Сила девушки в её слабости.

Деревня ничем не отличалась от сотен таких же, разбросанных по стране Огня: тихая размеренная жизнь, добрые и работящие люди, отвоёвывающие у леса всё больше территорий под поля. Курама была единственным и бережно любимым ребёнком в семье старосты этого поселения, человека справедливого и уважаемого. Мать родила её уже в пожилом возрасте – тридцати лет*, - и за это чудо она с мужем ежедневно благодарила Ками. Взлелеянная дочь выросла очень хороша: мила лицом, стройна, золотоволоса и добра характером. С четырнадцати лет родители начали получать предложения женитьбы со всей округи, но не давали согласия, оттягивая неизбежное расставание. Четырнадцать – это ведь так мало! От тяжелого труда Кураму всегда ограждали, но и праздную жизнь она не вела, всегда помогая матери по дому. Особенно хорошо она умела шить, получая из тряпки наряд, достойный госпожи из города. Но больше всего девушка любила уходить до поздней ночи на гуляния молодёжи, где она свободно танцевала и искренне пела, всегда радостная и улыбчивая, как огонёк. Большинство парней были ею покорены, и старались обратить внимание золотоволосой красавицы, но та никому не отдавала предпочтения. Девушки же, наоборот, завидовали, но как-то не зло: на общительную и добрую Кураму невозможно было долго обижаться, и тем более ненавидеть. Она просто была сама собой. И история этой девушки должна была бы получить счастливый конец. Но... На границе округа, в котором располагалась деревня Курамы, появились разбойники. Местный феодал тут же выслал отряд воинов под предводительством собственного сына, юноши красивого, самодовольного и жестокого. Натренированный отряд успешно разбил банду из грязного простонародного мужичья и возвращался, опьянённый кровью, обратно в главный город, часто останавливаясь по пути в деревнях, требуя тёплого крова и сытной еды. Крестьяне должны благодарить своих защитников! Не избежала участи и деревня Курамы, а сын феодала, конечно, стал гостем в самом богатом доме – доме старосты. И, конечно, он обратил внимание на красавицу-дочь. Не как на человека, а как на занятную вещицу, которую хочешь получить. А от жизни избалованный сынишка феодала привык получать всё. Первые знаки внимания Курама просто не поняла – не знала она, столь юная, значения маслянистого взгляда или кривых улыбок, как и предложения пройтись в лес собрать грибов. Какие грибы ночью, не видно же ничего?! Но всё-таки опасность девушка подсознательно ощущала, и старалась избегать сына феодала. А тот настойчиво требовал, чтобы именно она прислуживала его величеству. На следующий день отряд отправился в путь, а Курама облегчённо вздохнула, как и её родители, также заметившие неладное. Ещё счастливая семья не знала, что один из доверенных воинов остался недалеко от деревни с особым приказом. Была весна. Солнце приятно грело, и хотелось жить, радоваться, любить. На утро Курама решила побаловать себя булочками с земляникой, и, долго не думая, отправилась с корзиной на окраину леса, предупредив мать. Скоро она ходила между деревьев, собирая крохотные ароматные ягоды, а судьба уже кралась за спиной. Услышав шорохи, девушка обернулась, а увидев незнакомца, уронила корзину. Воин подскочил, чтобы предотвратить крик, схватил тонкую руку, а второй ладонью прикрыл рот. Курама быстро среагировала, прокусила пыльные мужские пальцы и задёргалась, пытаясь освободиться. Испуг придал сил, так что даже мужчине было нелегко удержать жертву. Похититель разозлился, выхватил стальной кинжал из кармана брюк и стукнул девушку рукоятью в темечко: с бессознательной ему будет удобнее. Он не хотел её убивать, всё, что ему было нужно – выполнить приказ... Увы, Курама родилась с очень тонкими, хрупкими костями, о чём сама и не догадывалась, что уж говорить о нападающем. Один не самый сильный удар пробил голову, золотистые волосы окрасились в ярко-красный, и девушка упала замертво. Воин, напуганный случившимся, спешно вырыл неглубокую яму, забросал худое тело землёй и ветками, и сбежал. Стеклянные карие глаза девушки ещё долго приходили к нему в кошмарах. *** Как знать, что удержало душу Курамы на грешной земле. Возможно, то самое весеннее желание девушки жить. Возможно, любовь родителей, которые до последнего верили, что дочь вернётся, и не прекращали молитв Ками. А, возможно, причиной стало всё это вместе взятое. Молодая, тощая после зимы лиса испытывала искренний звериный восторг, унюхав свежую кровь. Лапы разрыли мягкую землю, отбросили ветки, и открыли доступ к такому желанному мясу. Но не успела она даже облизать добычу, как её разум затуманило, и место в голове занял человек. Курама открыла глаза и увидела под самым носом землю, покрытую травой и прошлогодней сгнившей листвой. Картинка была чёрно-белой, как ночью под светом звёзд, но необычайно чёткой. Курама попыталась встать, но ноги не слушались. Тогда она подняла руку – но увидела грязную когтистую лапу. Паника охватила девушку, когда между комьев земли она заметила бледную ладонь и с ненормальной уверенностью поняла, что эта ладонь принадлежала когда-то ей, Кураме. А там, дальше, скрытое от глаз, покоится её тело... Ни о ком другом, кроме родителей, мысли не возникло. Папа, он умный, он поможет, а мама обнимет, и перестанет быть так страшно... Дома тепло и уютно, не то что в промозглом лесу. Не задумываясь, как управлять четырьмя лапами вместо ног, Курама побежала в родную деревню. От поляны с земляникой до дома было совсем недалеко. Девушка выбрала по привычке главную дорогу, но внезапно оказалось, что деревня потеряла к ней всю былую доброжелательность: первый же дом встретил рвущимся с цепи псом и оглушительным лаем. Дикий страх молнией ударил по телу, и Курама сама не заметила, как оказалась в кустах на обочине. Путь дальше она преодолела скрываясь, перебежками, а собаки лаяли, лаяли, лаяли... Рычанием встретил даже собственный пёс, раньше всегда весёлый и добродушный. Девушке пришлось прокрасться к заднему двору и метнуться к курятнику. Птицы громко заквохтали, а петух, с боевым кличем, бросился на защиту своей территории. Кураме опять пришлось бежать. Исцарапавшись, она спряталась в розах, а куры всё голосили. Такие толстые, глупые, вкусные... Обратившаяся лисой девушка испытала голод. Нет, ГОЛОД существа, довольствовавшегося едой последний раз дня три назад, существа, борющегося за жизнь ежедневно. Чувство, которого не понять, если всего лишь пропустить завтрак, или обед, или ужин... Рыжий нос выглянул из кустов, принюхался. ФЬЮТЬ! В паре сантиметров от головы девушки просвистела острая стрела. Отец, никогда даже не подымавший на дочь руку, с жестким лицом натягивал тетиву. Лисье тело не умело плакать. Зато оно просто замечательно убегало... Лапы сами привели на всё ту же поляну с земляникой. Голод вернулся, выедая изнутри. Девушка в лисьем теле не умела охотиться, и поймать птицу или зайца было невозможно... Если и есть вещь, о которой Курама пожелала бы забыть навсегда, так это причина, по которой она выжила в первую неделю своей лисьей жизни. Ведь из доступной еды оставалось только собственное тело... *** - Эй, тихо, - приложив указательный палец ко рту, чумазый мальчишка потянул Наруто за руку. Нико прокралась следом. Процессия в трусах покинула спальню на цыпочках, а проходя мимо кабинета воспитателя, и вовсе старалась не дышать. В руках дети держали блеклые тряпки – одежду. Выскочить из здания получилось в игровой комнате, где окно было открыто. Тряпки спешно натянулись на тело. Мальчишка-предводитель первый перелез через забор, показав товарищам пример. - А теперь на торговую площадь, - скомандовали. Стая двинулась в путь. Шум. Толпа людей. Много киосков под жаром полуденного солнца. Глаза разбегались – Наруто редко покидал приют. - Наруто, ты же хотел конфет? Так смотри, - мальчишка подошёл к незнакомой девушке и, состроив жалостливую мину, тихим голоском попросил: - Подайте сиротам, хоть медяк, на еду. Девушка остановилась, бросила быстрый взгляд на потёртую одежду, на впавшие серые щеки, на потупившихся в стороне Наруто и Нико, и кивнула. Из кошелька она достала три медные монетки и раздала детям. И поспешила продолжить путь. - Дай Вам Ками здоровья и любви! – пожелал в ответ вожак стаи и повернулся к товарищам: – Теперь ваша очередь. Наруто было стыдно просить, особенно в первый раз, но конфет хотелось. Очень-очень. Первая женщина прошла мимо. Вторая, пожилая, так расчувствовалась, что высыпала в ладошку сразу пять монеток. Мальчик почувствовал азарт. Следующим прохожим оказался мужчина с чёрными, как ночь, волосами. - Помогите сиротам... – только начал Наруто, как его прожёг взгляд не менее чёрных глаз. - Попрошайничать в Конохе запрещено. Пойдёшь со мной, и разберёмся, - мужчина попытался схватить руку ребёнка, но тот ловко увернулся. Мужчина разозлился. К счастью, вожак внимательно следил за своей стаей. - Стойте, шиноби-сан! – он подбежал к Наруто. И широко улыбнулся. – Он больше никогда-никогда так не будет. Мы не знали, что нельзя. Знали бы, то никогда. Простите, нас. Мы первый раз! Вот, можете забрать всё, что мы собрали! Мальчик протянул десяток медяков на раскрытых ладошках с самым невинным видом. Черноволосый мужчина махнул рукой – не хватало ему ещё обирать сирот. - Чтобы я вас тут больше не видел, - пригрозил шиноби. Мальчики покивали и убежали, пока тот не передумал. Уже во дворах вожак отчитал Наруто: - Балда! – белобрысая голова получила подзатыльник. – Подходить можно только к женщинам. Но не куноичи! А шиноби нас быстро в приют отправят, и больше мы на дело не выберемся! Наруто успокаивал испуганное сердце и выслушивал наставления. Обидно за оскорбление не было – главное, его всё-таки спасли от того страшного мужчины. - Но если тебя кто-нибудь всё-таки поймает, отмазывайся. Извиняйся, говори, что это в первый и последний раз! И улыбайся – дураков все любят! Повтори! - Извиняться. Оправдываться. Улыбаться, дураков все любят, - послушно повторил Наруто. - Правильно. А теперь обратно, воспитатели где-то через час будут всех будить. А у нас тут едва на троих денег хватит. Не будем же мы с пустыми руками возвращаться? Наруто старательно закивал. Стая делит добычу поровну, и конфет должно достаться хотя бы по одной каждому в приюте, - это он знал. Бегая среди толпы и собирая монетки, джинчурики утвердился и в другом: если улыбаться, подают больше. «Дураков все любят», - мальчик ещё не представлял, как плотно въестся в его жизнь новое кредо. *** Очнулся Наруто в постели в незнакомой комнате, судя по обстановке, принадлежащей гостинице. Единственной необычной деталью была большая стеклянная миска, похожая на те, в которых подают салаты, наполненная водой. В ней расслабленно плескался старый жаб, ожидая пробуждения джинчурики. - Малыш Наруто, Джирая просил передать, что он ушёл искать вдохновение, и чтобы ты в следующие пару дней тренировался самостоятельно. А я буду тебе помогать. Можешь звать меня Фукасаку-сан. - Эй, я знаю, что на самом деле случилось с Эро-саннином, не нужно меня обманывать! – Наруто возмутился и вскочил на ноги. - Ничего не слу... – попытался отговориться жаб, но его перебили. - Вот! Сами посмотрите, - Наруто показал жабу предплечье. Под кожей просвечивалась зелёная полоска – травинка, прилипшая во время процесса регенерации, вросла в тело. – Я точно был в биджу-режиме, и совсем ничего не помню! Поэтому отвечайте, что сейчас с Джираей-сенсеем! - Он через неделю вернётся. Он на горе Мьебоку... – сдался жабий старейшина. Если бы Наруто знал, что на Мьебоку за это время пройдёт почти месяц, то он бы понял, что ситуация куда серьёзней, чем пара-тройка дней больничной койки. - Фуф... Понятно, - успокоился парень и почесал затылок. – Просто Кьюби сказала, что я его чуть не убил. - Кьюби сказала?! – круглые глаза жаба, казалось, вылезут из орбит. – Это плохо. Очень плохо! Малыш Наруто, ты не должен общаться с демоном! - Но она не кажется мне злой! Наруто надулся, отстаивая свою точку зрения. Голубые глаза смотрели с упрямством, а золотые волосы, ещё непричёсанные, торчали гнездом. Фукасаку вдруг понял, что ничего не добьётся словами. Оставались действия. Он призвал другую старую жабу, которую назвал «Ма», а сам исчез. Джинчурики не знал, что происходит, но и разбираться ему не хотелось. Что действительно сейчас было нужным, так это хороший завтрак. Тарелок пять рамена. Или десять! Вернувшись через полчаса в номер за снаряжением для тренировки, парень обнаружил Фукасаку на месте. В скользких лапках тот держал флакон, который и протянул Наруто: - Джирая передал, что тебе нужно это выпить. - Что это? - Это сделает тебя сильнее! Привыкший доверять наставнику Наруто одним глотком осушил сосуд. - Эта вода из источника Эгоизма. Теперь ты не сможешь попасть в подсознание, это слишком опасно, - сообщил Фукасаку только после того, как принял пустой флакон обратно. - Что?! – от громкого крика Наруто взметнулись птицы с дерева за окном. Парень тут же уселся на пол в позу лотоса, чтобы проверить подлинность слов жаба. Он попытался почувствовать чакру Кьюби и идти к ней... но наткнулся на невидимый барьер. В самый последний момент медитация прерывалась, возвращая к реальности. Крики и заверения были бесполезными. Фукасаку был непреклонен в решении. Как и Джирая, появившийся двумя неделями позже. Наруто кусал локти, понимая, что нарушил такое простое, но важное обещание девушке – вернуться. *** Печать пяти элементов была разрушена командой Гая, и Наруто ворвался в пещеру, где удерживали Гаару. – Так-так, ну и кто из них Девятихвостый? Перед входом сидели двое Акацки. Тот, что светловолосый и молодой, и задал вопрос. Рядом с ним стояла белая статуя-птица, и Наруто понял, что это те самые живые бомбы, о которых рассказывали в деревне Песка. Другой член Акацки, ненормально сгорбленный, хранил молчание. И только когда глаза привыкли к темноте, шиноби Конохи заметили, на чём же сидели враги. На теле Гаары. Теле того, кого Наруто чувствовал членом стаи, несмотря на короткое знакомство. – Ублюдки, да я вас на куски порву! – голос Удзумаки зарычал, а по венам с жжением заструилась сила демона. Он уже успел и подзабыть это ощущение ярости. – Гаара! Эй, чего ты там разлёгся?! Вставай! Гаара! Ты меня слышишь... – Наруто, хватит. Тебе придётся это осознать... – чакра вокруг джинчурики Кьюби раскаляла воздух, и он уже не слышал, как его пытался остановить Какаши. – Да-да, неужели до тебя ещё не дошло? – блондин-Акацки издевательски поёрзал на своём «сидении». – Он покойничек, м-м-м... Щёлк. Барьер Эгоизма, созданный Фукасаку, лопнул. Ярость хлынула на Наруто, подобно цунами. У джунчурики Кьюби удлинились клыки, на пальцах появились когти, а на щеках чакра демона выжгла чёрные полосы-усы. Удзумаки понял всё еще с первого взгляда, но не хотел принимать, и криками пытался достучаться до души товарища в чертогах Шинигами. – Верните Гаару, сволочи! – и враги, и союзники ощутили жажду крови, исходящую от блондина. – Успокойся, бросишься в бой, и они тебя уничтожат, - Какаши перекрыл ученику дорогу. Он помнил предупреждение Джираи о том, что выпустив четвёртый хвост, Наруто обезумеет. В подсумке джонин хранил сдерживающую печать, которая могла помочь в таком случае. Но не стоило забывать про Акацки – те могут захватить бессознательного джинчурики! – Простите, семпай, но Девятихвостый мой, - тем временем начался спор между двумя в плащах с красными облаками. – Я слышал, что он силён. А моё искусство нуждается в источнике вдохновения, иначе оно погаснет! – Не наглей, Дейдара. Мы договаривались, что каждому перепадёт по хвостатому. Истинное искусство, запечатлённое на века для потомков, усмирит демона, - недовольно ответил марионеточник. – Я Вас уважаю, семпай. Вам приходится много трудиться, но настоящее искусство заключено в одном мимолётном мгновении взрыва, - уже предвкушал битву, полную огня, Дейдара. От этого, ему казалось, микроскопические С4 взрывались внутри живота. Да-а-а! - Хватит попусту трепаться! – кипящая кровь текла по венам Наруто, не терпя ни секунды промедления. Ведь, даже если есть самый маленький шанс спасти Гаару, он им воспользуется... Он создал рассенган, засиявший алым, и ринулся в атаку. Хвост из чакры за спиной стал для команды из Конохи убедительной причиной не останавливать джинчурики. «Клац». Наруто отбросило огромным механическим жалом марионеточника. Парень сбил спиной сталактит с потолка пещеры, да и приземление его нельзя было назвать мягким, но ударов он уже не чувствовал – огненная чакра сжигала кожу и мышцы, доведя боль до предела. Всё, о чём мог думать Удзумаки – тело Гаары, которое одним своим существованием оскверняли чёртовы ублюдки из Акацки. Пещера содрогнулась от звериного рыка, и ещё несколько сталактитов разбились о землю. Стало понятно, что джинчурики и пещера, чьи своды могут обрушиться от его чудовищной мощи – вещи несовместимые. Именно тогда Сасори и решил отдать право битвы с Девятихвостым Дейдаре. Два творца, не взирая на разногласия в определении искусства, поняли друг друга без слов: подрывник вскочил на птицу, сделал круг над головой взбешенного джинчурики, выманивая, и взмыл вверх в небо, прихватив красноволосый труп Пятого Кадзекаге. Команда Конохи действовала не менее слажено, и без лишних слов, старушка Чиё, в паре с Сакурой, осталась, чтобы остановить своего внука Сасори, а Какаши с Наруто погнались за белой глиняной птицей. Свежий воздух немного остудил ярость джинчурики, давая возможность обдумать план действий. Увы, он не знал необходимых техник, чтобы достать до Дейдары, парящего над верхушками деревьев. – Какаши-сенсей, что будем делать? – спросил мальчик. Кому, как не Копирующему ниндзя, знать нужные приёмы. – Для таких ситуаций в команде всегда есть специалист по гендзюцу или борьбе на дальних дистанциях, – поучал Какаши. – Но к твоему счастью, я – опытный джонин, и умею и то, и другое. – Ну так дав... – недовольно пробурчал Наруто, но оборвал фразу и широко улыбнулся. – Круто! Если его немного притормозить, я успею его прикончить! – Если будет такая возможность... – флегматично ответил Хатаке. Наруто же был готов взорваться в любой момент. – На подготовку уйдёт время. У меня не так много чакры, как у тебя. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем опустилась повязка с левого глаза джонина, открывая активированный Мангёку Шаринган. Под кивок Какаши, Наруто сменил курс, и побежал вверх по дереву. В это же время, пространство вокруг подрывника искривилось, засасывая в воронку материю. Воздух засвистел, Дейдара отпрянул от могущественной техники, но ценой за спасение стала правая рука, да и то было везением, ведь Какаши плохо контролировал свой мангёку. Не успевший оправиться от болевого шока Дейдара получил сильный удар сверху – Наруто успел забраться на высоту, и создавал клонов, без страха нападавших на глиняную птицу и её наездника, а после разбивающихся о землю. Крыло было подбито, и подрывник спикировал вниз, ломая деревья. Не удержавшись единственной целой рукой, он упал с птицы, пришлось затаиться: джинчурики не проблема, но вот Какаши пользуется шаринганом не хуже Итачи! Наруто разбил глину, спёкшуюся словно кувшин, и достал холодное тело Гаары. Ярость вспыхнула с новой силой от вида следов ботинок, которые покрывали одежду погибшего Кадзекаге, а один даже пачкал бледное лицо – они топтались по нему после смерти! Сенсорные способности помогли определить, где находится враг, и через секунду Наруто оказался на том месте. От удара смачно хрустнула челюсть ублюдка из Акацки, что вызывало только восторг и еще больше туманило разум. Такие не имеют права на жизнь! Наруто был готов разорвать врага в клочья, но его остановила печать, которую в последний момент прилепил ко лбу Какаши, и джинчурики провалился во тьму. *** Давящая Ки первой встретила Наруто в подсознании. Рефлексы тут же заставили открыть глаза, подскочить и поднять кулаки для защиты. Девятихвостая на это только зло посмотрела и ответила новой волной давящей энергии. – Беги-беги, Удзумаки, быстрее, – звонкий голос последнее слово буквально прорычал. Удзумаки была понятна злость, она - настоящая. Если бы его встретили радостные и ласковые слова, он бы точно не поверил бы в их искренность. Он бы перестал верить Кьюби. Ещё когда Джирая отказался пускать ученика в подсознание, Наруто обдумывал, как же пройдёт его встреча с кицуне. Но сейчас его заперли в подсознании так некстати! Снаружи идёт бой, и Гаара мёртв, и чёртовы Акацки рядом... Никаких поводов радоваться. Но девушка злилась, и джинчурики выбрал путь, которым шел уже десять лет, широко улыбнувшись: – Извини! – убрать кулаки, почесать затылок. – У меня никак не получалось попасть в подсознание. Я проговорился о нашей встрече, и меня заставили выпить какую-то странную воду... Обиженно надуть щёки. С Сакурой такое всегда срабатывает: после нескольких сильных ударов куноичи успокаивалась и прощала. А боли Наруто не боялся. Голубые глаза уверенно смотрели на Кьюби, готовые принять наказание. Кицуне зашипела, и лицо парня обдало жаром, как из печки, а волосы растрепало ветром, предрекающим бурю, но Наруто остался недвижим. Курама сделала шаг вперёд, маленькая рука сжалась в кулак. Парень зажмурился. Но ничего не последовало. – И всё? – голубые глаза удивлённо распахнулись. – А чего ты хотел? – от Кьюби так и разило неудовольствием: и от взгляда, и от позы, и от дрожащих рук, норовящих сжаться обратно в кулаки. – Ну, ты можешь спустить пар... – неуверенно предложил джинчурики. – Обычно так все делают, я не против... – Ты что – мазохист, Удзумаки? – Кьюби начала скручивать шерсть на хвосте в жгуты, пропуская между большим и указательным пальцами. Заметив недоумение на лице парня, она пояснила: – Тебе нравится, когда тебя бьют? – Нет... Но... – Наруто не мог пояснить, что чувствовал. Да, ему не нравилась боль, но удары были хоть какой-то формой контакта, иного он всё равно не получал. – Это не так уж плохо... – Не так уж плохо?! – Кьюби вспылила. – То есть, ты не против, если я на тебе сорву злость? Светлая голова убеждённо кивнула. - О, значит, ты не против, если я сейчас, например, покину печать, и изобью кого-нибудь из Конохи, отыгрываясь за сто лет заключения? Это же не так уж и плохо! – Что? Нет! – возмутился Наруто, и тут же испуганно сжался. У Кьюби был такой взгляд, что будь на её месте Сакура, синяки сходили бы неделю даже с чудо-регенерацией. – Дурак! – повысила голос кицунэ и даже зашипела, как кошка. – Уходи! Девушка уселась прямо на холодном полу, жгуты из шерсти на хвосте стали появляться ещё быстрее, так что тот скоро потерял весь свой лоск. Наруто недолго наблюдал за происходящим и упал рядом. Пока нет возможности выбраться, он попытается загладить вину. – Уйди, я злюсь, – глухо попросила Кьюби, но парень упрямо не слушался. – Р-р-р... Не испугавшись рычания, Наруто набрал в грудь воздуха, чтобы ещё раз извиниться, в этот раз без улыбки, серьёзно. Но его опередили: – Извини. Джинчурики чуть не подавился воздухом. Вот уж чего он точно не ждал. Это же он был на самом деле виноват! – За что? Это ты меня извини! – Я не имела права называть тебя дураком, за это я прошу прощения, – Кьюби прекратила издевательства над хвостом. – Но заметь, в твоих рассуждениях есть противоречия. Наруто подавил желание ущипнуть себя и переваривал сложную фразу. Она действительно извиняется всего лишь за «дурака»? Да что в этом такого? Наконец, он помотал головой, но взгляд остался недоумённым, как у щенка, которого неожиданно щёлкнули по носу. – Я тебя не понимаю, - признал парень. – Всё же нормально. – О Ками, что тут сложного? Я не считаю злость достаточным оправданием оскорблениям или, тем более, побоям, - Наруто так и не сменил щенячий взгляд. – Р-р-р, Удзумаки, я говорю, что никто не имеет права тебя бить или называть дураком! Это не нормально! Блондин по-детски насупился. Это всё было похоже на чушь, рассказываемую странными людьми, которые стучатся в каждую дверь и предлагают поговорить о Ками. Неужели Кьюби такая же сумасшедшая? Наруто попытался по привычке улыбнуться, но его остановило хмурое выражение лица девушки. Это было бы совсем не к месту... – Эй, что с тобой? – Гаара умер... – зачем-то сказал парень, полностью разрушая притворное веселье. Ну вот, теперь уж точно не получится помириться... – Соболезную, – жалость в красных глазах кицуне выглядела настоящей. – Кто такой Гаара? – Он джинчурики Однохвостого из Суны. Всю жизнь его ненавидели, а теперь, когда он стал Кадзекаге, когда он только добился признания, его убили! Я не могу этого принять! – голубизна глаз остекленела. – И на самом деле, мне сейчас очень хочется обратно наружу, отомстить. Они даже после смерти продолжали издеваться над его телом... – Так иди, Удзумаки, печать уже пару минут как сняли, - Кьюби оставалась спокойной. – Я тебя не держу. – Ой! – смешно подскочил блондин. – Прости! Лучше бы ты меня избила! – Ха, не надейся. Пусть тебя совесть съест! – ухмыльнулась Кьюби. – Если хочешь, чтобы я тебя простила, приходи не через полгода. - Хай! Я никому не расскажу о нашей встрече. И скоро вернусь! – в этот раз улыбка была неширокой, но настоящей. Девушка подняла руку, прощаясь. Наруто ответил тем же и, поддавшись порыву, дал кицуне «пять». - Обещаю! – заверил он и исчез. В реальности бабуля Чиё возвращала Гаару с того света запретной Техникой Оживления Марионеток. Вокруг собралось много шиноби Суны, готовых поддержать своего Кадзекаге, и когда джинчурики Однохвостого сделал первый вдох, Наруто почувствовал себя неимоверно счастливым, пришла уверенность, что в этом сумасшедшем мире всё может идти правильно, что всё может наладиться. А Кьюби... Кьюби считала, что её освобождение затягивается, но почему-то это её не слишком разочаровывало. _________________ * Ну средневековье же. До двадцати замуж не вышла – считай, старая дева.