Понимание

К силе прибегает тот, кто ни на что иное не способен. На крик переходит тот, кому нечего сказать по существу вопроса. Теряет самообладание тот, у кого нет воли. И все они – не имеют собственного достоинства, ибо то, что они называют достоинством, суть жалкая гордыня. А кто не имеет собственного достоинства, уважения не достоин. По крайней мере, в его, Австрии, глазах. Он взрастил свое могущество не на кровопролитии и агрессии, а на выгодных династических браках и искусной дипломатии, которыми, как тонкими шелковыми нитями, династия Габсбургов оплела всю Европу. И горе было тем, кто в своей гордыне на эти нити не обращал внимания, потому что однажды они переплелись так сильно, что превратились в сдавливающие органы и ломающие хребты туго сплетенные канаты. Потому что эти канаты прочнее любой сабли. И даже – Австрия небрежно повел ладонью, когда раздалось деликатное постукивание в дверь, и сидевший чуть поодаль Доминик поднялся открывать – даже способны заломить руки такому бунтарю, как Венгрия [1]. - Добрый день, Шурли [2], - произнес он чуть теплее, чем говорит обычно; перемена почти не ощутима, но тот, кто должен, вне всяких сомнений различит ее своим музыкальным слухом. – Как погода в Праге? - Добрый день. В Праге солнечно, - ответил вошедший Чехия и добавил безмятежно: - И куда теплее, я полагаю, чем в мадьярском королевстве. Доминик покраснел от гнева, но промолчал: не в том он положении, чтобы давать волю кулакам. Даже если хочется стереть остроязыкого Чехию в порошок. Потому что не простой порошок получится, а жемчужная пыль. [3] Родерих одарил Венгрию высокомерным взглядом – какая вопиющая дикость, краснеть на людях! – и пригласил Чехию выпить с ним чашечку кофе. Иржи – это имя его, в отличие от настоящего имени Венгрии, не раздражало своей непроизносимостью и не вызывало острого желания переименовать страну на немецкий манер – охотно согласился и грациозно опустился в кресло напротив. Венгрии Австрия, все еще гневаясь за революцию, намеренно не дал никаких поручений, и Доминик, не зная, куда себя деть, и не решаясь уйти из комнаты, пока ему не сказали, что он свободен, присел на стул у двери. Родерих с удовлетворением отметил, что Венгрия, испытывая явный дискомфорт от столь унизительного игнорирования, нервно мнет в руке перчатку, и перевел все свое внимание на Чехию. Тот устроился в кресле с чашкой кофе с таким комфортом и величием, словно был совершенно независим. А между тем, те самые канаты, что выламывают руки Венгрии и заставляют его бессильно рычать, напирая на звук «р» в речи, Чехию опутывают ровно так же, если не сказать крепче. Венгрии, по крайней мере, в случае крайней необходимости Австрия может дать дополнительные права, и пусть этот дикий волк играет с ними, как цепной пес с костью. Чехии он не может позволить отойти от себя и на полшага, потому что там, где одни бессмысленно хлопали бы глазами, готовясь горько плакать о своей судьбе, а другие, подобно этому шумному выскочке Польше, громко бы возмущались несправедливостью и требовали бы всего и сразу, Иржи лишь вежливо улыбается и внимательно изучает все возможности достичь большего. Размеренно и постепенно. «Малыми делами», как говорят чехи. И ведь у него, несмотря на все препятствия, получается мягко и аккуратно добиваться для себя всех этих мелочей. И Австрии стоило бы быть недовольным, вероятно… Но вместо этого он очарован. Ведь не это ли то редкое сочетание прагматичности, твердой воли и достоинства, которое его всегда так восхищало? Родерих невольно резко выдохнул и объяснил сразу двоим, повернувшим головы в его сторону: - Мигрень. Доминик, думая, вероятно, что на него не обращают внимания, пренебрежительно поморщился. Наверняка мысленно осуждает его сейчас за изнеженность, наивный. Чехия же, тот немногий, кого Австрия мог рассматривать как равного себе, спрятал улыбку за глотком кофе, а потом спросил: - Могу ли я переночевать у тебя? Подозреваю, что за время моего путешествия в Прагу моя венская квартира успела утонуть в пыли. Вопрос, казалось бы, невинный, заставил пробежать по телу Родериха горячую волну. Потому что они оба знают, что Австрия сам отрядил горничную поддерживать квартиру в порядке, пока Шурли занимается его поручением в Богемии. - Доминик, - наконец обращается он к Венгрии; возможно, даже впервые после революции. Венгрия встает, ожидая распоряжения. - Пошел прочь, - приказывает Родерих, глядя не на Доминика, а на Иржи, кончиком языка проводящего по нижней губе, чтобы слизнуть частички крема, оставшегося после того, как он попробовал пирожное. Хлопает дверь, отсекая их двоих ото всего мира. - В следующий раз в Прагу поедем вместе, - говорит он тоном, не терпящим возражений. - У тебя оригинальные способы сообщить, что ты соскучился, - вздернув бровь, замечает Чехия. - А у тебя оригинальные способы сказать, что ты рад вернуться, - парировал Родерих. – Пыльная квартира, да? - Ужасный беспорядок. Возможно, уборка займет какое-то время… - заметил Иржи, склонив голову чуть набок. - С таким дорогим гостем, как ты, я готов разделить даже собственную постель, - серьезно ответил Родерих, но после все же улыбнулся. Иржи вернул ему улыбку в ответ. [1] Речь о подавлении в Венгрии революции 1848 года. Большую роль в этом сыграли русские войска, а также политическая поддержка короны славянскими народами империи. В первую очередь это были чехи, которые были наиболее искушенными среди славян империи в политике, да и вообще по многим показателям их опережали, а венгров не очень сильно, мягко говоря, любили, а также сербы и хорваты, которым категорически не нравилось, что венгры игнорируют абсолютно их национальные интересы, в силу чего они и пошли на антивенгерский союз с императором. [2] Шурли – это венский региональный вариант уменьшительно-ласкательного от имени Георг. Георг в немецком языке соответствует имени Иржи в чешском. [3] Земли чешской короны были одной из жемчужин императорской короны, наряду с богатейшими провинциями Ломбардией и Венецией. Об их важности говорит уже тот факт, что 40% промышленности Австрийской империи было сосредоточенно в землях чешской короны, а в межвоенный период главным образом за их счет Чехословакия входила в десятку сильнейших экономик мира.