Пятиминутка

      Миюки обожал наблюдать за Савамурой после секса. В такие моменты его любовник был до безобразия мил и молчалив, отчего хотелось его еще чаще. Этот яркий мальчишка, что улыбался каждому встречному, тогда был расслабленным, а на губах его играла нежная трогательная улыбка. А взгляд карих глаз так и плавился нежным молочным шоколадом, таким же сладким.       Такие моменты могли быть только между ними, и Кадзуя их ценил, каждый раз запоминая. Он не боялся, что это будет в последний раз. Нет, Эйдзюн никуда от него не денется, и они так же будут вместе засыпать на их большой кровати в собственной квартире, утомленные сладостной любовью. И пусть утром Савамура снова станет громким неугомонным ураганом, но сейчас он, словно теплый ветер, согревает его. А мягкое тело, что ластилось сейчас к нему, окончательно завершало сравнение. Было так приятно, что только он знал о такой стороне своего любовника.       А Эйдзюн опять прижмется к его груди, бубня что-то про вредного очкарика, вызывая теплую улыбку у Миюки. В этом весь Савамура: мелкий и наглый, но такой любимый и теплый, что хотелось его тешить исключительно в своих объятиях.       Только после занятий любовью Кадзуя мог насладиться тишиной с любовником, который еще чувствовал негу во всем теле и позволял делать с собой все. В такой момент можно было наслаждаться мягкостью и податливостью любимого человека, который предавался всем своим чувствам и дарил их ему. Без остатка. Ничего не скрывая и не утаивая. Пусть Кадзуя легко мог врать в любой другой момент, но вот в такие, домашние и любимые, он раскрывал все карты.       Поцелуи после секса были самыми сладкими, чуть солеными от пота и отдававшими металлическим привкусом, ведь Савамура опять прикусил губу, когда он входил в него.       Прикосновения были наполнены лаской и нежностью, что испытывали они оба в тот момент. Не было пошлости или грубости. Зато была неспешность и любовь, что отражалась в любых их действиях в постели. Сладко, до безумия тепло и так нужно.       В такие моменты все было на своих местах. Они были друг у друга, Миюки был целым миром для Эйдзюна, а Савамура был его миром, единственным, который он долго и упорно захватывал, а сейчас собирался беречь.       Именно в такой момент Миюки смог незаметно для любовника надеть ему на палец кольцо без спроса и сомнения. Когда же его проделка была замечена, он не ждал громких возгласов, ведь у Эйдзюна голос еще после громких стонов не восстановился. Зато теплой улыбки и нежного поцелуя, что он потом получил, точно ждал.       И пусть потом его назовут хитрым енотом. Если он сможет лицезреть такого Савамуру, он готов им быть.