Многогранники

      Мою жизнь скучной не назовёшь. По крайней мере последние три года, проведенные с Шики. На самом деле я с ним живу гораздо больше, но именно эти три года стали самыми весёлыми, если только можно так выразиться.       Потому что я случайно узнал, что у Шики… раздвоение личности. Точнее, растроение. Мне приходится жить и терпеть каждого из них. Как это случилось? Ведь раньше он был адекватен в одном направлении, а теперь, получается, в трех.       Если искать причину, то около пяти лет назад произошел несчастный случай, после которого Шики стал таким многогранным. Ладно, хоть это. А то я думал, что он совсем не выживет.       Итак, я живу с тремя Шики. Первый, который мне нравится больше всех, и которого я, кажется, даже немного люблю. Из всех троих он более менее адекватен и похож на прежнего Шики, которого я встретил когда-то. Именно он появился первым после пробуждения. Этот Шики довольно терпим. Он часто прибывает в хорошем настроении, то есть забавляется надо мной, шутит, подтрунивает, выставляет идиотом, но совсем безобидно, так что я не злюсь и даже не выхожу из себя. Порой он ведет себя по-хозяйски, может что-нибудь приказать или запретить. Но в этом тоже нет ничего экстраординарного. Это в его стиле, и я за годы совместной жизни к этому привык и подстроился под него. На самом деле, мне не так уж и трудно ему подчиниться. Если он этого хочет — то почему бы и нет? Зачем лишние скандалы и разборки, когда можно спокойно жить и не трепать нервы ни себе, ни ему. Мне несложно, может быть, потому что я всегда был таким.       То, что мне в нём нравится (и из-за чего я его немного полюбил, кажется), появилось не так давно. Например, он может ни с того ни с сего подойти и обнять меня. Просто обнять. В любое время дня и ночи. Я частенько просыпаюсь в его крепких объятиях. И мне это нравится. После таких объятий следуют поцелуи и романтично-пошловатые словечки, которые заставляют меня краснеть. А дальше обычно два пути — либо он отпускает и идёт на работу, либо, если это выходной… Мне приходится краснеть ещё больше.       Еще одна приятная и очень необходимая деталь в быту: он может что-нибудь приготовить. Даже не что-нибудь — он может приготовить нормальный вкусный и сытный ужин, когда возвращается в хорошем настроении. Причём обычно он готовит то, что нравится мне. И когда я хвалю его кулинарные способности, Шики гордо и довольно улыбается, намекая на похвалу посущественнее простых слов.       Третья отличительная черта — мы можем гулять вместе, чего раньше никогда бы не случилось. Кино, кафе, темные аллеи под неярким светом фонарей… Удивительно, что он на такое способен. Когда в первый раз Шики вытащил меня на улицу и заставил пойти в ресторан, у меня от удивления сначала даже кусок в горло не лез. Однако после его многозначительного взгляда, который говорил о том, что я буду наказан за непослушание, у меня резко проснулся зверский аппетит, и я съел всё, что он назаказывал. Кажется, в Шики номер один скопилась и выплеснулась вся романтичная сторона, которая была в нем.       А ночью… С этим Шики ночью мне очень хорошо. Его пошлость смешивалась с нежностью, которые в итоге заставляли меня сдаваться. Он не стремился сделать мне больно или заставить, однако не отступал, пока не получал желаемого — моего покорного и жаждущего тела. Его упорство и терпение каждый раз вознаграждались страстными ночными минутами, а то и часами. После таких незабываемых прелюдий, я готов был сделать всё для него, и едва осознавал себя, словно меня заколдовали.       К моему счастью Шики номер один было больше всего в соотношении два к трём.       Шики номер два. Мой ночной кошмар. Возмездие за ту счастливую жизнь, что я приобрёл с первым номером. Это был изверг-тиран-деспот-садист. Или одним словом — демон. Он пробуждался всякий раз, когда что-либо доводило первого Шики до точки кипения, или он перевозбуждался. Вот тогда я сто раз жалел, что связался с ним. Демон был абсолютно противоположен первому Шики. Второй уже не шутил, он унижал меня самыми постыдными словами. Заставлял меня делать все, что только возможно: от готовки еды до чистки ботинок. Если я в чем-либо ошибался или делал не так, как ему надо — он принуждал меня вымаливать прощение, стоя на коленях, а если я этого не делал, то избивал меня до потери сознания. В нем было столько силы, что мне казалось, он может превратить камень в пыль.       О том, чтобы выйти из дома без его разрешения и речи быть не могло. Даже за продуктами. Он давал мне денег и устанавливал временные рамки, в которые я должен был уложиться. А если я не укладывался и возвращался позже, чем надо… То следовало наказание.       Я чувствовал себя его рабом, который и слова не мог сказать против своего господина.       А ночью мне было особенно весело. Он измывался надо мной, как только мог. Связывал меня, душил во время секса, затыкал мне рот, завязывать глаза, кусал меня, не давал кончить, имел меня чем угодно, сажал на цепь, накачивал наркотиком, от которого я сходил с ума…       На утро я просыпался чуть живой, если вообще просыпался. Моё тело сплошь было усеяно синяками, ссадинами и следами от верёвок.       Как я это терпел, я не знаю. Сначала вообще сбежал, когда он стал таким. Демон искал меня и если бы нашел именно он, то убил бы. Но, к счастью, нашел меня уже первый Шики, который перевязал всего меня, уложил в постель и кормил похлебкой с ложки. И все кряхтел, что я такой неуклюжий и умудрился так пораниться. Я пытался убедить его, что это он меня так избил, но первый Шики никак не мог принять это, поскольку был уверен, что он любящий и заботливый. Тогда я понял, что он ничего не помнит о другой личности.       После этого я неделю лежал в кровати, а Шики номер один ухаживал за мной. Я обиделся на него, был холоден и не разговаривал. Шики пытался понять причину моего отношения. Я говорил, что это он во всем виноват. Шики не понимал, о чём идёт речь. Он пытался спорить, но потом перестал, когда увидел, что я обиделся еще больше, а мои глаза покраснели и стали влажными. Тогда Шики замолчал, лег рядом со мной и прижался к моей спине. Мне кажется, таким образом он пытался попросить прощения, не зная, за что. После такого я не мог его ненавидеть, хотя дулся еще очень долго, а Шики вел себя очень осторожно и старался угодить мне. Даже испёк кексы. Очень вкусные кексы. В конце концов я пришел в себя и простил его в одну из темных ночей.       Третий Шики был вообще каким-то психом. Он появлялся тогда, когда Шики-садист доходил до предела. Шики-псих на меня не обращал внимания. Он запирался в своей комнате и с утра до ночи что-то писал, чертил, рисовал. Он мог не есть и не спать сутками и выглядел как безумец. Глаза лихорадочно блестели, губы шептали что-то, а руки мелко дрожали. Я как-то пытался посмотреть, что он пишет, пока он меня не выгнал. Оказалось, что Шики номер три строит планы по захвату мира и пытается создать армию из воздуха. В эти дни я спокойно жил своей жизнью, пока он не выходил из комнаты и не сообщал мне, что мы идем захватывать мир. Отговаривать его от этого, конечно, было бесполезно — он ничего не слышал и не видел кроме своей цели. Я с ужасом представил, что будет, если мы выйдем из дома, или я отпущу его одного. Его же тут же в психушку упрячут.       К счастью от такого Шики оказалось довольно просто избавиться: надо было тюкнуть его по башке чем-нибудь, чтобы он потерял сознание. Это был хороший выход, но я опасался за его голову — сколько ещё таких ударов она выдержит? После того, как он терял сознание, впадал в кому на несколько дней, потом пробуждался номер один, и всё начиналось заново.       Всё это время я искал способ, как оставить первого Шики и спрятать второго и третьего, чтобы они вообще не вылезали. Демон вредил мне, а третий самому себе, точнее своей голове. Я рассказал ему обо всём этом, на что Шики усмехнулся и сказал, что не пойдёт в больницу. Но и меня не отпустит. Я вновь разозлился, разделся перед ним и указал на все свои синяки и побои. Потом рухнул на колени и дрожащим голосом прошептал, как мне больно от этого. На пол упали две скупых слезы. Шики поскрипел зубами и тоже опустился рядом со мной. Видя, насколько я убит, он героически заявил, что избавит меня от своих наклонностей. Я немного подумал над тем, как он собирается избавить меня от этого. А потом всерьёз начал опасаться того, что Шики начнёт удовлетворять свои садистские потребности в другом месте.       Я начал внимательнее относиться к нему. Старался не злить и быть мягче и податливее. Он тоже держал себя в руках, однако я чувствовал, что в нём что-то зреет. И если это не выпустить, то оно само взорвётся, и мне опять придётся скулить под лавкой, как забитому щенку.       Однажды, переступая через себя, я неуверенно предложил ему немного выпустить пар, сделав со мной что-нибудь эдакое. Конечно же, он тут же согласился, коварно сверкнув глазами. И сколько бы я не убеждал, что это для его блага, он был уверен, что это я сам захотел. В итоге мне пришлось смириться и, наплевав на свою гордость, вытерпеть от него все постыдные развращенные унижения. Уступив ему раз и тем самым осчастливив его, мне пришлось сделать это и второй, и третий раз. Но, по крайней мере, он не причинял мне боли, обходясь лишь унижениями и лишениями меня всего, чего только можно. Конечно, мне не нравилось лежать связанным под ним и чувствовать возбуждение от низких слов и грубых действий, но по крайней мере «хорошая» сторона Шики потом вознаграждала меня за мою покорность.       С демоном ещё можно было как-то справиться. Но вот что делать с психом, я не знал. Его потребность во власти я один никак удовлетворить не мог. Тем более, это была скорее интеллектуальная потребность, поскольку его мозг был так же изощрён, как и тело. Ему просто было необходимо разрабатывать тонны планов и рассчитывать тысячи стратегий и тактик, известных лишь ему. Я даже соблазнить его пытался, но это ничего не дало. Поэтому, каждый раз я мысленно просил прощения у черепушки Шики перед тем как отрубить его.       Вот так я и прожил три года. Сколько ещё мне придётся сражаться — я не знаю. Однако, сказать по правде, эта жизнь, пусть такая бешеная и травмоопасная, мне нравится гораздо больше, чем та, что была до встречи с Шики. Думаю, что и ему тоже.