Случайности не случайны. Или как там говорят?

Спустя каких-то двадцать секунд срываюсь с места и быстрым бегом добираюсь до стоянки. Нет, мне не страшно. Не хочу давать лишнего повода для волнений Эрику. Теперь понятно откуда этот умоляющий взгляд. Тиски моей ладони. Шепот на ухо. Приказы. Теперь все ясно. Всегда так было: он боится за меня, а я не знаю, как жить от волнения за его жизнь. То ли от волнения, то ли из-за нетерпеливости, руки дрожат, когда пытаюсь вставить ключ. Все мои попытки прерываются теплым касанием руки. Эрик… У кого еще могут быть такие по-настоящему горячие руки? Невидимые ожоги остаются на моей коже от его прикосновений. – Что-то случилось? – нефритовые глаза с неподдельным волнением вглядываются в мое лицо, в надежде узнать хоть что-то. Мужественно сдерживаюсь, чтобы не накричать… – Все в порядке. – отрезаю я, мысленно добавляя всю известную мне брань. Тысяча моих попыток открыть дверцу машины, провалились крахом, а хозяин автомобиля в одну секунду распахнул красную дверь спортивного «зверя». Недоверчиво косясь на меня, он взглядом приказывает сесть рядом, на переднее сидение. Секунды три, молча, пытался взбунтоваться, но его глаза, уговорили меня послушаться, будто поджав хвост, я все-таки сел, куда Эрик указывал. Он сел следом, громко хлопая дверцей. Несколько секунд мы, молча, смотрели друг другу в глаза, стараясь там прочесть причину волнения. Но, ни он, ни я не открылись. Всегда так было. Его глаза непроницаемы, и я стараюсь не отставать. Наконец, отрываясь от моего лица, Эрик заводит автомобиль и рывком срывается с парковочного места. Грациозно обогнув все машины, он вылетает с парковки. Снова молчание. И лишь с ним, мне тишина не в радость. Никогда и ни с кем такого не чувствую. Порой, я могу часами оставаться одиноким в толпе, просто не произнося ни слова. Поэтому у меня не так много друзей. Да и они мне практически не нужны, пока у меня есть Эрик. А я у него. Знаю, это какая-то одержимость, но мне это нравится. Мы будто зависим друг от друга. И это доставляет неземной кайф. Все то время, что мы едем, я не узнаю дороги. А значит, мы едем не ко мне, не к нему. Ибо эти дороги я наизусть знаю. Он даже не спрашивает, против ли я. Потому что знает, я никогда не буду против него. Пусть он поедет даже на край света, он знает, что я молча последую за ним. Около сорока минут ухабистой дороги и мы на месте. Это оказался небольшой двухэтажный домик. А за ним начинается лес. Выбравшись из машины, вдыхаю полной грудью, радуясь, как ребенок хвойному запаху. Увидев мою улыбку, Эрик усмехнулся. Отлично. Он и так считает меня ребенком, а тут я еще и подтвердил это. Но я же его старше! Но кто ж меня слушать станет… – Пойдем, - коротко бросил бархатистый голос, цепляя мою руку. Переплет пальцев невероятно греет. Молча повинуюсь, шагая за ним, след в след. Спокойно открывает деревянную дверь, заходит, тянет меня за собой. Не раздеваясь и не разуваясь, идет внутрь. Ишь засранец, зажрался. На удивление внутри было тепло и светло. Даже по-домашнему как-то уютно. Ни разу здесь не был. В гостиной, на первом этаже встречаем какую-то пожилую даму, в круглых очках. Она сидит у камина, и разбирает розовую пряжу. Ее седые волосы собраны в пучок на макушке, а серая шаль укутывает ее плечи. Знаете, она похожа на бабушек из сказок. Эрик коротко кивнул ей, когда мы встретились взглядом. Она добродушно улыбнулась и собиралась вставать, но Эрик пересек все ее действия жестом руки. Она же понимающе кивнула, и рукой указала на второй этаж. Надо же, не только я умею молча общаться с Эриком. Удивительно. Крадучись поднимаясь по лесенкам, Эрик крепче сжал мою руку, а после повернулся с улыбкой на лице, когда мы поднялись на последнюю ступень. – Сейчас ты увидишь кое-что по-настоящему удивительное, - пообещал он, и потянул куда-то вдоль по коридору. Чем ближе мы подходили к открытой двери, тем сильнее я слышал какую-то незамысловатую мелодию, которую, кажется, играют на пианино. – Сейчас-сейчас, - предвкушая, Эрик улыбнулся, чуть подталкивая меня к двери. У распахнутой двери я сдавленно ахнул, стараясь не выдать нас. Я не ошибался: за пианино сидит ребенок лет шести, перебегая маленькими пальчиками по клавишам. Еще мгновение и ангельский голосок пронзил разум. Действительно удивительно! Рыжеволосый ангел сейчас напевает какую-то детскую песенку, аккомпанируя себе на пианино. Я не смог сдержать улыбки, когда чудесный ребенок ошибся и нахмурился, стараясь набрать былой темп. Не знаю, сколько мы там стояли, но это пение можно слушать вечно. Я сам когда-то пел, но мне никогда не нравилось мое пение. Я лишь подпевал под игру Эрика. Его прекрасные мелодии вселяли в меня уверенность. Тем более, он всегда просил, чтобы я пел ему. Когда этот светлый ангел в пятый раз ошибся, он насупился и повернулся к нашим скромным персонам. Улыбка расцвела на его милом личике. На секунду мне показалось, что это мой младший брат в детстве и только после, я понял, что это ангел, ни кто иной, как маленькая девчушка. Она спрыгнула со стульчика и покорно, спокойным шагом пошла навстречу к нам. Эрик, проходя в комнату, потянул меня за собой. Брови девчушки взмыли вверх, как только она заметила наши сплетенные руки. – Здравствуй, Фелиция. Усердно занимаешься? – серьезно спросил Эрик, не подарив этому чудному ребенку улыбки. Даже странно как-то. Не такой реакции я от него ожидал. Девчушка кивнула, смущенно улыбаясь, все еще не отрывая взгляда от рук. Эрик нежно отпустил мою руку и чуть прошел вглубь комнаты. Комната тут же наполнилась детским смехом. Девчушка быстро-быстро подбежала к парню, запрыгивая к нему чуть ли не на шею. Держа ее на руках, Эрик повернулся ко мне, все еще не улыбаясь. Поражаюсь его выдержке. В ее присутствии сложно сдержать улыбку. Поэтому я стою и лыблюсь, как умалишенный. – Фелиция, знакомься, это мой друг и очень дорогой мне человек, Салли. Салли, это моя помощь и поддержка – Фелиция. Маленькая сестренка. Вот как все сложилось. Даже и не предполагал, что у Эрика есть сестра. Думал, что знаю все о нем. Даже как-то обидно. Девчушка смущенно улыбнулась, глядя на меня из-под опущенных ресниц. Милашка. – Ты чудесная! – воскликнул я, подходя чуть ближе. – Как давно ты умеешь играть на пианино? Это твой брат тебя научил? Сколько тебе лет? – мой поток вопросов прервал родной бархатный голос. – Не жди от нее речей. Она не говорит. Только поет. О боже! Как неловко. Вдруг захотелось забиться куда-нибудь в уголок и заплакать. Что за недотепа… Будто прочитав мои смятения, девчонка спрыгнула с рук брата и подошла ко мне. Осторожно, немного страшась, она взяла меня за руку и потянула к музыкальному инструменту. Хочу заметить, сегодня все мной манипулируют. Жестом руки она пригласила меня присесть. – Что? Ты хочешь, чтобы я сыграл? Она кивнула, соглашаясь. – Прости, играть я не умею. Только скрипка, - пристыжено улыбаюсь, смотря в ее золотые глаза. Девчонка не растерялась, и ободряюще улыбнулась, мол, ничего страшного. – Зато я могу, - грубый голос сотряс понимание реального мира. Давненько он не играл. Лет уж пять, если не больше. – Только я уже не помню как. Салли, ты споешь. – скорее утверждение, чем вопрос. Поэтому беспрекословно повинуюсь, кивая в знак согласия. Зазвучали первые аккорды и я понял, что он начал играть. Невольно улыбка задержалась на моих губах. Эту песню я с детства люблю. Эрик всегда ее играл, когда мне было грустно. И даже пел, потому что из-за слез я не мог даже говорить. Двадцать секунд вступления и я запел. Честно говоря, я некоторое время еще занимался вокалом, когда Эрик бросил игру, надеясь, что он будет рад моим продвижениям. Я был рад до безумия! Девчонка заливисто захохотала, когда Эрик начал петь припев своим басом, нарочито делая свой голос еще грубее на несколько тонов. Лицо альфы оставалось непроницаемым, но я видел, как уголки его губ периодически приподнимались. Нереальное удовольствие получаешь в такой атмосфере. Я будто сейчас с семьей. Как мечта. Этот рыжий ангелок – мой ребенок, а Эрик – самый лучший муж, а главное мой! И даже когда мы закончили петь, и овации девчонки заполнили комнату, это ощущение не покидало меня. Бабуля, что сидела в гостиной, поднялась к нам, добродушно улыбаясь. Фелиция подскочила к ней, обнимая. – Ох… Давно я не слышала такой смех! – причитала женщина, хлопая Эрика по руке, ибо выше не доставала. – Это все твой друг! – хриплым голосом, повествовала старушка. – Он на вас обоих плодотворно влияет! Чувствую, как мое лицо горит. Наверняка, даже кончики ушей покраснели. – Да, миссис Перкинс! Это все Салли, солнышко… - усмешка накрыла чувственные губы. – Ох! – закряхтела она, а лицо покрылось морщинами. – Миссис! Ну и насмешил же! Невольно я тоже улыбнулся, а Фелиция аккуратно подошла ко мне. Вновь потянув меня к пианино, она начала мне показывать ноты, будто спрашивая, знаю ли я эти песни. Мой выбор пал на несколько, и девчушка счастливо начала их играть, взглядом прося меня спеть. Повторюсь, никогда не любил свое пение, но сейчас оно доставляет такое удовольствие от того, что оно может заставить кого-то улыбнуться. Раньше, кроме Эрика никто не слышал моего пения, ибо я бы от волнения умер. Нет, перед Эриком я еще больше волнуюсь, но это скорее приятное чувство. Когда я прервался, чтобы попросить воды, я обнаружил, что ни Эрика, ни миссис Перкинс нет в комнате. Оповестив Фелицию о том, что я отойду, я спустился на первый этаж. Как же я жалею, что вообще вышел из комнаты. – Это тот мальчик, о котором ты рассказывал? – хриплый голос старушки, был чуть приглушен закрытой дверью. – Да, - коротко бросил мой любимый грубый голос. – Ты уверен, что он согласится? – взволнованно щебетала женщина. – Да, - снова уверенный тон. – Салли мое спасение. Он обязательно согласится. Не знаю о чем речь, но я внезапно захотел оглохнуть. Вот зачем мне нужно было спуститься именно сейчас? Я, что, не мог сходить за водой в любой другой момент?! Услышав шуршание, а потом шаги, я поспешил удалиться на кухню, куда я и собирался. Прошмыгнув в светлую комнатушку, направился к раковине. Схватив первый попавшийся стакан, набрал в него воды. Стоя у раковины, проклиная себя всеми возможными матами, я почувствовал теплые руки на своей талии. Крепко прижавшись грудью ко мне, Эрик положил угловатый подбородок мне на плечо. Что с ним такое? Как котенок нашкодивший, ей богу. – Спасибо, - шепот на ухо, а у меня уже колени подкашиваются. – Серьезно. Спасибо. Фелиция… Этот ребенок… Она несколько дней назад потеряла родителей. Поэтому психологическая травма не позволяет ей заговорить. Этот некогда удивительно-подвижный ребенок, теперь все свое время проводит за пианино. А ты заставил ее хохотать. Удивительно. Ты удивительный! Твой голос. Я всегда считал, что твое пение прекрасно, но ты никогда не признавал этого. Мне даже пришлось начать играть. – Но тебе же нравилось играть! – обиженно возмутился я. Видите ли, это я его заставил! Еще чего! – Да, но лишь потому, что нравилось тебе… - обжигающий шепот заставил табуну мурашек проскакать по спине. – Давай переместимся в мою комнату. Я звонил твоей маме и сказал, что недельку ты поживешь у меня. – Как скажешь, - все, что я могу сказать. Вот всегда так поступает! Все решает за меня! А я и не против… Когда поднялись на второй этаж и зашли в небольшую комнату, темнота встретила нас. Немного осмотревшись, я ахнул. Потолка нет! То есть, есть, но он стеклянный! Красота! Небо ломится от переизбытка звезд! Не включая свет, Эрик прошел вглубь, затаскивая и меня за руку следом. Я сел на большую кровать, а альфа рядом, на кожаный компьютерный стул, не отпуская моей руки. Минут двадцать мы молчали. Но эта тишина не была тягостной, как обычно. Я даже был немного рад… Безмолвие манило, и я даже задремал, сжимая большую ладонь, но басистый голос прервал мои планы. – Фелиция… Если бабушка умрет, она останется одна… - тихий голос убаюкивал. – Я хочу удочерить ее. Гробовая тишина повисла на несколько минут, а спать что-то совсем перехотелось. – Салли… Ты выйдешь за меня?