Поговорить

      Лен и Рин уже давно не маленькие дети. Многие вещи, которые раньше они делали вместе, теперь стали недоступны: близнецы не могут принимать вместе ванну, спать в одной кровати. На умилённые взгляды вспоминавших об этом родителей и друзей брат с сестрой реагировали с возмущением и покрасневшими лицами.       Всё, что тогда казалось таким уместным и нормальным, сейчас стало удушающе смущающим, иногда даже пугающим. Когда Рин хотела снова лечь в кровать с братом, они оба всю ночь не могли уснуть — случайные прикосновения заставляли внутри что-то дрожать, а тепло и ощущение чужого тела горячили кровь, вызывая стыд, непонимание. И тоску.       С тех пор в их отношениях многое поменялось. Они не стали меньше общаться, нет. Просто теперь они подросли, и им стало стыдно заниматься всякими милыми глупостями: просто так обниматься, щекотать и тыкать близнеца в бока. Они даже играть вместе теперь не могут, потому что они, чёрт возьми, выросли. Уже не маленькие, но ещё и не взрослые. Они сейчас проживают те дни, когда то, что раньше было можно, считается глупостью и легкомысленностью, а то, что делают взрослые: гулять допоздна, устраивать вечеринки, влюбляться — пока запрещено.       Нет, влюбляться, конечно, близнецам можно. Но не в друг друга же!       Лен и Рин чувствовали, что их отношения превратились из простых брато-сестринских в какие-то новые, странные и запутанные. Вроде бы всё нормально — ведь не запрещено же целовать брата в щёку, желая добрых снов, или успокаивать сестру, гладя по голове, стирая слёзы с лица.       И абсолютно неважно, что от прикосновения её губ к щеке по коже пробегает дрожь, а от того, что он гладит её по голове, она млеет, пытаясь заставить сердце биться хотя бы чуточку медленней.       Они оба догадываются, почему.       Это чувство ведь...       Любовь, верно?

***

      — Лен, ты спишь? — Рин тихо окликнула близнеца, приоткрыв дверь. Тот сонно посмотрел на сестру, ответив с лёгким недоумением:       ˜— Собирался.       — А можно с тобой лечь? — девушка вошла в комнату и подошла к кровати брата.       — Зачем?       — Поговорить хочу.       — А без этого поговорить никак? И вообще, ночь на дворе, все давно спят.       — А я не хочу спать. К тому же, завтра выходной, так что можно сейчас немного пободрствовать, а завтра отоспаться. — Кагамине-старшая села на край кровати. — А если я не буду под одеялом, то я замёрзну. У меня и так ноги ледяные.       Лен с ухмылкой спросил:       — И ты сейчас хочешь залезть ко мне в кровать, пихаясь холодными ногами, я прав?       Она лишь щелкнула пальцами и ответила, уставив указательный на брата:       — В точку. А теперь двигайся и делись одеялом. — Рин под недовольное бурчание брата полностью залезла на кровать и нырнула под одеяло. Вынырнув, она увидела лицо брата, сверлившего её взглядом. Неожиданно он спросил:       — Так о чём поговорить хотела?       — О чём угодно. О школе, сериалах, играх, книгах, еде и так далее.       Парень возмущенно посмотрел на сестру. То есть она бесцеремонно вошла в его комнату, залезла на его кровать, заставила делиться его одеялом, чтобы поболтать. А о чём — она не знает.       Замечательно.       — Рин, а ты разве темноты не боишься?       — Боюсь, а что? — девушка непонимающе взглянула на Лена.       — А как ты собираешься возвращаться в свою комнату?       Кагамине тут же изменилась в лице.       — Чё-ё-ёрт... — Лен хмыкнул. Потом, задумавшись, спросил:       — Хочешь, я тебя провожу?       — Ты издеваешься?       — Я серьёзно.       — Не надо... — голос Рин вдруг стал очень тихим. Она осторожно обняла брата, уткнувшись лицом ему в плечо.       — Р-рин?.. — юноша покраснел, стараясь не шевелиться.       — Лен, я люблю тебя... — девушка с заалевшими щеками прошептала эти слова прямо ему в губы.       — Рин... Подавшись вперёд, она приблизилась к лицу брата, приоткрыв губы...       Забыв, что Лен лежит на самом краешке кровати.       ...Следующие пять минут Рин просила у брата прощения, пока тот потирал ушибленный затылок. Девушке повезло — упал только Лен, она же успела среагировать, подавшись назад к стене. Парень, впрочем, не сильно обижался — было только смущение из-за поведения Рин. И разочарование, что его угораздило упасть в такой момент.       Странно, что родители не проснулись. И к лучшему.       — Прости меня, Лен. — Кагамине сидела на кровати, сжав руки в кулаки. Голова была опущена, а золотые волосы без снятых на ночь заколок скрывали её лицо, не позволяя увидеть ни одной эмоции. Но Лен и без этого всё понял.       — Не плачь, сестренка, — он приобнял её, гладя по плечу. А та лишь зарыдала сильнее, давясь воздухом, пытаясь заглушить всхлипы и удержать слёзы. — Боже мой, Рин...       Даже плачущая, с красными глазами, всхлипывающая, она была его самой красивой сестрой. Единственной. И любимой.       Если она смогла признаться, то и он сможет. Надо просто сказать.       — Я люблю тебя.       ...Совершенно не удивившись, Рин обняла брата и зарылась руками в его волосы, целуя Лена в ответ.