Paint it black

Помада называлась красный клён. Потому была такой сладкой. Коновый сироп у Арчи отныне ассоциировался лишь с губами Шерил Блоссом. Шерил Блоссом - сладкая. Только это не та сладость, которая сахаром чуть поскрипывает за зубах. Это та сладость, которая приторностью оседает на языке и дерёт гланды. Шерил Блоссом - рыжая. Только это не та рыжина, которой в осень листья пестрят, которой умывает уставшую за лето землю. Это та рыжина, которая ржавым железом в токе крови, заражая весь организм. Шерил Блоссом - стерва. Ей на всех плавать, у неё из желаний только давить чужие судьбы под каблучками от Джимми Чу. Шерил Блоссом под стать лживому до корней деревьев Ривердейлу. Ни черта. Шерил до нехваткой воздуха сдавленного вздоха хочется верить, что в этом прогнившем насквозь городке хотя бы Арчи сохраняет достоинство и благородство, Шерил хочется верить в какое-то подобие рыцарства. Глупо, наивно, по-детски. Но Шерил хочется этого до сжатых побелевших губ, до следов от идеальных ногтей на мягких ладонях. Ей плевать, что рыжина Арчи близко не её ржавчина, и сладость на губах отдаёт сахаром. Ей так нравится сцеловывать царапины от струн с его длинных пальцев и ладонями зарываться в шевелюру цветом в осень. Ей в кайф заглядывать в его кристальные каре-зелёные глаза и тонуть-тонуть-тонуть. Шерил ведь верит, что Арчи - честный. Шерил ведь уверенна, что Арчи -искренний. Шерил надеется, что Арчи не купить. Арчи обнимает её неискренне, и отогревает замёрзшие плечи в своих вечно тёплых руках не из желания почувствовать её трепет. Надежды бьются так резко, что у Блоссом звон, кажется, в ушах стоит и гулом отдаётся в голове, сжимает обручем виски.