Есть только ты (Cпорим?)

      Следующий день прошел как в тумане. Практически на каждом перерыве Сириус «случайно» сталкивался с Люсиндой Толкэлотт и отделялся от мародеров, чтобы забиться в какую-нибудь нишу, желательно темную и незаметную. А Джеймс с Питером шли в гостиную или в Большой зал вдвоём, молча осуждая друга. Причем последний то и дело выспрашивал подробности внезапного примирения Блэка со слизеринкой.       Поттер сам был не в курсе произошедшего, да и знать не особо хотел, так как неприязнь к девушке росла с каждым днём. Достаточно было уже одного счастливого лица Блэка двадцать четыре часа в сутки и тяжелых вздохов перед сном.       К тому же, была еще одна причина для ужасного настроения Джеймса. Эту ночь мародёры провели в Визжащей хижине вместе с Лунатиком, который сейчас отлеживался в Больничном крыле, и очень устали. Несколько часов сна вместо Истории магии этого никак не восполнили, к тому же компания пропустила завтрак. А теперь Джеймс на всех парах несся в Большой зал восполнять потраченные запасы энергии, а бедный Питер еле поспевал за ним.       Несмотря на спешку, друзья появились лишь к концу обеда, так как задержались из-за Блэка и его нового «хобби», которое вызывало у Поттера одно лишь раздражение. Вот вел бы Сириус себя, как раньше: флиртовал направо и налево, ни на одной студентке серьезно не зацикливаясь, и Джеймс был бы спокоен. Так нет ведь! Хотя в голове парня недавно появилась мысль, что все дело именно в Толкэлотт. И если Бродяга начнет встречаться с кем-нибудь другим, Джеймс так реагировать не будет.       В дверях мародёры столкнулись с Фрэнком, и тот вежливо им кивнул, пропуская вперед. Идя к своему месту, Поттер установил некоторую закономерность: уже два дня Мириам Тейлор не попадалась им на глаза (как раз столько времени Рем отсутствовал), хотя до этого ежедневного подпирала собой двери Большого зала. Несложно догадаться, что именно так на нее повлияло.       Но ни Питер, ни Сириус этого не замечали. Казалось, им вообще было плевать на очарованную одним из мародеров девушку. Блэк ушел с головой в отношения, а Питер, как обычно, летал в облаках, не подмечая очевидного. В принципе, Мириам отлично подходила Ремусу: красивая, веселая, отзывчивая. Как раз то, что ему нужно, чтобы не предаваться меланхоличной печали каждый раз, когда мародеров не будет рядом. Но вот только он в принципе не хотел ни с кем ничего начинать, словно от этого зависела жизнь волшебного мира или ещё что поважнее.        С этими невеселыми мыслями Джеймс сел за стол и, сделав большой глоток тыквенного сока, заметил, что Эндрю Мерфи и Дейви Гаджен склонились над письмом, причем так, чтобы какой-нибудь зевака не смог туда заглянуть.       Поттер встретился взглядом с Петтигрю, который заинтересовался тем же и вскинул брови. — Эй, Мерфи, — позвал однокурсника Сохатый. Тот сразу обернулся, насторожено сжавшись, но, увидев, кто перед ним, заметно успокоился. — Кто-то прислал ответы к Ж.А.Б.А?       Эндрю усмехнулся, но потом лицо его помрачнело. — Да что там такое? — воскликнул Джеймс, кивая на сложенный вдвое листок бумаги.       Мерфи посмотрел на Гаджена, словно спрашивая разрешения, а потом взял письмо в руки и подвинулся к Поттеру вплотную. Парня всегда удивляло, почему Эндрю так хорошо к нему относится, уделяя какое-то особенное внимание. Хотя теперь это было только на руку. — Мне отец написал, — склонившись ближе, прошептал гриффиндорец. Питер перегнулся через стол, чтобы все слышать, а Гаджен остался на своем месте, внимательно следя за компанией. — Он работает в Пророке, ну, ты, наверное, знаешь…       Джеймс кивнул, хотя слышал это впервые. — Только он попросил никому не рассказывать, — прошептал Эндрю, явно намереваясь через мгновение выложить содержание письма. Поттер удивился. Зачем он тогда это говорит? — Им запретили вчера публиковать одну статью о нападении Пожирателей смерти до начала официальных разбирательств. Правда, отец пишет, что завтра Пророк все равно опубликует ее, потому что люди должны знать, что происходит в мире, а разбирательство затянется на месяц, если вообще состоится. — Что за нападение? — нетерпеливо спросил Питер, жадно ловя каждое слово однокурсника, не сводя с него своих маленьких шустрых глазок. — Семейство Медоуз. Их всех перебили. Кроме Доркас, она ведь была в Хогвартсе, — закончил Мерфи чуть дрожащим голосом. — Представляю, какого ей...       Джеймс вздрогнул. Убили. Всю семью. Доркас — полукровка. Значит, охота? — Нет, не представляешь. — Что? — Эндрю непонимающе уставился на него. — Твои родители живы, — глаза Поттера замерли в одной точке, и в них, будто бы в зеркале, отразилось понимание, страх и грусть одновременно.       Вот почему МакГонагалл забрала Доркас с уроков. Вот почему взгляд профессора был таким туманным, а поведение Стебль странно беспечным. Питер с судорожным вздохом опустился на скамейку и на минуту задумался, нахмурив лоб.       Раньше тоже убивали волшебников, причем даже известных авроров и политиков. Но все это было там, за границами Хогвартса, в магическом мире, отрезанном от мародеров высокими стенами школы. Поэтому потери и убийства не казались такими страшными и печальными. Все знали, что гредет война, и смерть — ее неотъемлемая часть, но тем не менее... А сейчас она вошла в чью-то жизнь, в Хогвартс, и изменила эту жизнь окончательно и бесповоротно. — Да, наверное, ты прав… Интересно, она приедет в школу? — А почему нет? — Она ведь одна осталась… — жалобно протянул Мёрфи, поглядывая на Поттера исподлобья. — И что с того? Обучение в Хогвартсе бесплатное, и даже если другие родственники захотят оставить Доркас дома, то она все равно вернется в школу. Тут безопаснее. Разве нет?       Эндрю поджал губы, не найдя, что ответить, а Джеймс вернулся к обеду, хотя аппетита уже не было. — Джеймс, я в библиотеку, — когда друзья вышли из Большого зала, произнес Питер. Уловив неверие во взгляде Поттера, он добавил: — Надо сочинение доделать по Травологии. Я ведь все равно сейчас свободен. — А-а, — протянул Сохатый, вспомнив, что Хвост не занимается Прорицанием, которое, на свои головы, Джеймс и Сириус выбрали на шестом курсе. Ремус предпочел посвятить это время Нумерологии. — Тогда ладно. — Увидимся в гостиной, — крикнул быстро удалявшейся спине Поттера Хвост и пошел в другую сторону, зная, кого застанет в библиотеке. Возможно, она захочет с ним поговорить?..       Джеймс шел в направлении лестницы, ведущей в Северную башню, надеясь встретить Сириуса. Хотя кто его знает: может друг решит прогулять Прорицания, воспользовавшись рассеянностью профессора Круст, которой уже давно пора уволиться?       И зачем они вообще оставили этот дурацкий предмет, нагоняющий скуку и мрачные мысли? К тому же, после каждого «сеанса» одежда учеников насквозь пропитывалась тухлым запахом рыбы. Да уж, вкус на ароматы у мисс Круст был довольно необычным.       Но вдруг из параллельного коридора появилась та, кого Поттер меньше всего ожидал встретить. Об обещании, данному самому себе несколько дней назад, он благополучно забыл. Все как-то сразу навалилось… Но теперь парень вспомнил, что хотел извиниться и как-то загладить тот случай, произошедший после тренировки. За все эти они лишь несколько раз встречались взглядом. И все.       Сивилла заметила Джеймса и немного замедлила шаг, но, скорее всего, от неожиданности. Вокруг никого не было, потому что ни один нормальный ученик не будет слоняться возле Северной башни во время занятий, кроме тех, кому этот путь был заказан. То есть Поттеру и остальным шестикурсникам. — Эй, Бэнгс, подожди меня, — махнул ей гриффиндорец.       Сивилла остановилась и мельком взглянула на него, нахмурив брови, а потом отвернулась. — Что? Я снова существую?       Джеймс чуть не уронил челюсть от такого изменения в её тоне. Значит, не забыла… Он привык к доброй, скромной Сивилле, а теперь увидел перед собой хладнокровную и дерзкую девушку. — Слушай, — начал он, растягивая слова, так как не имел ни малейшего понятия, что сказать, — я давно хотел поговорить с тобой. В тот вечер… знаешь, не стоило мне срываться. Просто я был не в духе, а тут еще кто-то пытается мной управлять. — Ладно, — легко отмахнулась Сивилла, возобновив шаг. — Пустяки. — Я просто вспыльчивый идиот. Если тебя это утешит, то я часто срываюсь на мародерах… — Это комплимент? Я могу считать себя мародеркой? — саркастично усмехнулась она. — Э-э-э, — потупился Поттер. Все обернулось как-то не так. Совсем. — Да, ладно, я всего лишь шучу, — она повернула голову, и на секунду во взгляде карамельно-карих глаз блеснула грусть и что-то еще, что Джеймс не разобрал, но вскоре лицо девушки приобрело обычное выражение. Она снисходительно подняла бровь и без злости сказала: — Туда вообще не берут девушек. Верно?       Поттеру показалось, что Сивилла специально напустила на себя обиженный вид, ибо чего-то боялась. Но зачем ей это делать? Тем более, перед ним. Видимо, Бэнгс злится на самом деле, а все остальное чепуха, придуманная самим Джеймсом. — Это мир? — он попытался выдать обворожительную улыбку. — Ты не в обиде? — Все нормально, Поттер, — она улыбнулась. — Мир.       Джеймсу не понравилось ее обращение, но он промолчал. В конце концов, сам виноват. — Эйвери, кстати, уже в порядке, — сказал парень. — Так это вы сделали? — она подняла брови, насмешливо глядя на него. — Нет, ты что! Чтобы мы занимались такими вещами… — пораженно выдохнул Поттер, хотя в глазах у него плясали смешинки, а уголки губ предательски подрагивали. Тот случай никогда не сотрется из памяти мародёров. — Я так и думала. Знаешь, когда-нибудь вас поймают. Но да ладно. Это не мое дело. — Пока не поймали — будем развлекаться, — Джеймс подмигнул Сивилле. Они уже подошли к лестнице, ведущей наверх Северной башни, и он изобразил шутливый поклон. — Дамы вперед.       Девушка начала быстро подниматься и вместо очередной ступеньки поставила правую ногу на... пустоту!       В следующую секунду Джеймс уже держался одной рукой за её талию, а второй — за перила лестницы. Повезло, что он сам стоял только на первой ступени, иначе либо Сивилла полетела бы куборем вниз, либо Джеймс.       Бэнгс испуганно обернулась и посмотрела на Поттера, словно удостоверяясь, что он не лежит на бетоне. В ее больших глазах читалось облегчение, что не укрылось от парня. Он ухмыльнулся и произнес: — Смотри, не свались, а то профессор Круст обвинит в этом меня. — Обязательно, — сказала она, не отводя взгляда от его лица. Между ними было такое маленькое расстояние, что оба чувствовали у себя на лице горячее дыхание друг друга. — А теперь, может, ты отпустишь меня?       Джеймс поднял брови и нехотя убрал руку, которая до сих пор крепко обвивала талию девушки. Кратковременная идиллия нарушилась. А ведь он мог отлично использовать этот момент, если бы не оказался тормозом. Поттер выставил ладони перед собой, словно показывая, что Сивилла может продолжать карабкаться наверх самостоятельно, и беззастенчиво ухмыльнулся. Она не сдержала ответной улыбки, на что и рассчитывал Поттер. Этот прием почему-то действовал на всех, кроме Лили Эванс.       И тут Джеймс вспомнил ее взгляд куда-то мимо него каждый раз, когда он появлялся рядом, и это подчеркнуто игнорируемое поведение. Сердце гриффиндорца пронзила ледяная стрела, и настроение в один миг стало ужасным. После тех брошенных в гневе слов она даже не сделала ему ни одного замечания, что раньше случалось ежедневно. Уж лучше злость, чем холодная обида.       Профессор Круст, сидевшей в своем мягком кресле с откидной спинкой, предстало перед глазами странное зрелище. Два ее ученика, которых она никогда не видела вместе, вошли в класс друг за другом. Причем на лице шедшей впереди мисс Бэнгс была улыбка и какая-то праздная радость, а лицо мистера Поттера казалось удрученным и мрачным. Это смотрелось очень странно, но старая волшебница все поняла. Разгадала по их лицам чувства и желания, как не раз видела судьбу в чаинках или звёздах в разгар летней ночи, а затем лукаво улыбнулась. Она хорошо умела чувствовать людей.