Добиться девушку, любым способом

      Удача сопутствовала Сенджу долго. Безусловно, лидеры клана были достойными людьми, которые умели правильно распределить силы на поле боя или без особых трудностей заключать сделки с более мелкими кланами, но в этот раз именно удачи не хватило молодому Хашираме Сенджу. Тот отряд, что отправила за ним Мадара, пусть и был разбит его людьми, но появись помощники чуть позже, и в комнате девушки появился бы трофей из его засушенной головы. Часть ран он залечил самостоятельно, но, к своему глубочайшему сожалению, не все. Так что теперь счастливый обладатель мокутона сидел, обмотанный бинтами, в своём кабинете, ожидая полного отчёта от Тобирамы, который с горем пополам оттащил своего брата от «допроса» пограничных шиноби. С одной стороны было понятно, что горстка вояк их уровня с его давней знакомой не сравнятся, но с другой почему сообщение о вторжении так запоздало? С учетом расстояния от границы до самого селения и скорости орлов оно должно было придти на полчаса раньше. Линия была бы разрушена в любом случае, но добрую половину того, что всё-таки захватили Учиха можно было бы спасти.       Тяжело вздохнув, Сенджу откинулся на спинку стула, слегка стиснув зубы от резкой боли. Да, давно его так не трепали. Стоит отдать Учихам должное, ещё ни один клан не заставлял его ретироваться с поля боя, а их главе отдельное спасибо за такую талантливую дочь.       В коридоре послышались шаги. Пожалуйста, пусть это будет Тобирама! Разговора с отцом он точно не выдержит. Дверь скрипнула, а сердце юного главы Сенджу ухнуло в район пяток. — Хаширама, ты ничего не хочешь мне объяснить? — не размениваясь на приветствия или вопросы о самочувствии, потребовал Буцума. — Вторжение Учиха, — уже зная, что его ответ не влияет ни на что, ответил парень. — Я не об этом. Как ты посмел проиграть женщине?! — Буцума негодовал, тут даже к гадалке не ходи. — Не женщине, а Учихе. Она шиноби вне зависимости от пола, — что-то говорил он, но эти слова даже не попытались задержаться в голове отца. — Плевать мне, кто она! Ее место скулить под каким-нибудь второсортным шиноби, а ты не смог ее одолеть! — сам факт того, что некогда знак слабости Учиха превратился в их главную силу вводил его в бешенство. Эта девчонка дорого поплатится за всех тех, кого она убила. — Не смей о ней так говорить! Ты хоть раз видел её в бою? Ты видел на что способен её мангекьё? Ты вообще знаешь, что такое мангекью? Нет? Тогда хватит поливать её грязью. Пусть она и Учиха, пусть и женщина, но у неё есть своя честь! Она сумела переиграть на нашем же поле и меня, и тебя, и, в придачу, Тобираму! — он злился, очень сильно злился. — Дерзишь? Не забывай, благодаря кому ты еще в этом кресле, — кинув эту фразу, он ушел. Он многого ожидал от старшего сына, безумно много, а это его поражение ударило не только по старым ранам от потери старших детей, но и по самолюбию. Кем бы ни была эта Мадара, он заставит её умолять простить ей все грешки, а после можно и наложницей сделать, а своей или отдать сыну — потом решит.       После ухода отца Хаширама снова вздохнул. Потом он обязательно попросит прощения за свои слова, ведь именно отряд отца спас его от нагоняющих Учих. Но сейчас он просто не мог слушать то, как её оскорбляют. Учиха, не Учиха, враг, не враг, женщина, мужчина, плевать. Она не достойна таких слов. — Хаширама-сама! Вы должны на это взглянуть! — запыхавшись, тараторил паренек, резко распахнувший мгновение назад дверь его кабинета. — Что случилось? — попытался уточнить Сенджу, поднимаясь с насиженного места. — Только что прибыл восточный отряд. Они взяли в плен Учиху. Думали - рядовой, а оказался младший ребенок главы Учиха! — направляясь к камерам, повествовал парень. — Откуда узнали? — отказываясь верить своим ушам, спросил Сенджу. — У него герб главной семьи на одежде, — ответил парнишка, а Хаширама тем временем напрягал извилины, дабы отыскать в памяти злосчастное имя. — Изура. Нет, Изуна, — пытаясь вспомнить давно знакомое имя, бормотал глава. — Эм, что, простите? — несмело спросил юноша. — Учиха Изуна. Его имя Учиха Изуна, — уже громче сказал старший брюнет.       Дальнейший путь к строению прошёл без разговоров. Находясь под зданием постоянной смотровой вышки, темница во всем селении Сенджу по охраняемости могла сравниться лишь с домом главы клана. Эти помещения отличались от остальных. Низкие потолки, крепкие стены, печати по периметру и, утратившие свои функции после появления новых разработок Узумаки, стальные решётки. Без ведома охранников пленник даже пошевелиться не сможет. «Алые демоны» знают свое дело.       Хаширама избегал этого места. Он с детства не любил видеть жестокость, и, как следствие, пятнадцатой дорогой обходил темницы, где до безумия часто проходили допросы. Помнится, как-то отец заставил его и Тобираму присутствовать на допросе одного пойманного Учихи. Процедура была весьма неприятной и уж очень «грязной». Да, видеть кровь в силу многих обстоятельств он привык, но смотреть на то, как его отец вырывает ногти тому мужчине, было отвратительно, и желудок младшего шатена не выдержал. Больше на такого рода событиях он не бывал, но сейчас придётся сделать исключение. Отворив тяжёлую дверь, он вошёл в комнату и тихо выругался про себя. Человек, замкнутый сдерживающими печатями, и правда был Учихой Изуной. — Я спрашиваю, что ты знаешь об следующих действиях клана?! — вновь хлестнув парня по спине плетью, повторил требования какой-то тюремщик, но ответа не получил. Парень скривился от боли, но даже не пискнул, лишь сильнее стиснув челюсти. Он молчал, но что-то в его внешнем виде говорило о том, что язык за зубами он держал не от того, что верен до последнего вздоха своему клану, а от чего-то другого, и стоило Учихе открыть глаза, как всё стало немного яснее. Его тело и разум жили автономно друг от друга. Такой пустоты он никогда не видел, казалось, что это труп, замотанный в цепи печатей, но следующий хлёсткий удар, оставивший на бледной коже длинный, медленно кровоточащий след, заставил «труп» вновь стиснуть челюсти до обеления скул. Он был жив, но всем своим видом показывал, что это ненадолго. — Стоп! — скомандовал лидер клана и бросил взгляд на тюремщика. — Да, господин, — отойдя от пленника, сказал мужчина. — Оставьте нас, — без лишних эмоций отдал приказ Сенджу. — Хм, а мне только показалось, что я сознание теряю, — с долей сожаления произнёс Учиха. Он говорил скорее сам с собой. — Не время, да и не место. Ты ведь Изуна, да? — в ответ молчание. — Будем считать что это было «да». Как ты тут оказался, а, Изуна? — и вновь вопрос в пустоту. — Не хочешь говорить? Ну и молчи. Только вот другие с тобой разговаривать не будут, — молчание. — Секреты твоего клана мне не нужны, да и глаза твои тоже без всякой надобности. Я с тобой просто поговорить хотел. О Мадаре, — Учиха дернулся. — Успокойся. Мы с тобой оба не желаем ей зла. Я думал, ты сможешь мне слегка помочь с ней, — он замолчал. — Эта война всех доконает, — и снова затишье. — Кого там не стало? Девушка? Друг? — Хана, — всего одно единственное имя, но сколько же эмоций пробудило оно в тёмных глазах Учихи. — Соболезную. Терять близких всегда больно. Хотя, кому я это говорю? Вы с Мадарой ведь всех братьев потеряли, а главное: зачем? Мои родные тоже погибли. Только брат и отец остались. Они не часто меня понимают, но остаются самыми близкими для меня людьми, и я даже не знаю, что сделаю с тем, кто их даже пальцем тронет, а ведь эти действия породят лишь месть, а уже она — новые смерти. Это замкнутый круг. Он ни к чему не приведёт. Умрёт один, потом месть и умрет ещё один, а потом по кругу, по кругу… Когда-то эту же точку зрения со мной разделяла твоя сестра. Я всегда знал, что она не по годам умна, и она это доказала. У неё почти получилось меня убить, и именно этого поступка я понять не могу. В отличие от множества других её действий. Изуна, прошу, помоги мне вернуть ту Мадару, -…и молчание в ответ. — У тебя достаточно времени. Подумай над моими словами, — бросил он, уже намереваясь покинуть помещение. — И для этого ты похитил меня? — усмешка. — Это произошло случайно. Сам не знаю, как ты тут оказался, — честно ответил он. — Гиблая затея. — Я знаю, я знаю, но ты мой последний шанс заключить мир с твоей сестрой… — Ты полный кретин, если веришь, что она пойдёт на это. — А ты точная копия сестры. Кроме вас двоих, духу назвать меня кретином никому не хватало, — и Хаширама ушёл.       Она искала его долго, в надежде найти живым. Но Мадара прекрасно понимала, что после недели с момента пропажи отыщется лишь его тело, обескровленное и уже начавшее гнить, но безумная идея найти его заставляла девушку отправлять новые и новые отряды туда, где уже каждый камень был перевёрнут и каждый ручей проверен. Вовремя вернувшийся отец вновь встал у руля клана и позволил дочери отдохнуть и отойти от смерти брата, хотя и сам находился на волоске от срыва. Пока клан ликовал от этой победы, Мадара вновь заперлась в своей комнате с бутылкой саке. Которой уже? Никто не помнит. К пухлым губам опять прикоснулся фарфор, а на языке в который раз заиграл этот отвратительный вкус. Она уже не могла пить, но бутыль всё опустошалась и опустошалась. Так становилось самую малость легче. Этакое мимолётное освобождение, сжигающее рецепторы. Отличное решение, когда слёзы уже закончились, и плевать, что пить разрешено в клане только с восемнадцати лет. Хотелось забыть всё. От своего имени и до этого самого дня! До этого бессчетного глотка! Просто забыть, выбросить из головы, как ненужный хлам, но сделать это нельзя. Не получается! И от этого ещё больнее, и ещё большими глотками девушка запивает это ноющее чувство, которое она ошибочно считала привычным. Ни черта подобного…       Опять эта ванная, присоединенная к её комнате. Столик с шампунями, маслами и другой ненужной ей ерундой, привычная плитка, ванна, зеркало над ней. Голова ещё трещала, но это не говорило о том, что ей нужно забыть о гигиене. Скинув изрядно помятую одежду, Мадара нехотя залезла в тёплую воду. Как-то не вовремя она вспомнила о коллекционных кунаях, подаренных ей во время последнего визита в Страну Воды к одному их хорошо знакомому клану. Изящная работа нескольких мастеров. Они скорее декоративны, чем используемые в бою, но нежную девичью кожу порезать должны. Один длинный, вертикальный порез вдоль предплечья, и всё. Конец. Логическое завершение её жизни. Ценила и была предана, любила и потеряла. Зачем ещё что-то делать? Она отвоевала хороший такой кусок территорий, осталась на устах у сотен шиноби, как непобедимая Учиха Мадара, первый обладатель мангекью за последние пару веков. Неплохой результат для семнадцати лет жизни. Возможно, все бы так и закончилось, если бы в ванную не влетел орёл, через открытое окно в спальне. Он был явно нездешний. Такой породой Учиха не пользовались. Сенджу. Как ошалевшая она бросилась к птице, что уселась на противоположный от девушки край ванной. Открепив от лапки крохотный свиток она открыла его, даже не задумываясь о своих мокрых руках. Она внимательно вчитывалась в каждое слово на уже слегка намокшей бумаге. — Жив, — тихо прошептала девушка. — Жив, — по бледным щекам покатились слезы. Либо она сошла с ума от количества выпитого, либо он правда всё это время был у Сенджу. Оба варианта прекрасно устраивали девушку. Птица покорно дожидалась ответа от девушки, и, поняв это, Мадара, не теряя времени на переодевание, прошла в свою комнату. Поиск нужной бумаги не занял много времени. Кисть быстро вывела символы, а после была беспощадно брошена на письменном столе. Едва не поскользнувшись на мокром полу, Учиха подошла к ванной, где продолжала сидеть птица. Закрепив свой ответ, девушка немного отошла в сторону. Орёл, не став заставлять себя ждать, вылетел из дома Учих через всё то же окно.

День спустя

      Тёмная ночь, назначенное место и полное отсутствие свидетелей. Всё пункт за пунктом следует его посланию. Казалось, весь мир застыл в ожидании этой встречи. Луна ярко освещала берег, а ветер застыл где-то в верхушках деревьев, не смея даже прикоснуться к нашим героям. — Навевает воспоминания, верно? — постарался наладить разговор парень, бросая явно не первый плоский камешек в воду. — Я не для этого сюда пришла, Сенджу. Где Изуна? — холодно произнесла она. — Он в безопасности. Можешь не беспокоиться на этот счёт, — улыбнулся Хаширама. — Где он? — с неизменной интонацией процедила она. — Мадара, я всё понимаю, но ты не в том положении, чтобы что-то спрашивать, — даже не пытаясь съязвить, пояснил обладатель мокутона. — Каковы твои условия? — глубоко вздохнув, задала последний вопрос она. — Поговори со мной, и твой брат отправится домой вместе с тобой. Можешь быть уверена, — спокойно диктовал требования он. — Я слушаю, — без особого рвения сказала она. — Что с тобой произошло? Только прошу, давай без этих подставных эмоций. Мы оба знаем где правда, а где ложь.  — Много чего, Сенджу, много. Ту Мадару, которую ты знал, ты же и уничтожил. Своими же руками. Но буду честна, это произошло не семь лет назад, а всего-то «на днях». Я лгала и лгала много, но ты умудрялся всё раскусить. Тогда я ещё дурой была. Думала, что ничего не поймёшь. Надеялась, в душе ещё стремясь примириться с тобой. Но мы что тогда, что сейчас, по разные стороны баррикад. Учиха и Сенджу. Я пыталась защитить тебя. Оградить от душевных ран. Заставить тебя увидеть во мне не Мадару, верного некогда друга, а Учиху, на чьих руках литры крови твоего клана. Пронзить клинком заклятого врага гораздо легче, чем лучшего друга. Кому, как не обладателю мангекью это знать? Тогда я верила, что ты счёл меня врагом, с улыбкой глядя на шрам. И встреться мы при других условиях месяца три назад, скажу честно, я бы сломалась, перестав сдерживать маску на лице, расплакалась бы на когда-то родном плече, и плевать бы мне хотелось на то, что ты глава Сенджу. Я клянусь: так бы было, но ты втоптал в грязь мои воспоминания. Я помнила тебя достойным шиноби. Да, тебе не хватало воспитанности, но это дело времени. Перебесился бы. «Если ты вышел из смертного боя победителем, то позволь противнику умереть с достоинством и честью, что были у него до битвы.» Не знаю как тебе, но мне эту фразу внушали с самого детства, и я верно подчинялась этому правилу, не заставляя противников корчиться от боли, а ты воспользовался моим братом словно игрушкой, что не может дать отпора. Ты мучил его, истязал техниками. «У него ещё молоко на губах не обсохло, а уже в бой лезет.» Да, это так. Юношеский максимализм такой. Но Изуна — шиноби, как ни крути. Убей ты его тогда, я бы тебя возненавидела, но это всяко лучше презрения. Да, как воин в плане силы ты уникален, но как шиноби в плане чести, как мужчина, в конце концов, — ты мне противен. Всё, что я так ценила в тебе, ты уничтожил за один день. Я тебя не ненавижу, я тебя презираю. Ты жалок, Сенджу, раз позволил себе такое. Когда-то мне было больно лгать тебе, а сейчас просто стыдно, что я когда-то могла поверить такому, как ты. Это всё, что ты хотел услышать? — Да, — тихо сказал он, ещё приходя в себя после слов девушки. Он сложил пару печатей, и с самых верхушек деревьев к ним опустилась деревянная клетка. Ещё печать, и та втягивается в землю, оставляя человека, который ещё минуту назад покоился на ее полу, лежать на холодном, каменистом берегу. Сенджу посмотрел на Мадару в последний раз и, немного прихрамывая, пошёл в противоположную от Учих сторону, оставляя брата и сестру одних. Он знал, что разговор не приведет ни к чему хорошему, но может хоть у Изуны чего получится. Пожалуй, так красиво и в тоже время болезненно его не отвергала ещё ни одна женщина. Похоже, Мадаре нравиться быть в вечном первенстве.       Стоило Сенджу удалиться из поля зрения Мадары, как та упала на колени рядом с братом. Тот был без сознания, но главное: жив! Он был жив! Слёзы катились по лицу, а руки обнимали бессознательное тело. Казалось, он был миражом, плодом воображения, которое изо всех сил старалось отгородить уже спятившую Мадару от такого болезненного «внешнего» мира. Что же… Её все устраивает.