Амулет синигами

Происходящее казалось нереальным. Передо мной расстилались воды фьорда, а за спиной, крепко обняв меня, стоял человек, ради которого я вмешался в судьбы двух миров, возможно, заставив их двинуться по пути разрушения. Но я всего лишь хотел помочь тому, кто привёл меня под покров небес далёкой страны. Того, чьи руки сейчас сомкнулись на моей талии, а губы трепетно касались затылка. Прикосновение странным образом напоминало поцелуй, и от прерывающего дыхание сходства я растерялся. Старался не думать, почему мы вдруг оказались в столь опасной близости друг от друга, тревожащей, разумеется, лишь меня. Ведь Кадзу-кун — не тот Мураки, от присутствия которого даже в своих сновидениях я до сих пор чувствовал себя отравленным тьмой. Наверняка мой спутник просто не хочет, чтобы я сорвался вниз, и пытается подстраховать. Само собой, мне падение во фьорд не повредит. Я восстановлюсь, но Кадзу-кун, возможно, этого не знает и беспокоится. Не может ведь быть, чтобы его желание обнять меня что-то ещё означало? Безусловно, Кадзу ни о чём подобном и не думал. А мне невыносимо хотелось в те растянувшиеся на целую вечность минуты, чтобы его ладони медленно расстегнули мои рубашку и брюки, подставляя кожу здешнему ветру, и подарили ни с чем не сравнимое наслаждение, о котором я втайне мечтал каждую ночь. — Выбирай, куда отправимся дальше, — услышал я его шёпот. — У меня в клинике свободный день. Я отлично понимал, что следует отказаться. Я не заслуживал того, чтобы он тратил на меня своё время! И я поступил, как собирался, хоть это и стоило мне неимоверных усилий. Сердце трепыхалось и пропускало удары, словно доживало последние минуты. Мысли рассыпались осколками. Во мне нарастало отчаянное желание признаться в своих чувствах, ибо сил таить их больше не было, но останавливала мысль, что Кадзу-кун в ужасе отшатнётся, если услышит такое. Тогда я начал копить внутри себя решимость разомкнуть наши объятия и отстраниться от него, иначе, казалось, ещё секунда, и я совершу непоправимое. Забыв себя, обернусь и крепко прижмусь к его губам. Толкну на спину, заставив улечься вместе со мной на нагретые солнцем камни. Медленно сниму с нас обоих одежду и обниму его, накрыв сверху своим телом. Двое как одно. Я встряхнулся, со страхом осознав, что полностью потерял связь с реальностью и не могу вспомнить, о чём меня только что спрашивал Кадзу-кун. Кажется, про поездку в онсены. Но что я ответил? Кто бы сказал мне это! Моё пугающее состояние прервалось от телефонного звонка. Кадзу взял трубку и некоторое время взволнованно с кем-то разговаривал, а потом сообщил, что в клинику его знакомой привезли шестилетнюю девочку в очень тяжёлом состоянии. Даже Кадзу не мог поручиться за исход операции. Я сразу предложил помощь. Правда, единственное, что я способен был сделать для маленькой пациентки — отдать свою кровь и молиться о чуде. Кадзу-кун пытался меня отговорить от моего решения, но я не сдался. Я бы не простил себе, если бы девочка погибла! Мы вместе переместились в клинику. Отчаявшись переубедить меня, Кадзу-кун довольно быстро упросил Морикаву-сан решиться на опасный и сомнительный эксперимент с моим участием, в успех которого та поначалу совершенно не верила… *** Никогда не забуду ошеломлённые глаза доктора Морикавы, когда на её глазах девочка поправилась после переливания моей крови за считанные минуты. Зажили все раны, и малышка пришла в себя. Боги, надеюсь, вы сделаете так, чтобы моя кровь ей не навредила? Пусть девочка выздоровеет, но не станет подобной мне. Однако Морикаву-сан после спасения пациентки, кажется, куда больше взволновало другое. Ей стало крайне любопытно, кто я. Мне она не решилась задать этот вопрос, но от Кадзу наверняка потребовала объяснений. По крайней мере, она точно собиралась это сделать, выходя из операционной, и сказала о своём намерении вслух! Кадзу-кун, скорее всего, не раскрыл ей тайну моего происхождения, ибо при нашем прощании час спустя Морикава-сан по-прежнему смотрела на меня, как на неопознанный магический артефакт. «Ты совершил невозможное: одним своим появлением опроверг все её теории об устройстве Вселенной. Чизу — отъявленный скептик и учёный до мозга костей. Никогда прежде она не верила в сверхъестественные силы. Ничего, теперь задумается», — шутливо заметил Кадзу по дороге в ресторан. Я слушал его и размышлял о том, к каким непредвиденным последствиям приведёт мой очередной поступок. Но, оглядываясь назад, понимал, что всё равно не сожалею ни о чём. Да и как можно сожалеть о спасении жизни ребёнка? Мои волнения, к счастью, длились недолго и моментально прекратились, как только мы вошли в просторный зал, залитый ярким светом, где звучала классическая музыка. За все прожитые годы мне никогда ещё не доводилось бывать в таком роскошном месте. И я уж точно не потратил столько крови в операционной, сколько Кадзу-кун собрался выбросить денег на мой заказ. Я пытался объяснить, что не желаю неоправданных трат, но мои возражения приняты не были. С точки зрения моего спутника, я вполне заслужил «королевский ужин», так как сегодня исполнял роль доктора, и Айко Кобаяси — являлась моей первой пациенткой. И я не нашёл ответа на его аргументы. К тому же десерты в ресторане были просто восхитительными! Как от такого отказаться? Поскольку пить мне не следовало, я заменил строго запрещённое спиртное большим количеством сладкого. Наверное, слишком большим, ибо моему заказу удивился даже официант! Доесть всё не удалось. К нам неожиданно приблизилась очень симпатичная девушка — синеглазая, с тёмно-каштановыми волосами, уложенными в красивую причёску. Я был абсолютно уверен, что она собирается пригласить Кадзу, но девушка почему-то выбрала меня. Мы быстро познакомились. Её звали Ода Умико, и она обожала вальсы. Вернее, кроме вальсов, ничего танцевать не умела, по её собственному признанию. Уж как она догадалась, что мы в этой мелочи схожи, ума не приложу! До уровня Ру-тян ей было, конечно, далеко, но танцевала она неплохо. Умико-сан попросила ресторанный оркестр сыграть несколько вальсов подряд. Я забыл обо всём, погрузившись в музыку. Просто выпал из реальности, а когда опомнился и собрался вернуться к столу, внезапно обнаружил, что Кадзу-кун ушёл. Умико почему-то обрадовалась этому факту. Сразу пересела ко мне, и некоторое время мы общались, перебирая разные темы. Она оказалась сообразительной, образованной девушкой, с искромётным чувством юмора. Её внутренний мир выглядел лёгким и светлым, не омрачённым никакими тягостными переживаниями. Наверное, любой другой мужчина на моём месте был бы счастлив, проводя вечер в такой компании. А я не мог сосредоточиться на разговоре. Со мной опять творилось неладное. Мысли и эмоции двоились, напоминая мутный водоворот. Беседуя с Умико, я постоянно думал о том, куда отправился Кадзу. Почему не дождался меня? Может, он сам хотел бы познакомиться с Ода-сан, а я нарушил его планы? Впрочем, Умико — не его тип. Какие именно женщины способны заинтересовать Кадзу, я понял вскоре после своего появления в Сибуйя. Кроме того, я не помню, чтобы хозяин моего амулета любил вальсы. Дойдя до этой мысли, я вовсе некстати подумал, что если бы каким-то невероятным образом мог потанцевать сегодня с ним, а не с Ода-сан, то получил бы куда больше удовольствия… Это была нелепейшая, совершенно дикая мысль, но я так ясно вдруг представил себя в его объятиях, что меня сразу бросило в жар, а щёки запылали. Умико, взглянув на меня, а выглядел я, наверное, престранно, неожиданно заторопилась домой и попросила проводить её. Я и сам не отпустил бы её одну так поздно, учитывая, что весь вечер она провела со мной. Мы шли по улице, и она сыпала шутками, забавляя нас обоих, а я толком не мог сосредоточиться ни на чём и смеялся из вежливости. Необъяснимое напряжение возрастало с каждой минутой. Я отчётливо понимал, что хочу сейчас быть в другом месте. Не здесь и не с ней. И когда Умико предложила зайти в гости, я немедленно отказался. Сослался на то, что очень тороплюсь. Вроде бы ничего оскорбительного не сказал, но Умико вдруг замерла на месте с приоткрытым ртом. А затем обиженно выпалила: — Тогда нечего тут столбом стоять! Идите быстрее, если так спешите, Цузуки-сан! Прощайте! — и, взмахнув сумочкой, скрылась за оградой дома. Я постарался не расстраиваться и не задумываться над тем, чем же так сильно оскорбил мою случайную знакомую, и быстро телепортировался в Сибуйя. В доме было очень тихо. Я поднялся по лестнице с твёрдым намерением пойти сразу к себе, но вопреки воле почему-то свернул в сторону его спальни. Кадзу ещё не спал. Мы поговорили недолго о сегодняшнем вечере, и я успокоился, убедившись, что он вовсе не сердится на меня. Потом Кадзу пожелал мне спокойной ночи, а я понял, что никакого покоя не будет. Какой может быть сон, если я увидел его завёрнутым в одно полотенце, с влажными волосами и обнажённым до пояса? Сам не знаю, чего я ждал, медля на пороге его комнаты. Кадзу, естественно, не пригласил меня остаться. Об этом и речи идти не могло! Наконец, я заставил себя покинуть его спальню и вернулся к себе. Из собственной внутренней борьбы я снова вышел победителем, но уснуть, конечно, не получилось до самого утра. *** На следующий день Кадзу-кун взял выходные в клинике, чтобы поехать со мной в онсены. Похоже, я всё-таки ответил ему согласием там, на норвежской скале. Какой же я безответственный глупец! Теперь поздно всё переигрывать. Номер заказан и оплачен. И я понадеялся лишь на то, что в присутствии других посетителей источников, мне будет не до фантазий. Но я и подумать не мог, что Кадзу прикажет амулету убрать из гостиницы всех постояльцев! В Хаконе нас встретил абсолютно пустой рёкан с хозяйкой, которая вскоре куда-то исчезла. Осмотрев номер, я немного успокоился, увидев на полу два футона. Если бы нам оставили один двуспальный, я бы точно ушёл ночевать в соседнюю комнату, чтобы не выдать свои истинные желания. Пока Кадзу-кун общался с хозяйкой, я успел принять душ и отправился в онсен. И там сидел, медитируя на горные пейзажи, совершенно умиротворённый, пока не явился мой вечный источник беспокойств. И началась очередная мучительная пытка. Я чувствовал его присутствие так, как если бы Кадзу сидел вплотную ко мне, хотя ничего подобного, конечно, не происходило. Нас разделяло достаточное расстояние. Он говорил о самых незначительных вещах и смотрел на меня, ожидая ответа, а мне казалось, будто он взглядом прикасается к моей коже. Я убеждал себя снова и снова, что просто ощущаю движение воды, остальное — иллюзия. Но моё неконтролируемое воображение отправилось путешествовать далеко за пределы здравого рассудка. Я вдруг отчётливо представил, как встаю с места, подхожу к нему и опускаюсь перед ним на колени. Он прижимает меня к себе всё теснее, его пальцы проскальзывают внутрь. Так глубоко, как я и хотел. Я не сопротивляюсь, наоборот, послушно подаюсь навстречу его руке, помогая ему скорее получить желаемое. Тела вплетаются одно в другое так естественно, словно струи дождя во время ливня на Окинаве, и мы оба начинаем двигаться, забывшись, в блаженной эйфории, пока наши стоны не заполняют всё пространство вокруг… Краткого безумного видения мне вполне хватило, чтобы понять, в каком плачевном состоянии находится мой разум. Выскочив из источника нагишом, ничего не объяснив, я поспешил обратно в рёкан. Кадзу-кун, наверное, изрядно удивился моему поступку, но догонять не стал. И я был безмерно благодарен ему за это. *** Отодвинув сёдзи, я вошёл в комнату, надеясь посидеть немного в одиночестве, как вдруг кто-то, подкравшись сзади, закрыл мне глаза ладонями. — Приве-ет, — протяжно выдохнула в моё ухо незнакомая женщина, от которой по комнате немедленно начал распространяться удушающий аромат приторных духов. Я оторвал от себя чужие, бесцеремонные руки и с удивлением уставился на мою незваную гостью. Она оказалась совсем юной. Светловолосая, с ярко-зелёными глазами и короткой стрижкой, в алом кимоно, едва прикрывавшем грудь и бёдра. И ещё она была так пугающе похожа на Хисоку, что меня бросило в дрожь. — Кто вы такая и что тут делаете? Незнакомка хихикнула и приложила пальчик к моим губам. — Моя задача — быть молчаливой и умелой. Вам непременно понравится! А называть меня можете любым именем. Выбирайте сами. — Ничего не понимаю. Как вы вообще сюда попали?! «И, главное, почему амулет убрал из гостиницы всех, кроме этой странной девицы?» Вместо ответа девушка мягко обняла меня за плечи и слегка подтолкнула к футону. — Ложитесь, я помогу вам расслабиться. Будет хорошо. — Мне не нужно ничего! Уходите! — Как грубо… А ваш друг сказал, что вы очень ранимы и ужасно скромны. И предупредил, что нужно быть с вами нежнее. Я постараюсь быть такой, как меня попросили. — Какой ещё друг? — Красивый светловолосый мужчина, с которым вы приехали отдыхать. Может, он всё-таки передумает и присоединится тоже? Я совсем не против! Два клиента за вечер для меня — это даже меньше, чем обычно. К горлу подкатила дурнота. Я распахнул сёдзи и решительно указал даме на выход: — Прощайте! Она обиженно надула губки. — Учтите, ваш сеанс был заранее оплачен. Не пожалеете? — Нет. И не вздумайте возвращаться! Девушка, похожая на Хисоку, ушла. В комнате остался витать аромат её духов, густой и тошнотворно-сладкий. Вдыхать его было невыносимо. Я выскочил в сад и остановился рядом с каким-то деревом, чтобы отдышаться. Зачем Кадзу это сделал? Я не просил у него ничего подобного! И как теперь мне реагировать, когда он придёт? Я так зол сейчас, что точно не выдержу и наговорю ему чего-нибудь лишнего. Но к тому времени, как Кадзу-кун отыскал меня, я уже успокоился. И злость превратилась в упрёки. Хорошо, что я не нагрубил ему. Оказалось, он всего лишь нанял массажистку. Почему я подумал совсем о другом? Незаслуженно оскорбил достойную девушку, пришедшую выполнить свою работу. Она ещё уговаривала меня, а я выгнал её, да так грубо! Наверное, всё оттого, что у меня внутри зреют низкие желания, и я подозреваю окружающих в том же самом. Но спустя минуту, мои сомнения вспыхнули с новой силой, когда я задумался о том, почему девушка так напоминала Хисоку? Кадзу-кун точно ведь попросил, чтобы прислали массажистку с определённой внешностью! Зачем он выбрал из всех девушек именно такую? И разве столь юные массажистки работают по ночам в онсенах? Что-то тут не складывается. Однако поймать Кадзу на лжи не удалось. Он нашёл довольно правдоподобные объяснения на каждое моё следующее подозрение. *** За ужином, последовавшим после неприятного происшествия, я выпил немного сакэ. Знал, что этого делать не стоит, но всё же соблазнился, послушав уговоры Кадзу. Я гордился собой и радовался, что сумел вовремя остановиться, но когда заснул, то убедился: пить не надо было совсем. Алкоголь моих внутренних демонов всегда делал только сильнее. И они пришли в привычном облике. Лунный свет лился сквозь окно серебряной рекой, словно этой ночью наступило полнолуние. От оконного проёма внезапно отделилась фигура в белом. Приблизилась ко мне и опустилась на корточки возле изголовья футона, позволяя лучше себя разглядеть. Я вздрогнул и похолодел, ибо сразу узнал мраморно-бесчувственное лицо и вечно ледяную усмешку. Раньше я не был способен улавливать его эмоции и почти верил, что их в душе этого человека попросту не существует. Но они присутствовали. И теперь, когда я, благодаря амулету, получил возможность ощущать их, они заставили меня оцепенеть, словно я навеки вмёрз в один из полюсов Земли. Мне даже не нужно было видеть его правый глаз, чтобы понять, кто именно стоит передо мной. И тогда я окончательно убедился, что сплю. Наяву такого просто не могло случиться! Очередной кошмар, который необходимо пережить. — Доброй ночи, Цузуки-сан, — произнёс голос, который я не забуду даже тысячелетия спустя, если, конечно, удастся прожить столько. — Не ждал? Я, признаюсь, тоже. Думал, в том военном бункере мы попрощались навеки. Но судьба, кажется, распорядилась иначе. Я рад. А ты? Его рука коснулась моих волос, и я сразу подскочил, словно от выстрела или укуса скорпиона. — Лежи-лежи, — Мураки толкнул меня в плечо, и моё тело вдруг, став невыносимо тяжёлым, снова рухнуло на футон. — Для сегодняшнего важного мероприятия ты должен находиться в горизонтальном положении. Неподвижным и безмолвным. Говорить и действовать буду только я. Он не солгал и не преувеличил. Все мои дальнейшие попытки выдавить из себя хоть слово или подняться оказались тщетными. Что он сотворил со мной? И, главное, как? Я ведь подчиняюсь теперь лишь власти амулета! Ах, да. Это же сон. — Потом ты мне спасибо скажешь. Надеюсь, мы с тобой солидарны хотя бы в одном: тебе, как и мне, до рвотных спазмов претит мысль о том, что ты принадлежишь, словно вещь, какой-то неудачной версии меня. Отвратительно. Не думал, что доживу до такого. Здешний Кадзутака омерзителен. Тебе, конечно, кажется, что он прекрасен, ибо ты мнишь себя благородным избавителем его души, и он поддерживает тебя в этом опасном заблуждении. Приятно думать так, Цузуки-сан? Но ты никого не спас на самом деле. Мой двойник ничем не отличается от меня, разве что процентным содержанием безумия. В нём живёт та же тьма, просто твой безрассудный поступок отсрочил её наступление. Но тьма так или иначе грядёт. Владелец амулета синигами в августе девяносто девятого превратится в моё полное подобие. «Неправда!!!» — хотел крикнуть я, но из горла вырывались лишь беззвучные хрипы. — Не веришь? Напрасно. Мы с ним — одно целое, поэтому его ждёт та же участь, — продолжал Мураки. — Но у меня для тебя есть и хорошая новость. Я сейчас освобожу тебя от необходимости быть его марионеткой. К тому времени, как он окончательно сойдёт с ума, ты не будешь с ним ничем связан. Я отчаянно мотал головой из стороны в сторону, стремясь дать понять, что не желаю ничего подобного и не верю ни единому его слову, но Мураки только хищно улыбался. — Чудесно, что вы оба приехали именно в Хаконе. Это место наполнено до краёв необходимой энергией. Она поможет даровать тебе желанную свободу. «Оставь меня в покое, это единственная свобода, которой я желаю!» — пытался закричать я, но всё было бесполезно. Я по-прежнему не мог издать ни звука. Внезапно Мураки склонился надо мной и торопливо зашептал: — Живя с ним, неужели ни разу не пожалел, что не я с тобой рядом? Неужели он способен удовлетворить безграничный голод твоего тела? Он — фальшивый туз, его мир — подделка. Так зачем тебе моя бледная копия? Пусть ею займётся здешний Цузуки. Ты можешь получить оригинал. Тебе всего лишь надо забыть о гордости и попросить. В ужасе вжимаясь в футон, я из последних сил убеждал себя в том, что мне надо скорее проснуться, и кошмар закончится. Но сон почему-то не прерывался, несмотря на моё огромное желание. — Скажи, что не мог вырвать меня из памяти, как неизлечимую болезнь или вечное проклятие! Скажи, что я стал твоим навязчивым кошмаром, от которого нет спасения! Впрочем, к чему подтверждать очевидное? Я и так знаю, что ты на самом деле хочешь вовсе не своего «доброго господина», незаслуженно завладевшего тобой. Но как заманчиво обманываться… Он стал весьма удобной заменой. Милый доктор, не маньяк и не безумец, рядом с которым можно не чувствовать собственную внутреннюю боль! Но твоя тьма никуда не уйдёт. Никто её не заберёт из твоей души. Она — истинная, вечная сердцевина нас обоих. Мы — дети одной бездны, Цузуки-сан, порождения одной тьмы. Поэтому никто не посмеет разлучить нас, тем более, жалкая подделка, которая непременно исчезнет, как только разрушится его мир! Что, страдаешь? А так всегда бывает, когда приходится слушать правду. Признай, что я прав. Как никто другой! Я глядел на него широко раскрытыми глазами и не шевелился. — И ещё скажи, — прошипел он вдруг, склоняясь совсем близко, — что никто и никогда не целовал тебя так! — его рот крепко прижался к моему, язык пробрался внутрь, но сейчас это прикосновение не вызвало ничего, кроме паники и желания оттолкнуть. Внезапно Мураки прервал поцелуй и посмотрел на меня с непонятной отстранённостью. — Кажется, вышло совсем не так, как я хотел. Слишком много тьмы собралось в одной точке. Подобную концентрацию трудно вынести даже мне, а ты всё отчётливо чувствуешь, словно это твои личные эмоции. Приношу извинения. Ничего подобного больше не повторится. Око, к сожалению, успешно просачивается через все мои барьеры. Не могу сопротивляться. У меня осталось мало времени. Даже теперь, возвратив себе часть настоящей памяти и способностей, не уверен, что справлюсь. Отвратительный амулет. И такова же его хозяйка. Не родись этот демон в обличье женщины, мир стал бы намного лучше. Но даже одному из древних богов не удалось предотвратить её появление на свет, хотя попытка была неплохая. «Что за чушь он несёт?! — мысленно вырвалось у меня. — Какой древний бог? И почему Мураки столь нелестно отзывается о Лилиан? Он же её дух-хранитель, добровольно им стал!» — Свободная воля — это миф, Цузуки-сан. Все мы в большей или меньшей степени чем-то обусловлены. Я — не исключение. Некогда проклятая кровью высшего демона дама, хитростью заполучившая меня в рабство, предложила выбор из двух вариантов. Я мог купить себе свободу и не находиться сейчас в столь незавидном положении, но плата оказалась непомерно высокой. Я предпочёл остаться рабом в надежде позже найти способ избавиться от чужой власти. Увы, до сегодняшнего дня все мои попытки проваливались. А одна из них и вовсе оказалась едва ли не фатальной. Но, пожалуй, в одном я пока свободен — в моём отношении к ней. Леди Эшфорд — единственная, кого я ненавижу по-настоящему. Око — бездушная сила. Его нелепо ненавидеть. Но его хозяйка сделала Око таким, какое оно есть сейчас. Она дважды сыграла на моих слабостях и дважды победила. Такого больше не удавалось никому, поэтому мою ненависть к ней невозможно ничем измерить. Эта женщина не заслуживает даже смерти. Она заслуживает не быть никогда рождённой. Лучшее, что можно сделать — ещё раз изменить линию времени и не позволить ей родиться на свет! «Эта женщина — моя сестра!» — снова не выдержал я. — Что с твоим лицом? Уже осведомлён о вашем родстве? Чувствую, что да. В таком случае по поводу леди Эшфорд я тебе искренне соболезную. Это настоящая трагедия — иметь такую сестру. Даже мой братец не был настолько мерзкой сущностью. Теперь тебе намного труднее будет сражаться с ней в день Апокалипсиса. «А я не собираюсь сражаться! Найду способ предотвратить борьбу». — Не будь наивным. Проявишь слабость — проиграешь. Моя дражайшая фиктивная супруга не считает тебя кем-то, достойным уважения, а тем более — любви. И ради власти над миром она раздавит любого, кто встанет на её пути. «Он читает мои мысли?» — внутри поднялась новая волна паники. — Угадал, — как ни в чём не бывало отозвался Мураки. — Это ведь твой сон, почему бы мне и не уметь читать их? Теперь слушай. Я постараюсь освободить тебя от амулета, но не сделай вселенской глупости, не стань хранителем «чёрной вдовы», когда она захочет заполучить тебя. А она приложит все силы. Ты будешь следующим кандидатом на моё место. Она коварнее герцога Астарота и опаснее тайпана. Забудь о том, кем она тебе приходится. Это не твоя сестра, а демон. Я с ней справиться не смог за столько лет и не знаю, смогу ли. А сейчас — мой тебе совет, — он ехидно усмехнулся, — расслабься и получай удовольствие. Но предупреждаю: сначала будет больно и лишь потом — свободный полёт. Каэдэ-сан! — закричал вдруг Мураки, и рядом с ним возникла фигура темноволосой женщины с ярко-бордовыми глазами. — Это наш последний шанс. Разорви все его связи! Девушка с демоническими глазами начала читать какое-то заклинание, и я ощутил всё нарастающие боль и удушье. Через пару минут они стали просто невыносимыми. Я так и знал, что Мураки однажды меня уничтожит. Зачем только перед этим наговорил столько всего? Почему не убил сразу? Проклятый любитель пафосных речей… И отчего я так сильно задыхаюсь, если это сон? Или всё происходит наяву? В любом случае, я синигами, мне не нужно дышать. Кроме того, меня, наверное, должен защищать амулет? Впрочем, нет. Амулет оберегает владельца, но не духа-хранителя. Наверное, сейчас исполнится моё давнее желание: я умру по-настоящему. Кадзу-кун… Как жаль, что я не успел попрощаться с тобой! Изнутри моей груди взметнулись к потолку три столба, сотканных из призрачного пламени: чёрный, ярко-красный и золотой. — Он на грани, лорд Эшфорд, — равнодушным тоном сообщила помощница Мураки. — Связи очень сильные, и я не вполне понимаю их природу. Одна из трёх — древнее, чем этот мир. Мы можем потерять его. Я тоже могу умереть. — Боишься смерти? — Нет, лорд Эшфорд. Боюсь не успеть помочь вам, только и всего. Но Цузуки-сан… В такой ситуации он может… — Цузуки-сан выживет, — уверенно ответил мой мучитель. — Ты не представляешь даже, кто он на самом деле. — Бог Смерти, — спокойно отозвалась Каэдэ-сан. — Нет, — качнул головой Мураки, глядя на меня сверху вниз. — Намного больше, чем синигами. Иначе бы у него не хватило энергии на материализацию абсолютного амулета. Он мог воспротивиться собственному заточению внутри кристалла, но не пожелал. Мог освободиться в первые минуты слияния, пока энергия рубина не затянула его глубоко, но не решился. Или забыл, как это делается, что более вероятно. Я ведь тоже многое забыл! Теперь поздно. Стало быть, придётся опять выполнять весьма энергозатратную работу вместо него. И, как обычно, не дождусь благодарности… Что ж, не привыкать. Рассеки все связи! Цузуки-сан не должен принадлежать отныне никому. Мы устроим небывалый сюрприз леди Эшфорд, герцогу Астароту и, конечно, нашему любимому врагу — Повелителю Мэйфу, а заодно испытаем моё новое режущее заклятье! Если всё пойдёт, как надо, ты освободишь и меня тем же способом. — Как прикажете, лорд Эшфорд. — Справишься одна? — Безусловно. — Действуй! — и, обернувшись ко мне, добавил. — Прощай, Цузуки-сан! Или, наверное, лучше сказать: «До новой встречи»? — и, театрально взмахнув полой плаща, мой вечный враг растворился в воздухе. Каэдэ-сан материализовала в ладонях лезвие и замахнулась им в сторону трёх огненных столбов. Я приготовился к смерти, но тут в комнату ворвался Кадзу-кун. Он выглядел ещё невероятнее, чем все остальные персонажи моего сна. От его тела распространялся ослепительно-яркий свет. И это сияние заставило помощницу Мураки исчезнуть с пронзительным криком. Столбы огня пропали, а в мою измученную грудь наконец ворвался живительный воздух. И я проснулся. *** Какое счастье, что Кадзу-кун разбудил меня! Но что это? Вокруг его фигуры по-прежнему мерцало сияние. Я испугался и спросил, откуда взялся свет, а Кадзу ответил, что, наверное, это энергия амулета. Однако из его последующих фраз вдруг выяснилось: Каэдэ-сан присутствовала в комнате по-настоящему. Кадзу-кун её видел, значит, она не была моим сном! Но кто она такая? И был ли в таком случае реален Мураки? Если он не снился мне, то … Чего он хотел? Зачем приходил? Не верю, что с целью освободить меня! Это ложь. Он явно задумал очередную гнусность, а я стал экспериментальным образцом в его новых опытах. То, что он наговорил, надо забыть. Мой Кадзу никогда не станет подобен ему! И я вовсе не хочу освобождаться от власти рубина, пока не спасу оба мира! Тем более — не приму свободу из рук врага. Я уже почти собрался поделиться с Кадзу тем, что услышал от Мураки, но в последний момент решил отказаться от этой идеи. Ведь я сам не уверен, случилось ли всё наяву или только в моём воспалённом воображении? Даже если женщина с бордовыми глазами оказалась настоящей, это отнюдь не означает, что и Мураки действительно приходил. Ведь в последнее время мой рассудок даёт основательные сбои. Появление безумного доктора я вполне мог и выдумать. К тому же Мураки нёс какой-то бессвязный бред о богах, моей сверхсиле… Подобную нелепость даже повторять не стоит. Я обхватил руками лицо Кадзу, пытаясь увидеть, не пострадал ли он от этого непонятного происшествия… Его дыхание слегка коснулось моей щеки, и моё тело немедленно полыхнуло, как костёр, нестерпимым желанием. Кадзу-кун вполне мог заметить это, ибо находился совсем близко. Нужно было срочно что-то предпринимать. Другого выхода не оставалось. Я снова заторопился в душ, включил холодную воду, чтобы вернуть себе способность здраво соображать. Довольно долго ждал, пока возбуждение спадёт, но тут в душевую вошёл Кадзу. Ничего не говоря, вдруг сгрёб меня в охапку, вытащил обратно в комнату и там плотно закутал в юката. Он был почему-то очень зол и крепко отругал меня за мои экстремальные водные процедуры. Я напомнил ему, что холодная вода навредить мне не способна, равно как и всё остальное, но его гнев только усилился. Кадзу впервые довольно резким тоном потребовал объяснений по поводу моего внезапного купания. Как я мог сказать правду? Признаться было бы равносильно самоубийству. И я просто молчал и мысленно умолял его перестать допытываться о том, что и без того мучило меня. Кадзу-кун вдруг осёкся. Неожиданно умолк прямо посреди своего обвинительного монолога, долго всматривался в моё лицо, а потом его пальцы легли поверх моих и… Могу ли я теперь, когда уже настало утро, поверить в то, что случилось дальше? Этого не должно было произойти никогда, по всем законам людей и богов, даже за долгие тысячелетия, но я услышал невозможные, невероятные слова, которые навсегда отпечатались в моей памяти. Их теперь не выжечь ничем. Они умрут вместе со мной, как бы дальше ни сложилась моя судьба. «Живи со мной под одной крышей всегда. Засыпай в моей постели и просыпайся рядом. Я хочу, чтобы ты остался в моей жизни, Асато-сан, как друг и возлюбленный, как самый близкий мне человек…» Есть такое понятие в практике пранаямы — кевала кумбхака. Когда-то наш с Тацуми духовный наставник, в чьей общине мы расследовали дело о похищении душ, усердно пытался растолковать мне значение этого термина. Он говорил о моментах в жизни, когда дыхание перехватывает не от страха или удовольствия, а от чего-то гораздо большего. От невыразимого блаженства и покоя, в которых растворяешься навсегда. Я не понимал его тогда и только теперь смог осознать смысл сказанного. Я перестал дышать. Исчез и потерялся в чём-то необъяснимом. Позволил себе испытать незаслуженное счастье, короткое, как арктическое лето. Но я отлично понимал даже тогда, что наши отношения заведомо обречены. Я отнюдь не тот, кто дарит радость и удачу кому бы то ни было! Наоборот, всегда и всем я приносил лишь страдания. Я пытался объяснить Кадзу-кун, что опасен, и отнюдь не я, а Сакурайджи-сан должна быть сейчас на этом месте. Говорил, что ни в коем случае не посмею их разлучить, но после всех возражений и попыток доказать собственную никчёмность, вдруг очутился в его объятиях. И его губы впервые оказались на моих губах. Как долго я этого желал! Сходил с ума и запрещал себе даже думать об этом! Но сумасшедшие мечты стали явью. Моё тело внезапно обрело невероятную чувствительность. Каждое прикосновение ощущалось сногсшибательно возбуждающим. И я молил лишь об одном, чтобы Кадзу не дотронулся до меня раньше времени там, где это было бы чревато прискорбно быстрым финалом… Но он дотронулся. Через ткань юката. Мне хватило и этого. Всё закончилось прежде, чем я успел сделать несколько вдохов. Безусловно, Кадзу-кун рассчитывал на нечто большее. Я начал извиняться, но он немедленно меня прервал и отметил, что моему воздержанию позавидовали бы святые. Неужели? Он снова прикоснулся к моим губам, и на меня нахлынула очередная ослепительная волна желания. Кадзу совсем не удивился. «С твоими способностями к регенерации, у тебя в организме всё должно происходить на порядок быстрее», — заметил он, в очередной раз вгоняя меня в краску. И шутливо спросил, как много сил потребуется, чтобы меня удовлетворить. А я не знал, что ответить. Со мной такое происходило впервые. Не помню, чтобы, находясь с Хисокой, замечал за собой нечто подобное. Что же касалось моих скудных и, в основном, неудачных опытов с другими потенциальными партнёрами… В моей жизни периодически появлялись женщины, проявлявшие заинтересованность во мне, но я всегда в таких случаях вёл себя скованно, нерешительно и старался свести любые ухаживания к простому общению. И дело редко доходило даже до мимолётных поцелуев, что весьма разочаровывало прекрасных юных особ, сделавших, по моему мнению, не слишком удачный выбор. Впрочем, таких поцелуев за прошедшие десятилетия и не было много. Всего четыре, кажется. Причём инициатива исходила всегда не с моей стороны. Об отношениях с мужчинами тоже нет смысла говорить во множественном числе. Можно сказать, Хисока был моим единственным партнёром до этого момента. За исключением ещё одного случая, но это было очень давно. Наверное, я хотел бы стереть ту ночь из истории собственной жизни и переиграть заново. Пусть первым, кого коснулись мои руки и вдруг пробудившееся тело, стал бы Хисока-кун или даже Тацуми, а не случайный незнакомец, чьего имени я так и не узнал… Однако сделанного не воротишь. Мы встретили друг друга в той точке пространства и времени, где произошло то, что случилось. Какой смысл сожалеть? Он был удивительно хорош собой. Обладал яркой, нестандартной внешностью, притягивавшей взгляды окружающих. В том заштатном баре в богом забытом городе он выглядел столь же неуместно, как наследник дворянского рода среди сборища пьяных крестьян. Наши души тогда страдали в унисон, если так можно выразиться, хоть и по совершенно разным причинам. Если удовольствие тянется к удовольствию, то и боль может потянуться к боли. Едва познакомившись и взглянув друг на друга, мы моментально нашли общий язык и потерялись в удивительной, захватывающей беседе. Казалось, он слышит мои мысли, а я думаю в точности, как он. Чуть позже мы отправились в гостиницу неподалёку, вооружившись несколькими бутылками местного вина. Разумеется, я не рассчитывал на что-то большее, кроме продолжения разговора и отличной выпивки. Уже не помню, кто из нас первым переступил черту. Кажется, всё-таки он. А кто в итоге остановился и сказал «хватит»? Наверное, я. Короткое приключение, не пройдя и половины пути до самого ответственного момента, замерло и угасло, оставив волнующее, тревожное послевкусие. Были только прикосновения рук и губ, взаимные ласки, а потом мы заснули прямо на полу, привалившись друг к другу. Повторять нечто подобное утром на трезвую голову никто из нас, разумеется, не решился. Я — в силу полного отсутствия опыта, он — видимо, по иной причине. Кем он был и что с ним случилось до встречи со мной, я тоже не могу сказать. Помню, он говорил, что у него был возлюбленный, которого он потерял. Мы расстались, даже не спросив имён друг друга. Впрочем, нет! Я пытался спрашивать дважды, но мой вопрос по непонятной причине остался без ответа. А моим именем тот незнакомец даже не заинтересовался. Я вынес из того случая одно важное открытие о себе — мне отнюдь не неприятны объятия и ласки другого мужчины. А прежде я даже и не думал, что такие отношения приемлемы для меня. Это стало поворотной точкой, после которой я совсем по-иному смог отнестись к чувствам Тацуми. Тем не менее, я вовсе не переживал из-за нашего расставания, не вспоминал незнакомца слишком уж часто и не пытался искать его. А когда порой наталкивался на это странное воспоминание в собственных мыслях, со стыдом корил себя за столь безрассудное поведение и столь несуразный первый опыт. Как я вообще мог никого к себе не подпускать долгие десятилетия, отказать в близости своему хорошему другу и коллеге, чтобы однажды, спустя несколько лет, оказаться с незнакомым мужчиной в гостиничном номере? Позволять трогать своё тело и прикасаться к чужому телу самому? Никакое количество выпитого не служило мне оправданием. Естественно, о подобном никому не хотелось рассказывать. Я и молчал, делая вид, будто ничего такого со мной никогда не случалось. И, уж конечно, я не пережил тогда подряд четыре оргазма! Что же происходило сейчас? Сколько бы ласк я ни получил от Кадзу, хотелось ещё. И удовольствие могло бы продолжаться бесконечно, но я невероятным усилием воли остановил себя, чтобы не напугать его своими безграничными потребностями. А потом мы отправились в источник, и там Кадзу позволил, наконец, прикоснуться к нему… Этого я жаждал даже с большим нетерпением, чем собственного наслаждения. Моё удовольствие стало завершённым именно в тот миг. Я видел его экстаз и испытывал сжимающее горло сладкое волнение от мысли, что он сейчас полностью в моей власти, но эту власть я не выпросил и не выманил хитростью. Кадзу-кун сам позволил. Это было наше обоюдное желание. Я старался удерживать его на грани как можно дольше, чтобы кульминация была острее. И вышло, как я хотел. Заодно — и так некстати! — я повинился ему в своём давнем недостойном поступке. Рассказал, как много лет назад украдкой наблюдал за ним в его доме в очень неподходящий момент. Кадзу ничуть не рассердился, хотя, безусловно, стоило бы. В ответ на моё признание он продемонстрировал мне ещё кое-что любопытное из арсенала своих возможностей и заставил меня снова оказаться на вершине блаженства, а затем решил перейти к более основательным действиям. Я ждал этого не меньше! Жаждал, чтобы нестерпимое желание, не дававшее покоя бессонными ночами, наконец, нашло себе выход, но… В тот миг, когда руки Кадзу-кун снова коснулись меня, произошло нечто необъяснимое. Я отчётливо услышал в своей голове насмешливые и злые голоса из моего прошлого. Перебивая друг друга, каждый на свой лад, они вторили Мураки из моего сегодняшнего кошмара: «Ты монстр, Асато». «Демон, приносящий несчастья». «Ты на самом деле хочешь вовсе не своего «доброго господина», незаслуженно завладевшего тобой. Но как заманчиво обманываться… Милый доктор, рядом с которым можно не чувствовать собственную внутреннюю боль!» Всё верно, я монстр, причиняющий страдание всем, кто его полюбит. Я поступаю сейчас с Кадзу-кун не лучше, чем с тем незнакомым мужчиной из гостиничного номера. Убегаю в его объятия от собственной боли, а в глубине души меня, возможно, и правда, до сих пор влечёт к убийце, потому что я сам — чудовище. Неужели Кадзу не видит, каков я на самом деле? Насколько ужасен? Нет, я никак не могу стать для него самым близким человеком. Да я никогда и не являлся человеком! Осознав это, я почувствовал глубокий, как бездна, страх и просто не смог продолжить то, что было бы лишь естественным завершением той ночи. Я сам отверг всё, чего мне самому хотелось так долго и безнадёжно… Я не имел никаких прав на счастье. Как монстр может любить? Как он может отвечать на чьи-то чувства? Нет, это ложь, иллюзия. А я не хочу обманывать того, кто искренен со мной и готов ради меня на всё! Не собираюсь ломать его жизнь ради своего недолгого удовольствия… Я остановлюсь на этой грани и не позволю себе двинуться с неё ни на шаг. Другой близости, кроме той, что уже была, я позволить себе ни с кем и никогда не смогу. Кадзу-кун ни на чём не стал настаивать и после нескольких безобидных вопросов согласился оставить всё, как есть. Мы улеглись рядом и заснули. Я притворился, будто сплю, чтобы не видеть новых кошмаров. Просто лежал, ощущая прикосновение его рук и отчётливо понимая, что судьба просто сжалилась надо мной и подарила сегодня короткую передышку. Долгого счастья такой, как я, конечно, не заслужил.