Pain

POV       Боль. Дикая боль пронзает все тело, словно в жилах течет расплавленное железо. Её невозможно терпеть. Я неподвижно лежал на полу, содрогаясь всем телом от очередного Круциатуса. Не получалось даже сделать вдох, любое движение, малейшее сокращение каких-либо мышц вызывало адскую боль. Она была постоянной. Даже когда отец опустил палочку, она никуда не ушла. Я думал, что ко всему можно привыкнуть, что со временем меня перестанет это волновать, страх перед болью уйдет. Какой же я был дурак! До сих пор меня сковывает парализующий страх перед наказаниями. Я боюсь боли, боюсь смерти, боюсь... Не получалось даже вспомнить за что меня наказывали. Перед глазами была темнота, но потерять сознание я, увы, не мог: крестный снова дал мне это поганое зелье. Как же больно...       Мне было дико холодно, хотя готов поспорить, что температура была под сорок, а отец еще выплеснул на меня ведро ледяной воды. Мое тело била дрожь, было больно даже открыть глаза, а я не кричал. Я не мог кричать, да и ни один крик не смог бы выразить эту боль, которую испытываешь от Круциатуса, но весь кошмар заключался в том, что наказание только началось. Отец подошел ко мне, я ощущал его присутствие, он обвел пальцами мои трясущиеся губы. Я попытался отстраниться, отвернувшись сквозь боль, за что получил удар по лицу. Отцовские руки грубо подняли меня в положение сидя, прислоняя спиной к холодной стене. Моих пересохших губ коснулся край стакана с водой, я жадно глотал каждую каплю, благодаря чему стал потихоньку приходить в себя.       Мне была дана передышка. До тех пор, пока боль от заклятие не утихнет, значит, около часа. Я сидел, дрожа всем телом, и смотрел на свои ноги, испытывая отвращение: выпирающие кости, обтянутые лишь тонкой белой кожей, сплошь покрытой синяками. Отец старался не оставлять шрамов, но совсем избежать этого он не смог: один красовался на локте, оставшись после падения об каминную решетку, второй - на пояснице от сильного удара чем-то острым, третий - на ладони после открытого перелома пястной кости. Отведенное на отдых время подходило к концу, но я не чувствовал себя отдохнувшим. Все тело по-прежнему ломило, хоть и стало немного легче.       Отец стоял передо мной с тонкой полоской жесткой кожи. Я пытался угадать, куда он будет бить, но не мог, поэтому на всякий случай закрыл лицо, и оказалось, что не зря: удар ремня обжег мои пальцы, если бы не они, он бы попал по глазам. Второй удар пришелся на живот, первые несколько секунд я был уверен, что у меня разорвало какой-то орган. Я упал на бок, согнувшись пополам, все еще закрывая лицо руками. Два удара подряд легли на задницу, оставляя после себя стремительно чернеющие синяки. Недолго думая, отец ударил по самому низу ягодиц, практически по ногам, я рефлекторно перевернулся на спину, стараясь уйти от ударов, но был возвращен в исходное положение грубым рывком. Несколько раз он бил меня по заду, почти по одному и тому же месту. Я не выдержал и схватился руками, стараясь закрыться, и перекатился на бок, но получил ремнем по ключице. Также досталось груди и ребрам, по моим просвечивающим сквозь кожу костям это было особенно больно.       Мне хотелось кричать, но я лишь скулил, как сбитый машиной и умирающий на обочине пес. А отец все бил, не останавливаясь. Он схватил меня за еще мокрые волосы, подняв голову, удар обжег мою скулу, на которой сразу же вспухла багровая полоса. Сразу же после этого следующий удар пересек щеку с другой стороны и губы, из которых сразу брызнула кровь. Как же я боялся, что он ударит по глазам. В какой-то момент ремень упал на пол, но меня не отпустили. Значит, будет что-то еще. Отец поставил меня, дрожащего и шатающегося, на колени лицом к стене, на которую я опирался руками, чтобы не упасть. Мне было очень плохо, хотелось потерять сознание. Я уперся лбом в стену, тяжело дыша. Отец начал лапать мой зад, что после порки было еще более неприятно. Он раздвинул мне ягодицы, продолжая гладить, я попытался отстраниться, но лишь получил звонкий шлепок по выпоротому месту.       - Стой спокойно, ты же не хочешь меня расстроить? - промурлыкал отец мне в ухо полушепотом. Нет. Расстраивать этого садиста я хотел меньше всего. Внезапно меня пронзила острая боль в области ануса. Я не сразу понял, что происходит и рефлекторно попытался схватиться за это место, но мне помешала отцовская рука. Теперь все стало понятно: он засунул в меня пальцы! Причем сразу несколько. Это было очень унизительно, до того момента я даже не замечал, что по лицу текут слезы. Когда он начал двигать пальцами, было еще и очень больно. Не знаю почему, но меня захлестнул страх. Дикий парализующий страх.       Отец резким движением вытащил из меня свои пальцы и я с облегчением выдохнул, но он зачем-то взял мои руки, прижимая всем телом к стене. В то, что происходило дальше поверить было тяжело. Он вошел в меня на половину. Я попытался сопротивляться, но отец держал одной рукой мои руки, а второй схватил меня за шею, надавив пальцами. - Тише, тише, - шептал он мне в ухо. Мне было очень больно, в том числе морально. Я чувствовал себя шлюхой из дешевого борделя, которую имеют на полу в холодной темной комнате, освещаемой лишь несколькими десятками свечей. Рука отца перебралась с моего горла на рот, после чего он вошел в меня до конца. В тот момент я мог поспорить, что страшнее, Круциатус или ЭТО.       Его движения были грубыми и болезненными, это было отвратительно, я едва сдерживал рвотные позывы. Интересно, как отреагирует мама, узнав, что он изнасиловал родного сына? Да, моя мать, к сожалению или счастью, знает обо всем, что отец со мной делает. Она пыталась говорить с ним и убедить его пересмотреть методы воспитания, но он был непреклонен. Хотя какое это воспитание? Воспитание - это надрать задницу за какой-то проступок, в чем-то ограничить, отругать, а то, что делает отец - это чистой воды садизм. Постепенно его толчки стали причинять чуть меньше боли, как я потом уже понял, это было благодаря крови из порванного ануса, служившей смазкой. Растянутые мышцы пробивало спазмами. Черт, как же больно...       Когда отец наконец кончил и вытащил из меня свою дубину, я упал на пол, содрогаясь всем телом. К горлу опять подступила тошнота. Он снова облил меня водой, настолько холодной, что несколько секунд я даже не мог дышать. Отец наклонился ко мне, обведя рукой мои ребра и поцеловав в лоб. - Ты прощен, - промурлыкал он, поднимая меня на ноги. Отец довел меня до моей комнаты, мне очень хотелось в душ, но я с трудом стоял на ногах. Боль была по всему телу. Когда отец ушел, я лег на кровать, подтянув ноги к груди и закутавшись в одеяло. Промаявшись два часа, мне наконец-то удалось заснуть, когда закончилось действие зелья.       Проснулся уже ближе к вечеру, было все еще очень больно, но я нашел в себе силы дойти до ванной. Посмотрев на свое отражение в зеркале, я впал в отчаяние: следы от ударов по лицу воспалились, особенно тот, что на скуле, из-за чего заплыл глаз, на губах огромная корка запекшейся крови, на ключице и ребрах огромные синяки. Дрожащей рукой я дотронулся до задницы, нащупав там болезненные вспухшие рубцы, даже боясь дотронуться до ануса, учитывая то, что вся внутренняя часть бедер в крови. Я запер дверь и подошел к краю ванну, которая являлась углублением в полу, чем больше напоминала бассейн. Хотя, учитывая размеры и глубину, там вполне можно было плавать. Я повернул серебряный кран, из которого полилась холодная вода.       Дождавшись, пока ванна наполнится до краев, я медленно зашел в воду по каменным ступеням, окунувшись с головой. Некоторые раны саднило из-за того, что на них попала вода, особенно это касалось задницы. Я умыл лицо, вспомнив, что где-то в ящиках стоит заживляющая мазь. Это было очень кстати. Посидев еще немного в воде, я вылез и обнаружил нужную мне баночку в одном из ящиков. Мази в ней было немного, на все раны бы не хватило. Я обильно смазал скулу и щеку, а потом очень осторожно начал наносить мазь на зад и анус. Она приятно холодила поврежденную кожу и пахла мятой. Собравшись с силами, я обильно смазал пальцы и аккуратно ввел их в себя, чтобы намазать внутри. Мои пальцы были тоньше отцовских, но все равно это было больно. Закончив, я слил воду и снова отправился спать.