Осада зоны комфорта

Васильев в свои неполные сорок лет по пальцам мог пересчитать, когда чувствовал себя в такой вот смущающей ситуации. Бывало, хвалили после хорошей Сессии: «Костик, это потрясающе! Надо повторить». Бывало, приходилось выслушивать откровенный подхалимаж: «Ты божественен. Твои работы нужно на выставку отправить». Но чтобы его сравнивали со столом, да еще убеждали, что он является вдохновителем… Это обескураживало, и от неловкости хотелось засмеяться и перевести все в шутку. Вот только парень стоящий перед ним не вызывал приступа веселья. Игорь раскраснелся, закусил нижнюю губу, глаза увлажнились. Он судорожно сжал кулаки и чуть подался вперед, словно ожидал какой-то ответной реакции. От такого чистосердечного и решительного признания Костя растерялся, занервничал и не знал, как реагировать. Затянувшуюся паузу прервал телефонный звонок. Васильев суматошно захлопал по карманам, выискивая трубку, и даже ответил на вызов не сразу. Несколько раз бестолково тыкал в иконку, забыв, что нужно провести пальцем по экрану. — Да? — просипел в телефон и повторил уже тверже. — Да, Оль. Я помню. Время?.. Еще есть. Подъезжаю. Все. Пока. — Уже уходишь? Игорь тут же как-то сдулся. Взгляд из-под челки растерянный. И сам стал похож на брошенного щенка. — Э-э… да. Пока, — все еще запинаясь, Костя не знал, что придумать, чтобы вернуть игривое и расслабленное общение. Не найдя ничего более умного, чем прикрыться неотложным делом, Васильев не медля рванул мимо парня, прошел вдоль пустого склада к выходу, и резко остановился у двери, держась за ручку, не решаясь покинуть здание. Сумасбродная мысль заставила вернуться назад в каморку Игоря. Русаков услышал, как гулкие шаги снова стали приближаться, встрепенулся навстречу Косте. — М-м… — все еще сомневаясь в правильности поступка, поинтересовался Васильев. — Ты сегодня свободен? — Свободен, — закивал парень. — Хочешь, я тебя чему-нибудь плохому научу? — хитро улыбнулся Костя. — Хочу, — опять согласился Игорь. — Пошли. Покажу, как взрослые тетеньки и дяденьки отдыхают. — Опять «пошли»? Я же объяснял, что не могу вот так сразу пошлить. Мне подготовиться надо. Васильев прыснул в кулак и махнул рукой, зовя за собой. Прежняя непринужденная атмосфера вернулась. * * * — А нас не засекут, что мы контрабандный ром пронесли? — Игорь нервно елозил на кожаном диване, опасливо поглядывая в сторону бара. — Не боись, Русаков, — успокоил Костя. — Мы успеем оприходовать и их выпивку, и свою. У нас с ними негласная договоренность. Мы поем и пьем, сколько влезет, а они не выясняют, почему у нас бутылка не заканчивается. — Здорово, — скептически протянул парень. — Ты показываешь мне, как под носом у администрации пронести фляжку с алкоголем? — К такому тебя жизнь не готовила, да? — хмыкнул Васильев. Они вчетвером сидели в караоке-баре и с умным видом тыкали в меню, выясняя, что заказать. Народу в зале немного. Все в отдалении друг от друга. Можно и поговорить, и посмеяться, не мешая посетителям. Основная масса гостей заведения находилась в соседнем зале, в котором сегодня проходила свадьба. У Ольги зазвонил телефон. Она нахмурилась, взглянув на экран, извинилась и вышла поговорить. — Пока ее нет, займись плейлистом, — Костя подтолкнул Ирине толстенный фолиант с каталогом песен. Власова с энтузиазмом начала перелистывать файловые листы. — У Ольги случилось что-то? — наивно поинтересовался Игорь, поглядывая в сторону вестибюля, где маячила хрупкая фигура. — Нет, — отрезал Костя, вычитывая, что написала Ира. — Ты здорова ли, божедурье мое? Как этим можно поднять человеку настроение? — Так женская партия твоя, а мужская, соответственно, моя. — А-а. Ну это еще нормально, — согласился Васильев, придирчиво рассматривая список. Власова кивнула и тут же легкомысленно рассмеялась, когда подошла озабоченная Ольга. — Мы идем в отрыв, — объявила Ира и потащила Костю на небольшую сцену. — Он еще и поет, — удивленно протянул Игорь, ни к кому конкретно не обращаясь. — Скажи спасибо, что не танцует. Только пританцовывает, — Ольга словно очнулась от негативных мыслей и решила принять участие в беседе. — Они теперь пока весь свой привычный репертуар не озвучат, домой не пойдут. Приготовься. Это надолго. Васильев, стоя у экрана и ожидая, когда появятся первые строчки песни, чуть ли не ногти себе кусал, так хотелось поделиться с кем-нибудь мыслями. — Ир, а я, оказывается, могу вдохновлять, — наконец признался вслух. — На глупости? — Власову в данный момент больше интересовал микрофон — подключен или нет. — Это только тебя я на глупости могу сагитировать, — обиженно буркнул Костя. — Так я всегда за любой кипиш, кроме голодовки! — Я говорю о чем-то конкретном. О реализации идей, о творчестве, в конце концов. — Так ведь это же хорошо, — Ира подула в микрофон. — Ведь хорошо же? Васильев кивнул: — Наверное, да. Зазвучали первые аккорды мелодии, парочка сосредоточилась на строчках и дуэтом подхватила: «Синенькая юбочка, ленточка в косе. Кто не знает Оленьку? Олю знают все». Их коллега в этот момент пыталась сделать глоток из фужера, но подавилась и чуть не выплюнула все обратно. — Вот паразиты, — прокашлялась Оля. Игорь удивленно вытаращился на исполнителей. Он побаивался, что станет свидетелем той смущающей ситуации, когда позорятся одни, а стыдно будет ему. Боялся, что непризнанные певцы, не имея ни слуха, ни голоса, начнут терзать посетителей бара своими голосовыми импровизациями. И оказался прав — на нормальное исполнение это мало походило. У Власовой хоть и было приятное сопрано, но она напрягалась, чтобы попасть в ноты. А вот чуть хрипловатый баритон Васильева почему-то странно повлиял на душевное состояние Игоря. Костя пел легко, свободно, с чуть заметным порыкиванием. Вибрация от его голоса посылала странные импульсы в кончики пальцев Игоря, даже пришлось поставить стакан на стол, чтобы не выдать трясущихся рук. Странный дуэт смотрелся гармонично, явно сказывалась большая практика. Но для слуха Русакова — это музыкальное издевательство приравнивалось к кошмару. И если бы они сами проявили хоть грамм серьезности, то Игорь со стыда сбежал бы от них в ту же минуту. Но весь фокус в том и заключался — певцы прекрасно отдавали себе отчет в безобразии, в котором участвовали. И получали от этого несоизмеримое удовольствие, заражая своим позитивом и куражом присутствующих. Следующая композиция тоже позабавила публику: «Моя Оленька курит трубку. Трубку курит Оленька моя», — ревели со сцены, очень стараясь, чтобы походило на оригинал. Их коллега веселилась, наблюдая, как издеваются над первоисточником, а после следующей песни Оля, не стесняясь, хохотала вместе с Игорем. «Давай, Оля, давай. Давай открывай свой англо-русский словарь», — призывали со сцены, и им начали подпевать и другие посетители бара. Последняя композиция вынесла остатки рациональности и серьезности вечера. «У нас одна любовь и одна только жизнь, а может быть забудем всё и сбежим. Навсегда», — неожиданно пробасила Ирина. Костя поддержал ее, жеманно приподняв руку и качая пальцем из стороны в сторону: «Забуду имя любимое моё, твоё именно имя, любимое моё. И непобедимая любовь моя. Моё именно имя, любимое твоё». Васильев приподнялся на носочки, перешагивая крест-накрест. Приседал, выпрямлял ноги и только потом поднимал торс. И все это с серьезной миной, манерно закатывая глаза, оттопыривая назад бедра. Власова рядом тоже изображала что-то среднее между «это энергичный танец», «шарики-фонарики», «холодец заказывали?» Очевидно, что на рейтинг, который выставляет машина, людям глубоко плевать. Они пришли сюда морально поддержать подругу, поднять ей и себе настроение. И справлялись с этой задачей отлично, вовлекая в свое музыкальное хулиганство еще и случайных посетителей. — Вух, — облегченно выдохнули певцы, плюхаясь обратно на диван. — Понравилось? — У меня от смеха болят живот и скулы, — признался Игорь, все еще похрюкивая от смеха. — Вы какие-то неправильные взрослые. — Ну-у, начинается, — закатила глаза Власова. — Опять мы должны вести себя в соответствии с возрастом. Сидеть перед теликом, вязать носочки и по телефону обсуждать прошедший сериал. — По выходным самым важным событием должен быть поход в гипермаркет или на рынок за продуктами. Отдыхать только по путевке в каком-нибудь санатории для пенсионеров, — поддержал Костя. — «Нет» пешим походам, рафтингу, отдыху «дикарями». — Никаких совместных с детьми просмотров аниме и сериалов, — поддержала Оля. — И на велике не покататься. — Как развлечение, остается на кухне ругать правительство и мировую политику. — И юбки носить подлинней. — А футболки с шортами — под запрет. — Надо белые тапки заказать, — с тоской поддержал Костя. — Ску-у-ка-а, — грустно выдохнули все трое. Васильева отвлек телефон. Он удивленно приподнял брови и тут же ответил: — Привет-привет. Да, со мной, — он что-то слушал, нахмурив брови, но не дал договорить абоненту, прервал. — Вот зря ты так. Бдительней надо быть. Ольге уже половина бара глазки строит. А парень из нашей компании на нее слюной изошел. «Парень из компании» попытался возмущенно что-то возразить, но его авторитарно заткнули движением руки. — Если ты сейчас не начнешь сыну доверять, то когда это произойдет? Давай! Рискни! Не думал, что у Ольги муж такой межеумный мордофиля. Не дожидаясь ответа, отключил связь и посмотрел на сотрапезников. — Что? — Экий ты маракуша, — осуждающе покачала головой Ирина. Васильев не успел ответить, так как в зал ввалилась странная троица. Девушки поддерживали друг друга и очень старались оставаться в вертикальном положении. — Ого, — несколько озадаченно, но все же приветливо воскликнул Костя. — Жень, тебе не под боком ли у мужа надо бы находиться? — Привет, — буркнула девушка и, не спрашивая разрешения, села за их столик. — Девоньки, это ребята с Ромкиной работы. Ребята с Ромкиной работы, это девоньки. «Девоньки» облегченно выдохнули, когда поняли что попали в компанию знакомых. — По какому поводу загул? — Костя попросил воды у проходящей мимо официантки для Жени. — Вот не понимаю я вас, Васильев. Все-то вам насмехаться. Хоть Ромка вас и расхваливает, как клевого мужика, а расслабиться рядом с вами не могу. Все время в тонусе держите. — Где молодого муженька-то потеряла? Женя некрасиво всхлипнула, и Власова озадаченно подтолкнула салфетницу. — Вам хорошо. Вы уже все свои семейные неурядицы выяснили. Притерлись. Знаете, что ожидать от своих мужей. Оля и Власова хмуро переглянулись: — Бредкая белебеня. — Гузыня. Но Женя их не расслышала:  — А мы с Ромкой и этого не успели сделать. А ты наверняка его покрываешь? — недобро зыркнула Женя на Игоря. — С семейными проблемами обычно сами разбираются. Тут крайних не ищут, — отрезал Костя, прикрывая парня. Подружки, пришедшие с Женей, за это время освоились за столом: перезнакомились с Ромкиными коллегами и уже поглядывали в каталог, чтобы заказать песню. Активно строили глазки Васильеву, и тот не по сезону включил режим «мартовского кота». Начал сыпать комплиментами, предлагать выпивку, всячески демонстрировать себя с положительной стороны. Русакова как ведром с холодной водой облили. Он вскочил с места, со словами «простите-извините» прошагал по ногам девушек, выбираясь из-за стола, и направился в туалет. В груди неприятно что-то скрутилось и не выпрямлялось. Хотелось выдернуть этот сгусток из себя, чтобы вздохнуть полной грудью. «Вот ведь блудяшка, — ругнулся на Васильева, вспоминая слова из списка со старорусскими ругательствами. — Если я его надолго оставлю, Костя еще и на глазах у всех кого-нибудь из Женькиных подружек клеить начнет. Тут же невооружённым взглядом видно, что они только и стараются на халяву отдохнуть, а этот… павлин… Гамбургский хвост распушил, глазки заблестели, забегали». Игорь решительно настраивал себя, охлаждая водой покрасневшие щеки. Вернулся в зал, повторил ритуал с «простите-извините» и нагло втиснулся на свое первоначальное место рядом с Костей. — Ну, и что вы там не поделили? — невзначай наступил он на «больную мозоль» Жене. — Ромка меня приревновал, — побелевшими губами пролепетал она в ответ. — А тебе, прям, не в чем себя упрекнуть? — Я Ромку не с закрытыми глазами выбирала. Ты бывшего моего видел? — А что там с бывшим? — поинтересовался Костя. — Два метра в высоту, сажень в плечах, два высших, — охарактеризовал Игорь. — Ага, — оживилась Женя. — Он так всем и представлялся. «Здравствуйте, я такой-то, у меня два высших образования». Тетя Катя его терпеть не могла. Всегда говорила, что дипломами не козыряют, образование в человеке чувствуется. — А чем занимается? — Финансист. Дома работает. — О! Ясно-понятно, — засмеялись коллеги. — Мы как-то раз всей толпой в баре сидели, — продолжила Женя, уныло обводя пальцем кромку стакана. — Решили в детскую игру поиграть. Кто-то спросил: «Кто под землей живет, камнями шуршит, ими и питается». — Шуршистый камнеежка. Это все знают, — равнодушно пожал плечами Васильев. — Вот! — подняла Женя палец и почему-то погрозила Косте. — Вот! Это и есть правильный ответ. А мой высокообразованный бойфренд сказал: «Родник». Родник, мля! И как воспитывать детей с человеком, у которого «родник», а не «камнеежка»? Только один нужный ответ дал. Его-то я и выбрала отцом своих будущих детей. Женя как-то сникла, плечи опустила, уголки губ опять скользнули вниз. — С тобой мы разобрались, — кивнул Костя. — Но что-то сейчас ведь заставило Ромку свалить в неизвестность. И даже на работе ничего не сказал. Вот партизан! — Ромка меня с бывшим застукал, — еле слышно пробурчала Женя. — Экая волочайка, — укоризненно промолвила Ирина. — Да я же ведь объяснить ему хотела… — начала оправдываться Женя. — Я ведь бывшему сразу сказала, что все кончено. А он решил, что я себе цену набиваю, раз год встречались, но замуж так и не позвал. Тут приехал, звонками донимает, цветами завалил. Пришлось с ним на нейтральной территории встретиться, чтобы объяснить, что я ушла не от «него», я выбрала Ромку. Просто познакомились мы чуть позже, чем хотелось бы, но ведь встретились же… Женя опять горестно вздохнула. — А потом что? — Ромка там случайно мимо проходил. Увидел нас в окне, как я от бывшего уворачиваюсь, цветами прикрываюсь и от его ручонок шебутных отбиваюсь. — И что? Дальше прошел? — Не-ет, — почему-то радостно протянула Женя. — В зал сквозь администратора пробился, меня за руку, цветы в мусорку, и на улицу. Я даже объяснить ничего не успела. А Ромка как-то звонко свистнул, тут же такси подъехало, меня в машину, адрес домашний назвал, а сам остался. И все. Больше его не видела. Она сделала судорожный глоток из стакана и опять чуть не заревела: — На звонки не отвечает, дома не показывается, у родителей нет. Больницы, морги, полицию обзвонила. Нигде нет. Ромкины коллеги одобрительно кивнули. — Молодец Ромыч. — Уважаю. — Я-то думала, он у нас негораздок, а оказывается мужиг. — А ты пыталась с ним поговорить? — поджал губы Русаков. — Как, Игорь? Как мне с ним поговорить? Я его два дня с собаками по городу ищу. Не сплю, не ем. Вон, девчонки заставили из дома выйти, чтобы взбодриться. — Обещаешь, что расскажешь ему то же, что и нам сейчас? — Почему-то Игорь поверил девушке. — Я только этого и хочу, — с надеждой в голосе ответила Женя. Парень полез в карман и что-то положил на стол, накрывая ладонью. — Он у меня дома. Вот ключи. Постарайся, чтобы утром вас уже трое было, а не двое. — Игорюша! — Женька с силой обняла приятеля за шею. — Я твоим именем первенца назову. — Тяжело будет девке с таким именем-то, — не смог промолчать Васильев, счастливо улыбаясь. Женька сорвалась с места, попрощалась с подружками и помчалась на выход. — Так ты сегодня бомжуешь? — поинтересовался Костя. — Похоже, я сегодня ночую под мостом, — нисколько не расстроившись, хмыкнул Русаков. — Ладно. Возьму тебя беспризорника на постой, — пообещал Костя. — Ну что? Может тоже на посошок и «по саням»? Они заказали очередную песню, расплатились за столик, к неудовольствию Женькиных подружек, которые намеревались продолжить вечер, и дружно поднялись на сцену. Если у Игоря где-нибудь в душе еще теплилась надежда услышать за сегодняшний вечер серьезное исполнение, то оно тут же испарилось. Троица певунов, передавая друг другу микрофон, рявкнула очередное музыкальное произведение, заставляя сидящих в зале отвлечься от еды. — «А кто подводной лодкой, залив балласты водкой и выставив наружу перископ, — Оля ударила кулаком по сгибу локтя, показывая очень даже неприличный жест, — лежит в морских глубинах, борта покрыты тиной. Он верит, что когда-нибудь всплывет». В этот момент в зал вбежал очередной посетитель — и опять знакомый. Ольгин муж. Подошел к Игорю, поздоровался за руку. Он все оглядывался по сторонам, выискивая жену. Ольга его не видела, была слишком занята куплетом. — «А мой фрегат пиратский с командой панибратской, что раз в неделю затевают бунт, — Ира обняла своих друзей за плечи и кивнула на Костю. — Сияют дыры в парусах, и капитан стоит в трусах. Пахуч, не брит и неимоверно крут». Троица сослуживцев так вошла в раж, что на их исполнение стали оборачиваться и другие посетители, а так же заглядывать из соседнего зала, чтобы узнать, кто так искрометно хулиганит. Второй припев поддержала уже большая масса гостей бара. Они скандировали, подпевали друзьям. Последний куплет достался Васильеву. Ему пришлось напрячь связки, чтобы перекричать скандирующую толпу. — «Мы в поисках сокровищ плывем среди чудовищ, оставив наших дам на берегу. Мы четко знаем — они нас понимают и очень-очень трогательно ждут». Ольгин муж, усмехаясь, подошел к сцене и ласково поманил жену. Та отрицательно качнула головой, показывая, что занята. — «Тысячи чертей пугают лишь детей. Дурак лишь в океане ищет брод. Коль ты кишкой не слаб и не пуглив как краб, тогда „Добро пожаловать на борт!“» Последний припев пели все сидящие в зале. Дружно. С чувством. С полной отдачей. Громко аплодируя и одобрительно посвистывая. Ольгин муж подхватил жену под коленки и закинул на плечо. Она еще что-то пыталась допеть, задыхаясь от смеха, но благоверный хлопнул по ее аккуратным полушариям и вынес из караоке. Русаков сидел в тени и наблюдал за Васильевым. За этим неугомонным разгильдяем, беспардонным хулиганом и язвительным занудой. Стараясь не пропустить ни одного жеста, ни одного движения. С каждой минутой понимая, что как бы он ни пытался отрицать самому себе, но увяз в этом человеке. И менять ничего не хочет.