Империя. Цинхай.

      Колышущийся по холмистым степям ковыль серебрил предгорья Датуншаня, на чей хребет ползли типчак и мятлик, подсыхающие и подмерзающие с воцаряющейся осенью. По склонам, буро-серым, с проплешинами трав, перегонщики водили яков. Их тёмная цепочка иногда виднелась вдалеке с третьего этажа, где Дами попивала чай, очутившись в вакууме. Это была до того абсолютная пустота, что её нельзя было назвать ни гулкой, ни плотной. Вокруг будто всё пропало, рухнуло, сровнялось с землёй, и даже ограждающие территорию особняка стены казались призрачными, руинными, несуществующими. Джин уехал с Цянь. Покинул её. Она так хотела избавиться от красавицы Виктории, но кто бы мог подумать, что она увезёт с собой самое дорогое, что было в Цинхае у Дами? Да было ли где-либо ещё у неё что-то более дорогое, чем её любовь, её возлюбленный? Она клала руку на живот и прислушивалась, но плод ещё не шевелился, слишком маленький, чтобы быть заметным, ощутимым. Такая же и она, его мать, ещё слишком маленькая и незаметная, но она будет расти и крепнуть вместе с ребёнком.       В дни, когда солнце не застили облака, гусиными лапами шлёпающие по небу с севера на юг, по маршруту птиц, или с запада на восток, по течению великих китайских рек, рождённых в Цинхае, изгибы гор и пастбищные платформы перед ними желтели, пыльно обрастали песочными оттенками и коричневыми тенями. Как в фильмах Вонга Карвая, которые любил Квон Джиён. Дами сама не знала, с чего вдруг это вспомнила; спроси её прямо, какие фильмы любит брат, она бы не ответила, а вот так, глядя на гордые и ветхие пространства Цинхая, ещё не пустыню, но уже не совсем живой гнейсовый простор, она восстановила давний отрывок из прошлого, где Джиён говорил об этом, и даже смотрел пару картин с ней. Но Дами они не нравились. А понравилось бы Джиёну здесь, неподалёку от Синина? Сам-то он почему-то выбрал яркий и красочный Сингапур, красками больше схожий с кинолентами Чжана Имоу – любимого режиссёра её мужа, Энди. А какие фильмы любила сама Дами? Какую музыку? В отчужденности и одиночестве, накрывших с отъездом Джина, она потеряла какую-то часть себя, и всё казалось одинаковым, серым, безвкусным, приглушенным. Легче стали даваться отношения с Энди, потому что внутри девушки углублялось безразличие. Может, что-то подобное и было опорой мудрости брата? Равнодушие. Но если совсем всё равно, то ради чего бороться, добиваться, стремиться? Только ради себя? Дами пыталась ухватить и примостить к себе эту квоновскую черту, но никак не получалось, будто к драконьей крови всё же влилось плавленое золото, и оно отторгало жестокую холодность, тотальную бесстрастность. Что ни внушала себе Дами, для чувств всё делалось пресным и бессмысленным, и сердце для радости от какого-либо достижения желало возвращения Джина, а до этого иметь смысл отказывалось. Возникнет ли смысл в ребёнке, когда тот родится? Девушка не ощущала пока что в себе трепета материнства, волшебства ожидания, привязанности к тому, что уже было её частью. А если это не дитя Джина? Тогда это совсем чужое для неё создание, она не хотела детей от кого-либо ещё, а ребёнок от Энди – это лишь оружие. Наследник синеозёрных и, по сути, драконов, пока Джиён не надумает обзавестись семьёй. А от него этого ждать не приходится. А если наследница? Девчонка бы многое испортила. Дами нужен сын, при любом раскладе сын лучше. Чей бы он ни был.       Одновременно с отбытием Цянь и Джина приехал из Сингапура новый телохранитель. Дами его мельком знала, он был давний соратник брата, когда-то работавший и на Тэяна, и побывавший в свободном плавании. Тэкён – высоченный и широченный в плечах бывший киллер и убийца, чьей дружбе с Джиёном уже лет двадцать. Да, Тэкёну было около тридцати пяти, закалённый в боях, драках и потасовках амбал. Когда-то он рвался только туда, где платили больше, был падок на деньги и богатство, но, простоватый и не слишком сведущий в хитростях, он добыл ума на то, чтобы это признать и подчиниться чужому командованию. С тех пор, вот уж лет пять как, не меньше, он предано и верно состоял в драконах, способный за Джиёна сломать любому позвоночник о колено. Дуэт из него и Сандо пугал Дами, до того несокрушимо они смотрелись вместе. Иногда создавалось ощущение, что за спиной растут горы, в тени которых она вот-вот утонет. Или это мнительность беременной женщины? Но и помимо выдуманных проблем, на почве мнительности или буйной фантазии, трудностей хватало.       Пришедшее приглашение на свадьбу Сон Цянь и Ким Сокджина звало на торжество одного только Энди, а Дами исключало. Всемогущий в Синьцзяне Дзи-си не соизволил разрешить сестре Дракона приехать, и был против этого. Энди был взбешён. Это его жена! Его супруга! Его семья! Как мог старый друг считать, что она как-то навредит ему? Господин Лау взялся за звонки и споры, в результате которых Великий Уйгур уступил: приехать может, но совсем без охраны, без драконов и наёмников возле себя. На это уже не могла пойти Дами. Ей было страшно, неведомый Синьцзян действительно настораживал, он будто бы засасывал безвозвратно, и даже возможность увидеть Джина не изменила её решения: без охраны – никуда. Было бы ради чего ехать! Смотреть на то, как Виктория завладевает её мужчиной? Уже не опираясь на свои чувства и помыслы, Дами позвонила брату, посоветоваться с ним, но тот поддержал её в решении не ехать без охраны, подытожив всё двумя фразами: - Этот старый чёрт нашёл дураков? Пусть провалится в свои зыбучие пески!        Пока главы бандитских группировок западных провинций искали компромисс, гости Цинхая покидали его, возвращаясь к себе домой, а заодно и на такую внезапную, удивившую многих свадьбу. Отчалил Эдисон, вместе с любимой сестрой собрался и Хангён, за ними потянулись Генри (а куда же он без Кристал, а она без Джессики?) и Эмбер, получил отпуск Джексон, а напоследок уложила чемоданы и Фэй, зашедшая попрощаться с Дами. - Ну, нагостилась, пора и честь знать, - улыбнулась она, пожимая руки своей подруги. Внешне, поверхностно, они привыкли считать друг друга таковыми, а что таилось в душе каждой – то ведомо было только им самим. - Я буду скучать, Фэй, ты вернёшься? – почти искренне спросила Дами. Она не представляла, как будет жить здесь одна, с мужем и охраной, когда и поговорить не с кем… Придётся искать собеседниц в прислуге: Джа, Жун, Руби. Какой кошмар! Но кто рискнёт навестить её здесь, если не дети Дзи-си? Мерзкий Дэсон? Спасибо, лучше не надо. - Не знаю, я постараюсь, может быть, к Новому году, или после, - Фэй махнула рукой, - боюсь, в Синьцзяне сейчас будет броуновское движение*, и в разборе полётов не скоро появится время отлучиться. - Ваш отец плохо воспринял намечающийся брак? – затеплилась надежда в Дами. Может, Дзи-си его запретит, и Джин останется свободен? - Он-то поначалу нормально воспринял, не без помощи Хангёна. Но вновь вмешался хранитель Шэньси… не помню, говорила я или нет, что он когда-то сватался за Цянь? Так вот, он снова буквально умолял отца отдать за него Вики, мысль о том, что она всё-таки выходит замуж за другого, видно, ему нестерпима. Но отец и в прошлый раз не сумел на неё повлиять, где уж теперь? Говорят, что они крупно повздорили на переговорах на эту тему, в смысле, отец и Джоуми. Если это так, то Шэньси перестанет быть нейтральной территорией для синьцзянцев, а это повлечёт определённые сложности для дел отца. Ох, не знаю, я об этом только краем слышала, поеду домой – там посмотрю, как в реальности всё выглядит.       Дами не знала об этом эпизоде из жизни Виктории (Джин не всё рассказывал любовнице, что узнавал от той, которая стала его невестой). На мгновение проскочившее восхищение сменилось злобной завистью. Поглядите, ещё один мужчина сохнет по безупречной красоте Цянь! Да что они в ней находят? Мало что ли красивых девушек? Дами простилась с Фэй, после которой, последним из приглашённых, уехал и Энди, извинившись перед женой за то, что так получается, за то, что его синьцзянский друг такой невежественный параноик. Вот так она и осталась на целую неделю одна, в прострации и безвременье. И хотя погода не менялась, ей делалось прохладнее, хотелось кутаться в пледы и шали, поменьше выходить из спальни – куда и зачем? – пить чай только у себя. Иногда выманивал сад, листва в котором, на некоторых деревьях, окрасилась багряным, алым и оранжевым. Приятные аллеи с хрустом под подошвами, напоминающим потрескивание дров в камине, уютно окружавшим чем-то домашним, приучавшим к этим тропинкам и напоминавшим, что Дами – хозяйка этого всего. Если не оборачиваться через плечо, то по-прежнему можно было представлять, что по пятам идёт Джин, и ночью он найдёт возможность проникнуть к ней в спальню. Приученная им к удовольствиям, без мужчины в постели – ни мужа, ни любовника - Дами стыла в ней, искала комфортное положение, но не находила его, слишком много места было для неё одной. Как странно, до встречи с Джином она ненавидела делить с кем-то кровать, секс не вызывал радости, а совместный сон с партнёрами по нему казался тяжкой обязанностью, от которой торопливо ждалось утра, чтобы избавиться от дремотного сопящего тела возле себя. Даже те, с кем она спала добровольно, по своему выбору, никогда не устраивали её прежде безраздельно, от и до, чтобы не хотелось убежать от них и отдохнуть. И только Джин выправил в ней что-то, показал, насколько тепло, легко и здорово можно сосуществовать с мужчиной в любое время, в любом месте, как можно гнездиться у него под боком, болтать с ним перед сном, хихикать и шептать глупости, не стесняться встать при нем непричесанной, обычной, растрёпанной и ненакрашенной, и всё равно поймать на себе любящий взгляд, увидеть глаза человека, который не просто смотрит, а любуется. Это всё помогло ей примириться с Энди и научило находить общий язык с ним, сживаться и устанавливать гармонию, распространяя вокруг женственность, открытую в ней Джином.       Как-то вечером Дами поймала себя на дурной мысли, что разглядывает Тэкёна и Сандо слишком по-женски. Она увидела в своих стражах мужчин, и это ей не понравилось, хотя она успела прикинуть, какие бы они были любовники? О личной жизни Тэкёна ей не было что-либо известно, а о похождениях Сандо судачил весь дворец. Сначала Николь, потом Эмбер. Кто-нибудь ещё? Все мужчины изменники и непостоянные сволочи, в этом Дами убеждалась, стоило подумать о Джине. Золотой! Даже золотой, которые, по легендам и их правилам, должны отличаться верностью и однолюбием, как флюгер развернулся, стоило подуть ветру. «Всё-таки Сандо и Тэкён не в моём вкусе, - подвела итог Дами, перестав на них коситься, - не люблю грубых и мужиковатых, типов без манер и понимания того, что нужно женщине. Таких, как Джин, больше нет во всём свете». Девушке захотелось найти кого-нибудь хотя бы подобного, кто мог бы сравниться, быть похожим, но сколько она не перебирала всех знакомых, ничего не нашлось. Разве что… Дежурство закончилось, и у дверей её спальни, когда она вернулась из сада, Сандо с Тэкёном поменялись на Марка с другим пареньком из синеозёрных, заменявшего Джексона. Дами улыбнулась Марку. Он ей был симпатичен.

***

       Энди вернулся с обоими племянниками, вечными их спутницами сёстрами Чон и Джексоном. Шум, людское присутствие и веселье как будто бы понемногу наполняли особняк заново. Супруг подробно и со своими замечаниями пересказывал Дами торжество, не представляя, как больно ей слышать это всё. Но она стойко улыбалась, и даже задавала вопросы, будто её интересовали какие-то мелочи церемонии или гости, что там были. Как было спросить о Джине? Никак. Никто не станет почтальоном их любви, и задним числом она осознавала, как наивно просила Джина связываться с ней. Разве он сможет найти незаметный путь к Цинхаю? Энди тем временем сильнее прочего волновали натянувшиеся отношения с Отцом Чаном. - Я не хочу понимать его насчёт предубеждений, которые он к тебе испытывает. Когда я ему говорил о своих планах, о том, что будет брак с сестрой Дракона – он ничего не возражал, даже был «за». На что он надеялся? Что я захвачу заложницу и помогу ему приманить Джиёна? – разоткровенничался взвинченный и разочарованный господин Лау. Он всё сильнее доверял жене, и забывал о том, что она, носившая его ребёнка, не так-то хорошо ему знакома. Искавший семейного счастья, Энди сделал ставку на взаимность и благополучие между ними, и надеялся, что Дами следует этим же законам. – Я прямо говорил ему, что хочу нормального брака, мира и спокойствия. Боже, да о чём мне ещё думать в моём возрасте? Точно не о том, о чём думает он, хотя ему-то уж ещё давнее пора одуматься. Я желал этого союза ради мира в центре Китая, но Чан, видно, воспринял мои слова, как уклончивые намёки. - Я и не ждала, что меня здесь воспримут радостно, - подошла Дами к креслу мужа и опустилась на подлокотник. Проведя ладонью по его шее, она положила её ему на плечо, наклонила голову и поцеловала в волосы. – И не ждала, что мне распахнут объятия в Синьцзяне. Всё нормально, милый. - Ты не понимаешь, - Энди взял её руку и прижал к груди, - он не считается со мной, не уважает моего мнения. Мы всегда были на равных, но маразм на старости не минует и великих, как я погляжу, - хмыкнул босс синеозёрных, с презрением поведя губой. - Он всё ещё хочет нашего развода? – осторожно спросила Дами. Это было самым опасным и ненужным для неё. - Да, хотя уже не лез и не настаивал, но дал понять, что ему это предпочтительно. То есть, если я не использую тебя ему во благо, то должен избавиться? В своём ли он уме! Ты ждёшь моего ребёнка, и ему это известно. А у меня детей не столько, сколько у него, чтобы ими разбрасываться. - Забудь о нём, дорогой, отдохни, - погладила его щёку Дами, и поцеловала в неё тоже. Энди стал расслабляться под ненавязчивыми ласками молодой жены. На сердце теплело от её прикосновений и нежного, тихого присутствия. Отбросив мысли о Дзи-си, мужчина тронул через халат её живот. - Ты хорошо себя чувствовала? Всё в порядке? - Да, в эти дни как будто бы ничего не беспокоило. – Она прижала трогавшую ладонь к себе сильнее. – Но мы скучали, дорогой супруг. Не знаю, мальчишка это или девчонка, но он требовал присутствия отца, - сочиняла на ходу Дами, привыкнув говорить красивые, приятные, льстивые, но ничего под собой не имеющие слова. Энди вдохновлено сменил руку на губы, благословившие поцелуем оплодотворенный живот жены. - Я тоже скучал по вам, моя лучшая на свете жена. И неважно, дочь это будет или сын. Это будет наше сокровище, наше счастье. Верно? - Конечно, - улыбнулась Дами, подумав: «Не нужна мне дочь, мне нужен сын!». И перевела тему: - А почему Эмбер и Генри вернулись? Я думала, что все здесь лишь на летний сезон. - Нет, не обязательно. Дети Чана давно привыкли, что мои двери для них открыты, ну а племянники – дети моей покойной сестры, это и их дом тоже, такой же, как и мой. Генри и Эмбер могут посещать его, когда хотят, жить здесь, когда хотят. Ты ничего не имеешь против? - Как я могу! Нет, они хорошие ребята, я рада, что сюда хоть кто-то вернулся, с ними лучше, а то мы с тобой как два отшельника бы тут жили, тоскливо завтракая, обедая и ужиная вдвоём. - Даст Бог, скоро вокруг нас забегает ребятёнок, и тебе точно не будет тоскливо. А там и… - Энди остановил себя, но, размечтавшись горячо, на скорости, не смог не поделиться радужной мечтой: - Если дочка будет, обязательно заведём второго. - А если мальчик? – полюбопытствовала Дами. - Лучше не стоит. Видела конкуренцию в Синьцзяне? – засмеялся Энди. – В моём положении много детей – беда. - Два – это немного, - поощрила мечту мужа девушка, хотя вовсе не собиралась превращаться в курицу-наседку с целым выводком. – А детьми просто нужно заниматься. Будет воспитание – не будет вражды. - Частично ты права, любимая, - кивнул Энди, посерьёзнев и вспомнив прошлое, - но, как отец, имевший опыт, я тебе скажу, что иногда совсем не знаешь, как воспитать из своего чада достойного человека. Как привить определённый характер? Нет, жена моя, это непредсказуемо. Большинство черт заложено в людях, и как на них не влияй, иногда не выгонишь изнутри всех бесов, что там водятся. – Они помолчали, Дами не знала, что добавить, потому что понимала, какое сожаление вызывает погибший Джаспер у Энди. Бездарный сын-ублюдок у такого важного и умного отца. На этот раз тему сменил сам Энди: - Обычно, когда в горах становится холодновато, я уезжаю на зиму в свою квартиру, в Синин. Ты же не будешь против перебраться туда до весны? В городе во многом удобнее. - Милый, ты же знаешь, куда ты – туда и я. Как я могу быть против? – покорно сказала Дами, решая, что пока что для её раненного сердца будет даже лучше покинуть место, где столько воспоминаний. Где было столько ночей с Джином, где было столько счастья и любви, где всё закончилось так драматично.        Сандо – приложение к госпоже Лау, в девичестве Квон, вместе с ней не смог посетить Синьцзян, и всё это время его терзали мысли о том, как, всё-таки, связаться с Джином, как наладить контакт? Даст ли Дзи-си якобы дракону вообще держать в руках телефон или другое средство коммуникации? И это он ещё не знает, что дракон-то – золотой. А то бы вообще голову снёс. Но предпринять что-либо пока было невозможно. Даже воспользоваться нынешней любовницей – Эмбер, как посыльным, невозможно. Потому что ни одной живой душе нельзя знать, что они с Джином заодно. Разве что тому таинственному человеку, что подкинул записку. Нашёл ли его Джин в Синьцзяне?       В первую же ночь после возвращения Эмбер, как только оказался свободным, Сандо приплёлся к ней в спальню, продолжать играть заинтересованность, располагать к себе. Они с девушкой наладили какие-то странные отношения, ближе к дружеским, чем к интимным, хоть и жарко трахались на досуге. Продолжая упражняться и тренироваться в паре, они иногда встречались на кухне по утрам, вместе завтракали, обсуждая боевики или новости спорта. Иногда они невольно одновременно стягивались к саду, где Эмбер выгуливала своего пса, бродили меж кустарников, сравнивая природу северного и южного Цинхая. Юг Эмбер не знала, о нём рассказывал кое-что Сандо, ведь это были подступы к Тибету, высочайшему, неприступному, неподдающемуся и запретному, в котором хозяйничали только вольные братья, да регулярно образовывающиеся шайки из беглых преступников, которым приходилось обитать там полудикарями.       Эмбер встретила у себя Сандо с охотой, чем дала понять, что в Синьцзяне ни с кем не водилась, и соскучилась по сексу так же, как и наёмник. Но стоило ему прижать её к кровати, как она, смеясь, оттолкнула его и сказала: - Подожди, дай сначала привет тебе передать. От Николь. – Девушка посмотрела ему в глаза, ожидая реакции. Но её не последовало, Сандо не шевельнул и бровью. Хмыкнув, племянница Энди задрала рукав футболки и показала расцарапанное плечо. – Вот, это от неё. До неё дошли слухи о нас… - Я думал, что ты достаточно проворная, чтобы увернуться, - расплылся Сандо, рисуя гордую радость от того, что за него сцепились девицы, но внутри даже кишки перекрутило. Николь. Узнала. Бросилась на Эмбер, зная, что силы не равны. Истерировала, плакала, кричала? Конечно. Всё вместе. Он знал её, знал слишком хорошо, чего не должно было быть. То есть, наёмнику положено хорошо знать людей, но не надо было запускать её в себя. Сандо положено быть рядом с ней, когда она заплачет и обвинит его в предательстве, чтобы успокоить и объясниться, но всё, что он мог – это молча и с кирпичной мордой себя ненавидеть, продолжая путаться с Эмбер. - Если бы я предприняла что-либо, она могла бы пострадать, - опустила рукав девушка, - и тогда бы пострадала я – от Николаса. Оно мне надо? - Ладно, чёрт бы с ними, - напёр на неё снова Сандо, показывая, что в нетерпении ждёт удовлетворения. Неделя без секса вскипятила кровь. - Разве тебе не интересно совсем, как она там поживает? – всё ещё с подозрением искала остатки чувств Эмбер в лице напротив. «Не дождётся, это будет стоить её доверия» - подумал Сандо и равнодушно пожал плечами. Но близняшка Генри захотела провести проверку до конца: - Она напилась на свадьбе в дрезину. Впрочем, я бы не сказала, что она явилась туда совсем трезвая. Все дни, что я её там видела, она была либо под бухлом, либо под дурью – явно не в себе. После свадебного банкета Николас вынес её на руках. Бедняжка страдает по тебе, Сандо, и сильно.        Он ещё раз пожал плечами: - Мне стоит ждать визита Николаса с претензиями? Боюсь, ничем помочь не в силах. Я не центр анонимных алкоголиков. – Убеждённая, Эмбер ухмыльнулась: - Жестокий наёмник. Чем ты так зацепил Ники? - Тебе виднее, - схватив её бёдра, вжал их в свои Сандо. Почувствовалось его твёрдое желание. – Так уж и нечем? - Не поспоришь, - согласилась девушка и, поцеловав его, поддалась приманивающей постели. Они завалились на неё и, как обычно, толком не раздеваясь, кое-как освободив от одежды и белья главные органы и места, необходимые для совокупления, соединили их на покрывале.       Поправивший штаны и майку, покинувший Эмбер, Сандо уверенным шагом побрёл к себе, ничем не проявляя своих чувств, хотя ноги готовы были подкоситься от мучившей его совести. Он живо представлял, будто видел воочию, как ведёт себя без него Николь, как курит травку, чтобы поднять настроение, как напивается, чтобы забыться, как извивается в нервной ломке без возлюбленного по ночам, рыдает и не радуется ничему: ни еде, ни хорошей погоде, ни друзьям и подругам. Может, Николас найдёт, как её утешить? Господи, а если она там переспит с кем-то в таком состоянии? Сандо сжал кулаки, войдя в спальню, которую теперь делил с Тэкёном. В груди заклокотало бешенство: Николь с другим! Её ноги раздвигаются для другого члена, её руки ложатся на чужие плечи, её губ касается рот чьей-то хари. О, это невыносимо! Ему нужно в Синьцзян! Любыми правдами и неправдами, когда закончится контракт с Джиёном, надо что-то придумать, надо обмануть чойчжонов и Утёс, но как? О чём он только думал, когда не украл её у Николаса и не увёз. «Так, спокойно, выдохни, парень, - сказал себе Сандо, - ты бредишь. Какой побег? Какое похищение? Ты в своём уме? Ты должен убить Дзи-си!». И для этого ему, чёрт возьми, необходимо попасть в Синьцзян.       Повторяющимися изо дня в день событиями: встречами Сандо с Эмбер, душевными чаепитиями супругов Лау наедине по вечерам, унынием неприкаянной Джессики, не знавшей, куда податься, к кому причалить, но поглядывающей со страхом на Сандо, ожидая, разболтает он рано или поздно, или нет, осень подошла к ноябрю, и наступило первое число.       Генри, насмотревшись на бракосочетание Сокджина и Вики, за ужинами часто вспоминающий об этом и давивший Дами на больную мозоль, определился в своих планах на будущее, и, попросив заранее разрешения на помолвку у дяди, надел на палец Кристал кольцо. Он хотел бы пожениться по весне, но Энди, посчитав, что их с Дами ребёнок родится где-то как раз посредине весны, нашёл это не очень удобным, и попросил отложить до лета. Племянник не стал с ним спорить. Сандо едва сдержал презрительную усмешку. Какой же олух этот Генри! Носит зелёную шляпу**, и хоть бы хны ему! Даже не подозревает об этом. А Кристал лиса, та ещё кумихо. Но вольный брат и засекреченный золотой пока не видел себе выгоды в том, чтобы разоблачить её. Пусть козырь остаётся в рукаве. К слову о козырях, его сосед Тэкён оказался заядлым картёжником, и они свободные часы убивали за этим занятием, от скуки тренируясь друг на друге мухлевать. Это кое-как отвлекало Сандо от мыслей о Николь, которой он желал переспать хоть с собственным родным братом, лишь бы не с посторонним мужиком, который начал бы похотливо ерзать на ней, заваливаться на неё, трахать её без любви и заботы. Николас сестру хотя бы любит, и Сандо его уважает, ему он, определенно, простил бы извращение в форме инцеста, если бы это пошло на пользу Николь. Но наёмник сомневался, что в голове блондинки остались те нездоровые старые мысли о брате. Она безудержно поддалась страсти, и у неё затмило разум любовью к её первому мужчине.       И вот, первого числа служба охраны сообщила Уоллесу Хо, что приехало две машины из Синьцзяна. Энди с Дами, только-только начавшей заметно набирать вес и прибавившей около трёх килограмм, как раз намечали точный день переезда в сининскую квартиру, когда Уоллес доложил о гостях. - Ага, снова оживление, которое ты любишь, - улыбнулся Энди супруге, подумав, что это кто-то из детей Дзи-си опять посетил Цинхай. – Кто там прибыл? - Это деловой визит, - поклонился Уоллес, и, знавший наизусть своего преданного начальника охраны, Энди прочёл на его лице что-то серьёзное. - Вот как… - не теряясь, чтобы не разволновать Дами, муж извинился перед ней и вышел, выясняя подробности подальше от её ушей. – Кто же это такой деловой? - Это правая рука Эдисона, Рави. - Рави? А сам Эдисон? – нахмурился Энди. - Его среди прибывших нет. – Ощущая что-то неладное, босс синеозёрных бросил: - Веди его в мой кабинет, сейчас приду туда.        Гостя проводили в тот самый «прозрачный» кабинет Лау, в котором просматривались все углы, не скрывающие засады, камер или подслушивающих. Только здесь Энди вёл важные переговоры и, хотя ему не понравилось, что к нему приехал подручный Эдисона – главарю мафии было не по статусу иметь дело с каким-то там заместителем и помощником, - отказывать в беседе он не стал. Но уже чувствовал, что ситуация складывается недобрая. Что-то стряслось, а что – необходимо выяснить.       Рави был Эдисону бывшим одноклассником, с которым они спелись в старшей школе. С тех пор их дружба перешла в тесный преступный союз, служащий во благо Дзи-си, его бизнесу и укреплению синьцзянской группировки. Единственное, что отличало Рави от лучшего друга и прямого нанимателя, так это умение драться. Помимо такого же затейливого и изощренного ума, как у Эдисона, у него было много лет обучения искусству борьбы за плечами, из-за чего второй сын Дзи-си дополнил функции Рави ещё и ролью собственного защитника. Именно он руководил личной шайкой Эдисона, координировал охрану, направленную, как все понимали, в первую очередь против Николаса Тсе, вражда с которым никогда полностью не угасала, а временами вспыхивала пламенем до небес.        Терпеливо, сложив пальцы домиком, кончиками уперев их друг в друга, Рави сидел на диване, ожидая Энди, и тот не заставил себя долго ждать. Войдя и пожав привставшему молодому мужчине руку, цинхаец сел напротив. - Итак, Рави, какими судьбами? – без фальшивой улыбки, но достаточно располагающе спросил господин Лау. - Миссия моя не из приятных, поэтому мешкать не буду. – Рави безразлично произнёс: - Дзи-си разрывает всякие дружеские отношения и договоренности, - видя изначальный немой вопрос в глазах Энди, он добавил: - Поэтому сам Эдисон уже не приехал. Он с подачи отца уже готовится к войне. Я – всего лишь посол. Последний щедрый жест от старого Льва: он предупреждает о начале вражды, о новом этапе соседства Синьцзяна и Цинхая.        Энди не был мальчиком, чтобы эмоционально реагировать, или изумляться каким-то поворотам судьбы, но заявление Рави поразило его, частично шокировало. Не разинув рот, не схватившись за голову и не запричитав, он только ощутил колющий жар в груди, и контрастный ему холод на спине, под светлой рубашкой в тонкую голубую вертикальную полоску. Но всё остальное держалось в его не дрогнувших руках, не выдавало непонимания, растерянности, досады. - Могу я узнать причину такой резкой перемены? Это из-за того, что я не развёлся с Дами? - Не совсем, - слабо улыбнулся Рави. – Эдисон летом рассказывал вам о кое-каких планах с участием наёмника-соблазнителя – Эвра. Он рассчитывал подобраться к золотым, о которых собрал уже прилично информации, и хотел проверить вашу надёжность, не делясь больше ни с кем. Даже я толком не знал подробностей, он поведал их мне буквально позавчера, готовя меня к этой поездке. – Видя ещё не полное осознание того, что произошло, Рави продолжил: - Так вот, это дело провалилось. Наёмник со стопроцентным показателем успешного выполнения заданий провалился. И всё, что с ним случилось в ходе дела, указывает на то, что золотые были осведомлены… - Но это же смешно! – с презрением фыркнул Энди. – Как я могу быть с этим связан? - Дзи-си, а с ним и Эдисон, - не сбившись, отвечал Рави, - убеждены, что в Макао произошёл сговор между драконами и золотыми против него. А поскольку после этого вы превратились в супруга Квон Дами, то о чём ещё можно подумать, как не о тройном сговоре? - Боже… - прикрыв глаза, Энди выдохнул и потёр переносицу. Он знал манию преследования своего друга, то, как он вбивал себе что-то в голову и не мог избавиться от навязчивых идей. Он знал, что оправдаться перед ним почти невозможно, настолько тот упрям и подозрителен. – И что он теперь хочет? – поднял веки Энди и посмотрел устало на Рави. – Чтобы я отдал ему Дами? Никогда. - Для этого уже поздно. Боюсь, Дзи-си не склонен к прощению… - Меня не за что прощать – я никогда не предавал его. И я не верю, что он не поговорит со мной хотя бы сам. - Думаю, он не откажется от телефонного звонка, да и, - Рави хмыкнул, лукаво щурясь, - будем честны, в этом деле зла больше в Эдисоне, чем в его отце. Сорван его план по разоблачению золотых, который он тщательно готовил. Даже если Дзи-си задумается над миром с вами, Эдисон не даст ему успокоиться. Это я вам как наблюдатель говорю. - Наблюдатель, который тоже набросится на Цинхай в этой войне? – Рави развёл руками, как будто сожалея: - А что поделать? Да, мы с ребятами вскоре заявимся. Уничтожение синеозёрных при отказе перейти на сторону Дзи-си – одно из непременных условий этого конфликта. - А есть ещё какие-то условия?       В кабинет, неся поднос с чаем, заказанным ещё до появления здесь Энди, вошла Джа. Игнорировав её появление, Рави ответил: - Одно, самое главное: Эмбер, Генри и Джексон должны вместе со мной уехать завтра же в Синьцзян и прекратить какое-либо общение с вами. Тот из них, кто останется здесь – тоже будет объявлен предателем.       Энди поднялся. Сильнее быть возмущенным он уже не мог. Он любил своих племянников! А мальчишку, Джексона, ему всегда было жаль. Заброшенный, с кем никогда не считались, который никак не мог добиться расположения отца – из-за своего происхождения по матери, конечно, - неприкаянный и сиротливый, при живых-то родителях, он хоть как-то расслаблялся здесь, в Цинхае, забывая о семейных горестях и вбитой ему в голову ущербности. И этих детей хочет лишить его Дзи-си! Наверняка и это план Эдисона Чена. Энди никогда не любил второго сына друга. И этого его прихлебателя – Рави, тоже. Кивнув на чай, главарь синеозёрных едко бросил Джа: - Хоть это без отравы? – и, припомнив ей случай с Николь, вышел из кабинета, чтобы не рубануть с плеча, не наговорить лишнего в чувствах послу Синьцзяна, чтобы собраться с мыслями.        Джа замерла, согнувшись пополам в знак почтения, пока господин Лау не вышел. Рави, не поворачивая к ней головы, уставившись бесцельно в захлопнувшуюся дверь, сказал: - Значит, тебя избили тогда… Жива? - Что со мной станется, - бойко, но тихо пролепетала девушка. Она приблизилась, чтобы налить чай. Нельзя отклоняться от своих обязанностей, чтобы любой, кто бы ни зашёл, не заподозрил того, что скрывалось. Рави не менял позы, не спешил со словами, чтобы в их промежутках следить за тишиной в коридоре и у входов по ту сторону. - С Джином у меня ещё не было возможности познакомиться, - говорил он себе под нос, но точно знал, что девушка ловит и запоминает каждый звук, - он с Вики на Баграшкёле***, в коттедже Хангёна, проводят медовый месяц. У него забрали всё: мобильный, ручку, ремень с пряжкой, всё, что могло скрывать в себе датчики. Дзи-си пока что думает, приближать ли их к своему двору после медового месяца. Но, по крайней мере, он их не трогает. - Я передам, - прошептала Джа. И громче добавила: - Сахар? - Нет, я пью без него, спасибо, - и едва шевеля губами: - Неужели он был без прикрытия здесь? - Запрос через отца ещё не прошёл, знаешь же, как медленно приходится действовать. - Ну да, зато верно, - кивнул Рави.        Джа поднялась и, поклонившись, ушла. Чтобы не выдать себя, ей нельзя было подолгу смотреть на него, на человека, за которого не думая отдала бы жизнь. Но приходилось довольствоваться редкими переглядками и вздыхать по ночам, тая свою безответную любовь. Джа никогда и ничего толком не знала о Рави, есть ли у него кто-то, влюблен ли он в кого-то? Просто много лет она служила связующим звеном между далёким-далёким Тигриным логом, и его отчаянным, заброшенным между Сциллой и Харибдой адептом. Она получала задания через отца, старика на пенсии в ближайшем посёлке Датун, а он брал их из Синина, где жила его двоюродная сестра, сама дочь давно умершего золотого. Когда-то, в молодости, у отца Джа было множество друзей-золотых, которым он помогал, но большинство из них погибло в борьбе за справедливость и счастье людей. Однако он продолжал помогать братству, приучив к этому и свою единственную дочку, воспитанную в лучших традициях выдержки, терпеливости, благородства и порядочности. И, конечно же, преданности золотым.        Рави выдохнул, лишь когда остался один. Ему было жалко девушку, с которой приходилось сотрудничать вот уже добрых пятнадцать лет. Ещё мелкой школьницей она забиралась на эти холмы, заменяя отца, незаметная и шустрая, чтобы передать парню записку или устные послания. А потом ей удалось устроиться прислугой в дом самого Энди, и многое стало значительно легче. Многое, но не всё. Они по-прежнему не знали, как избавиться от Дзи-си, хоть и опутывали плавно его сетями, окружали. У Рави, казалось бы, такого близкого к Великому Уйгуру, за все эти годы не было хорошей возможности на него напасть, а если бы попытка сорвалась, то он оборвал бы последний источник информации для золотых в виде себя. Действовать требовалось только наверняка, и желательно так, чтобы с Дзи-си зацепило его второго и третьего сыновей. Что толку избавиться от старика, если есть достойная замена? И Эдисон, и Николас продолжат преступления отца, его наркоторговлю, насилие, похищение людей. Сколько грязи, сколько порока пришлось выдержать за эти годы… Рави с трудом вспоминал Тигриный лог, где вырос. Он, наследный золотой, в неизвестно каком поколении – и его дед, и прадед, и прапрадед были золотыми, - самым первым научился так притворяться, лгать и разговаривать на китайском без акцента, что его, без жребия, решено было отправить втираться в доверие синьцзянской и цинхайской мафии. И он втёрся, став лучшим другом Эдисона, находясь в приятельских отношениях с Джаспером до самой смерти того. Впрочем, была и другая причина, почему вызвался шпионить именно он. В Логе, как обычно, наверняка сказали кому-нибудь, что один из адептов не выдержал сурового устава и ушёл, поэтому учеников стало меньше. Но всё-таки их с Эном, Хонбином и Лео было четверо, хоть Лео и появился позже всех, за год до того, как Рави покинул монастырь. Его привёл мастер Хан, боязливого и жмущегося к стенкам худого мальчика, отказывавшегося разговаривать, прятавшегося ото всех. В Логе тогда как раз укрыли дочь провидицы, за которой охотился Дзи-си. Её привезли туда золотые из поколения мастера Хана, и от одного из них, как выяснилось, она уже ждала ребёнка. Родившуюся в лунную осеннюю ночь белую девочку, альбиноску. Дзи-си схватил её бабушку, ту самую могущественную пророчицу, видевшую будущее. Десяток золотых отправился вызволять женщину, пятеро из них вернулись со спасённой, а пятеро – в числе которых и отец Рави, и отец девочки-альбиноски, - уже не встали с окровавленной земли.        Мать новорожденной – Элии, не представляла жизни без возлюбленного, и отправилась мстить негодяю. Рави ненавидел его за убийство отца, но выбрал обходной способ, пробраться в самый тыл, обмануть, запутать, проникнуть неразоблаченным. Ему потребовалось два года, чтобы «случайно» подружиться с Эдисоном, и ещё примерно столько же, чтобы входить в дом Дзи-си без косых взглядов в свою сторону. Там, в этом доме он, к собственному изумлению, нашёл мать Элии живой, родившей их заклятому врагу очередного сына, младшего, последнего. Рави долго не знал, как так вышло, и до сих пор осведомился о делах тех лет только по слухам, от Эдисона или слуг, ведь мать Элии и Джексона ни на миг не переставала быть заложницей под чутким наблюдением. Дзи-си схватил её, дерзнувшую попасть в его владения, изнасиловал и сделал пленницей, а потом, когда родился Джексон, у него появилось орудие шантажа, он дал ей больше свободы, но принялся манипулировать при помощи мальчика. И всё же многое в их отношениях, Дзи-си и его последней, как уверяют, женщины, было непонятным. Почему он щадил её? Почему не избавился? Неужели и она в чём-то ведьма, и смогла околдовать его? Но если бы могла околдовать – разве бы не убила? Один из уже покойных стражников Дзи-си, неизвестно как исчезнувший, может из-за своего длинного языка, рассказывал, что количество шрамов на руках женщины – это количество её попыток убить собственноручно Синьцзянского Льва. Каждый раз справляясь с ней и не давая себя убить, Дзи-си делал ножом надрез ей на руке, чтобы она сама видела, как бесславны её попытки. Может, это только сказка, но Рави в неё верил.        Тряхнув головой, он вернулся к кабинету Энди и делам текущим. Столько пережито, столько сделано, и теперь ощущение, что близится развязка. Война между Синьцзяном и Цинхаем, неужели они всё сделают своими руками, не вмешивая ни золотых, ни драконов, ни кого-либо ещё? И без этого много голов полетит, очень много. Но эта междоусобица должна помочь тому, что первостепенно для золотых. Золотые! Будда, кроме себя самого, Рави впервые видел ещё одного за много лет. Джин, значит. Человек, который тоже был в Тигрином логе, обучался там, знает мастеров, Лео, Эна, Хонбина! Старика Хенсока. Рави оповестил его о том, что мать Элии жива ещё много лет назад, но тот решил не распространяться на этот счет, пока её не удастся вытащить из Синьцзяна, ему показалось достаточным количества людей, бросавшихся на амбразуру ради близких. А разве эту женщину вытащишь без Джексона? Что за замкнутый круг… Джексона надо бы убедить как-то остаться здесь, в Цинхае. Но рискнёт ли он стать предателем перед отцом? Ох, как всё сложно! Кого спасать, кого губить? Ведь Джексон не только «свой» парень, но и сын Дзи-си, кто его знает, не проснутся ли в нём амбиции папаши? А Генри с Эмбер? Не тянут на достойных продолжателей, пощадить их? Хорошо было бы в этой заварухе убрать Эдисона. Тот чересчур усердно копает под золотых, ещё несколько движений лопатой и, кто знает, совок упрётся в сундук с сокровищами – Каясан. Допустить никак нельзя.       Рави выпил чай и, поднявшись, отправился в выделенную ему комнату. Начиная с этой ночи, сны станут беспокойнее и тревожнее, но если это всё приведёт к смерти Дзи-си, то он готов вовсе не спать до скончания веков.