Добиться девушку, любым способом

      Стоило фигуре Сенджу исчезнуть из её поля зрения, как, не удержавшись от усталости на ногах, она тут же упала на колени. Гул чужих шагов слегка обнадёживал Учиху. Совсем немного, и Сенджу потеряют свой главный козырь. Ещё самую малость, всего пару минут! — Мадара-сама, Вы в порядке? — спросил один из прибывших шиноби. — Бывало и хуже. Где Изуна? — поднимаясь с земли, спросила девушка, старательно игнорируя чужие попытки помочь ей в этом, сейчас далеко не лёгком, деле. — Представил подкрепление атакующей группе, — живо ответил паренёк. — Значит опять к Хане побежал. Всё с тобой понятно, братик, — глядя на отправляющихся вдогонку за Сенджу её людей, ухмыльнулась она.       В отличие от более или менее оптимистичного настроения сестры, Изуну атаковали страшные мысли. Да, вместе с Ханой были люди гораздо сильнее его, которые в случае чего смогут защитить своего медика, но от этого легче не становилось. Примитивный страх парализовал все остальные мысли, позволяя лишь этой тёмной идее функционировать внутри серого вещества. Он знал, куда её отпускает, но никогда бы не подумал, что будет так за неё волноваться. Да, у него есть сестра, за жизнь которой он тоже волнуется, но это совсем другое. Мадара и сама кого хочешь прибьёт, а Хана такого не может. Девушка с двумя томое, но огромным потенциалом в области медицины - она одна из немногих Учих, которые физически не способны развить шаринган более.       Где-то совсем рядом прогремел взрыв. Печати. Поле боя совсем рядом, совсем близко. Метр, второй, третий, десятый, и деревья начинают редеть, а уже через несколько мгновений всем своим убогим убранством кратеров их встречает поле. Бой в самом разгаре. Прибывшие отряды уже вступили в схватку. Осталось только отбиться, и задание можно считать успешно выполненным. Захват дал свои плоды, а если ещё и Хаширама попадётся, то всё прекрасно вдвойне!       Глаза безуспешно искали знакомую фигуру, но нашли её далеко не в «тылу» их отрядов, где по негласному кодексу полевого врача должны были находиться она и ещё несколько её коллег. Подозрительно бледное тело лежало на руках у одного из медиков. Чем ближе подбирался Изуна, тем ярче была видна чакра, коей ирьенин пытался залечить рану девушки. — Что с ней? — обеспокоенно спросил парень, но, увидев взгляд медика, мгновенно насторожился. На девушку же было страшно взглянуть. Порезы бесстыдно красовались багровыми следами по всему телу совсем юной Учихи, но даже не их противный вид вызывал страх в глубинах сознания, а рана, глубокая рана прямо в груди.       Мужчина убрал руку с неё, ясно давая понять, что помочь здесь уже нечем. Говорить с родными умерших всегда тяжело, какой бы опыт не был у тебя за спиной. — Кровь в перикарде, в полости плевры. Ране максимум пару минут. Её залечить ещё можно, а вот вывести кровь уже не сможем, — не оставляя и шанса на заоблачный «счастливый конец», сказал врач. — Ну хоть что-то вы можете сделать?! — скорее требовал парень, на что получил только взгляд усталых чёрных глаз. — Прости, Изуна, я… немного не рассчитала сил, — едва различимо на фоне гула техник, что бушевали совсем рядом, прохрипела девушка. — Лучше не разговаривай. Больно ведь, — чувствуя, как слеза катится по щеке, проговорил Учиха. — А какая разница? Мне осталось всего несколько минут, — попыталась улыбнуться она. — Прости, Изуна, что оставляю тебя сейчас. Извини, что украла у тебя твой единственный шанс… — она лгала, безбожно лгала про минуты, когда на деле продержалась всего тридцать секунд. Для Изуны сейчас это было крайне важно. Без всяких причин и следствий. Просто мозг ещё не хотел осознавать этой простой, как два и два, истины. Хана мертва. Сейчас рядом с ним уже не было его единственной любви. Пусть для всего мира Учиха - синоним хладнокровия и бесчувственности, а любить они умеют так, как не умеют многие другие, более открытые и «милые». Никто не спрашивает зачем воинам доспехи, но всем почему-то непонятны маски на лицах у этих «красноглазых». И он тоже любил, любил раз и навсегда, ибо только так может любить Учиха. Взахлёб, наслаждаясь каждым мгновением, каждой каплей дождя во время грозы и просто всем, что удавалось разделить с объектом воздыханий.       Слёзы бесстыдно катились по лицу. Как бы ни хотелось, но это всё, что мог себе позволить он даже в такой тяжёлой ситуации. Это потом, в стенах родного дома, за закрытыми дверьми, он сможет спокойно наплакаться вдоволь, подобно ребёнку, а сейчас Изуна нужен людям, до которых ему и дела не было. Гори они в аду или вознесись к небесам: он бы и не заметил! Какой смысл видеть тех, кто не сумел защитить её? Ненависть распаляла уже воспламеняющуюся ярость, что подобно клещу прицепилась к нему, разъедая здравый смысл внутри черепной коробки.       Поток, казалось бы, нескончаемых мыслей вдруг прервался острой болью в глазах, но ровно так же как и появилась, она исчезла спустя минуту. Осознание всего пришло относительно быстро. О чем-то похожем говорила Мадара пару лет назад, сразу после исчезновения Мии. Пролитая кровь дорогих людей пробуждает в членах их клана нечто, по сравнению с чем даже три томое выглядят серыми посредственностями. Омывая своим багром глаза лицезревшего, она дарит Учихе силу, приравниваемую к божьей, с почти бесконечным потенциалом. Силу мангекью шарингана.       С каменным лицом Изуна поднялся с холодной земли и, бросив ирьенину что-то о сохранности тела девушки, едва переставляя будто ватные ноги, он шел туда, откуда доносился шум техник и редкие, едва различимые в этой вакханалии болезненные крики.       И вот он здесь: в эпицентре столкновения двух великих кланов. Клана, который не смог защитить Хану и клана, забравшего её жизнь; если первых он может понять, то вторые в его глазах стали походить на дурно пахнущий мусор, который подлежал выбросу. А лучше полному уничтожению.       В голове уже не слышался тихий голос разума. Боль смешалась с яростью, подпитывая ту эмоциями, словно деревяшки пламя в камине. Чёрный Сусаноо, подобно доспехам, защищал человека, укрывавшегося в нём, от кунаев и техник врагов. Одурманенный жаждой расправы, убитый горем парень кромсал и раскидывал повинных в смерти Ханы. В своих порывах он едва отличал врага от друга. Весь мир принял багровые краски и будто сжался до размеров этого поля. Не было ни сестры, ни отца, ни бабушки. Был только он, виновные и медленно остывающее тело любимого человека.       Ещё неумелые глаза помогали своему обладателю, применяя чёрное пламя; контролировать его было куда тяжелее, чем казалось парню, насмотревшемуся действий более опытной в этом деле сестры. Казалось что Аматерасу, что Сусаноо движутся вопреки его воли. С каждым мгновением они будто начинали жить своей жизнью, которая, по-видимому, вообще не касалась юноши. В считанные секунды «чёрный воин» исчез, открывая почти стёртому отряду Сенджу парня. Тело будто налилось свинцом и отказывалось двигаться, глаза горели, а в теле не осталось ни капли чакры. Ещё секунду назад он налево и направо разбрасывал врагов, - но как же многое сегодня решают секунды. Сегодня именно они правят баллом, и именно они подогнали к уже беспомощному Изуне парочку шиноби далеко не дружеских намерений. Да, сегодня они играли на стороне клана Учиха в целом, но, видимо, не конкретного индивида.       Обещания убить быстро сменились на кое-что другое. Верёвки туго оплетали тело, не позволяя юноше даже шелохнуться. В условиях ускользающего сознания и глаз, будто готовых сгореть изнутри, даже такие щадящие меры были лишними. Ладно бы это были мощные бойцы. Нет, эти молокососы, едва завидев крупную стычку, спрятались чёрт пойми где. Позор, какой позор. Наверное, он уже сходил с ума, а может это было следствием большой потери чакры. На это короткое мгновение перед потерей сознания он забыл о Хане.       Секунды вновь оттикали момент и пошли по накатанной годами колее. Отсчитывать мгновения до следующего события.