Империя. Цинхай.

Шитое серебряными нитями кружево стелилось поверх белой атласной юбки, стекая по ней и ниспадая на пол, по которому протянулось ещё на метр. Служанка-китаянка, помощница модной костюмерши, сотворившей свадебное чудо, затягивала шнуровку корсета на спине Дами, другая девушка закрепляла на её голове фату, а третья пыталась застегнуть бриллиантовое колье на её шее, но руки той, что прикалывала фату, мешали. Не выдержав, Дами вырвала украшение и быстрее защелкнула его на себе сама, как ошейник, привязывающий к будке хозяина. Она выходит замуж по велению брата, это брак по расчету, для союза двух кланов мафии, где она лишь разменная монета. - Всё, мы закончили? – нервно, не оборачиваясь, бросила Дами сразу всем и никому. Девушки вокруг бросали друг на друга взгляды, решая, которой заговорить, пока все молча не сошлись на самой старшей. - Да, но церемония ещё не началась. Мы не можем идти раньше. - Невесте захотелось рвать и метать. Скорее бы всё кончилось! Почему этот день такой долгий? Почему нельзя прокрутить все эти обряды, все эти условности, все эти принятые за обязательные ритуалы. Служанки чувствовали неловкость и напряжение не меньше, пытаясь занять себя чем-то, и при этом не вызвать раздражения госпожи. Они поправляли края подола, укладывали до безупречности каждую складку. Но им не понять, что испытывает та, чьё сердце любит другого, а её отдают пятидесятилетнему мужчине, чтобы она родила ему наследника, который закрепит союз и, возможно, займёт когда-то место отца во главе синеозерных гангстеров. Название провинции Цинхай – одной из крупнейших в Китае – переводилось как «синее озеро», откуда и пошло название клана. Они, эти люди, возглавляемые человеком, что меньше чем через час станет её мужем, держали под контролем весь Цинхай, или Хоух нуур, как его называла часть монгольского населения, но помимо этого пытались оказывать влияние на Тибет, огромную горную область, в которой уже много веков не может закрепиться ни один клан, и власть там до сих пор не принадлежит никому, что очень подогревает алчность правителей граничащих провинций. Дами уже видела несколько раз своего будущего супруга, степенного мужчину среднего роста с узкими, бледноватыми губами, чуть загнутым носом, как у хищной птицы, отчего он напоминал затаившегося коршуна. В молодости он был неплох, и даже, возможно, красив, сохранив отголоски того во внешности, но теперь Энди представлял собой тип, которому лучше всего подошло бы слово «престижный». Сейчас о нем не хотелось думать, как и после вряд ли захочется. Все её мысли всегда будут с Джином, её возлюбленным, её любовью, так не вовремя встретившейся и занявшей её сердце. Намного проще бы было, если бы она оставалась, как всегда, холодна. Но Джин пробудил в ней чувства, показав, что на этом свете есть достойные люди, и есть то, ради чего стоит быть вместе, вопреки всему. Брат позволил ему остаться при ней телохранителем, при условии, что он никак не скомпрометирует её, и будет только отвечать за безопасность её жизни. Дами сначала была обнадежена, что они хоть как-то будут рядом, иметь возможность кратких свиданий, но потом, выяснив, что помимо него у неё будет ещё три, едва ли не круглосуточных охранника, девушка не смогла себе представить, как им удастся урвать хотя бы поцелуй. А большего между ними до сих пор и не было. Потерянная когда-то в юности невинность была восстановлена хирургами за деньги, и предназначалась для первой ночи в столь важном браке. И если бы они с Джином посмели испортить планы её брата, то им обоим пришлось бы туго. - Теперь можно идти, госпожа, - оповестила одна из служанок, выведя Дами из раздумий. Можно идти. Там, за дверью Джин, и под его взглядом она пройдёт к алтарю, чтобы обречь себя на заранее ненавистное супружество. Она отдаст себя в руки другого. Но тому ведь, если быть точной, пятьдесят четыре года. Долго ли ему осталось жить? Главари криминальных группировок часто бывают убиты, убраны соперниками или своими же людьми, претендующими на власть. А у них тут, в западных провинциях Китая, часто происходили стычки. Пока Цинхай и Синьцзян, под предводительством двух друзей, не объединились. Одним из них и был Энди Лау, её вот-вот муж. Второго, его товарища, уже больше десяти лет никто не видел, но все знали, что это самый страшный человек, способный быть где угодно, знать что угодно, уничтожить кого угодно. У него была сотня имен, и ни одного настоящего. Его называли Большим Боссом, Великим Китайцем, Уйгуром, Синьцзянским Львом, Дзи-си, Отцом Чаном, но было человек десять, которые знали, как его зовут на самом деле. И в этот десяток входил Энди, тот, к которому подослал её брат, чтобы попытаться приблизиться к тайне величия и силы Синьцзяна. Выйдя из комнаты для невесты, Дами сразу же заметила Джина, и ещё быстрее отвела от него взгляд. Они не должны быть уличены в чувствах, этого нельзя допустить, потому что если ей и удастся спастись с помощью заступничества Джиёна, то Джина наверняка убьют за соблазнение жены главаря синеозерных. Девушка шла медленно, как требовали приличия, небольшими шажками, утягивая за собой шлейф. Ни одного знакомого лица вокруг, кроме Джина, ни одного друга, кроме него. Китайские девушки, среди которых ей придётся жить, с которыми придётся делить свой досуг, обедать и ужинать вместе. Не исключено, что какие-то из них претендовали на её место, но брат сумел отсеять их кандидатуры и сосватать Энди именно её, свою сестру. Дами чувствовала спиной, как вступили в её свиту два стража, последовав со всеми. Джин и ещё один молодой человек, смуглый и пугающий Сандо, чьи глаза наёмника-убийцы, одного из лучших, как заверил Джиён, пугали больше, чем вся грядущая супружеская жизнь с чужим человеком. Ещё два телохранителя должны будут присоединиться к ней после венчания и оформления брака, потому что их предоставит Энди, для безопасности своей молодой жены. И как, как тогда они будут вместе с Джином?! Золотые резные ширмы вели к залу для торжеств. Дворец, который Энди скромно называл своим загородным домом, был велик и похож на дворцы императоров, где было столько же коридоров, просторных комнат, запасных выходов. Джин не разглядывал ничего, вдоволь наглядевшись за тот месяц, что шли приготовления к свадьбе, и за который ему удалось перемолвиться с Дами фразами раза три, не больше. Окруженная швеями, местными подлизами и китайскими соглядатаями, Дами не имела возможности уделить ему хоть сколько-нибудь внимания. Но она была рядом, и он отвечал за её жизнь, оберегал её. Он не отводил глаз от её спины, скрытой кружевом и шелками, изредка поглядывая на окружение, потому что достаточно видел боковым зрением. Одно резкое движение, и он сразу же заметит его. Но хотелось надеяться, что против Дами никто не устроит заговора, не захочет избавиться от неё. Впрочем, с этими цинхайцами всё возможно. Они вошли в огромный зал, украшенный по-королевски, расписанный на потолке птицами и деревьями-пэньцзин*; цветы в вазах, венками и гирляндами обхватывающие колонны и алтарное возвышение пахли нежно, чуть горча, как настоящая свежесть дальнего востока. Играл традиционный небольшой китайский оркестр, сопровождая церемонию негромкой музыкой. Она была успокаивающей, но Джину хотелось выхватить из их рук какой-нибудь эрху и переломить о колено. Они обвенчались с Дами – обвенчались! Но Джиён не посчитал это достаточным основанием для того, чтобы признать их принадлежащими друг другу, отталкиваясь от отсутствия документального подтверждения. Но для Джина произошедшее было настоящим, и он до конца дней своих будет считать совершаемое сейчас фикцией. Только он законный муж Дами, и никто другой. Квон Джиён прибыл сегодня сюда, посмотреть на свадьбу и выказать уважение дому синеозерных, а заодно и синьцзянцам, заполонившим дворец. А уж в последнюю очередь – поддержать сестру. Он стоял по ту сторону, где расположились гости со стороны невесты, правда, помимо него все остальные были чужими для Дами людьми, и это были в основном девушки. Джин встал сюда же, вместе с Сандо. Напротив оказалось полчище незнакомых и неизвестных молодых людей и мужчин, в костюмах, наблюдающих за бракосочетанием с почтением или со скукой, или вообще отстраненно, думая о своём. Какой-то запоздавший китаец в светлом костюме, осторожно подойдя к рядам гостей, оглядевшись, заметил, что места со стороны жениха ему уже не хватит и, приглядев пустое пространство возле Джина, бесшумно пробился туда. А может ему и не хотелось толкаться среди черных фраков и смокингов, когда в этой линии разместились одни девушки. Приближаясь, китаец демонстрировал очаровательную улыбку шалопая, хотя ему явно было около тридцати, и он напоминал закоренелого бабника, привыкшего праздно проводить время. - Родственник невесты? – вежливо и тихо, чтобы не мешать церемонии, поинтересовался подошедший. - Телохранитель, - сказал Джин то, что должен был говорить. - А-а, понимаю, - словно разделил жуткий секрет, закивал он. – Такое тело приятно охранять, правда? – Улыбаясь, поглядел он на Дами, безропотно слушающую речь священника. У Джина зачесались кулаки, но он не подал вида, что его что-то не устраивает, благосклонно и сдержано улыбнувшись в ответ. – Я бы не мог состоять при одной женщине, меня всё время уводит прочь наличие любой другой юбки, прошедшей мимо. Я очень ненадежен. – Джин ничего не отвечал, не будучи в настроении шутить и отвлекаться. Его любовь, его Дами стояла в нескольких метрах и уходила в чужие руки, и он ничего не мог поделать. Его взгляд встретился со взглядом Джиёна. Тот будто говорил: «Только попробуй помешать этому – пожалеете оба». И он продолжал стоять и смотреть. – Какое редкое событие – столько отпрысков Отца Чана собрано вместе! – указал подбородком сосед Джина на тот берег прохода. – Большую же честь оказывает Синьцзян господину Энди. - А что, у него много отпрысков? – наконец, откликнулся Джин, раз ему всё равно не давали в тишине предаваться своим горестям, своей драме. Сандо стоял чуть дальше с каменным лицом, ничего не слыша. - О, сразу видно, что вы не здешний. У Синьцзянского Льва восемь сыновей и четыре дочери. - Ого! – оценил негромко Джин. – Сколько же у него было жён… неужели одна? - Официально – две. Первую убили давным-давно, а вторая умерла при родах. Но почти все его дети от разных женщин. От первой жены у него первый и пятый сыновья. Между ними три незаконнорожденных. Потом шестой, от второй жены. Она была сестрой господина Энди, поэтому этот шестой сын заодно племянник главы Цинхая, и наследник его же, если юная Квон Дами ничего не подарит своему мужу… Ну и ещё два незаконнорожденных напоследок. Большинство из них люто друг друга ненавидит и борется за власть. Отец стравливал их с детства, надеясь, что победит сильнейший и достойнейший, а ещё опасаясь, что они захотят свергнуть его раньше времени, поэтому и отвлекает их друг на друга, так что даже сестры иногда участвуют в интригах. – Джин думал о том, в какой вертеп угодила Дами. Несладко же ей придётся, если эта многочисленная свора начнет претендовать ещё и на Цинхай. - И они все сейчас среди гостей? – подивился вслух Джин. - Старшего Синьцзянский Лев никуда от себя не отпускает, держит под надзором, переживая, как бы тот не захотел помочь старику-отцу отправиться на тот свет, чтобы скорее занять его место. Второй и третий – одногодки. Эти двое самые непримиримые, они не в состоянии находиться в одном городе, поэтому если один здесь, то другого быть не может… - Они отвлеклись на громкое возвещение о том, что Энди Лау и Квон Дами объявляются мужем и женой, и Джин даже несколько порадовался тому, что его сбили и не дали проникнуться до конца этим ужасом для его любви. Пятидесяти четырехлетний жених надевал кольцо на палец двадцати четырехлетней невесте. - А вы?... – обернулся он к собеседнику, чтобы не видеть финального поцелуя. – Раз так хорошо знаете семейные склоки, родственник, стало быть? - Я? – молодой мужчина улыбнулся шире и протянул руку на уровне живота, для скромного пожатия. – Хангён, четвертый сын. Охраняйте от меня свою подопечную получше. Я очень, очень падок на женщин. После завершения венчания, все гости и главные действующие лица – теперь уже супруги – перешли в банкетный зал, для настоящего свадебного пира. Столы ломились от яств. Накормить больше пятисот гостей – дело нелегкое, и на каждого присутствующего обещали подать по десять блюд. Энди Лау не поскупился на праздник, после которого, возможно, надеялся обрести семейное счастье. Или для него это тоже была всего лишь формальность с целью получить наследника и дружбу драконов – людей Джиёна? Джин готов был пойти и против всесильного вождя синеозерных, если он обидит хоть раз Дами. Молочные зажаренные поросята, курицы и лобстеры, утка под сливово-винным соусом, печень птицы под креветочным соусом, филе в арахисовом масле, печеные баклажаны и ананасы, сладкие или острые, рис с рыбой, десерты с абрикосами и имбирём – глаза разбегались у самых требовательных гурманов, но у Джина не было аппетита. Стражам вроде них с Сандо разрешалось поесть, только когда всё закончится, и молодожены удалятся в опочивальню, но его терзала ревность, а не голод. Он вновь стоял за её спиной, наблюдая, как она чокается с супругом, скромно и услужливо отвечая на его редкие вопросы. Оба они смущенно улыбались, и Джин не знал, легче или тяжелее ему становится от того, что Энди с симпатией смотрит на Дами. А если он будет хорошим мужем и она полюбит его? Зачем тогда ей нужен будет Джин? Зубы скрипели, а кулаки до боли стискивались в вытянутых по бокам руках. - Ты ещё не знакомился с нашими китайскими напарниками? – спросил его Сандо, подойдя поближе. - Нет, ещё не видел их… Джиён сказал, что они сменят нас у самой спальни. – Подумать об этом было больно. Это неизбежно, на что он надеялся? Дами этой ночью отдастся другому. А потом, только если очень повезет, и им получится выгадать безопасный момент, когда-нибудь, возможно, соединятся и их тела в одном из закоулков этого давящего роскошного дворца. - Один из них сын Великого Китайца, - едва пошевелил губами Сандо, чтобы никто не смог догадаться о том, что они обсуждают, так, на всякий случай. Когда-то давно, около десяти лет назад, при знакомстве с Джином, они буквально возненавидели друг друга, и несколько раз срывались в стычки, а однажды и в драку, но потом их объединила общая судьба, один долг. Они вступили в одну банду, только Сандо почти сразу же, чтобы проникнуть во многие тайны и не быть вычисленным, ушёл в вольные наёмники, вступив в это опасное и уважаемое братство, из которого различные кланы любили нанимать охранников или убийц, потому что вольные наёмники славились незаинтересованностью, безжалостностью и умением молчать. Но Сандо в душе навсегда остался золотым, как и Джин. - Который? Я слышал, их у него целых восемь штук, - перенял его манеру не шевелить губами товарищ. – И я даже познакомился с четвертым, скользким и медоточивым типом, не вызвавшим никакого доверия. - К Дами будет приставлен восьмой, самый младший. Я лично знаю только одного – третьего. Николас когда-то тоже был наёмником, пока братство не узнало, чей он сын. Его изгнали пять лет назад, потому что слишком очевидно было, что он не молчит, а таскает доносы своему невидимому отцу. А вон и он сам, - глазами указал Сандо на молодого мужчину за тридцать, с ровными чертами широкоскулого лица, на котором будто застыло выражение коварства и ухмылки настоящего бойца. Красивый нос с горбинкой и брови вразлет делали Николаса Тсе интересным не только, как первоклассный воин, но и для женщин, часто поглядывающих на него. – Он был лучшим, пока был одним из наёмников. Я смог занять первое место, только когда его не стало в братстве. Даже любопытно, так ли он хорош до сих пор? Как бы то ни было, он безумно опасен. - Не нравится мне всё это… Я слышал, будто все дети Великого Китайца воюют за первенство? - Я тоже об этом слышал, но как обстоит дело в действительности – нам предстоит узнать. Или не предстоит. В конце концов, мы в Цинхае, а не Синьцзяне, и после свадьбы здесь останется только восьмой сын. - А племянник Энди? Шестой сын, законный. - Не знаю, как он выглядит. Говорят, что это самый безобидный из восьми, милый паренек, не интересующийся властью, увлеченный музыкой и литературой, мечтающий стать композитором или писателем, а может и тем и другим сразу. Его зовут Генри Лау, он должен быть где-то возле Энди. – Сандо и Джин прошлись глазами по наиболее близким к жениху молодым людям. Как же, милый паренек. Им ли не знать, насколько образ может быть обманчивым. Например, как Сандо – исключительно вольный наёмник, или как Джин – телохранитель Дами из людей её брата. Несколько слуг вкатили торт, едва поместившийся в центре, между столами. Он был настолько огромен, что каждому из пятисот гостей должно было хватить по толстому и сытному ломтю. Но и теперь Джина не восхищали голуби из крема и сердца из глазури, всё воздушно-белое, как наряд невесты. Его взгляд с трудом оторвался от руки Энди, взявшей ладонь Дами. Та, повернувшись в профиль, могла уголком глаза видеть Джина за своей спиной, весь день работавшего её тенью, надежной, но не смеющей привлекать к себе внимания. У тени нет голоса, запаха, собственной жизни. Тень только повторяет движения тела, ступая за ним неотвязно. Девушка высвободила свою руку, стараясь сделать это как можно более тактично. Играла в смущение девственницы, или ей на самом деле было неприятно? Если бы он мог знать… ревность и боль жгли изнутри, ему хотелось подойти и развести их подальше друг от друга, эту несовместимую пару, где муж старше жены на тридцать лет! Не сидели бы они так близко, не отвечала бы она ему иногда смехом, выпивая всё больше вина. Нет, она не напивалась, но пьянела, пьянела для того, чтобы ночь впереди не была ужасной, чтобы ей не было неприятно. А если ей понравится? Джину хотелось плакать от отчаяния. - Спокойно, брат, спокойно, - прошипел Сандо, скорее чувствуя, а не замечая что-то. Джин отвернулся, опять принявшись рассматривать гостей. Утомительное, но единственное доступное занятие. Он никогда не подумал бы, что в жизни всё возвращается таким точным бумерангом. Когда-то он не понимал Сандо и укорял того за скверный характер, не зная, что случилось в его жизни. А в жизни его произошло примерно то же, что творится теперь у Джина. Первая и единственная любовь Сандо, не дождавшись его из армии, вышла замуж за богача, вдвое её старше – тянулась к деньгам, мечтала быть миллионершей. Но когда олигарх стал её поколачивать и ни в грош не ставить, она, недолго потерпев, побежала искать защиты и спасения у Сандо, с которым и застал её супруг, забив на месте до смерти, на глазах парня, едва не убив и его. Но жизнь победила, и молодой человек, окрепнув и превратившись в одного из лучших воинов на свете, вернулся через несколько лет к обидчику и зверски с ним поквитался. Однако с тех пор ещё ни одна девушка не заменила ему погибшей. Ни разу, никогда с того дня, когда она умерла на его глазах, он не почувствовал ни к одной женщине чувств, а если и было влечение, то механическое, когда не было разницы, с кем его удовлетворить, ведь всё равно помнилась и виделась она, та, другая, первая. Единственная. - Прости, Сандо, - тихо произнес Джин, вложив в это извинение все те месяцы недоверия и непонимания, когда и представить не мог, каково это, когда возлюбленная принадлежит не тебе. - Не за что, - отрезал тот, и напомнил: - Твоя делает это не добровольно. – Слабое утешение, когда итог один: вместе они быть не могут, и подобный любовный треугольник грозит, в данном случае, смертью какой-то из сторон. Веселье заканчивалось, музыка ещё играла, но уже тише, а Дами и Энди поднялись, чтобы уйти на брачное ложе. Джину казалось, что он задохнется, или уже перестал дышать. Официальный костюм секьюрити стал тяжел, как средневековые латы и кольчуга, хотелось сорвать галстук. Или затянуть тот, что был на шее Энди, чтобы задушить его. Дами позволяла целовать себя в щеку провожающим, в том числе брату, который пожелал ей счастья и удачи, но при его словах нужно было видеть её лицо… Она ненавидела его, этот день, всех вокруг и даже, наверное, Джина, никак не предотвратившего катастрофу, но на ненависть наделась маска, и Дами вновь стала обходительной молодой женой, чей невесомый шарм растопил сердце супруга после двух-трех бокалов вина. Джин с Сандо пошли за ними следом, до самой опочивальни. К ним присоединилось ещё два парня, и стало ясно, что это те самые их китайские напарники. - Итак, это с вами мы будем делить общество? – далеко не простодушно улыбаясь, вклинился к ним один из дуэта. – Что ж, тогда следует познакомиться. Я Джексон, а это мой друг – Марк, - указал он на спутника. Джин и Сандо, представляясь, одновременно вынуждено и из приличия перешли на китайский, на котором говорили все вокруг, ведь они всё-таки находились в Китае. – Очень приятно и, надеюсь, дальнейшее наше знакомство не испортит первого впечатления, - нагло и просто заявил Джексон. Он окинул взглядом Сандо, чьи забранные в хвост черные волосы, перетянутые удавкой, как у пирата смуглое лицо и потертая темная одежда, не скрывающая тут и там запихнутые кинжалы, сюрикены, отравленные дротики и пистолет обличали в нём представителя вольного братства. – Ты наёмник? - А ты восьмой сын? – ответил вопросом на вопрос Сандо. - По мне тоже что-то видно? – хмыкнул Джексон. - Большинство наследников ведет себя одинаково самоуверенно, - ровно и холодно, как всегда, изрек наёмник. - Для наследника мне стоило родиться лет на десять раньше. Но я последний, и шансов получить Синьцзян у меня никаких. Поэтому меня сюда и отправили. Подальше, за ненадобностью. - Подальше тебя бы отправили на Антарктиду, а раз тут, значит, надобность есть, - осадил его слегка Сандо, пользуясь как минимум тем, что был старше парня лет на десять. И умел сражаться в разы лучше, почему-то сомневаться не приходилось. Джексон уловил этот ход мыслей. - Ты такой смелый… хорошо дерешься? - Последние три года проигрывать не довелось. - Жаль, что не пять, может, грохнул бы Николаса до того, как его выгнали из ваших. – «Вот она, ненависть отпрысков Великого Китайца» - подумал Джин, услышав дерзкие слова. - Почему бы тебе не попытаться сделать это самостоятельно, если он тебе мешает? – оскалился Сандо, предполагая, что парень и близко не стоял в мастерстве с теми, кто когда-либо был наёмником. Джексон поджал губы, сделав такую гримасу, будто записал что-то в своей голове, после чего просиял широкой улыбкой: - Я же шучу. Он мой брат. Как я могу? – Шествие уперлось в двойные тяжелые двери, ведущие в личные покои Энди Лау, которые он отныне разделит с молодой женой. Джин забыл всё на свете, не слыша ничего и не видя, кроме белоснежного силуэта, взявшего под локоть своего супруга. Перед парой распахнули вход в спальню какие-то лакеи, поклонившись господину Цинхая. Какое дикарство, словно в древние времена… Двадцать первый век – откуда взялись браки по расчету? Сердце Джина грозило выдать его, стуча слишком громко. Дами, в фате, сказочном платье и бриллиантах, пусть не такая уж невинная, о чем знал Джин, но всё-таки его, любимая, родная, желанная, шагнула было через порог, но Энди, хоть и в возрасте, но ещё бодрый и сильный мужчина, подхватил её на руки, со всем тяжелым нарядом, и занес внутрь. Двери спешно затворились, Джин не заметил, когда к ним успели подойти Джексон и Марк, встав спинами к спальне и лицами к проводившим молодоженов гостям. - Наша смена закончена, - произнес Сандо, потянув Джина прочь. Не чувствуя себя и ног, он, разбитый, едва держащийся, чтобы не показать ни грамма своих чувств, побрел за товарищем.