Две капли ртути

Мы обе лежим и смотрим в потолок. Такой белый-белый — не за что было зацепиться взглядом. Только воображение в эти моменты позволяло не сойти с ума. Впрочем, любая мало-мальски позитивная мысль на некоторое время помогала, притупляя чувство безысходности. — Я вижу единорогов, белых медведей и сов. А что видишь ты? — шепчет Луна. Мурашки по коже от ее холодных пальцев, которые ласкают мое запястье, но руку не отдергиваю — сосредотачиваюсь на ее касаниях так, что кожа начинает пульсировать в такт ударам сердца. Ее пальцы-иглы касаются вен, а после вырисовывают узоры в центре ладони. Я представляю, как на коже выступают капельки крови, создавая причудливый узор. Я, наверное, не увижу в нем ничего особенного, как, впрочем, не увидела и в белом потолке, а Луна сможет разглядеть в нем целый мир. Я точно знаю. Луна не повторяет свой вопрос. Она задаст его завтра, а сейчас единственное, что я буду слышать, — ее размеренное дыхание. Оно успокаивает. Луна не я. Ее горло не сжимают спазмы, когда в голову лезут дурные мысли. Она не всхлипывает и не задыхается, когда все нутро разрывает от боли. У нее — спокойствие призрака и холод снежных сугробов. Только губы — горячие. Я точно знаю. Я снова пытаюсь вглядеться в потолок. Я снова пытаюсь осмыслить сегодняшний день без криков, слез и истерик. Ими я травлю всех окружающих, когда сил не остается. Луна однажды сказала, что это ртуть вытекает из меня, оставляя следы яда на душах тех, кому я неосознанно причиняю боль. Я боюсь эту ртуть внутри себя, поэтому прячусь, когда чувствую, что стекло вот-вот треснет. Луна же не страшится яда. Она сама — холодный сгусток этого вещества. Луна рассказывала, что капля ртути всегда стремится к другой капле, чтобы слиться воедино. Я тогда не поверила. И Луна показала. С тех пор я прихожу в эту комнату и жду, когда две капли станут одной. Наверное, я существую только ради этого момента. Я по-настоящему живу только этим моментом. Я нервно сглатываю, а Луна продолжает ласкать мое запястье. Под ее пальцами мой вмиг участившийся пульс — сто двадцать ударов в минуту. Ее пальцы-иглы все еще ледяные, но я знаю, точно знаю, что губы ее теплеют в эту секунду подскочившего сердечного ритма. В эту секунду мы были друг в друге, мы были друг другом, мы — мираж на белом без начала и конца. На белом нет войны, нет боли и крови, нет неизвестных переменных, только две капли ртути в миллионе световых лет друг от друга. Я не умею воображать, но в глазах Луны, когда она приподнимается и смотрит на меня, отражаются звезды. — Я вижу звезды, — впервые отвечаю на ее вопрос. — Я тоже их вижу, — выдыхает она, обжигая дыханием, а после — губами, доводя нас до точки кипения ртути.