Вьюр и Грозный Чавк

Утро для проглодрыха снова началось очень рано. На этот раз никто не принуждал его любоваться рассветом, не теребил за уши, требуя внимания, не скакал по носу, восторженно щебеча что-то возвышенное и не о еде, а значит – о бесполезном. Разбудил Чавка дрожащий от холода Вьюр. Просто удивительно, как способно трястись существо таких скромных размеров. Шнырь то принимался носиться как угорелый до тех пор, пока у проглодрыха глаза не сходились к переносице от мельтешения, то пытался целиком залезть под Чавка, делая подкоп и щекотно ворочаясь в шерсти. – Ты чего? – не выдержал Чавк. – Холодно, – расстроенно пискнул из-под него блестяшка и зарылся поглубже. – Это осень, я знаю! Она всегда приходит не вовремя! А потом ещё и снег пойдёт! Казалось, обиде Вьюра на погоду не было предела. Он явно был глубоко оскорблён происходящими в природе изменениями. Проглодрых задрал голову. На его морду упало несколько капель реденького дождика. Потом Чавк попытался заглянуть себе под пузо, но у него плохо получалось из-за шарообразной формы и слишком короткой для такой акробатики шеи. – Надо построить дом, – глубокомысленно пробурчал он в собственную шерсть, втайне надеясь, что Вьюр его не услышит и не придётся вставать, шевелиться и вообще прилагать усилия. Высказывать идеи Чавку нравилось намного больше, чем осуществлять их. – У меня есть дом на дереве, – пропищало снизу. – Я туда помещусь? Дождик усиливался, и проглодрыху тоже стало не совсем уютно. На покрытый мокрыми лепёшками слипшегося песка пляж вынырнула мелкая молния и вновь заметалась вокруг. – Нет, не поместишься. Ты слишком большой, – авторитетно заявил Вьюр, на всякий случай пробежавшись вдоль хребта Чавка, чтобы убедиться. – Тогда я буду строить шалаш из камыша, – обиделся проглодрых, сам не зная на что: на то, что он такой большой, на то, что дом Вьюра такой маленький, или на то, что мелкий даже не подумал смягчить неприятное сообщение. – И тебя туда не пущу. Я каждый год так делаю. – Каждый год меня не пускаешь? – засомневался Вьюр. – Каждый год строю, – фыркнул Чавк. Всё-таки это недоразумение не совсем разумно. Взять хотя бы то, как он замирает перед каждой травинкой в немом восхищении. Или, того хуже, не в немом, а очень даже шумном. Особенно по утрам. Ну вот какое разумное существо будет просыпаться в такую рань, чтобы чем-то там полюбоваться? Добровольно! Да никакое не будет. И он, Чавк, не просыпался бы, если бы неугомонный блестяшка не «старался его не будить». Это старание обычно выливалось в шебуршание более осторожное и оттого ещё более навязчивое. Чем сильнее Вьюр «старался не будить», тем вернее будил несчастного проглодрыха. Может, даже и лучше будет, если это странное создание будет жить у себя на дереве. Чавк тогда выспится… От этих радостных мыслей проглодрыху стало очень тоскливо. – Глупо, – неожиданно заявил Вьюр. – Ну глупо, конечно… – пробормотал Чавк собственным мыслям и тут же встрепенулся. Неужели эта пакость уже не только в его шерсть залезла, но и прямо в голову?! – Ты о чём? – подозрительно прошипел Чавк. – Глупо строить дом каждый год, – фыркнул Вьюр. – Я вот один раз построил и живу. Проглодрых почему-то не стал язвительно напоминать мелкому, что живёт тот вовсе не дома, а в его длинной шерсти. Казалось совершенно очевидным, что Вьюр тут же обидится и уйдёт жить к себе на дерево. А Чавк туда не поместится. – Много ты понимаешь, – рыкнул проглодрых. – Все мехотрясовые так делают. – Ты всегда делаешь, как все? – искренне удивился Вьюр. Чавк подумал и отрицательно покачал головой. Не всегда. Например, никто из его знакомых не дружит со странными блестяшками, которые будят их на рассвете, щекочутся, щебечут, как стая воробьёв, и которые даже не съедобны, наверняка. И уж тем более, никто не позволяет кому-то жить в своей шерсти. Ну, почти… Вьюр кивнул и замельтешил ещё быстрее. Чавк решил, что так эта мелочь пытается согреться. Хотя, когда было жарко, Вьюр носился так же быстро. Проглодрых глубоко задумался над этим философским вопросом и пропустил часть речи возбуждённого какой-то очередной идеей Вьюра. В большинстве случаев эти идеи заканчивались тем, что Чавк оставался голодным, но он всё равно переспросил: – Чего? – Дом надо строить с научным подходом! – воскликнул блестяшка и замелькал перед самым носом. – А чем этот подход лучше обычного? – Чавк подозрительно прищурился. Он представил себе, что к его шалашу ведёт не привычная утоптанная тропинка, а тёмная страшная нора, разрисованная разными очень научными, оттого совершенно непонятными, значками и формулами. – Всем! Вьюр зачирикал с невероятной скоростью, продолжая носиться вокруг проглодрыха. У Чавка закружилась голова. – Хвосты не помещаются! – горестно констатировал Вьюр. – Может, ты их отбросишь? – Кого? – Чавк с ленцой оглянулся, пытаясь понять, что от него хочет этот неугомонный. – Хвосты! – Хвосты? – Чавк впал в ступор. – Вот так, – Вьюр покрутился, уцепился зубами за собственный хвост и оторвал его. В глазах Чавка помутнело, он беспомощно глянул на небо, которое вдруг резко потемнело, и наступила ночь. – Эй! Чавка дергали за уши с неимоверной силой. Он тряхнул головой и сердито оскалился. – Ты зачем так резко впадаешь в спячку где попало? – Вьюр пребольно вцепился в отвоёванное Чавком ухо. – Тебя что, – он зло дернул за ухо еще раз, – в детстве не учили слову «безопасность»? – Ты оторвал свой хвост. Голос Чавка подозрительно просел, и там прорезалось какое-то странное мяуканье. – Не оторвал, а откинул. Через два дня отрастет. Чавк был поражен. Он с уважением покосился на загогулинку оторванного хвоста и на Вьюра, который не затыкался ни на секунду. Уважение сходило на нет под действием звона в ушах от непрекращающейся болтовни. «А если ему оторвать голову? – вдруг подумал Чавк. – Помолчит пару дней, а потом она отрастет». Он почти уже собрался поэкспериментировать, но нехорошая мысль о том, что может натворить безголовый Вьюр, остановила его. Вьюр с головой – та еще проблема… А без неё? Вьюр же тем временем увлечённо дёргал проглодрыха за длинный хвост. При этом Чавка заметно потряхивало. Попытка отползти подальше от этого реактивного энтузиаста успехом не увенчалась. Для этого всё же пришлось бы «откинуть» хвост с прицепившимся к нему блестяшкой. – Они не отрываются! – завопил Чавк. – То есть, не откидываются! То есть, ты сейчас оторвёшь, а новые не вырастут! – Правда? – с искренним сочувствием переспросил Вьюр. – Ну не все же такие, как ты? – проглодрых не стал уточнять, какие именно, чтобы не вступать в дискуссию, но подозревал, что блестяшка и сам догадался, потому что тот упёр лапы в бока и наклонил голову. – Пойду я… шалаш строить? – примирительно предложил Чавк, почти готовый сотворить башню до небес, лишь бы Вьюр перестал буравить его взглядом. – Вот ещё! – фыркнул неугомонный демон головной боли. Без хвоста он стал почти в половину меньше, но оттого только ещё неуловимее, то есть опаснее. – Будем делать пристройку к моему дому. Всегда проще расширить территорию, чем переезжать. Я не хочу рисковать своей коллекцией. Вьюр подбежал к дереву, обогнул его справа и исчез за стволом. Чавк ждал, что непоседа вынырнет с другой стороны, но тот не появлялся. Тогда проглодрых подошёл ближе. На голову ему упала большая ветка. Сверху послышались треск, шуршание и голос Вьюра: – Принеси от озера камышей, глины и набери побольше камней. – А больше ничего не надо? – ехидно поинтересовался Чавк. – Надо, ещё натаскай оттуда песка и воды. Проглодрых посмотрел наверх, чтобы убедиться, что ему не снится всё это. Песок и воду? Тут кругом полно песка! А воду в чём нести? В лапах? На нос Чавка плавно опустилось яркое пёрышко. Следом плюхнулся блестяшка. – Спасибо, что поймал, – пропел он, схватил пёрышко пастью и деловито ускакал обратно на дерево, резво перебирая лапками. Через секунду Вьюр снова шлепнулся на Чавка, любопытно задравшего нос кверху. – Дупло! – завопил он и проскакал в победном танце вдоль позвоночника проглодрыха туда и обратно. – Камни и песок отменяются. Я совсем забыл про дупло. Мелкий скатился кубарем с припавшего под победным танцем к земле Чавка. – Пошли! – от избытка чувств Вьюр клюнул в нос и схватил за усы с целью сдвинуть обалдевшего от таких стремительных перемен в жизни проглодрыха. – Я не могу жить в дупле, там тесно, – вяло упирался Чавк, но, памятуя, что усы дороже, всё же позволял себя вести. – Сейчас придём и сделаем все замеры. Приблизительные параметры, на первый взгляд, вполне совпадают. Думаю, останется место для декора и некоторых улучшений. Проглодрых моргнул и жалобно попросил мелкого не ругаться непонятностями. – Вот! – судя по всему, блестяшка решил перейти на издевательски упрощённую речь. Он взвился на сплетение корней и ткнул лапой в большой лаз на уровне головы Чавка. Затем нырнул вовнутрь, и из недр дерева тут же полетел самый разнообразный мусор: щепки, листья, клочья травы, прошлогодний мох, мелкие камушки, сушёные насекомые и неопознанные клочки пуха. – У меня тут раньше была кладовка, – гордо заявил Вьюр, выволакивая из дупла странную железяку с мистической надписью «КАМА». Проглодрых осторожно заглянул в будущее жильё, ожидая увидеть останки недоеденного слона. Его удивлению не было предела. Нет, слона там не оказалось, но места вполне бы хватило. Конечно, Чавк знал, что дерево очень старое и очень большое, но о том, что в нём есть такое огромное дупло, не догадывался. Наверное, чтобы это заметить, достаточно было поднять голову, но Чавк никогда не интересовался деревьями. – Там много дырочек, – пожаловался смущённый проглодрых. – Это мои ходы, – отмахнулся мелкий и сунул в лапы Чавка свежий веник. – То есть, не совсем мои, но теперь мои. Это моё дерево, значит и ходы мои. А всякие там… могут жить, где хотят, если не умеют делиться орехами. Подумай сам, это же неприятно, когда ты голодный, а кто-то чавкает? Никакого воспитания. Ты подметай, давай. Нечего отлынивать! Вьюр нырнул в одну из дыр, а проглодрых начал неумело выметать мелкий сор с неровного пола и стен. Когда Чавк, устав, присел отдохнуть на пороге, по нему от хвоста к ушам шустро взбежал блестяшка и спрыгнул на корни. – Теперь будем вносить улучшения. – А они очень тяжёлые? – со вздохом спросил проглодрых. – Нет, не особенно. Начнём с утепления. – Надо набрать соломы, – сумничал Чавк. Он всегда любовно выстилал пол своего шалаша сухой мягкой соломой. – Соломой?! – Вьюр уставился на проглодрыха с недоумением. – Ты что, совсем не умеешь дома строить?! – Умею! – обиделся Чавк. – Это умеют все хитромордые! Это у нас от рождения! – А-а-а… – закивал Вьюр. – Ну, если от рождения, то патология. После недолгих препирательств, в которых Чавк занимал целиком оборонительную позицию, пол был выстлан пушистым мхом, который мелкий колдун зашептал впитывать влагу и нарёк Термоизолятором. Когда же пришло время заняться декором, проглодрых ретировался под предлогом охоты. Не сознаваться же этому вредному Вьюру, что Чавк не знает, кто такой этот декор и чем с ним, собственно, занимаются. Мелкий не стал возражать, только потребовал на обед исключительно птичек и побольше. Когда же Чавк вернулся с добычей… он упёрся носом в дверь. ДВЕРЬ! Большой кусок коры на щитке из плетёного камыша и прочных веток загораживал вход в дупло. От обалдения Чавк постучался. Ему тут же открыли. К величайшему облегчению, на пороге стоял гордый собой Вьюр. Значит, проглодрых не заблудился, пока ловил проворных уток. – О, перья! – обрадовался мелкий. – Вообще-то тут и мясо есть, под перьями, – пояснил Чавк специально для особо одарённых, то есть, чрезвычайно талантливых, и протянул две упитанные тушки вперёд, держа их за головы. – Мясо потом, – отмахнулся Вьюр. В считанные секунды он ощипал птиц до неприличной наготы и, взметнувшись вихрем, увлёк все перья в дупло. – Ты не стой на пороге, дует. Чавк защитным жестом прижал к себе уток и осторожно шагнул внутрь. Перья уже были свалены у дальней стенки и накрыты пёстрой тряпочкой. На стенах красовались бабочки и цветы, нарисованные самыми разными способами. Чавк и не знал, что существует столько способов рисовать бабочек и цветы. Вокруг одного из круглых ходов появилась ажурная резьба, деревянный раструб и надпись «звать Вьюр — один бип!». Мелкий суетился под ногами, ожидая восторгов. – Бип? – тупо спросил Чавк и тут же понял, почему надпись такая странная. – Ничего сложного, правда? Проглодрых с усилием промолчал. – Бабочки, – очень умно заметил он. – Да! Снаружи будет зима, а у нас лето! Здорово? – Не то слово… Радостный Вьюр выскочил наружу и через секунду вернулся с растрёпанным пучком камыша. Воткнул эту траву в одно из отверстий в стене, полюбовался. Нырнул в другое, выпал из третьего с красивым пёрышком в зубах, воткнул перо между камышинками. Полюбовался. Задумался. Нырнул в мех проглодрыха, вырвал клочок белого подшёрстка, сбежал раньше, чем воющий Чавк успел отомстить, и насадил пух на макушку «букета». Счастливо вздохнул. – За что? – проскулил обиженный Чавк. – Да просто так, – пританцовывая, пропел Вьюр. – Мне для тебя красоты не жалко!