продаваться всем подряд тем более считал невозможным. С утра Брайан стоял в пробках. Это был скорее ритуал. Машины, их водителей и пассажиров, он уже узнавал в лицо. Иногда даже становилось интересно, не случилось ли чего с владельцем того красного «жука», которого не видно уже второй день. Но через несколько дней автомобиль вновь появлялся в пробке, и жизнь казалась неизменной и стабильной. Запах кожаного салона и кофе с молоком был вечным, и в такие моменты казалось, что жизнь именно такая, какой должна быть. Но стоило лишь задуматься на мгновение, и одиночество вновь подкрадывалось со спины, обдувая своим холодом. А вечером, когда офис пустел, и лишь одинокие огни рабочих мест продолжали гореть, Брайан не спеша собирался и выходил. Иногда он даже специально засиживался как можно дольше. Домой не хотелось - там не было никого, его никто не ждал. И от чувства собственной ненужности хотелось повиснуть на первом встречном. Но он прекрасно знал себя и не простил бы мимолётной связи, сам не зная почему. Каждый раз при мыслях о случайных знакомствах, в голове словно срабатывал защитный механизм. От кого он спасал или от чего, Брайан не знал и узнать боялся. Иногда, залившись с головы до ног подавителями запаха и нейтрализаторами, он выходил на обед в столовую. Здесь жизнь кипела ещё ярче, чем на колонках сплетен и криминальных хроник. Все хотели с ним поговорить: кто-то просто обсуждал новости, кто-то спрашивал совета. Брайан сам не знал, как он, имея скудный опыт отношений, мог найти нужный совет, который обязательно помогал. Но самым интересным было то, что сам себе он помочь не мог. Однажды ему показалось, он нашёл то, что искал: взбалмошного надоедливого омегу, который вечно к нему придирался и буквально выматывал все нервы. Но именно с ним Брайан чувствовал, что живёт. После его постоянных до невозможности изматывающих придирок Брайан ощущал себя приятно опустошённым. Омега словно вытягивал из него всю грусть и тоску, но вот взамен не вкладывал ничего. Брайан понимал, что сам должен сделать что-то. И он пытался, пробовал. Но видимо, так и не смог до конца понять, что именно следовало сделать.

***

Телефон зазвонил привычным трещащим сигналом. У Брайана в кабинете и ещё в нескольких других стояли старые модели. Их думали заменить, но из-за неисправности местного телефонного кабеля смену аппаратов постоянно откладывали. - Брайан, зайди ко мне, есть работа, - голос начальника был, как всегда спокоен, приветлив и строг. Они давно были на "ты", каждый мог спокойно позвонить другому и без лишних расшаркиваний обговорить все, что надо. Но вот на случай работы Брайану всегда приходилось идти на личную встречу. Дело было в том, что если для него и находились задания, то были исключительно специфическими. Его, как единственного альфу во всём коллективе, мало куда можно было отправить. Но если возникала необходимость, то кроме него вряд ли могли найти кого-то, кто бы справился лучше. Он вышел из своего укрытия, обогнул пару столов, где омеги быстро и внимательно что-то строчили на своих компьютерах, и по прямой дошёл до громадного кабинета начальника. Он был на одном этаже с редакторами и журналистами, а не на самом верхнем этаже, как любило делать большинство директоров. Такую странность директор объяснял тем, что так ему было удобнее. Однако, сам кабинет сделал с размахом: тёмно-серый палас, матовые красные стены, увешанные фотографиями и картинами, несколько шкафов и огромный тёмный стол. Брайан знал все снимки на стенах этого кабинета – это самые удачные работы штатных фотографов, которые изо дня в день старались, принося новые события. Вот только сюжеты были слишком разные: от фото со дней рождения и свадеб, до автокатастроф и похорон. Так или иначе это были знаковые работы журнала и игнорировать их было нельзя. Секретарь лишь мельком взглянул на Брайана и вновь уставился в монитор. Видимо, его уже предупредили. Он открыл двери, почувствовал знакомый запах глянца и кофе со сливками. - Брайан, проходи. Догадываешься, куда я тебя хочу отправить? Брайан спокойно дошёл до стола и сел напротив начальника. Их отношения давно были похожи больше на общение старых приятелей, так что долго раскланиваться или стесняться не было никакого смысла. Тем более, на его месте уже стояла чашка кофе, сахар и молочник. О чём именно должен был пойти разговор, он всегда представлял смутно. Обычно его отправляли на различные приёмы местной элиты. Как ни странно, но альфе туда попасть было намного проще, чем любому омеге или бете. Особенно, имея статус свободного альфы. В свои двадцать пять Брайан считался лакомым кусочком. Конечно, в нём уже не было той очевидной молодости, к которой зачастую так неравнодушны здешние омеги, но зато он оказался того редкого типа, которому идёт возраст. Самый известный продавец альф когда-то мечтал женить его на своём единственном сыне-омеге. Но того устраивал только тот, который был бы его истинным. Потому он и бежал на север при первой возможности в объятья своего единственного, которого никто его парой не считал, даже сам «тот единственный». Детей им завести это, правда, не помешало… - Теряюсь в догадках, если честно, - в последнее время много чего происходило. Даже скандал полугодовой давности о похищениях альф-подростков и их нелегальной продаже бетам пережевывали до сих пор, но так и не смогли забыть. На севере был целый центр по реабилитации похищенных. Потом страна всколыхнулась ещё многими скандалами, связанными с этим: то выяснилось, что один альфа тайком от своего омеги посещает бордели, другой, оказывается, гулял с бетой под носом у благоверного муженька. Альфам не хватало воздуха, но так было всегда. Запертые в четырёх стенах и ограниченные одним-единственным хозяином в лице омеги, которого они не всегда переваривали… Сложно было представить что-то хуже. Кто-то мечтал уехать на север, но это никогда не удавалось. Альфу продавали из одних рук в другие, постепенно снижая планку из VIP в б/у и под старость загоняя в дешёвые бордели или дома престарелых, где о них никто не вспоминал. Случай Брайана, когда он просто остался один, был единичным. - Ты слышал, что многие беты открыто выражают недовольство тем, что им нельзя покупать альф? - где-то он уже видел статьи об этом, но никак не мог вспомнить, где именно. Идея была глупой и бессмысленной. - Им-то зачем? - А зачем маленькому мальчику пистолет? Вообразить себя тем, кем он никогда не станет. Проще говоря, они хотят заставить правительство ввести ряд правок в законодательство и разрешить официальную покупку альф бетами. - Скоро с таким требованием и альфы подтянутся, - мрачно протянул Брайан и под громкий смех начальника мысленно нарисовал картину, где за него торгуются бета, омега и ещё один альфа. Последний вариант, мягко говоря, не радовал. Начальник, отсмеявшись, с трудом взял себя в руки и продолжил. - В общем, планируется целый вечер, где это будет обсуждаться. Всё просто – идёшь туда и говоришь со всеми, собираешь мнения, берёшь комментарии и приносишь сюда. Вот тебе пригласительный, - начальник протянул белый конвертик, в котором неизменно оказывался билет туда, куда нужно было попасть. Каким образом ему удавалось всё это доставать, Брайан не спрашивал. Да ему бы и не ответили. Доставать подобные редкости - особый навык журналистов, делиться им нельзя было ни с кем. Впрочем, Брайан сам мог бы с лёгкостью выбить себе проход куда угодно, но всякий раз с благодарностью принимал «билет в свет», подчёркивая этим значимость начальника. Собственно, на этом можно было спокойно уходить из кабинета и снова заниматься своими делами. – Иди, готовься. Брайан с подозрением осмотрел себя. Вид у него всегда был идеальным: в последнее время не поправился и не зарос. Он никогда себя не запускал. - Брайан, перестань. Я так всем говорю. Иди уже. Чем ты там сейчас занимаешься? Опять какая-то бездарность на стажировке ерунду накатала? - Драмада–Торедо 5:3, фанаты разгромили ближайшие магазины и разрисовали состав в метро. - Мощно, - выдохнул начальник. – Хорошо, что не они закон про альф проталкивают. - Да уж, - согласился Брайан, вставая с места. К кофе он так и не притронулся. - Спасибо. Вот и все. Секретарь провожает из приёмной задумчивым взглядом и вновь утыкается в монитор. А Брайан возвращается за свой стол за перегородкой и аккуратно кладёт белый конверт в карман пиджака. Приём, пусть и по такому странному поводу, всё же лучше пустых выходных дома или приевшихся до безумия офисных будней. Там не надо заливаться с ног до головы, нейтрализуя свой запах, и можно ненадолго стать самим собой. И Брайан в сотый раз поймал себя на мысли, что он просто идиот, привязанный к собственной жизни настолько, что уже неспособен её как-то изменить. Ну что мешает ему выставить себя на торги? Неужели продавец, взяв больший процент за продажу, не подберёт ему хозяина получше? Или, наконец, на север уехать. Но Брайан любил принадлежать самому себе. Не столько потому, что боялся мужа, который может запретить ему все то, что составляло его жизнь. Его преследовал страх прогадать и остаться одному не по стечению обстоятельств, а по собственному выбору. Стать дорогим приложением к интерьеру, красивой игрушкой, которую будут демонстрировать на приёмах до тех пор, пока не станет ясно, что он уже не в моде, стареет и в постели уже не так хорош. Его будут продавать раз за разом, пока он не окажется на самом дне. Стоит ли проходить такой длинный путь разочарований и смены хозяев, если того же самого можно достичь всего лишь живя так, как уже живёшь? Это одиночество, но это его выбор. Продавшись раз, он уже не будет ничего решать. И даже если он каким-то чудом попадёт к омеге, который не захочет потом поменять его на альфу помоложе, то какой будет эта жизнь? Прожить её рядом с человеком, который тебя никогда не любил, который даже не спросил ни разу о том, что ты думаешь или чувствуешь? Есть ли разница между одиночным существованием или одиночеством рядом с кем-то? Брайан снова только тяжело вздохнул. Старый спор с самим собой не прекращался никогда. И все же в его жизни было несколько дней, когда он чувствовал себя счастливым. Это было на севере, когда его послали делать репортаж про похищения альф. Тогда ещё никто не знал, что там работает целая банда, крадущая подростков и продающая их на юг в подпольные бордели. Он совсем немного продвинулся в поисках, когда от непривычного климата он застудился и слег с воспалением лёгких. Несколько недель в больнице прошли, будто сон, а когда он поправился, в его жизни неожиданно возник омега. Он был с юга, также, как и Брайан, и работал с ним в одном журнале. Его звали Николас, и он с храбростью занял место Брайана, когда тот слег. Но как потом выяснилось, Николас считал, что если бы не Брайан, его карьера пошла бы вверх. Во всех своих бедах и неудачах на профессиональном пути он винил его и, на севере, не скованный необходимостью как-то сдерживаться, отрывался на нём. Чего только стоили все его придирки и язвительные замечания. Но странным было то, что от этого всего Брайан чувствовал себя нужным. Николас был как первоклассник, который дёргает за косичку понравившуюся девочку в надежде привлечь внимание. Потому-то Брайан и смотрел на него снисходительно, с теплотой. А потом, наверное, сам всё и испортил. Николас тогда злоупотреблял специальными таблетками, нейтрализующими действие запаха альф. На юге альфы были редкостью, с ними никогда не встречались и держали либо дома, либо в отдельных закрытых помещениях. У южных омег не было привычки к их феромонам, и, попадая на север, они буквально «сходили с ума» от миллиардов возбуждающих запахов. Эти таблетки были спасением, но только на первые недели. Можно было, конечно, принимать их и дальше, но тогда в организме наступали необратимые изменения. Николасу, видимо, было всё равно, потому-то он и глотал их пачку за пачкой.А Брайан выкинул его таблетки, чем никогда не гордился. Прекращение приема вызвало у Николаса внеплановую течку, многократно усиленную резкой отменой. В тот вечер он буквально набросился на Брайана, и они целые сутки не вылезали из постели. Впервые ершистый и колкий Николас стал мягким и податливым. Он отзывался на любое прикосновение и хотел только одного – «Ещё». Его голос до сих пор слишком живо стоял в ушах, заставляя вздрагивать каждый раз: до того это было искренне, лучше любого признания в любви. Но течка кончилась, а вместе с ней прошло всё, что было в Николасе теплого и отзывчивого. Но после той ночи даже неприязнь Николаса стала такой привычной, что казалась родной. Это сводило с ума, Брайан думал, у них может что-то получиться. Но всё завертелось в бесконечном ритме новых событий. Альф нашли, поймали похитителей, и вот они вновь каждый в своём отделе пишут статьи, сталкиваясь лишь мимоходом. Последний раз он видел Николаса два месяца назад. Тот, стоя с ним в очереди на обед, злобно прошипел так, чтобы другие не услышали: - Поздравляю. Ещё один банкет. А я отправляюсь в подземелье. Знаешь, что меня называют здесь номер два. Два?! А знаешь, кого называют номер один? Тебя. Мне вот интересно, стало бы начальство ценить тебя так же, не будь ты альфой? Брайан хотел что-то возразить, но не успел. Очередь двинулась, и с Николасом поравнялся симпатичный омега с милыми кудряшками и аккуратно накрашенными ресницами. Они мило защебетали, и Николас, казалось, забыл о нём, пока Брайан не поймал на себе его злой взгляд и зарёкся на него смотреть. На следующий день он уже стоял на банкете в окружении толпы идеальных омег, они вежливо улыбались друг другу, а через неделю вышла статься Николаса о жизни в подземке. Он, оказывается, целую неделю жил там среди бездомных и даже опубликовал пару рецептов местной кухни с пометками «вкусно» и «Пальчики оближешь, но сначала помой их». Статью украшало фото Николаса и какого-то беззубого беты на фоне полуразрушенного вагона, в котором тускло горел костерок. Вот так. Пока Брайан вкушал устриц, Николас варил перловку и дегустировал просроченные консервы. И ведь действительно, омега был номером два. Это признавали все. Не открыто, но Брайан наводил справки и получил подтверждения. Лучший журналист – это он, лучший журналист после него – Николас. Может, дело и правда было в том, что Брайан - единственный альфа в редакции, не считая штатного повара в столовой. Не будь его, Николаса отправляли на банкеты высокопоставленных персон и выдавали премии на дорогую одежду, чтобы он там смотрелся? Брайан представил себе лощёного Николаса на светском приёме и приуныл. Шебутной и вечно встревоженный омега совсем не вписывался в картину светской жизни. И вдвойне тоскливым казалось то, что от этого он становился ещё ближе. Брайан вздохнул и решил сидеть сегодня до конца. Он успеет подготовиться к приёму, а вот постоянно торчать дома, не имея никакой возможности выйти хоть куда-нибудь, было ужасно. Работа давала иллюзию свободы. В этот день через его руки прошло много редактуры. Он читал и правил, пока глаза не начали болеть, а спину не заломило. Вечер подкрался незаметно, но из-за стены, которой он все время был огорожен, это стало заметно не сразу. Офис опустел. Отложив в сторону последний текст, Брайан лишь устало потянулся. Пора было уходить. В офисе он ещё ни разу не ночевал, и заводить такую дурную традицию было слишком глупо. Он выключил компьютер, надел пиджак и, взяв себя в руки, пошёл прочь из кабинета. В такое время уже мало кто задерживался в редакции, только уборщики заканчивали свою смену. Брайан уже дошёл до лифта и ждал его прибытия, когда сзади услышал знакомый голос. - Вы только посмотрите! Неужели это судьба? Мы снова встретились! - Брайан обернулся и увидел Николаса. Омега был взлохмачен, в какой-то не по возрасту молодёжной одежде и с огромной сумкой наперевес. Кроме них в коридоре больше не было никого. – Готовишься к очередному рауту? Ещё холёнее чем раньше! А я тут, знаешь ли, на природу собрался. Фильмец классный снимают, вот, буду интервью брать. Брайан отошёл от дверей лифта, пропуская омегу вперёд себя. Простой банальный этикет он соблюдал даже в мелочах, даже там, где этого можно было не делать. - Здравствуй, Николас. Рад, что с тобой всё в порядке, давно не виделись. Я слышал кино сейчас снова набирает популярность... - Он хотел договорить, но, видя злые глаза омеги, понял, что, сам не зная того, затронул что-то, чего трогать было нельзя. Жаль, двери лифта уже захлопнулись, запирая их двоих. - Кино? – зашипел Николас, махая у него перед носом какими-то яркими бумагами. – Кино?! Это, по-твоему, кино? Фильмы сейчас снимают в закрытых павильонах. Туда, кстати, уже направили Энкина. И за границей отличный фильм про похищение альф снимают, но туда меня не послали, а я ведь непосредственно замешан в событиях. Да режиссёр у меня там сам должен был брать интервью и на коленях ползать за одно только описание той нашей сцены в отеле. Что глаза выпучил? Я, между прочим, всё помню! Но туда Шерона отправили. Шерона! У него даже визы не было, а отправили его. И вот, пока ты тусуешься в толпе богатеньких толстосумов, а другие мои так называемые коллеги делают репортажи про будущие блокбастеры, снятые по мировым бестселлерам, я еду на природу к кучке задрипанных студентов, снимающих бюджетное кинцо на устаревшую аппаратуру и живущих в палатках! Почему так всегда, а? Вот ты можешь мне ответить, почему я должен мотаться по всяким притонам, в то время как вы все на халяву несётесь в объятия роскоши и славы? - Я не знаю, - Брайан молился, чтобы они побыстрее доехали до нижнего этажа. Лифт опускал их слишком медленно, а Николас слишком быстро спускал его с небес на землю. Ведь и правда, как так получается? Если Николас номер два, то почему его вечно посылают на какие-то мутные дела: то про проституцию писать заставят, то вдруг какое-то странное кино? Начальство он обидел чем-то? - И я не знаю! Так найди мне ответ. Ты же такой умный. А я пока позагораю на природе. Хорошо хоть к выходным вернусь. Наслаждайся жизнью, пока комары будут наслаждаться моей кровью. Как будто вы у меня её мало выпили… Уйди с дороги, лифт уже приехал! – Николас, не дожидаясь, пока Брайан отойдёт в сторону хоть на шаг, обогнул его и, задев сумкой, быстрым шагом пошёл к выходу. Брайан молча последовал за ним, не зная, как себя вести. Он не имел никакого отношения к тому, что Николаса вечно отправляли на нестандартные задания, но почему-то чувствовал себя виноватым. Омеге действительно приходилось "впахивать", чтобы написать достойную статью, в то время как другие и писали с комфортом и в приличной компании. Брайан просто хотел проявить о нём заботу. Поэтому, взяв себя в руки, он в сотый раз предложил: - Николас, может тебя подвезти? - Что? - омега резко развернулся, хотя шагу не сбавил и продолжил идти спиной вперёд. – Вот спасибо, не надо. Меня автобус до пригорода ждёт. А оттуда по кочкам ногами топать. Или у тебя вездеход, по просеке ехать? - Николас, я просто… - Просто что? - Просто хотел тебе помочь. - Помочь? Правда, хочешь? Тогда сделай одолжение, исчезни на пару неделек. Может, мне хоть раз дадут что-нибудь приличное написать в качестве исключения, на замену тебе, нашему драгоценному, - заговорившись, Николас не заметил, как дошёл до дверей и врезался в них спиной. – Чёрт. - Ты в порядке? - Конечно, я в порядке. Что мне, вообще, сделается? Я и на панели был, и в бункере без кислорода и кода доступа меня запирали, и в пещере я во время прилива под завалом сидел! Уж с дверью я как-нибудь справлюсь. И хватит за мной ходить. Езжай уже по своим делам, а то я на автобус опоздаю. - Он оттолкнулся от двери и, ещё раз злобно сверкнув глазами, прошёл мимо Брайана, громко хлопнув входной дверью. Почему-то в редакции несмотря на моду вместо вращающихся дверей всё ещё были обычные. Брайан молча провожал его взглядом, наблюдая в огромное окно вестибюля, как он уходит, скрываясь за поворотом. Вот и всё. Ещё одна встреча, которая ничем хорошим не окончилась. Можно было только тяжело вздохнуть. Неужели Николас не забыл их ночь в том отеле? Брайан сам помнил каждый миг, что они тогда провели вместе. Но то, что Николас тоже всё помнит и признает это, казалось чем-то сверхъестественным. Странно, но их ночь была единственным, в чём Брайан действительно был виноват, и, как ни странно, единственным, в чём Николас его никогда не обвинял. В задумчивости он сел на скамейку в вестибюле. Огромное помещение, днём переполненное людьми, было пустым и казалось заброшенным. Примерно такой Брайан видел свою жизнь. Всего полгода назад в ней стало событий больше, чем он мог себе представить, а теперь всё вновь стало серым и тихим. Вот только недавняя встряска, после которой он ещё несколько дней может проходить, чувствуя себя живым. Николаса было жаль. Ведь действительно, мотается омега по всяким странным местам. И что это за история с бункером? Узнать бы… Николас вполне заслужил себе хороший отдых и достойные темы для статей, а начальство этого словно не замечает. Брайан достал телефон и, пролистав список контактов, остановился на номере начальника. Было ещё не слишком поздно, чтобы позвонить. Он медленно провёл пальцем по экрану смотря на то, как зелёная полоска вызова ползёт от одного конца в другой. Ну, лично он может устроить Николасу день в светском обществе. Наверняка «номер два» отправят вместо него, это же как раз то, чего Николас хотел. - Алло? – тихо раздалось трубке, и Брайан, набравшись смелости, начал. - Прости, что так поздно звоню. Мне очень неловко, но я не смогу в эти выходные пойти на приём. Дела из-за той истории с похищениями… Можно сказать, Брайан врал впервые в жизни. Он наспех сочинял что-то правдоподобное, лишь бы его отпустили на выходные, и обещал оставить билет на столе у секретаря. Пусть теперь Николаса отправляют, а он… Это будут всего лишь ещё одни одинокие выходные в его жизни. Ничего не меняется.