Лучше, чем смерть

За дверью кто-то был. Стоял и смотрел не мигая. Хакс знал это наверняка: от взгляда, пристального и внимательного, мороз пробежал по коже. В ушах гулко зашумело, сердце заколотилось ненормально часто. Хакс отложил датапад и больно ущипнул себя за запястье, но легче не стало. Реальность снова ускользала, и удержать ее не получалось. Наверное, Хакс уже переступил грань, отделявшую его от полного и окончательного безумия. Правда, единственная и объективная, была в том, что за дверью никто не стоял. В тишине коридора приближающиеся шаги нельзя было не услышать. К тому же после полубессонных ночей слух был обострен до предела, и любые звуки воспринимались почти болезненно. Был только один человек, умеющий ходить неслышно. Но он сейчас был далеко, Хакс ощущал это так же ясно, как пульсирующую боль в собственных висках. «Это ты, Рен?» — мысленно спросил он, чтобы быть уверенным. Ответа не последовало — как и вчера, как и день назад. Невидимый взгляд обжигал кожу. Хакс стиснул виски; собственные пальцы показались неприятно холодными и влажными. Нужно просто открыть дверь, открыть и проверить, кто за ней, и перестать паниковать. Но сделать это значило шагнуть еще ближе к сумасшествию. Только ненормальный заглядывает за дверь, испугавшись взгляда из ниоткуда. Только ненормальный привязывается к человеку, втянувшему его в подобие кошмарного сна. Хакс шагнул к двери и распахнул ее. Время стало липким и тягучим. На пороге был Рен, привычно одетый в черное; его лицо скрывала маска. Хакс не помнил, сколько простоял, тупо глядя на пришедшего. В памяти некстати всплыли истории о существах, которые не могут войти в человеческое жилье без приглашения. Кто знает, что прячется за знакомой маской? — Проходи, — Хакс шагнул в сторону. — Если, конечно, это действительно ты. — Это я, — измененный вокодером голос звучал глухо. Хакс молча наблюдал за тем, как Рен осматривается, садится в его кресло у стола и замирает, уставившись в стену. Это выглядело странно, и следовало, пожалуй, спросить что-нибудь, начать разговор, но нарушать тишину не хотелось. — Не разбудил? — Рен спросил это таким тоном, будто происходящее сейчас никак не выбивалось из привычного хода вещей. — Нет, — Хакс покачал головой, подвинул себе еще один стул и сел напротив. — Сними уже свою маску. Рен послушался без возражений. Его лицо выглядело таким же бледным и осунувшимся, как и в тот день, когда они достигли Финализатора. — Тебе совсем не дали отдохнуть? — Хакс жадно рассматривал темно-лиловые синяки под глазами, красноватый шрам и черные родинки — и понимал, что для связи с реальностью ему не хватало именно этого дурацкого лица. Возникло странное ощущение — словно вместе с Реном вернулась и некая важная часть его самого. Хакс уже давно не чувствовал себя настолько целым. — Ничего страшного, я справлюсь, — взгляд у Рена был совершенно убитый. — Все будет нормально. Он замолчал, точно ожидая новых вопросов. — Почему ты стоял и смотрел? — Хакс спросил первое, что пришло в голову. — Ну, за дверью? — Не знаю, — Рен дернулся. Как будто хотел пожать плечами, но забыл, как это делается. — Выпал из реальности. Я немного устал и не совсем понимаю собственные реакции. — Зачем пришел, если устал? — Хакс уже знал ответ. Окажись на месте Рена, он бы сам так сделал. — Одному еще хуже. Наверное, что-то в них обоих окончательно сломалось, раз одиночество стало ощущаться настолько тягостно. Прежде они старались избегать компании, особенно компании друг друга. — Я могу что-то для тебя сделать? — вопрос прозвучал сухо и формально, но Хакс не умел говорить о таких вещах иначе. — Нет, — Рен помолчал. — Я даже не помню, как очнулся в своей каюте. Все перепуталось. Хакс не знал, что на это ответить. Тишина походила на сонное оцепенение, вялое, серое и мутное. Наконец, собравшись с силами, Рен заговорил снова: — Верховный лидер подозревает, что я скрываю что-то. Он параноик. В конечном итоге власть всех делает параноиками. Однажды ты просыпаешься и понимаешь, что боишься даже собственного отражения в зеркале. Вдруг и оно предаст? Никогда прежде Рен не отзывался о Сноуке так откровенно презрительно. Кажется, он и в самом деле разочаровался в своем учителе. — Что ты ему сказал? — спросил Хакс, стараясь не думать о том, что последует за разочарованием. — Соврал, что мы с тобой спим, — Рен произнес эту фразу удивительно спокойно. — Этого хватило. Меня отпустили. Такого ответа Хакс не ожидал, однако особенного смущения не испытал. Было бы ложью не признать, что он и сам не раз думал о подобном после возвращения на Финализатор. Контроль и физическое обладание — вещи достаточно родственные. В отношении Рена Хакс не отказался бы ни от одной из них. — Наверное, я спрошу сейчас нечто странное, но что такого преступного в наших гипотетических отношениях? Рен посмотрел на Хакса задумчиво, точно решая, поймет он объяснение или нет. — Это вопрос ритуальной чистоты. Я не вступаю в сексуальную связь ни с кем, кроме членов ордена Рен, — он говорил так ровно, будто озвучивал заученный наизусть текст. — И это не имеет ничего общего с желанием или возбуждением. Некоторые обряды требуют этого. Хакс не любил разговоры о религиозных концепциях и подобном, сама идея пассивной веры во что-то казалась чуждой, но сейчас разобраться было важно. — Что ты имеешь в виду? — Аналог жертвоприношения, — Кайло заговорил тише. Казалось, что каждое сказанное слово забирает у него силы. — Мы благодарим Темную Сторону за помощь и отдаем ей часть себя. В ответ получаем куда больше. По крайней мере, так считается, — он помолчал. — Также секс формирует и укрепляет духовную связь. Мы хорошо чувствуем друг друга, это полезный навык в бою и не только. То, как равнодушно Рен говорил о достаточно интимных вещах, иррационально раздражало. Хакс слишком хорошо знал, что он не всегда был так холоден, и оттого не удержался от легкой подколки: — Ну, и как это было? Я имею в виду, эти ваши… — он задумался, подбирая слово для описания, — ритуалы? — Довольно скучно и утомительно. Ты ничего не пропустил, — Рен ухмыльнулся и с вызовом посмотрел Хаксу в глаза. — Я в принципе не любитель подобного времяпрепровождения. Что ж, одним вопросом стало меньше: в близости Рен заинтересован не был. Это открытие вызвало смутную досаду. — А где твои рыцари сейчас? — Далеко, — взгляд у Кайло вдруг стал очень жестким. — Очень далеко. Здесь им делать нечего. Было не совсем понятно, отчего этот вопрос так рассердил его, но ссориться всерьез не хотелось. — Сноук был зол на тебя? — спросил Хакс, чтобы сменить тему. — Он сказал, что я поступил глупо, нарушив свой обет. Но отпустил, как видишь, даже наказывать не стал. Хакс задумался: что-то в этой истории не сходилось. Слишком уж легко Рен отделался — или просто чего-то не рассказал. — Почему он вообще тебе поверил? Мне казалось, такие, как вы чувствуют подобное. В смысле, связь и… — Действительно, почему он поверил, — Рен чуть прикрыл глаза и откинулся в кресле. — Связь, завязанная только лишь на физическом контакте, яркая, но непрочная. То, что между нами, гораздо прочнее, серьезнее и… хуже. Пусть лучше Верховный лидер думает, что мы спим. Так проще. — Между нами? — повторил Хакс. Разумеется, он чувствовал то звенящее, почти физически ощутимое напряжение, что связывало их. Так же ясно, как ощущал прикосновения чужого разума. Однако чем-то особенным Хакс это не считал: для того, кто обладает Силой, подобные фокусы были, скорее всего, обыденностью. — Не притворяйся, что не понимаешь. Ты тоже это чувствуешь, а я… Я не к каждому могу залезть в голову, — Рен открыл глаза и посмотрел на него помутневшим взглядом. — Особенно на расстоянии. Только к тебе. Он тяжело поднялся, взял со стола шлем и, чуть пошатываясь, пошел к двери. — Куда ты? — механически спросил Хакс. Он судорожно обдумывал услышанное, не зная, как правильно среагировать. Спрашивать, откуда между ними взялась эта связь, было глупостью: после всего, что они пережили вместе и сделали друг для друга, такое не могло не случиться. Наверное, можно было как-то избавиться от этого, вылечить, как болезнь… Но, несмотря ни на что, Хакс не хотел выздоравливать и снова возвращаться к душевной пустоте. — К себе. Я все сказал, — Рен чуть запнулся на пороге. — Еще увидимся. — Погоди, — Хакс шагнул к нему. — Останься. — Зачем? — в голосе послышалось непонимание. Возможно, Рену стало бы легче, не будь между ними этой связи. Если бы на месте Хакса был другой человек, честный и способный к состраданию, он бы дал ему свободу. Но Рену не повезло, Хакс был слишком жадным и никогда не отдавал того, что считал своим. — Ты весь бледный. Ляг и отдохни, я пока поработаю. С утра пойдешь к себе. Ты же не хочешь свалиться по дороге? Хакс очень надеялся, что его слова звучат логично и рационально. Именно так, как и должны, без лишних чувств. Одновременно он понимал, что если и сойдет с ума однажды, то из-за Рена. Из-за того, что тот делал с его выдержкой и самоконтролем. — Хорошо, — ответил Рен после паузы. — Наверное, ты прав. Мне надо выспаться. Он подошел к кровати и начал раздеваться, медленно, словно нехотя. Хакс наблюдал за этим, не отводя взгляд, почти не скрывая своего интереса. Руки у Рена, от плеч до запястий, были покрыты синяками и свежими глубокими царапинами. Хакс нахмурился: как именно его допрашивали? Легкая брезгливость по отношению к Сноуку постепенно перерастала в ненависть. — Это я сам сделал, — отозвался Рен, отвечая на незаданный вопрос. — Проверял реальность. — Реальность чего? — Всего, Хакс. Неужели тебе не кажется иногда, что вокруг все ненастоящее? Это замечание, такое болезненно правдивое, отрезвило, как хлесткая пощечина. Хакс отвел взгляд, вернулся к столу и сел в кресло. — Пожалуйста, складывай свои вещи на стул, — бросил он, не оборачиваясь. — Складывай, а не кидай. Недовольно хмыкнув, Рен подвинул себе стул. Вернее сказать, призвал: стул легко оторвался от пола и подлетел к нему. Прежде Хакс усмотрел бы в этом жесте издевку и желание лишний раз продемонстрировать преимущество, которого соперник был лишен. Теперь он понимал: Рен по-другому не может. Чуть приглушив верхний свет, Хакс уткнулся в датапад и попытался сосредоточиться, но внимание упрямо не фокусировалось. Впервые в его каюте был кто-то другой. Другой, не он, негромко шлепал босыми ногами по полу, зевал, шуршал одеялом, устраиваясь поудобнее. Чужое присутствие не раздражало: напротив, на душе впервые за много дней стало спокойно. Рен был рядом, и темная, голодная пустота внутри наконец-то перестала грызть. С большим трудом Хакс заставил себя вернуться к работе. Заметки, которые он фиксировал исключительно для себя, постепенно превращались в статью, довольно разрозненную, но объемную. Хакс почти что закончил перечитывать вводную часть, когда Рен спросил вдруг: — Твои родители умерли? Отложив датапад, Хакс обернулся. Он был уверен, что Рен уснул, но оказался неправ — приподнявшись на локте, тот смотрел на него широко распахнутыми глазами. — Внезапный вопрос. Почему тебя это интересует? — Хакс старался не глядеть на голые плечи, но их белизна в контрасте с темно-серым постельным бельем приковывала внимание. — Хочу узнать о тебе побольше, — ответил Рен. — Если ты позволишь мне это, разумеется. Хакс хотел отметить, что довольно странно первым делом спрашивать о таком, но сдержался. — Нет, они живы и здоровы, — ответил он. — Раз в полгода я пишу им письмо, минимум в две тысячи слов, и получаю ответное. Мы стараемся не доставлять друг другу неудобств. — Ясно, — Рен задумался. — Да. Не доставлять неудобств — это важно. Я всегда этого хотел, но, кажется, не справился. Утешить было нечем: с этим он и в самом деле не справился. Однако Рен как будто вовсе и не ждал ответа. Он уставился в потолок, полностью погруженный в свои мысли, а Хакс все никак не мог оторвать взгляд от двух крупных, почти черных синяков на руке. С какой же силой нужно было сжимать — или кусать? — собственную кожу, чтобы оставить такие следы? — Мой дядя умел вот так разговаривать с мамой, — Рен перехватил его взгляд, и Хакс почувствовал себя крайне неловко. Словно его поймали на чем-то грязном. — Ну, как я с тобой. В голове. Он всегда знал, что с ней, и она тоже все знала о нем. Потом они оборвали эту связь, слишком сильные привязанности губительны для джедая. Но мама призналась как-то, что все равно чувствует дядю. Не так ясно, как раньше, но чувствует. Она говорила, что это ощущается как мягкое тепло где-то вдалеке, — он сделал долгую, вязкую паузу и прибавил: — То, что между нами, никогда не закончится, Хакс. Придется жить с этим всегда, пока мы оба не умрем. Понимаешь? Ничего другого Хакс и не ждал, однако на языке вертелось множество ненужных слов. «Ведь это не так уж и плохо». «Когда тебя нет рядом, все путается». «Если кто и сведет меня с ума, то это ты». — Это ведь ты пришел в мой сон? В нем мы были в моем доме, — спросил он вместо куда более важных вопросов. Рен кивнул. — Я так и знал, — Хакс поколебался, говорить или нет, но все же сказал: — Иногда мне кажется, что я сошел с ума и просто выдумываю себе это все. — Это нормально, — Рен накрылся одеялом почти с головой. — Я всегда так живу. Ты привыкнешь. Пожалуй, он был прав. Что еще оставалось, кроме постепенного и неизбежного привыкания? — Что случается с этой связью, когда один из двоих умирает? — Хакс не понимал, зачем ему потребовалось спрашивать об этом. — Не знаю, — донеслось из-под одеяла. — Я никогда такого не испытывал. Хотя... Помнишь темноту, в которой жили тени? Думаю, односторонняя связь ощущается похоже, — повисла тишина. Хакс рефлекторно вздрогнул. Воспоминания о темноте, глубокой и непроглядной, по-прежнему были слишком яркими. Днем удавалось вытеснить их рутиной, но по ночам пережитое неизменно оказывалось сильнее любых разумных доводов. Через некоторое время Рен задышал глубже и спокойнее, и, кажется, наконец-то уснул. Хакс вернулся к работе; сонливость полностью исчезла. Происходившее в его душе напоминало больную, невозможную смесь эйфории и обреченности. *** Рен спал, повернувшись носом к стене и крепко обняв подушку. Он будто специально вытянулся так, чтобы занимать как можно меньше чужой территории. Хакс задумчиво посмотрел на свободное место рядом: что ж, это было удачно. До подъема оставалось примерно четыре часа, и следовало поспать хоть немного. Желательно — не в кресле. Обычно Хакс предпочитал спать голым, но сейчас он был не один, и пришлось переодеваться. Пижама была черной, слишком свободной и несуразной. Следовало отдать ее Рену, тогда не пришлось бы смотреть на высунувшиеся из-под одеяла длинные голые ноги и испытывать жаркое, мучительное смущение. Тогда, на неизвестной планете, лежать с Реном под одним одеялом было проще. Все силы уходили на то, чтобы выжить, ресурсов организма попросту не хватало на возбуждение. Да и в той жизни, что была прежде, Хакс всегда умел подавлять свои желания. Он никого не хотел слишком сильно, и оттого никогда не терял голову. Теперь же горячая тяжесть в паху стала едва выносимой. Как будто почувствовав что-то, Рен перевернулся на другой бок, доверчиво ткнулся Хаксу в шею и обнял почти удушающе. От этого прикосновения, такого невинного и одновременно голодного, дыхание сбилось. Хакс понятия не имел, что полагается делать теперь. Он слишком привык добиваться всего, чего только захочется, и не браться за то, в чем нет шанса преуспеть. Слишком привык брать и не давать ничего взамен. Это прекрасно работало, когда дело касалось карьеры и коротких интрижек. Если бы на месте Рена был любой другой, Хакс бы разбудил его и трахнул, не испытывая никаких угрызений совести. Глупо отказываться от того, что само плывет в руки. Но поступить так с Реном было невозможно. Даже сама мысль казалась грязной. — Ты меня придушишь, пусти, — шепнул Хакс, не особенно надеясь, что Рен его услышит. Но тот, пробормотав что-то недовольное, разжал объятие и снова отвернулся к стенке. Медленно выдохнув, Хакс погасил свет и закрыл глаза. До подъема оставалось три часа и тридцать одна минута, и следовало потратить драгоценное время на сон. *** Хакс снова тонул. Соленая вода заливала глаза, и было уже непонятно, где находится небо — сверху или снизу. Сердце панически стучало, руки и ноги не слушались, и смерть казалась совсем близкой и неминуемой. Но вдруг лба коснулось что-то теплое, и знакомый голос прошептал: — Это просто сон. Проснись. Хакс открыл глаза и резко сел. Очертания каюты все еще были размытыми, руки мелко дрожали. Рядом сидел Рен. Удивительно — Хакс был уверен, что тот проснется ночью и уйдет к себе. — Который час? — голос был неприятно хриплым после сна. — Можешь спать дальше, я разбужу, когда пора будет вставать, — отозвался Рен и добавил: — Этот кошмар тебе больше не приснится. — Откуда ты знаешь? — Хакс нахмурился. Первые минуты после пробуждения голова работала с трудом. — Если осознать себе спящим и проснуться, сон перестает повторяться, — объяснил Рен. — Но это не значит, что тебе не приснится другой кошмар. Постепенно ты научишься просыпаться из них, и они хотя бы не будут повторяться. Откровенно говоря, Хакс не испытывал особенного энтузиазма относительно разнообразия будущих кошмаров. Тем временем, Рен, отвратительно бодрый и выспавшийся, взял в руки лежащий на коленях датапад и погрузился в чтение. Хакс не сразу сообразил, что это был его датапад, и документы на нем тоже были его. — Не помню, чтобы я разрешал тебе трогать мои вещи. — Но ты и не запрещал, — парировал Рен, не отводя взгляд от экрана. Кажется, его совсем не смущало вторжение в чужое личное пространство. — Я рано проснулся, мне было скучно. Кстати, читаю твою статью. Довольно занятно. Но то, что ты описываешь, не сработает. — Не поверишь: я знаю, — иронично отозвался Хакс. — Если промотаешь в конец, там даже перечислены причины, по которым это не сработает. От чисто технических и организационных до идеологических. Считай это просто фантазией на тему. — Главное — не делись этими идеями с Верховным лидером. Он не оценит. Язвительный тон их беседы одновременно бесил и раззадоривал. — И не думал. Выложу в голонет. Анонимно, разумеется. Рен усмехнулся: — Да ты провокатор. — О, еще какой, — Хакс сделал серьезное лицо. — Ты же не донесешь на меня? — Нет. Ты слишком нравишься мне живым, — Рен наконец поднял глаза от экрана. Взгляд у него был немного настороженный и выжидающий. Некоторое время они просто смотрели друг на друга; Хакс предпочитал не думать о том, каким кажется его взгляд со стороны. В голове теснились идиотские бесполезные мысли: наверное, нужно было встать раньше, или же не ложиться вовсе, чтобы привести себя в порядок, умыться и почистить зубы. Тогда, пожалуй, Хакс решился бы на что-то большее, чем дурацкая игра в гляделки. — Я воспользуюсь твоим душем? — спросил Рен, так и не разорвав зрительный контакт. — Я недолго. Не хочу тащиться к себе, все равно скоро подъем. — Да, разумеется, — Хакс моргнул и отвел взгляд. — Только возьми чистое полотенце. Оно в шкафу, самый правый нижний ящик. Он любил все эти старомодные вещи — душ с настоящей водой, пушистые полотенца, ароматное мыло. Большинству подобное казалось ненужной роскошью, но Рен, кажется, не имел ничего против. Возможно, он тоже любил некоторые излишества, просто не признавался. Собрав со стула часть вещей, Рен скрылся за дверью душевой. Хакс проводил его взглядом: способность почти неслышно и даже, пожалуй, грациозно двигаться поневоле завораживала — и одновременно вызывала злость на самого себя. Все было неправильно. Присутствие Рена должно было раздражать. Хакса всегда выводили из себя чужие люди на его территории: все любовники выставлялись за дверь с утра, а самые лучшие уходили сами, без напоминаний. С Реном было по-другому, и это пугало. Хакс был близок к тому, чтобы попросить его вернуться вечером. Останавливало только то, что он понятия не имел, как сформулировать подобную просьбу. Страдая от невозможности умыться прямо сейчас, Хакс надел халат поверх пижамы и сел к столу. Он попытался успокоиться и взять себя в руки, но мысли путались. Возможно, вся эта неразбериха в голове была следствием недосыпания, только и всего. Или просто нужно было поговорить с Реном прямо и откровенно. Но что же сказать ему? «Приходи вечером, можешь сколько угодно спать в моей кровати»? «Послушай, раз Верховный лидер считает, что мы спим, почему бы нам и в самом деле не заняться этим»? «Мне так плохо без тебя, что я согласен на любые твои условия, просто приходи»? Даже не сказанное вслух, это звучало унизительно и чудовищно пошло. Хакс потер виски: голова начинала болеть от напряжения. Следовало выйти из этого замкнутого круга нерациональных эмоций, и поскорее. — Ты скоро там? — громко спросил Хакс, только чтобы не сидеть в тишине. — Хочу умыться, уже поздно. Шум воды стих. — Уже закончил, — послышалось из-за двери. — Можешь зайти. Ты мне не помешаешь. Стоило больших моральных усилий не воспринять сказанное как своего рода приглашение. Не смотреть на Рена, на его чуть влажные волосы и широкие плечи было еще сложнее, но Хакс справился. Он подошел к раковине и начал умываться, ожидая, что Рен закончит вытираться, оденется и наконец-то уйдет, и вместе с ним исчезнут лишние, все усложняющие мысли. Но Рен не уходил. Он стоял, привалившись голым плечом к стене, и неотрывно смотрел. Из одежды на нем было только полотенце. Выдержать этот взгляд было непросто, однако Хакс все же смог неторопливо и спокойно дочистить зубы и расчесать волосы, почти не глядя в зеркало — потому что в нем отражался Рен. Разве что руки чуть дрожали, но это было не так уж и заметно. Однако все же бриться под этим взглядом Хакс не решился: он пользовался опасной бритвой, еще не хватало порезаться. Как следует вытерев лицо, Хакс обернулся. — Зачем ты так смотришь? — спросил он, стараясь не встречаться с Реном взглядом. — А ты? — в голосе слышалась легкая насмешка. — Прочитай мои мысли, если интересно, — огрызнулся Хакс. — Не хочу. За нежелание сделать неловкую ситуацию проще для обоих Рена хотелось ударить. Собравшись с духом, Хакс посмотрел ему в глаза, но не увидел ожидаемого превосходства. Зато заметил неприкрытый страх, надежду, неуверенность — что угодно, кроме превосходства. Ошибки быть не могло: Рен испытывал то же, что и он сам. Наверное, в их случае сумасшествие оказалось заразным. Хакс не понял, кто из них первым шагнул навстречу и начал долгий, горячий поцелуй. Кажется, они сделали это одновременно — и оттого довольно чувствительно стукнулись зубами. Но легкая боль нисколько не отрезвила. Пожалуй, это был самый неловкий секс в жизни Хакса. Хотелось всего и сразу: трахнуть Рена на полу, на кровати, на столе, отсосать ему — или позволить Рену сделать с собой что угодно, неважно. Но вместо всего этого Хакс беспорядочно гладил напряженную спину и сжимал бедра. Полотенце упало и валялось в ногах. Чуть постанывая, Рен целовал ему шею и плечи, прикусывал кожу, с явным наслаждением оттягивал волосы. Он был сильно возбужден, но поцелуи привлекали его больше, чем быстрая разрядка. Наверное, мелькнуло в голове, ему редко приходилось целоваться, наверное, у него никогда не… В этот момент Рен просунул колено между ног, и мысль оборвалась. Закусив губу, Хакс подался навстречу и резко потерся. Следовало бы раздеться, чтобы не испачкать пижаму, но сейчас ему нравилось быть одетым — как и то, что на Рене даже полотенца больше не было. Нет, не Рен, теперь звать его так было абсолютно неправильно. Кайло. — Назови меня так, — влажный язык коснулся мочки уха. — Назови вслух. — Кайло, — прошептал Хакс. — Тебе… нравится, как я это говорю? Ответом был тихий прерывистый вздох. Колено вжималось в пах чересчур крепко. — Позволишь коснуться себя, Кайло? — Хакс откуда-то знал, что это нужно спросить. — Да, — ответ прозвучал почти одновременно с вопросом. — Да, пожалуйста. Никогда прежде Хакс не терял головы от простого «пожалуйста». Забывшись, он начал дрочить Кайло левой рукой, хотя обычно делал это правой. Было непривычно и неудобно, и запястье почти сразу затекло. Но прерваться даже на секунду не получалось. Притяжение между ними было ненормально, нездорово сильным, Хакс ощущал его физически, почти как нежную кожу под пальцами. Почти как колено между ног, о которое было невыразимо стыдно тереться. Кайло кончил довольно быстро, дрожа всем телом и вцепившись зубами Хаксу в шею. Укус был сильным, наверняка останется след; обычно Хакс не прощал такого своим любовникам. Но Кайло, наверное, можно было все простить. Даже испачканные в сперме руки и халат. Темные волосы щекотали щеку, и то, что Хакс не получил разрядки, казалось неважным. С этим он вполне мог справиться и сам, чуть позднее. Но у Кайло, как оказалось, были на это другие планы. «Можно мне тоже?» — этот вопрос прозвучал неслышно. «Разумеется», — мысленно отозвался Хакс, прислонившись к прохладной стене и прикрыв глаза. Кайло запустил руку ему в трусы уверенно и одновременно слишком торопливо. Эта легкая нервозность даже льстила — она уравнивала их, ведь и Хакс повел себя, как порывистый мальчишка. У них еще будет время сделать все медленно и правильно, а пока… Пока Кайло парой неожиданно умелых движений заставил его кончить. Наверное, сказалось долгое воздержание — или то, что прежде Хакс никого не хотел так отчаянно. Захлебнувшись громким стоном, он тщетно пытался выровнять дыхание и вернуть контроль над собой. В комнате заливисто зазвенел будильник. — Ненавижу... этот звук, — недовольно произнес Кайло. Его дыхание тоже оставалось сбивчивым. — Поверь, я тоже. Ощущение реальности постепенно возвращалось. Вопреки обыкновению, Хакс не чувствовал себя испачкавшимся. Но душ, разумеется, все равно следовало принять. Времени должно было хватить, хоть и впритык. — Пожалуй, мыться вместе нам не стоит, — Кайло словно бы продолжил невысказанную мысль. — Кто знает, чем это может закончиться. — Да уж. Они замолчали, на этот раз от избытка слов. Постепенно придет время сказать их все, но сейчас… Сейчас начинался новый рабочий день, и у обоих было достаточно дел. — Я могу рассчитывать увидеть тебя вечером? — несколько официально поинтересовался Хакс. — Можешь, — Кайло кивнул — и прибавил вдруг невпопад: — Знаешь, я понял вот только сейчас, насколько сильнее его. Он так боится смерти, предательства, обмана. А я не боюсь. Я ничего больше не боюсь. Хакс не стал спрашивать, кто этот «он». Все и так было ясно. — Если нужно, мы пойдем до конца, — эти слова были слишком высокопарными, но говорить о важных вещах иначе Хакс не слишком-то умел. — Помни это. Кайло кивнул и сжал его ладонь в своей, и было совершенно плевать, что руки у них обоих грязные. — До конца, — повторил Кайло и улыбнулся.